Жизнь нашу можно удобно сравнивать со своенравною рекою, на поверхности которой плавает челн, иногда укачиваемый тихоструйною волною, нередко же, задержанный в своём движении мелью и разбиваемый о подводный камень. Нужно ли упоминать, что сей утлый челн на рынке скоропреходящего времени есть не кто иной, как сам человек?


Сочинения Козьмы Пруткова


В данной книге все совпадения с реальными историческими событиями, а также имена, названия и даты случайны и не соответствуют исторической действительности


Начало

1882 год. Где-то в Сибири.


Агата пробиралась сквозь чащу леса. Пухлые щёчки избороздили дорожки слёз. Маленькие ножки увязали во мху и цеплялись за лесные коряги. Чёрные волосы выбились из-под косынки и лезли в глаза. Ей было страшно так, как только может быть страшно маленькой шестилетней девочке, заблудившейся в дремучем лесу. Казалось, что сбывается её самый страшный детский кошмар.

Этот сон преследовал Агату с тех пор, как она себя помнила. Сон был один и тот же. Ей снилось, что она совсем одна бредёт в самой чаще леса и зовёт отца и мать, а ей никто не отвечает. Вдруг она видит их вдалеке, кричит, что есть силы, машет им руками, а они её не слышат и проходят мимо. И тут она оказывается на самом краю обрыва. А на другом краю она видит высокую старуху в чёрном одеянии. Старуха зовет её, машет ей рукой и хохочет. И от этого жуткого хохота Агата просыпалась вся в поту в своей детской кроватки и громко плача звала родителей. Те тотчас прибегали в комнату Агаты, уговаривали её. Мать гладила по голове, а отец говорил ей, что она уже большая девочка, что всё это просто сон и не надо его боятся.

Агата, всхлипывая, кивала им головой и обещала, что больше не будет пугаться. Потом родители сокрушенно вздыхали, переглядывались, целовали её и уходили, а Агата засыпала до утра крепким детским сном.

Но сейчас родителей рядом не было, а был один безмолвный лес.

Как же так получилось, что она оказалась одна в глухой тайге? Вряд ли Агата смогла бы ответить на этот вопрос.

То утро в их деревне началось как обычно. Рано утром Агату разбудил петух. Он кукарекал громко и самозабвенно. Девочка быстро соскочила со своей кроватки, натянула платье и выбежала в горницу.

Мать суетилась возле печки, отец во дворе колол дрова. На столе в тарелке лежала целая гора пышек. От начищенного пузатого самовара шёл пар.

«Проснулась дочка?»,– с улыбкой спросила мать.

«Да, мамочка! С добрым утром!».

«С добрым утром Солнышко!»,– улыбнулась мать.

«Садись скорее завтракать».

Агату долго уговаривать не пришлось. Она с удовольствием вонзила свои зубки в ароматную пышку и прихлёбывала чай из блюдечка.

«Мы сейчас с отцом уезжаем в город, а к тебе придёт Варенька, посидеть с тобой», – собщила мать.

Родители Агаты работали сельскими учителями. Сами они были, что называется из «благородных». Уроженцы Екатеринбурга, дворяне, статные, русоволосые они приехали в глухое сибирское село по велению сердца просвещать народ. 3


Семьи от них отреклись, посчитав, что у знатных древних дворянских родов Войковых и Стрешневых ничего не может быть общего с народовольцами*1, бунтовщиками против царя, пусть даже этими бунтовщиками были их собственные отпрыски.

Местные крестьяне поначалу отнеслись к ним с подозрительностью. Вот, мол, приехали из города наводить свои порядки, агитировать против «батюшки» государя.

Как только Михаил и Анна Войковы появились в селе вместе с малышкой Агатой, к ним в избу пришёл местный староста Лука Аверьянович Архипов. Поздоровавшись, он долго топтался на коврике в сенях, покашливая, вытирая платочком лысину и никак не решаясь пройти в избу. Однако хозяева встретили гостя радушно, пригласили к столу.

После нескольких стаканов чая и ароматного пирога с калиной, староста расслабился и решился на разговор.

Хитро прищурив глаз, он заявил: «Вы я вижу, люди хорошие, но всё же пришлые, из благородных, а потому хочу предупредить: народец у нас тёмный, суеверный. Не любит тех, кто его учит уму-разуму. А вот батюшку-царя почитает. Мне, как старосте, неприятности не нужны. А то вот был недавно один такой приезжий. Собрал наших мужиков и начал им вещать, вы, мол, мужики неправильно живёте! Надо царя свергнуть и устроить эту как его – революцию! Ну, наши мужики взяли дрын и здорово его отходили. А потом полиции сдали. И правильно сделали. А я потом к нашему городовому*2 Викентию Кондратьевичу на поклон ездил с подарками от всего села. Ну, чтобы не свирепствовал сильно и мужиков не притеснял. Так что мы батюшку царя, кормильца нашего и его родителя Александра Освободителя*3 очень уважаем, а вот всяких там революционеров не очень!». Закончив свою тираду, он внимательно посмотрел своими лукавыми глазами сначала на Михаила, затем на Анну.

Между тем родители Агаты были очень далеки от политики. Своим долгом они считали просвещение народа. Переглянувшись с женой и слегка усмехнувшись, Михаил сказал: «Вы, Лука Аверьянович, не беспокойтесь. Мы с женой приехали сюда работать в церковно-приходской школе. Будем учить ваших детей».

«Ну, это дело хорошее,– оживился староста. Только вы уж тут детей не сильно шибко учите», – заявил он. «Это как?», – изумился Михаил.

«А вот так»,– ответил Лука Аверьянович. «Был у нас дьячок один. Уж очень ученье любил. А особенно книги уважал. День и ночь всё читал и читал».

Тут Лука Аверьянович вздохнул, задумался о чём-то своём и замолчал.

«И что же дальше?»,– полюбопытствовал Михаил.

«Да ничего хорошего, заговариваться начал и с ума сошёл!»,– трагическим голосом поведал староста.

4


Тут Анна и Михаил не выдержали и рассмеялись.

«Вот вы, господа хорошие, смеётесь, а дьячка жалко! Хороший был дьячок», – обиделся Лука Аверьянович.

«Ну не обижайтесь на нас с мужем», – попросила старосту Анна.

«Обещаю, что очень сильно своим ученьем ваших детей мучить не будем!», – пообещал Михаил.

«Да ладно, уж! Не обижаюсь я»,– заверил староста.

«Однако пора мне,– заявил он. Дел много. Прощевайте хозяева!». И пожав руку Михаилу и поклонившись его жене, вышел из дому.

Пару раз по наводке селян к ним приезжала полиция. Искали запрещённую литературу. Но ничего так и не нашли. Очень скоро супруги Войковы стали своими в селе. И даже те, кто поначалу смотрел на них искоса, и сообщал о «подозрительных» господах в полицию теперь приняли их как своих. Очень часто селяне приходили в их дом, с нехитрыми подарками заявляя хозяевам: « Примите, господа учителя курочку или лукошко деревенских яичек, не побрезгуйте! Да как там мой Петька (Ванька, Федька, Лукерья)? Учится? Вы уж там с ним построже!».

