Вопреки уверениям злыдни Жанки, что представление в маленьком цирке будет полным отстоем, подругам оно понравилось. Артисты были все молодые, веселые и задорные. Был жонглер, умевший с одинаковым мастерством жонглировать как мячиками, так и горящими булавами. Был фокусник, потешивший публику, извлекая из своей шляпы попеременно то кроликов, то цветы, а то и конфеты, которыми щедро оделял публику.
Но самым главным гвоздем программы были дрессированные животные. С ними работал высокий блондин с бородкой клинышком. Собачки слушались малейшего движения его руки. Волнистые попугайчики порхали вокруг его плаща, доверчиво садились на плечи и голову, что-то ласково треща ему на ухо и ловко увертываясь от посторонних. Имелись тут и дикие животные. Главным был самый настоящий волк, который оказался вовсе не зубастым чудовищем, а застенчивым и милым серым хвостатым. И был енот-полоскун, который и белье стирал, и обед в кукольной кухоньке готовил, и в колокольчик звонил, словом, был ничуть не менее забавен, чем какая-нибудь мартышка.
Подруги провели время с большим удовольствием. Вдоволь посмеялись над шутками и выкрутасами клоуна. И ничуть не пожалели тех денег, что заплатили за билеты.
– Молодцы ребята, здорово работают.
И пусть палатка была всего лишь обычным шатром из ИКЕА, правда, украшенным изнутри и снаружи, и пусть зрительские места представляли собой простые доски, но какая разница, если люди вкладывали в свою работу душу.
– Вот только жалко, что антракта не было, – выразила сожаление Катя.
– Почему? Зачем еще антракт? Представление и так было коротким.
– Я люблю в антракте в буфет ходить. А так я проголодалась.
Марина покосилась на подругу и вздохнула. Конечно, Жанна иногда выражается слишком уж прямолинейно, но что-то в ее словах все-таки было. Катьке и впрямь не мешало бы сбросить килограммчиков десять, а то и двадцать или даже все двадцать пять. В размышлениях о том, что и тридцать кило не были бы для Кати серьезной потерей, Марина дошла до дома. И тут лишь почувствовала, что и сама не прочь что-нибудь перехватить.
– По бутику? А?
Бутерброды, которые соорудили подруги перед уходом, оказались очень неплохи. Толстый ломоть серого местного хлеба, сверху капля соуса, потом листик салата и кусок колбаски. Все это великолепие венчал ломтик красного помидора, густо посыпанный молодым укропчиком. Объедение!
– Недурно было бы повторить. Что думаешь?
Увы, когда Марина полезла в холодильник, там не оказалось ни колбасы, ни помидоров, ни соуса. Кинулись к хлебнице – пусто. Даже укропа и салата и тех не было!
– Жанна! Жанка! Ты же обещала следить за холодильником!
Но Жанна словно сквозь землю провалилась. Сколько подруги ее ни кликали, она не отозвалась.
– И чего делать? Магазин уже закрыт.
– Ляжем спать натощак.
– А Жанна?
– Придет. Не маленькая.
И Марина начала укладываться. Во всем нужно видеть положительные стороны. Не придется стеречь холодильник. Кому он пустой нужен!
Какое-то время было тихо.
Потом Катя спросила из-за стенки:
– Как ты думаешь, Жанна сильно на нас с тобой обиделась?
– За что?
– Ну, что мы ушли и оставили ее одну?
– Она сама решила так.
Катя помолчала, а потом снова спросила:
– А почему она тогда не отвечает? Я ей уже раз двадцать позвонила, а от нее ни слуху ни духу.
– Не знаю. Может, не хочет. Может, занята.
– Вот я и думаю, что она не хочет с нами общаться, потому что занята тем, что дуется на нас.
– Ну и пусть дуется. Тебе-то что? Ты в чем-то перед ней виновата?
– Нет.
– Вот тогда и спи.
Катя замолчала. Но потом снова зашептала:
– Марин, а Марин?
– Ну, чего тебе еще?
– Ты ничего не слышишь?
– Нет.
Но, говоря это, Марина поняла, что она и впрямь что-то слышит. Какой-то шорох раздавался возле дома.
– Кто-то ходит.
– Ага.
Потом шорох затих. А затем вновь раздался, но теперь он шел уже из дома.
– Там кто-то есть.
– Слышу.
– И что будем делать?