На что родители Агаты неизменно отвечали: «Подарков не надо! Мы получаем казённое жалование. Сын (дочь) учится хорошо». Если же у ребят были проблемы в учёбе, то Войковы говорили следующее: «Ребёнок старается, но ему трудно учится. Мы с ним позанимаемся, и всё будет хорошо».

Крестьяне поначалу обижались, что учителя не хотели брать подарков. Но потом привыкли и даже зауважали. Завидев их издалека, каждый селянин своим долгом поздороваться с молодыми педагогами. Часто пожилые крестьянки или ребятня постарше охотно сидели с маленькой Агатой, пока её родители вели уроки или уезжали в город за учебниками.

Агата страшно не любила отлучек родителей. Несмотря на то, что для своих лет она была девочкой очень развитой и самостоятельной, она остро чувствовала свою связь с родителями и очень страдала от их отсутствия.

Родители много вкладывали в Агату. В шесть лет она уже умела бегло читать, решало простейшие примеры, и знала множество стихов и сказок наизусть. Особенно Агата любила русские народные сказки.

Однажды мать со смехом ей рассказала, как она, будучи совсем малышкой, удивила жену старосты тётку Матрёну. Матрёна была «пышной», румяной женщиной средних лет. Войковы всегда покупали у старостихи молоко. Однажды Матрёна пришла к ним с очередной крынкой молока. Агата в это время сидела тихонько в углу возле печки и перелистывала свою любимую книгу «Русские народные сказки». Читать тогда она ещё не умела, но многие сказки знала наизусть. Память у девочки была отличная. Вот и тогда, сидя с книгой, она декламировала текст наизусть, водя крохотным пальчиком по строчкам.

5

Эта картина так изумила Матрёну, что она казалось, забыла, зачем пришла. Сунув крынку хозяйке в руки, и не сводя ошарашенных глаз с Агаты, она пробормотала: «Это что же? Она у тебя грамоту знает?».

Громко рассмеявшись, уж больно изумлённый вид был у Матрёны, Анна объяснила: «Да нет же! Просто Агата знает многие сказки наизусть».

«Ну да, ну да», – сказала Матрёна, и, попятившись, выскочила за дверь.

С тех пор по селу разнёсся слух, что девочка у Войковых необычная. Такая маленькая, а книжки читает.

А Матрёна твердила на каждом углу: «Не к добру это! Ох, не к добру! Не может дитё таким разумным быть! Тем более девка! Кто ж её замуж такую возьмёт! Помяните моё слово, намучаются они с ней».

Деревенские кумушки сочувственно кивали и охали. Однажды муж Матрёны Лука Аверьянович, проходя мимо и услышав такой разговор, резко осадил сплетниц: «А ну, цыц, глупые бабы! Господам виднее, как своё дитё учить!». Кумушек тотчас, словно ветром сдуло. Матрёна с тех пор не сплетничала про Агату, но смотрела на неё искоса. Недолюбливала она её.

Агата любила, когда родители брали её на свои уроки. Конечно, она многое из того, что объясняли ребятам её родители, не понимала. Но ей ужасно нравилось наблюдать за ребятами постарше. Сидя тихонько на задней парте, она точно могла сказать, кто из ребят не выучил урок и потому не хочет, чтобы его спрашивали. Кто наоборот, очень хочет ответить, чтобы похвалиться своими знаниями. Кто из школьников внимательно слушает учителя, а кто занят своими мыслями. Кто готовит очередную проказу, а кто серьёзен и собран. Как это у неё получалось, Агата, и сама не знала.

Однажды, один из учеников, хулиган и озорник рыжий Гришка Климов ради шутки спросил у серьёзной не по годам учительской дочки: «Ну что, Агата. Спросят меня сегодня?». Внимательно посмотрев на него, девочка ответила: «Батюшка мой тебя спросит. Ты получишь «хорошо»».

«Да уж, «хорошо»! Ничего я сегодня не учил»,– усмехнулся Гришка.

«Знаю»,– сказала Агата. «Ты матушке своей по хозяйству помогал, поэтому урок не выучил», – произнесла девочка.

«Конечно! Батька то мой поехал на заработки и сгинул в городе. Вот и приходится матери помогать. У неё кроме меня ведь теперь нет помощников.

Сёстры ещё малые совсем. Младше тебя», – нахмурился Гришка.

«Да вернётся твой батька!»,– заявила вдруг Агата.

«Он в кабаке все деньги прогулял. Стыдно ему дома появляться. Но он скоро вернётся. Покается. Пить бросит. Хорошо жить будете».

«Ты что такое говоришь малая! Тебе то откуда знать?», – попятившись, прокричал Гришка и опрометью бросился в свой класс. Агата не спеша, последовала за ним. Усевшись тихонько на заднюю парту, она увидела, как Гришка посмотрел на неё, нахмурился, досадливо поморщился и отвернулся.

6


Вскоре начался урок. Михаил Войков вызвал Гришку к доске. Тот уныло поплёлся. Встав у доски, Гришка, вдруг, с удивлением понял, что урок он знает. Как будто перед ним открыли нужную страницу учебника. А ещё Гришка видел, как внимательно на него смотрят с задней парты огромные зелёные глаза маленькой Агаты.

«Ну, молодой человек, я жду ответа!», – произнёс Михаил Войков, постукивая карандашом по столу. А потом, присмотревшись к ученику, встревожено сказал: «Да, что с тобой Гриша? Ты не заболел? Ты очень бледен».

«Всё в порядке Михаил Иванович», – ответил Гриша и начал бойко отвечать урок.

«Ну что ж, я поставлю «хорошо», ты молодец!», – выслушав ответ и удовлетворённо кивнув головой, сказал Войков.

Мальчишка удивлённо глядел на него, не веря своим ушам.

«Ты можешь сесть на место Гриша!»,– сказал учитель.

Эти слова, наконец, вывели мальчика из ступора. Он очнулся и быстрым шагом прошёл на своё место. А на задней парте сидела Агата и улыбалась во весь рот.

После уроков Гришка нашёл Агату и, нахмурившись, спросил: «Ну, говори, малая, откуда знала, что меня спросят?»

«Просто знала, и всё тут», – пожав плечами, ответила Агата, и, увидев родителей выходящих из класса, бросилась бежать им навстречу.

А через две недели вся деревня была взбудоражена новостью. Вернулся домой Егор Климов. Пропавший Гришкин отец. Бухнулся на колени перед женой и детьми, покаялся, что пропил всё заработанное до копеечки, сказал: «Вы уж простите меня детушки, и ты Таисья, дурака непутёвого. Зарок вам даю! Больше эту водку, проклятую в рот не возьму!». Поклявшись на иконе и дав зарок, Егор действительно больше спиртного в рот не брал. Мужики и бабы на деревне только удивлённо разводили руками. Бывают же на свете чудеса! Чтобы последний пьяница на селе, да пить бросил!

Вскоре после этих событий Агата гуляла в саду возле своего дома. Была весна. Буйно цвела сирень перед домом и девочка с удовольствием вдыхала душистый аромат цветов. Мимо проходил Гришка Климов. Остановившись возле палисадника Войковых, и опёршись на него, Гришка крикнул: « Эй, малая, пойди сюда!».