Катя уже встала с постели. Она появилась в дверях в своей любимой ночнушке. Выглядела она в ней впечатляюще. Рубашка у нее была белая и длинная, почти до пола, она закрывала Катю от самой шеи и до пяток. Ворот и рукава рубашки были обильно украшены нашитыми рюшами, еще больше увеличивающими объем Катькиной фигуры. На голове у Кати были бигуди, которые топорщились во все стороны. Да еще и обгоревший на солнце нос она намазала белым и жирным кремом, так что теперь на месте лица в темноте светилось нечто круглое.
– Если это тот самый воришка, надо нам его схватить.
– Ага, схватить. А как? Вдруг он драться начнет?
– Нас двое, а он один.
– С чего ты взяла?
Марина задумалась. И впрямь, вдруг грабителей двое? Вдруг это оголодавшие, а потому страшно злые мужики? Тогда им с Катей придется туго.
– И Жанка как назло куда-то запропастилась.
Марина сейчас тоже об этом жалела. Несмотря на все свои отрицательные стороны, была у Жанки и одна положительная сторона. Она была отчаянной. И при случае не боялась пустить в ход кулаки. А пустив их в ход, сражалась до конца, до последней капли крови, до последнего вздоха. И случалось, одолевала куда более сильного противника. А уж по части устрашения Жанке вообще было мало равных.
– Да, Жанка нам бы сейчас отнюдь не помешала. Ну, а мы-то с тобой что? Мы вооружимся и пойдем!
– А чем вооружимся-то?
– Чем?
Взгляд Марины растерянно запорхал по комнате.
– Ты возьмешь лак для волос и зажигалку, – решила она. – Помнишь, как сегодня фокусник ловко пламя из руки пускал. Я потом спросила, он мне признался, что у него там баллончик с лаком был спрятан. И зажигалка. Он ее чирк, и пламя. И ты тоже чирк, и пламя.
– Как бы мне дом не спалить.
Катины опасения имели под собой основание. При ее ловкости и грациозности с Кати бы сталось споткнуться и упасть в самый неподходящий момент.
– Тогда ты возьми эту палку, а я возьму лак и зажигалку.
Палкой раздвигали тяжелые шторы. На конце она имела загогульку, как у миниатюрного ухвата. Так что при случае ею можно было удачно кого-нибудь ткнуть и оставить без глаза.
– Надеюсь, что обойдемся без таких крайностей.
И подруги крадучись двинулись на кухню. Шум оттуда доносился отчетливо. И было ясно: в кухне кто-то орудует.
– Ты иди первой и сразу его пламенем. А я выскочу сзади и уже добью палкой.
– Ага.
И Марина решительно шагнула вперед. Так и есть! У холодильника кто-то копошится.
– Стоять! – крикнула она. – Р-руки вверх!
Выдавив из баллончика струю лака, она чиркнула зажигалкой. Пламя взметнулось на удивление большое и яркое. Вот только облачко газа полетело совсем не в ту сторону, куда рассчитывала Марина. Огонь перекинулся на висящее на вешалке кухонное полотенце, которое было мало того что старым и вафельным, так еще и промасленным, и потому отлично загорелось.
– Гори-и-им! – завопила Катька каким-то дурным голосом.
Марина кинулась тушить пожар. Но пока она сражалась с пламенем, события развивались вне зависимости от ее желаний. Катя, не видя произведенного газовой зажигалкой ущерба, помнила лишь об их договоренности поддерживать друг друга. И теперь она выскочила из-за спины Марины.
– Сдавайся! – рявкнула она грабителю, в целях его устрашения изо всех сил стукнув палкой по полу.
Катя была девушкой рослой, и силушкой ее природа не обидела. Так что удар палкой об пол был такой силы, что все вокруг вздрогнуло. А затем произошло и вовсе непоправимое. Старое зеркало в огромной раме сорвалось со стены, упало на пол и со звоном разбилось.
– Ой, мамочки!
Это кричал грабитель. И вот кричал он до странности знакомым голосом. Но Марине сейчас было не до того, она сражалась с пламенем. Наконец ей удалось его потушить. Катя включила свет, и они в полнейшем недоумении уставились на ночного вора.
– Жанка! Ты!
– Идиотки несчастные, – заплакала Жанна. – Вы меня чуть не до смерти напугали. Что вы тут затеяли?
– А ты что?
– Я ничего. Продукты обратно в холодильник складываю.
– Как – складываешь?
– Ну да. Я их у соседки до времени оставила. А сейчас обратно принесла.
Подруги в растерянности смотрели на колбасу и хлеб, которые вернулись на свои места. И даже зелень снова была с ними. Выходит, никакой новой кражи не случилось?
– А мы тебя искали, – растерянно произнесла Марина.