Агата подбежала к забору палисадника. Внимательно посмотрев на девочку, Гришка сказал: «Вот что, малая! Обо всём том, что ты мне говорила, ты молчи! Так лучше будет. И я никому не скажу!».

«Почему?», – удивилась Агата.

«Дар у тебя! Не знаю хорошо это, или плохо. Только ты его скрывай пока. Люди разные бывают. Есть хорошие, есть и плохие, такие могут тебе зло причинить. Ты ещё очень маленькая, потом поймёшь. Поняла?».

«Хорошо!», – кивнула Агата, – «Я постараюсь!».


7

«Вот и отлично!», – обрадовался Гришка, и озорно подмигнув, сказал:

«Ну, покедова, малая!»,– и тотчас убежал.

С тех пор Агата молчала о своём Даре. Она по-прежнему оставалась жизнерадостной шестилетней девочкой, правда, иногда, излишне серьёзной для своего возраста. Очень любила русские народные песни, которые пели по праздникам всем селом под гармошку, но особенно ей нравились русские народные сказки. Агата могла часами сидеть летними вечерами перед костром и слушать байки деревенских ребятишек про Василису Прекрасную, Ивана- дурака, Кощея Бессмертного и Бабу-Ягу.

Однажды она спросила у ребят: «А в нашем лесу тоже Баба-Яга живёт?». Все засмеялись, а рыжеволосая, румяная Варя, дочка старосты, сощурив глаза, и сделав серьёзное выражение лица, сказала: «А ты как думаешь?! Конечно, живёт. Да ещё, какая лютая! За детьми охотится. Попадёшься ей, сразув к себе в избушку уволокёт и в печи изжарит и съест! И косточек не останется!».

«Да ладно тебе заливать, Варька, нет никакой Бабы-Яги!», – рассмеялся Гришка Климов. «А вот и есть! Я сама её в лесу видела!», – воскликнула Варя. «Страшная, аж жуть! Вся в чёрном, а волосы белые!».

«Ну и когда же ты её видела?», усмехнулся Гришка.

«Да намедни ходила за грибами. Зашла далеко в лес. Смотрю, а она из-за дерева выходит. И ко мне идёт. Руками машет! А глаза так и светятся! Ну, я и дала дёру! С тех пор боюсь одна в лес ходить», – сделав «страшные» глаза, сообщила девочка.

«А не приснилось ли это тебе ночью, Варька?»,– рассмеялся Гришка. За ним расхохотались и ребята. Одна Агата не смеялась. Она чувствовала, что Варя говорила правду.

«Смеётесь? Не верите?», – надулась Варя.

«Посмотрю я на вас, когда сами Бабу-Ягу встретите». Но ребята в ответ только ещё громче рассмеялись.

Сейчас, бродя по этому страшному лесу, Агата вспомнила рассказ Вари о страшной Бабе-Яге. Ведь в тот день всё началось именно с неё. Перед тем, как уехали родители, в избу к Войковым прибежала запыхавшаяся Варя, её попросили посидеть с Агатой, и выпалила с порога: «Михаил Иванович, Анна Петровна, я не опоздала?».

«Нет, Варенька! Мы как раз успеем доехать до города и вернуться засветло. Кузмич уже запряг Звёздочку», – сказала Анна. Агата выглянула в окно. Во дворе нетерпеливо гарцевала Звёздочка – лошадь Войковых. Кузмич, школьный сторож, деловито поправлял подпругу.

«Ты, Варя, садись к столу, самовар ещё горячий. Пей чай, ешь пышки! Да, получи денежку «на бусы»», – улыбнувшись девочке, сказала Анна. Варя не заставила себя ждать. Получив монетку, и положив её в платочек, который она спрятала в карман, Варя села за стол, и налив чаю стала деловито его пить в прикуску с ароматными пышками.

8

Войковы поцеловали на прощанье дочь, приказали девочкам не скучать помахали им на прощанье, и отправились в город.

Очень скоро Агата заскучала по родителям. Она пододвинула стул к окну и стала смотреть на дорогу, на виднеющийся вдалеке лес. За окном было настоящее «бабье» лето. Стояла тёплая, безветренная погода. Ярко светило солнце. Деревья переливались в солнечных лучах всеми оттенками жёлтого и багряного цветов.

Допив чай, и неодобрительно поглядев на Агату, Варя сказала: «Хватит, Агатка, тоску наводить. Что в окно утюпилась? Давай делом займёмся. Так и время быстро пройдёт. Не успеешь оглянуться вернутся твои маменька с папенькой». «Каким делом?», – удивилась девочка.

«Да хотя бы порядок наведём. Со стола уберём. Подметём в избе и полы помоем», – предложила Варя. «Давай», – охотно согласилась Агата.

Сказано – сделано! У девочек закипела работа. Наведя чистоту в доме, они вышли в палисадник и присев на скамейку, стали любоваться осенним пейзажем.

Вскоре к ним подбежала стайка деревенских ребятишек под предводительством Гришки Климова. Радостно гомоня, они объяснили девочкам, что собираются в лес «по грибы».

«А заодно и твою, Варька, Бабу-Ягу поищем», – пояснил Гришка.

И, подмигнув, сказал: «Айда с нами!».

«Никуда я не пойду! Да и куда я Агатку дену? Что я матушке её с батюшкой скажу?», – сердито воскликнула Варя.

«А мы Агату с собой возьмём. Засветло вернёмся. Никто и не узнает ничего», – заявил Гришка.

«Не пойдем мы никуда! Отстань Гришка!»,– отмахнулась Варя.

«А, по-моему, ты просто боишься!»,– подначил Гришка. Варя, надувшись, отвернулась, а стайка ребят весело гомоня, направилась дальше по тропинке в лес.

Агате, вдруг, страшно захотелось пойти в лес. Это желание было настолько острым и нестерпимым, что она начала с силой теребить Варю за рукав, упрашивая её пойти вместе с ребятами в лес: «Варя, ну, пожалуйста, пойдём! Наберём грибов! Я так хочу посмотреть лес!».

Наконец, Варя, сдалась, и сказала Агате: «Ладно, пойдём! Только, чур, родителям не рассказывай, где мы были! Побежали догонять ребят!».

«Хорошо!», – радостно кивнула Агата, и девочки вскочив со скамейки, и прихватив из дома кошёлки, стремглав бросились догонять ребятишек.

Стайка детей встретила их одобрительными возгласами. До леса шли весело, с песнями, подшучивая друг над другом. Кто-нибудь из ребятишек заводил грустную, «жалостливую» песню, но на весёлый мотив. Другие подпевали.

Наконец показалась опушка леса.

Агата, с восторгом, несмотря на усталость, смотрела на лес. Он раскинулся прямо перед ними синеватый, окутанный дымкой и загадочный. «Так вот ты какой, – лес!»,– подумала девочка.

9

Неведомая сила манила Агату. Когда ребятишки вошли в лес, он показался Агате совсем не страшным, а зелёным и наполненным жизнью. По деревьям деловито сновали белки, наблюдая за чужаками и запасая орехи на зиму. Птицы оглашали всё вокруг переливчатыми трелями. Варя между тем, вздрагивала от каждого шороха, но вскоре освоилась и перестала бояться.