– А зачем меня искать? – буркнула Жанна, распределяя продукты по полкам холодильника. – Я что, слиток золотой, чтобы меня искать?
– Ты где была?
– На озеро ходила купаться.
– А почему не отвечала? Мы тебе обзвонились.
– Это как бы я вам ответила, если я смартфон дома специально оставила.
– Зачем? – удивилась Катька. – Зачем оставила-то?
– Я же одна пошла. Оно мне надо, чтобы кто-нибудь, пока я плаваю, мой смартфончик увел? Нет, совсем не надо. Вот я его и оставила для пущей сохранности в доме.
В этом была вся Жанка. Предусмотрительная она была просто до жути.
– Ну и как? Искупалась?
– Не-а.
– Почему?
– Не понравилось мне сегодня вечером на берегу. Никакого покоя нет. Водолазы по дну шарят, воду мутят. Спасатели приехали. Родственники опять же. Столпились. Рыдают. Один негатив. Да и очень мне надо в воду лезть, в которой труп болтается. Может, от него уже зараза всякая пошла.
– Что ты мелешь? Какой труп? Чей?
– Говорят, сегодня вечером девка какая-то утонула. Вот ее тело на дне и ищут.
– Да ты что! – перепугались подруги. – Утонула! Какой ужас!
– Ужас-то, конечно, ужас, – согласилась с ними Жанна. – Только я теперь в воду ни ногой. А так хотелось бы искупаться. Но если в воде труп плавает, то брр… Нет, я туда не полезу.
И все трое замолчали, растерянно глядя друг на друга и на останки зеркала, валяющиеся на полу.
– А что с зеркалом? Почему оно разбилось?
– Крепление ослабло. Старинная вещь. Сколько ей лет?
– На вид не меньше ста.
Рама и впрямь выглядела очень старой. Она была покрыта резьбой, изображающей головы каких-то скалящихся существ.
– Оно и к лучшему, что его теперь нет, – заметила Катя. – Очень уж морды страшные.
– Надо бы осколки убрать.
– Надо.
– Так давайте уберем.
Но все трое продолжали отчего-то мешкать.
А потом Жанна нерешительно произнесла:
– Говорят, если зеркало разбилось, то это к смерти.
– Чьей?
– Чьей-нибудь.
– А я слышала, что зеркало разбить – семь лет счастья не видать.
– Глупости, – заявила Марина. – Разбитое зеркало предвещает перемены. А хорошие они или плохие – это по-разному у всех бывает. Опять же, сначала человек думает, что это дело ему к худу, а потом смотрит, нет, вроде как к добру получилось.
– Главное, не глядеть в осколки.
– У меня дядя однажды зеркало разбил, – мрачно сказала Жанна, – а через год его собственная тетка умерла. Правда, ей восемьдесят три года было. Она бы так и так все равно померла.
Этот рассказ вкупе с известием о плавающей в озере утопленнице окончательно нагнал на подруг жути. Стараясь не смотреть в зеркальные осколки, они собрали стекло в пакет, который затем вынесли из дома.
– А что с рамой делать?
– На дрова пойдет. Когда холодно будет, печку затопим и сожжем. А на это место мы другое зеркало повесим. Я видела в чулане, там есть подходящее.
Все вместе сходили в чулан и осмотрели новое зеркало.
– Хорошее! – одобрила Жанна. – И полочка есть.
Зеркало было укреплено на большом фанерном листе, снизу к которому была прикреплена полочка. Совсем простая вещь, но зато функциональная и полезная.
– Потащили!
Кряхтя и обливаясь потом, девушки дотащили тяжелую фанеру до кухни. Новое зеркало также было в полный рост. И, примерив его на то место, где висело старое зеркало, все три девушки сошлись во мнении, что это новое зеркало тут отлично вписалось.
– Как для этого места и было создано.
Крепление на зеркале уже имелось. Оставалось вбить новый гвоздь, что Катя и сделала самолично. Жанна осмотрела результаты ее работы и нашла, что саморез был бы прочнее. Но самореза в хозяйстве не оказалось, и зеркало повесили пока что на гвоздь, очень большой и на вид прочный.
– Гвоздь-то хорош, – сомневалась Жанна, – а вот стенка какая-то трухлявая. Не знаю, выдержит ли она такой большой вес. Надо бы сюда саморезов, да не один, а штуки три, чтобы вес зеркала был распределен равномерно.
Катя сказала, что саморезы она купит когда-нибудь потом. И тогда же договорится с кем-нибудь из соседей, имеющих дрель, чтобы пришли и перевесили зеркало.