Ребята всё дальше уходили в лес. Наконец они нашли место, где росло видимо-невидимо грибов. Радостно воскликнув, ребятишки начали наполнять свои лукошки. Рядом с Агатой была Варя, которая показывала ей, какие грибы съедобные, а какие ядовитые.

Уставши, Агата присела на старый, мшистый пенёк и вытянула ножки.

«Варя, можно я тут посижу? Я устала!», – попросила девочка.

«А как же ты думала грибы собирать?», – с усмешкой спросила Варя, но потом, смягчившись, сказала: «Ладно. Маленькая ты ещё. Сиди тут. Никуда не уходи! Пойду, догоню ребят. Там ещё много грибов. Когда их соберём, вернёмся за тобой». «Хорошо!», – кивнула Агата, и Варя побежала догонять подружек. Агата сидела на пне и болтала ногами. Ей не было страшно. Ребята были рядом. Она слышала, как они переговариваются. Верхушки деревьев шелестели от лёгкого ветерка.

Вдруг внимание Агаты привлёк огромный чёрный ворон сидящий на ветке дерева, которое стояло прямо рядом с Агатой. Ворон чистил своё чёрное, переливающееся в отблесках света крыло. Агата затаила дыхание. Она боялась, что ворон улетит. Между тем, ворон, кончив чистить пёрышки, заметил Агату, наклонил голову, и пристально уставился на неё своим чёрным блестящим глазом, словно оценивая девочку. Агата вцепилась руками в края пня и замерла. Громко каркнув, ворон перелетел на дерево подальше. Агата побежала за ним. Птица словно звала девочку за собой. Ворон перелетал с ветки на ветку, всё дальше и дальше, насмешливо посматривая на девочку и громко каркая. Агата не отставала. Она сама и не заметила, как оказалась в глухой чаще. А ворон вдруг исчез, словно растворился в воздухе. Агате стало очень страшно. Она попробовала кричать, звать на помощь, надеясь, что кто-нибудь из ребят её услышит и ответит. Но ей отвечало только собственное эхо. Охрипнув от крика и громко плача, Агата пошла вперёд, надеясь выйти на тропинку, протоптанную людьми, а по ней уже добраться до деревни. Но время шло, а Агата всё плутала по лесу, и, сама того не зная, уходила всё дальше и дальше. К вечеру девочка совсем выбилась из сил, но продолжала идти вперёд. На лес надвигались сумерки. Наконец, совсем обессилев, Агата упала под раскидистой елью и, от усталости, заснула крепким сном.

Разбудил девочку солнечный луч, который светил ей прямо в лицо.

Агата потянулась и протёрла сонные глазки кулачками. Лес теперь не казался ей таким страшным. С дерева, под которым сидела Агата, на девочку с любопытством смотрела рыжая белка. «Белочка, белочка, покажите мне путь к дому», – попросила Агата. Белка скрылась в дупле.

10

«А я всё равно найду дорогу домой!», – решила Агата. Встав и отряхнув платье, она пошла по лесной тропинке.

Вскоре она увидела, как из-за деревьев показалась

поляна. По поляне были разбросаны кочки, на которых росли кусты с красными ягодами.

«Вот здорово!», – подумала Агата,– «соберу ягод, поем, а там и сил прибавится, и дорогу назад найду!». Когда Агата наступила на кочку, под ногой у неё захлюпала вода. «Это ничего! Высушу ботинки потом!», – решила девочка. Агата стала собирать ягоды. На вкус они были кислые, но голодная Агата, словно не замечая этого, пригоршнями отправляла их в рот. Она ловко переходила от кочки к кочке. Вокруг кочек уже была не вода, а какая-то мутная жижа. Вдруг из недр этой жижи поднялся, и, с громким хлопком лопнул воздушный пузырь. От страха и неожиданности нога Агаты соскочила с кочки, и она рухнула прямо в мутную, зловонную жижу. Одной рукой Агата успела схватиться за корягу, которая лежала неподалёку, однако сил выбраться у неё не было. Болото засасывало девочку всё глубже и глубже. Все её члены сковал жуткий холод и страх. Собрав последние силы, она громко закричала, не надеясь, что её услышат. Это был крик отчаяния.

Вдруг, на краю болота Агата увидела старуху, одетую во всё чёрное.

Увидев тонущую в болоте девочку, старуха всплеснула руками и, поспешила на помощь. Она схватила валявшийся рядом засохший ствол берёзы и бросила один его конец девочке, другой же она крепко удерживала обеими руками. «Хватайся за ствол детка! Отпусти корягу!», – прокричала старуха. В это время рука Агаты соскользнула с измазанной зловонной болотной жижей коряги, но в последний момент она успела ухватиться за сучок берёзового ствола. Коряга же с противным чавкающим звуком погрузилась в недра болота. «Держись, детка, держись!», – крикнула старуха и начала изо всех сил тянуть берёзовый ствол вместе с Агатой на себя. Агата держалась из последних сил. Когда старуха вытащила её из болота на сухую землю, девочка потеряла сознание.

Сквозь забытье она чувствовала, как чьи-то сильные руки укутали её чем-то мягким. Потом её долго куда-то несли. Как сквозь дымку Агата помнила, что старуха принесла её в какую-то ветхую деревянную избушку, долго мыла её в корыте с теплой водой, натирая при этом какими-то пенящимися корешками. Затем она дала ей горькую, противную настойку на травах и Агата снова провалилась в забытьё. Девочка время от времени приходила в сознание. Её то колотило в ознобе, то бросало в жар. Старуха заставляла её пить противную настойку и куриный бульон, а на лоб клала полотенце, смоченное в холодной воде. Наконец, однажды утром, девочка почувствовала себя совсем здоровой. Агата заметила, что старуха сняла с неё её грязное платье и одела в свою длинную сорочку, рукава которой были закатаны. Агата отважилась встать с кровати. Она соскочила с мягкой перины и попробовала сделать несколько шагов.

Сначала ноги у девочки подгибались, Агату пошатывало от слабости, но

11

затем шаги её сделались всё увереннее. Длинный подол сорочки волочился за девочкой по полу. Оглядевшись, она увидела, что находится в небольшой

горнице. В комнате царил полумрак. Единственное окошко было затянуто слюдой. Из мебели в комнате был только грубо сколоченный деревянный стол со стульями, да широкая лавка, служившая кроватью. На столе в глиняной вазочке стоял букет из пурпурных осенних листьев. В печке весело потрескивали берёзовые поленья. Дверь из горницы в сени была полузакрыта.

Вдруг, Агата увидела, как в дверную щель просунулась большая чёрная кошачья лапа. Затем, дверь со скрипом распахнулась, и на пороге возник здоровенный пушистый чёрный кот. Он уставился на Агату огромными изумрудно-зелёными глазами, дёрнул кончиком хвоста и вопросительно мяукнул, словно спрашивая: «Ты кто, мол, такая?».

«Котик, котик, иди сюда!», – позвала его Агата и попробовала подойти к нему ближе. Кот сначала попятился и хотел убежать, но потом передумал, позволил девочке подойти к себе. Девочка осторожно погладила кота по голове. Тот, довольный лаской, выгнул спинку и громко замурлыкал.

«Хороший котик, хороший!», – приговаривала Агата, гладя кота.

Вдруг он насторожился, замер, навострив ушки. «Наверное, старуха возвращается», – догадалась Агата.

Вскоре хлопнула входная деревянная дверь. Кот опрометью бросился встречать хозяйку. Девочка слышала, как старуха ласково сказала коту: «Ну что, Уголёк, заждался? Как там наша гостья?». Затем старуха вошла в комнату. Увидев девочку, стоящую в ночной рубашке босой на полу, старуха всплеснула руками; «Сейчас же ложись в постель! Ты можешь простудиться!».

Агата послушно прошлёпала босыми ступнями и легла в кровать.

Старуха подошла к ней и укрыла её тёплым одеялом до самого подбородка.

Внимательно посмотрев на старуху, Агата произнесла: «Ты не Баба-Яга. Баба-Яга злая, а ты добрая!». Старуха усмехнулась, погладила девочку по голове, а затем спросила; «А ты откуда знаешь?».

«Я так вижу!», – ответила Агата. Старуха отошла к окну, долго молча смотрела сквозь слюдяные оконца, затем пробормотала что-то вроде «Неужели это она…», – и, повернувшись к Агате, сказала; «Мы с тобой поговорим позже! Сейчас тебе надо отдохнуть. Но прежде скажи мне, как тебя зовут?». «Агата», – ответила девочка и провалилась в сон. Она не видела, как старуха платочком вытирала хлынувшие у неё слёзы.

Агата проснулась только следующим утром. Открыв глаза, девочка увидела, что старуха сидит около её кровати на старом, грубо сколоченном стуле и ласково смотрит на неё. Увидев, что девочка проснулась, старуха погладила её по руке и произнесла: «Ну, вот ты и здорова, Агата, домой тебе пора!». «Это ты меня вылечила?», – спросила девочка.

«Не я, а травы!», – ответила старуха. Она одела Агату в её выстиранное чистое платье, и крепко взяв за руку, повела из избы.

12

На прощанье Агата погладила кота Уголька по шелковистой шёрстке, и они отправились через лес. По дороге старуха рассказывала Агате, как ориентироваться в лесу. Девочка узнала, что мох на деревьях растёт с северной стороны, что лес живой, что по следам можно определить, что за зверь, а может быть человек, проходил по лесу. Она подвела Агату к небольшому ручью и показала на отпечатки копыт. «Видишь, Агата»,– сказала она: «Здесь лось на водопой приходил. Копыта большие, крупные! А здесь лиса пробегала»,– сказала старуха и показала на отпечатки небольших лап. Они шли всё дальше и дальше. Девочка уже порядком устала. Увидев берёзку, старуха велела Агате подойти к ней и обнять ствол дерева. Девочка послушалась. Когда Агата приникла к берёзе, она почувствовала, как внутри дерева бежит сок, почувствовала, как тепло дерева струится сквозь неё.

«Хорошее дерево берёза, она силу даёт»,– сказала старуха. И правда, Агата ощутила, как усталость, словно рукой сняло. «Бабушка, если есть деревья, которые силу дают, то есть те, которые отнимают?», – спросила девочка.

«Конечно, есть, сказала старуха, осина, например»,– ответила старуха и показала на неприметное серое дерево.

Наконец они пришли на опушку леса. Сгущались сумерки. Старуха показала девочке на дорогу и сказала: « Иди по ней, не сворачивая, и выйдешь прямо к своей деревне!». «А как же ты бабушка?», – спросила Агата. «А я обратно пойду! Ты за меня не тревожься, детка, лес мне дом родной», – ответила старуха, и, погладив девочку по голове, сказала: «Меня Софьей зовут».

«Я тоже хочу лечить людей травами! Я обязательно к тебе вернусь! Дорогу я знаю! До свиданья бабушка Софья!»,– прокричала девочка, и, помахав старухе рукой, опрометью побежала по дороге в свою деревню. А Софья ещё долго стояла на опушке леса и глядела девочке вслед, а потом тихо сказала: «Ты вернёшься, ты обязательно вернёшься».

Уже стемнело, когда Агата подходила к своему дому. Заглянув в окошко, Агата увидела заплаканную мать, сидящую за столом, отца стоящего рядом и гладящего её по голове. Лицо отца было окаменевшим от горя. Агата что есть силы, застучала кулачками в стекло. Войковы подбежали к окну, и, увидев Агату, всплеснули руками и кинулись отпирать засов на двери. Агата вбежала в распахнутую дверь и сразу же попала в объятия родителей. Какое то время они стояли, обнявшись, все втроём молча, затем Анна сквозь слёзы радости произнесла: «Девочка моя, какое счастье, что ты жива…».

Родители долго расспрашивали Агату, что же с ней случилось. Девочка рассказала, что она заблудилась в лесу, что долго бродила в поисках дороги, и, наконец, попала домой. Про старуху и про болото Агата умолчала.

Когда Агата закончила рассказ, её отец произнёс: « Дочка, ты, у нас

в рубашке родилась! Однако ты устала и выбилась из сил!


13

Ложись спать, но сначала ты должна пообещать, что никогда больше не

пойдёшь в лес без нашего разрешения и без взрослых!». Агата кивнула в знак согласия, хотя далеко не была уверена, что выполнит это обещание. Через пять минут девочка уже спала глубоким сном в своей кроватке.

На утро весть о счастливом спасении Агаты разнеслась по всей деревне. В избу Войковых набилась куча народа. Все, радостно гудя, поздравляли улыбающихся Войковых с возвращением дочери.

Прибежала и Варя. Плача от радости она обнимала Агату и просила прощения у Войковых, что недоглядела за девочкой. Те, конечно же, простили. Михаил, сказал при этом, что девочки получили суровый урок, и надо слушаться взрослых. А староста Лука Аверьянович, угостившись у Войковых крепкой рябиновой настойкой, крякнул, и, расправив бороду, сказал Войковым: «Не иначе, как леший Агатку по лесу кружил. Да видно, сильный Ангел Хранитель у девочки. Спас её».

Вечером Агата вышла на крыльцо и долго глядела на дорогу, ведущую в лес, пока не сгустились сумерки. Затем девочка произнесла: «Я скоро вернусь». И ушла в дом.


1889 год.

Дар

Прошло семь лет. На престоле в Санкт-Петербурге сидел его императорское величество Александр III* 1, железной рукой усмирявший волнения в стране. Со времён Балканских войн Россия жила в мире. В стране царила цензура, а на страже самодержавия зорко стояло III Охранное отделение*2. Тем не менее, по всей стране возникали революционные кружки.

Время текло размеренно и неспешно в родной деревне Агате уже исполнилось 13 лет. Она вытянулась, повзрослела, как-то незаметно, превратившись из маленькой девочки в красивую, стройную большеглазую девушку. Особенно потрясали огромные зелёные глаза, сверкающие на точёном личике и густые черные косы. Агата с похвальным листом закончила четыре класса церковно-приходской школы. Учение давалось ей очень легко. Но это не вызывало зависти её сверстников, так как Агата всегда охотно помогала отстающим. Она была довольно общительной девочкой, правда некоторых людей избегала. Когда у неё родители спрашивали, почему она не хочет общаться с тем или иным человеком, то Агата или отмалчивалась, или отвечала: «Душа у него тёмная!».