– А пока и так повисит, – оптимистично заявила она.
На том и порешили. Но если подруги думали, что неспокойный вечер на этом и закончился, то они здорово ошибались. Не успели они поужинать вернувшейся к ним колбасой, как за окном раздался протяжный собачий вой. Какое-то время подруги сидели молча, в испуге глядя друг на друга и надеясь, что собака умолкнет. Но пес выл все громче и громче. Казалось, он вкладывал в этот вой всю тоску своей собачьей души.
– Что там случилось? Как-то нехорошо он воет.
На собаку кто-то прикрикнул. Потом раздался шум, словно в пса метнули палку или даже камень. И собака умолкла. Девушки снова придвинули к себе чашки с чаем, но в дверь постучали.
– Да что же за день такой! – в тоске произнесла Жанна. – Никакого покоя!
– Кто там?
– Девоньки! – раздался мужской голос. – Это дядя Степан. У вас сольцы не найдется одолжить?
– Этого еще не хватало!
Жанна проворно вскочила на ноги и заметалась по кухне.
– Прячьте! – шептала она с каким-то безумным видом. – Прячьте все!
Катя продолжала жевать, видимо, считая, что лучшее место, чтобы спрятать провизию, – это ее желудок.
А вот Марина удивилась:
– Но почему?
– Увидит, что мы за столом сидим, нипочем не уйдет. Я его знаю. Такой приставучий, зараза! Уже раз пять к нам с Катькой заглядывал. Да, Катя?
Катя безмятежно кивнула. Когда она жевала, ее ничто не могло взволновать. И даже визит приставучего соседа не воспринимался ею как нечто катастрофическое.
– И главное, придет и сидит, и не уходит. И чего сидит? И намеков, главное дело, не понимает. Я уж ему и так и этак, мол, пора вам, дядя Степан, домой уже топать, а он все сидит и сидит.
Ворча, Жанна мигом смахнула со стола все следы чаепития. Катя проводила печальным взглядом свою чашку с недопитым чаем, но возражать не посмела. Мало кто осмеливался встать на пути у Жанки, когда той приходило в голову сделать окружающим хорошо.
– Девоньки, откройте, – донимал дядя Степан. – Я свет у вас видел, не спите еще.
– Не открывай.
– Он не уйдет.
– Постоит и уйдет.
– Внучка завтра приезжает, курочку ей купил. Хотел присолить на ночь, чтобы пропиталась, чесночку в саду накопал, хватился, а соли и нет. Помогите, сделайте такую милость. Хочется внучку-то порадовать. Одна она у меня. Редко ее ко мне привозят.
– Ты бы водку меньше жрал, – проворчала Жанна вполголоса – небось, чаще бы привозили.
Катя молча встала из-за стола, подошла к двери и открыла:
– Привет, дядь Степан. Соли тебе? Сейчас.
Катя щедрой рукой насыпала целую чашку и передала старику.
– Ну, бывай.
И закрыла дверь. После этого она повернулась к Жанне и спокойно сказала:
– И всех делов. Было из-за чего шум поднимать.
Жанна открыла рот, чтобы ответить, но в дверь снова заколотили.
– Катюша, а чашка-то?
– Возьми себе.
– Может, я тебе чашку-то завтра отдам?
– Хорошо.
Катя сочла разговор законченным. Но когда спустя какое-то время Марина открыла дверь, чтобы выйти на улицу, то наткнулась на дядю Степана. Он так и стоял с чашкой в руках.
– Не нашли девчонку-то, – произнес он печально. – Ну, что на озере пропала. Весь день водолазы искали, все дно прочесали, а не нашли.
Марина поежилась. Не к ночи такие рассказы про утопленниц. Да еще соседская собака вновь принялась выводить свои рулады. И чего не спалось животине?
– Вишь ты, как ее занимает, – заметил дядя Степан. – Животное, а и то беду чует. Утонула, вот горе! Помянуть бы надо.
– Будет вам жуть нагонять.
Но дядя Степан не унимался. Был он подвижным чернявым старичком, жутко болтливым, как теперь выяснилось.
– А не первый раз у нас такое, – увлеченно продолжал он. – Говорю, что на нашем озере каждое лето человек пять, а то и десять тонет.
– Водку пить надо меньше, – не выдержала и вмешалась в разговор Жанна. – Тогда и тонуть не будут. А то напьются под шашлыки водки с пивом, а потом пьяные лезут в озеро купаться. Да не у берега плещутся, а все переплыть его норовят. Была я на берегу, видела несколько подходящих компаний. Каждый из них претендент на то, чтобы утонуть.