Отец и мать хотели отдать её учиться дальше на учителя. Но для этого нужно было ехать в Тобольск, а Агата этого не хотела. У Агаты была тайна, которую она хранила ото всех. С того самого памятного дня, когда она заблудилась в лесу, и чуть не погибла в болоте, она часто навещала старуху Софью, которая спасла её. Конечно, это делалось втайне от родителей.

14


Девушка была у старухи, когда родители бывали в отлучке. Пару раз родители замечали отлучки Агаты. Когда они спрашивали её, где она была, та либо отшучивалась, либо лгала. Необходимость врать родителям очень угнетала Агату, но поступить иначе она не могла. Если бы те узнали правду, то запретили бы девушке встречаться с бабушкой Софьей, Агата же была очень привязана к ней. Теперь, если её отправят в Тобольск, то ей придётся расстаться с родителями и со старухой. При мысли об этом сердце Агаты разрывалось.

Она узнала множество тайн природы от старой Софьи. Та помогала ей лучше понять себя, свой Дар. Но главный ответ на вопрос, почему этот Дар достался именно ей, благо это или зло девушка так и не получила. Софья рассказывала ей о травах, корешках и грибах способных исцелить различные недуги. Девушка любила, когда Софья, жарко натопив печку, и зажгя свечу,

доставала из старого сундучка книги и, перелистывая потемневшие от времени страницы, тихим голосом рассказывала Агате, как лечить ту или иную болезнь.

Однажды, она показала девушке, совершенно особенную книгу. На ней были изображены диковинные растения, которых Агата никогда в своей жизни не встречала. Книга эта была написана на незнакомом языке. Агата очень удивилась, и спросила у Софьи, откуда у неё эта книга, на что Софья ответила: «Эта книга досталась мне от матери, а той от своей матери. Никто не знает, откуда она взялась. Но, моя прабабка говорила, что тот, кто её сможет прочитать, сможет излечить любую болезнь. А правда это или сказка, Бог его знает…».

Бывало, что старуха уходила далеко в глубь леса, за целебными травами, ягодами, грибами. Тогда Агате приходилось приходить в её избушку и кормить кота Уголька. Делала это Агата с большим удовольствием, так как кота очень любила и привязалась к нему. Кот же, огромный чёрный пушистый красавец с изумрудными глазами, всегда встречал Агату радостным мяуканьем и ластился к ней.

Но в последнее время старуха отлучалась всё реже. Она стала часто болеть. Сама лечилась какими-то снадобьями на травах. На время ей становилось легче, но потом болезнь возвращалась. То, что её болезнь неизлечима, Агата знала. Она видела черноту, которая всё больше и больше окутывала Софью. Девушка понимала, что её уход неизбежен, но старалась об этом не думать, и особенно не показывать вида при Софье. В последнее время она стала совсем слаба. Агата старалась навещать её как можно чаще.

В тот вечер, когда Агата пришла к Софье, та сидела около печки и глядела в горящий огонь, медленно вороша кочергой угли. Когда девушка хлопнула входной дверью, старуха даже не повернулась к ней. Уголёк, радостно мяукнув, подбежал к Агате и стал тереться о её ноги. Девушка подошла к Софье, положила руки ей на плечо и сказала: «Это я, бабушка! Вижу тебе лучше! Я бульону куриного тебе принесла!».

15

«Сядь, Агата! Никакой бульон мне не поможет! Умру я скоро! Сама знаешь!», – строго азала старуха. Агата опустилась на скамейку, и из глаз у неё хлынули слёзы. Рыданья душили девушку. Она никак не могла успокоиться. Всё это время старуха гладила её по голове, тихо приговаривая: « Ты поплачь, поплачь, легче будет!».

С тех пор Агата не находила себе места. Её родители замечали, что с девушкой творилось что-то неладное, но считали, что Агата печалится из-за того, что вскоре ей придётся покинуть их, своих друзей и уехать учиться в Тобольск.

В ту ночь Агата долго не могла уснуть. Чувство тревоги не отпускало её. Когда же она забылась тревожным сном, ей приснился кошмар. Агате снилось, что стоит она на краю большого колодца, и, раскинув руки, прыгает вниз, в черноту. Она всё летит и летит вниз, и вдруг с ужасом понимает, что у колодца нет дна. В этот миг, она проснулась словно от толчка.

Агата сидела на постели. Её сердце бешено колотилось, а лоб покрылся испариной. Агата соскочила с постели и подошла к окну. За окном полыхала алая заря. Было тёплое, чудесное майское утро. Вдруг, Агата почувствовала зов, который исходил из леса, синеющего вдали. В этом зове не было тоски и печали, скорее умиротворённость. Зов был настолько сильный, что Агата не могла ему противиться. «Старая Софья зовёт», – обожгла её мысль. Агата стала быстро и лихорадочно одеваться. Она уже поняла, что значил этот зов. «Только бы успеть застать её живой», – повторяла девушка. Одевшись, она вылезла через окно и опрометью бросилась по тропинке, ведущей к лесу.

Старуха была совсем слаба, но жизнь ещё теплилась в ней. Она молча смотрела на Агату своими потускневшими глазами. Девушка присела к ней на кровать, взяла её за руку. И так они сидели, ни говоря, ни слова. Агате показалась, что прошла вечность, хотя на самом деле прошло не более десяти минут. А потом Софья заговорила. Говорила она слабым голосом, но чётко: «Помираю я детка», – сказала старуха. Агата негодующе замотала головой и сквозь слёзы произнесла: «Нет, ты не умрёшь. Я лекарство найду от твоей болезни. Вылечу тебя!». «Ты не Бог! А от моей хвори лекарства нет!», – суровым голосом сказала старуха. Затем, видимо смягчившись, она продолжила: « Время моё пришло! Да ты и сама это знаешь! Дар у тебя большой, Агата. Не знаю хорошо это или плохо. У меня тоже Дар, но ты сильнее, слышишь, во много раз сильнее. Ты боишься его. Скрываешь. Но Дар этот сильнее твоей воли. Скоро он раскроется. Я тебя многому научила. Будешь людям помогать. Только запомни, детка, нельзя этот Дар во зло использовать. Плохо тогда тебе будет. Очень плохо…». Помолчав, она продолжила: « Как помру я, ты избушку мою, вместе мо мной сожги. Только книгу ту сохрани. Помнишь, я тебе показывала?».

«Да бабушка»,– тихим голосом произнесла Агата. В глазах старухи мелькнули слёзы. Помолчав, она сказала: «Спасибо тебе, детка».

«За что спасибо?», – спросила Агата.

16

«За то, что бабушкой меня назвала», – ответила старуха. Глаза её затуманились, она впала в забытьё.

Агата, почувствовав, что душа покинула тело старухи.

Подошла к ней, сложила её руки на груди и сказала: «Прощай, бабушка, я выполню твою волю!». Попрощавшись со старухой, она взяла книгу, и вышла из комнаты. В сенях девушка захватила бутылочку с керосином, и спички, а затем покинула избушку. Долго Агата стояла около дома, не решаясь сделать то, о чём её просила старуха. Наконец, собравшись с духом, она облила керосином дом и чиркнула спичками. Руки у Агаты тряслись, пламя поначалу не хотело разгораться, потом вдруг, вспыхнуло сильно и ярко. Долго стояла Агата рядом с избушкой и смотрела на пламя. А, затем, словно очнулась. Около её ног тёрся и жалобно мяукал кот Уголёк.

Агата погладила его, взяла на руки и сказала: «Ну, вот котик, мы осиротели». И медленно, с котом на руках побрела по тропинке домой.

Родители, когда увидели Агату с перепачканным сажей лицом, с чёрным котом на руках, долго не моги произнести ни слова. Когда же дар речи к ним вернулся, они начали тормошить, дочь, спрашивая, что же с ней случилось. Агата же была словно каменная, затем, словно очнувшись, она смогла выдавить из себя «Там был пожар…»,– и потеряла сознание.

Когда Агата очнулась, то обнаружила, что она лежит в своей кровати, а вокруг неё хлопочет мать, а рядом стоит какой-то незнакомый мужчина. Заметив, что дочь пришла в себя, Анна его представила: «Знакомься, Агата, это Иван Андреевич Лысков, земский доктор*3. Это просто чудо, что он проезжал через нашу деревню. Не знаю, чтобы мы с отцом без него делали. Напугала ты нас сильно, дочка! Он тебя в чувство привёл. Теперь, слава Богу, всё хорошо».

Иван Анреевич был лысоватым и полноватым мужчиной средних лет, с аккуратно подстриженной бородкой и приятным лицом, внушающим доверие. Подойдя к Агате, он положил ей руку на лоб, и, удовлетворённо сказал: «Жара нет!», – а затем спросил у неё: «Ну, сударыня, как вы себя чувствуете?».

Агата чувствовала себя уже довольно сносно. Она поблагодарила доктора за заботу, и сообщила, что с ней всё в порядке. Лысков выразительно посмотрел на родителей Агаты, и те, поняв его, тихонько вышли из комнаты, притворив за собой дверь. Доктор, удовлетворённо кивнул и сказал: «Вам помогла микстура, которую я дал. Но вот что я не могу понять, что с вами, сударыня, случилось, что вас так напугало?».

Говорить и вспоминать то, что с ней произошло, Агата хотела меньше всего на свете. Немного помолчав, она ответила доктору: « Я пошла в лес, хотела набрать лесной земляники, сделать родителям сюрприз. Но не заметила, как зашла далеко. Потом услышала треск пламени. Я поняла, что надо спасаться от пожара. Тут откуда ни возьмись, появился чёрный кот. Мне стало его жалко, я подхватила его на руки, и мы побежали. Вот и всё».

Иван Андреевич внимательно посмотрел на Агату, хитро прищурил

17

глаз, помолчал, а затем с едва уловимой иронией сказал: «Ну, допустим, а книга у вас сударыня откуда? Я обнаружил её у вас под одеждой, когда осматривал, пытаясь привести в чувство».

Агата пришла в смятение. Ну, как она могла забыть об этой книге. Что же теперь делать. Впрочем, решила девушка, вдруг, доктор сможет её расшифровать. Собравшись с мыслями, она сказала: «Иван Андреевич! Откуда эта книга я сказать не могу. Знаю только, что она старинная и написана на языке, которого я не знаю. Может быть, вы знаете, этот язык, или шифр, с помощью которого мы сможем её прочесть?».

«Да, сударыня, эта книга настоящая загадка. Каюсь, по природе своей я чрезвычайно любопытен. Я не удержался и стал изучать её. Она действительно написана на неизвестном мне языке. Дело в том, что я увлекаюсь языкознанием. Я неплохо владею немецким, английским и французским языками, а также латинским. Язык этой книги не имеет ничего общего с ними. Кроме того, на картинках изображены растения и животные

неизвестные науке. Хотя, я могу и ошибаться».

Агата задумалась, а затем произнесла: «Я знаю только то, что тот, кто расшифрует, что написано в книге, сможет излечить любую болезнь. В ней заключена великая тайна, и я надеюсь, Иван Андреевич, что вы поможете мне её раскрыть».

Лицо Лыскова посёрьезнело, и. внимательно поглядев на девушку, он сказал: « Вы полны тайн, сударыня. А я люблю разгадывать загадки. Будьте, уверены, я помогу вам!». Распрощавшись с Агатой, и её родителями Иван Андреевич ушёл, оставив девушку наедине со своими мыслями. Она была уверена, что правильно сделала, отдав книгу доктору. Уходя, Иван Андреевич дал Агате свою визитку. Сейчас, вертя визитку в руках, Агата с удивлением понимала, что может по этому клочку бумаги многое сказать об этом человеке. Она словно видела со стороны Ивана Андреевича, делающего операции или штудирующего книги по анатомии. Знала, что он заботится о своих пациентах. Трогательно и нежно любит свою жену, а вот детей у них нет, и это печалит обоих супругов. Между тем, доктор человек весёлый, остроумный, с хитрецой, но надёжный и слово своё всегда держит. Картинки из жизни Ивана Андреевича были необычайно яркими и проносились с удивительной быстротой в голове Агаты. Она поняла, что её Дар стал ещё сильнее. Если раньше это были лишь смутные предчувствия, то теперь, это были чёткие видения, которые Агата могла вызывать по своему желанию. Это поражало и пугало Агату. Она надеялась, что книга поможет ей найти ответы на многие вопросы. Но дни проходили за днями, а от Ивана Андреевича известий не было. Наконец, через месяц Иван Андреевич вновь появился на пороге дома Войковых.

Был самый разгар лета, и стояла изнуряющая жара. Агата почти все время проводила с другими деревенскими девушками на речке. Она прекрасно плавала. Вода была её стихией. Плавать Агата научилась в возрасте восьми лет. Родители боялись отпускать её одну на речку, но Агата

18

обычно послушная дочь, всё равно убегала. Самым большим счастьем для неё было, нестись со всех ног по крутой тропинке, ведущей к речке, на ходу скидывая с себя платье, а затем прыгнуть в прохладную чистую воду.

Чтобы мать не узнала, что она опять ходила на речку, Агата после купания прибегала к своей подружке Варе, умывалась ключевой водой из колодца, который стоял у них во дворе, и шла домой. Но Анна всё равно догадывалась, где была дочь и журила её. Однажды, когда Агата уже научилась великолепно плавать, подплывая к берегу, она увидела одинокую женскую фигурку. Это была её мать. Агата переживала, что Анна расстроится и будет её ругать, но когда она вышла на берег, мать лишь сказала ей: « Пойдём домой, дочка!» и всю дорогу до дома они шли молча. Уже подходя к калитке избы, Агата не выдержала и спросила Анну: «Мама, ты меня не ругаешь, почему?». «А что мне тебя ругать? Ты же всё равно

по-своему сделаешь. А вот что плавать научилась, молодец. Только переживаю я за тебя дочка. Характер у тебя непростой».

Вот и в этот день Агата ходила на речку. Уже возвращаясь обратно, идя по тропинке Агата, почувствовала, что у себя дома застанет Ивана Андреевича. И точно. Возле их избы стоял экипаж, запряжённый двумя великолепными жеребцами каурой масти, на козлах важно подбоченясь и, поглаживая окладистую бороду, сидел Матвей, кучер Ивана Андреевича.