– Не скажи. Девчонке этой и двадцати лет не было. Что же, скажешь, она тоже водку бухала?
– Наверное.
– Нет, тут что-то другое. Если бы утонула, нашли бы тело.
– Озеро большое, могли и не найти.
– Всегда находили, а тут вдруг не нашли? Нет, тут что-то другое.
И дядя Степан помялся, словно бы собираясь выдвинуть какое-то предположение. Подруги вежливо ждали.
Но он лишь вздохнул и нерешительно глянул на Катю:
– Живая душа все ж. Помянуть бы надо. Как считаете?
И дядя Степан извлек из-за пазухи пол-литровую бутылку.
Жанна выразительно закатила глаза к потолку. Мол, так я и знала. Соли у него нет, зато водки хоть залейся.
– Я пить не буду!
Марине тоже не улыбалось распивать в компании незнакомого и малоприятного пьянчуги. Так что они ушли, оставив Катю объясняться с соседом наедине. Объяснение это затянулось. И когда спустя полчаса Марина выглянула, то увидела на крыльце все того же дядю Степана, граненую рюмку и ополовиненную бутылку водки.
А дядя Степан объяснял Кате:
– Ты пойми, для мужчины в женщине главное – это возможность свободно с ней общаться. Вот мы с тобой свободно общаемся, ты меня понимаешь, а я тебя понимаю. Из нас могла бы получиться хорошая пара. Тебе ведь, Катюша, любви не хватает. Думаешь, я этого не вижу? Очень даже вижу.
И дядя Степан сделал неуклюжую попытку обнять Катю. Но та быстро отбросила его руку. Марина оценивающе прикинула, что оставшуюся водку дядя Степан будет пить еще час, с его-то темпами. Потом без закуски, а кроме соли, закусывать тут нечем, он свалится. И кому-то придется тащить его до дома. Но если Катю такая перспектива устраивает, то это ее личное дело. И Марина пошла спать.
К ее удивлению, дядя Степан ушел не через час, а всего через сорок минут, и своим ходом. А вот чашку с солью забыл, ее утром обнаружила Жанна. Прошедший ночью небольшой дождик превратил соль в неаппетитное месиво, и хозяйственная Жанна долго ругалась, почему Катя не убрала ночью соль в дом, если уж соседу она оказалась не нужна.
Катя с удовольствием принялась за завтрак, сообщив между делом:
– Сегодня мы все приглашены к дяде Степану в гости.
– Это еще зачем? – встрепенулась Жанна. – Не пойду!
Марина с сомнением покачала головой:
– Я тоже как-то не рвусь.
– Ну, девчонки! Я ведь уже обещала. Сходим!
– Не хочу я к этому пьянице идти и сидеть там у него.
– И зачем ты его, Катя, приваживаешь?
– Жалко, – развела руками Катя. – Вроде и семья у него есть, а он все время один. Сыновья к нему не ездят. Тоскливо ему. Марина, пойдем?
– Не знаю.
Но если Марина колебалась, то Жанна высказалась четко и предельно ясно:
– Если вы со старыми забулдыгами собираетесь водку пить, я вообще домой поеду.
Настроение у Жанны испортилось совершенно:
– Продукты пропали. Еду готовить не из чего.
– Вот и пойдем обедать к дяде Степану. Он приглашал.
– Не хочу я его курицу, которая целую ночь несоленая на жаре провалялась.
– Да почему несоленая? Дядя Степан вкусно готовит. Он летом и компоты сам закручивает, и картошку молодую жарит, и шашлыки.
– Это если трезвый.
– Так он трезвый будет. Ему же внучку встречать. И сыновья чего-нибудь вкусненького привезут. У дяди Степана вся семья зажиточная, даже удивительно, что он один у них такой… заброшенный. К тому же он мне вчера проговорился, что еще и его брат приедет. Я его всего один раз видела, но он мужчина хоть куда. У него бизнес свой.
Жанна презрительно скривила нос и заявила:
– Небось тоже старик.
Но интонация у нее была какая-то вопросительная. И Катя немедленно кинулась на защиту соседа:
– Вовсе нет. Да и дядя Степан, если хочешь знать, не такой уж старый. Ему чуть больше пятидесяти. Это он от водки так плохо выглядит. А брат его совсем не пьет. И моложе гораздо. Пойдем, Жанна, посидим все вместе.
Жанна нахмурилась и промолчала, но Марина заметила, что про отъезд подруга заговаривать перестала.