Поздоровавшись с кучером, Агата вбежала в горницу, и застала доктора, вместе с родителями пьющего чай с баранками. Увидев девушку, Иван Андреевич хитро подмигнул ей и сказал: «Ну, здравствуйте юная леди! Проезжал мимо, решил вас навестить». Потом все вместе чинно пили чай, а Агата не могла дождаться, когда доктор расскажет ей что он смог узнать насчёт книги. Наконец, мать с отцом вышли из горницы по своим делам, а Агата забросала Ивана Андреевича вопросами.

Выслушав их и усмехнувшись, Иван Андреевич неторопливо допил свой чай и сказал: «Вижу, сударыня вас одолевает любопытство. Действительно, я кое- что узнал, но загадок только прибавилось. Я долго бился над языком этой книги, пытался расшифровать его, подбирал разные шифры, но у меня так ничего и не получилось». Агата разочарованно вздохнула.

Но доктор, не заметив этого, продолжил: «Однако, мне удалось прочитать несколько строчек вступления. Посмотри, Агата, текст на первой странице отличается от текста остальной книги». Доктор достал книгу и, открыв её на первой странице, передал Агате. Девушка пролистала книгу и с удивлением увидела, что доктор прав. «Иван Андреевич, но как вы смогли прочитать вступление. Тут же тоже какие-то непонятные письмена, значки», – спросила девушка. Глаза Ивана Андреевича гордо блеснули, и он ответил: «Это, сударыня мне повезло. Я случайно наткнулся на статью одного египтолога, некоего Шампольона*4 Он смог расшифровать древнеегипетские письмена, сравнив их с современным письмом коптов*5, потомков древних египтян. Так, вот сударыня я Вам что скажу, вступление этой книги написано

19

на древнеегипетском языке, языке фараонов».

«Но, неужели книга настолько древняя?», с удивлением поинтересовалась Агата.

«Я, конечно, не специалист, но, по-видимому, да. Просто удивительно, что она так хорошо сохранилась. Книга изготовлена из телячьей кожи и пропитана каким-то неизвестным мне составом. В Древнем же Египте писали на папирусе*6. Кроме того, бык Апис*7 там считался священным животным. Чем больше вопросов, тем больше загадок, на которые у меня нет ответа», – доктор замолчал, поправил пенсне и задумчиво потёр кончик носа.

«Иван Андреевич, я сгораю от нетерпения, покажите скорее мне текст, который Вам удалось перевести», – сказала Агата, и глаза её заблестели.

Доктор усмехнулся и, достав из кармана листок бумаги, протянул его Агате.

Надпись на листке гласила следующее: « Эта книга написана на языке богов. Всякий смертный, кто прочитает её, познает тайны мира и обретёт бессмертие, будь то фараон или простой раб. Но она не должна попасть в руки смертного с чёрной душой, иначе великое зло вырвется на свободу, хаос поглотит мир».

«Выходит, эта книга опасна?», – спросила Агата.

«Да, но только если её расшифрует человек с чёрной душой», – нахмурившись, сказал Иван Андреевич.

«Но как понять плохой человек или хороший. В каждом из нас много и дурного и доброго. И кто они, эти боги?», – спросила Агата.

«Тайна сия велика, есть», – тихо сказал доктор,– задумался, закурил папиросу, а затем сказал: «А, вы сударыня, молодец, здраво рассуждаете о природе человека. Эта книга попала к вам в руки необычным путём, так пусть она остаётся у вас. Берегите её. И вот что я скажу, сударыня. Действительно во всяком человеке есть и свет и тьма. Но в вас, я вижу больше света, чем тьмы. В вас заключена великая сила, и эту книгу должны хранить именно вы».

Агата, молча кивнула головой, взяла книгу, отнесла её в свою комнату и спрятала в тайник под половицей под своей кроватью, который обнаружила совсем недавно. Однажды она проснулась потому, что её любимый кот Уголёк энергично скрёбся под кроватью. Агата собиралась отругать кота, заглянула под кровать, и увидела, что Уголёк скребёт по доске, которая слегка выдаётся и немного отличается от остальных. Подцепив и приподняв эту доску, девушка увидела небольшой тайник. Он был пуст. Кто и зачем изготовил этот тайник, Агата не знала, но она чувствовала, что он ей ещё пригодится. И вот теперь, лучшего места, чтобы спрятать книгу Агата не могла и придумать. Положив книгу в тайник, Агата прикрыла сверху доски цветастым ковриком. По шуму и разговорам, доносящимся из горницы, девушка поняла, что её родители вернулись, и поспешила туда. Действительно, она увидела мать и отца, сидящих за столом вместе с доктором, и оживлённо беседующих.

Увидев дочь, Анна упрекнула её: «Что же ты, Агата, нашего гостя

20

одного бросила?». На что Иван Андреевич ответил за Агату: «Напрасно вы, любезная Анна Петровна ругаете дочь. Это я попросил Агату сходить закрыть окно в её спальне. Сквозняков опасаюсь»,– и, улыбнувшись одними уголками рта, весело посмотрел на девушку.

«Ну, в таком случае дочка, ты заслуживаешь ещё один кусок моего пирога с брусникой»,– сказала Анна, и все дружно рассмеялись.

«А хотите, друзья мои, я Вас развеселю ещё больше?», – спросил отец Агаты и лукаво улыбнулся. Все дружно подтвердили, что хотят и даже очень.

«Сегодня рано утром иду я в нашу школу, вдруг подбегает ко мне наш староста. Глаза выпучены, сам весь красный и бумажкой какой-то трясёт.

Беда у меня говорит, Михаил Иванович. Помоги! Успокоил я его, спрашиваю, в чём собственно дело. Оказалось, прислали ему бумагу из города описать местную Флору* 8 и Фауну*9. Ну а наш любезный Лука Аверьянович сроду ни про Флору, ни про Фауну не слышал. Вот он и отписал, что таких в окрестности не имеется. А начальство то не унимается, прислало грозную бумагу, чтобы староста сей же час, составил и отправил им описание. Вот и прибежал бедняга ко мне. Я его успокоил. Пообещал составить описание. Битый час объяснял, что такое Флора и Фауна. Не знаю уж, понял он или нет, но благодарил даже чересчур. Я, говорит, тебе кабанятины принесу. Недавно говорит, кабана подстрелил. Еле уговорил, что не надо нам кабанятины. В итоге сошлись на баночке мёда. Обещал сегодня занести». Все дружно прыснули от хохота.

Уже смеркалось, когда Иван Андреевич попрощался с радушными хозяевами. Уже выходя на крыльцо, он улучил момент и шепнул Агате: «Сударыня, я вскоре уезжаю в Монголию, надеюсь, моя экспедиция принесёт большую пользу науке. По возвращении, я обязательно разыщу вас», – и, откланявшись, сел в экипаж. Кучер, казалось, застывший в одной позе, оживился, с гиканьем ударил хлыстом лошадей, и те вихрем сорвались с места. Вскоре, возок пропал из вида, и только пыль клубилась на дороге. А Агата ещё долго стояла на крыльце и смотрела в даль. «Мы увидимся, мы обязательно увидимся», – наконец произнесла девушка и вернулась в избу.

А на следующее утро вся деревня была взбудоражена из ряда вон удивительным случаем. Началось всё с истошного крика тётки Аграфены: «Митька, помирает! Помогите, люди!».

Несчастливая судьба была у Аграфены. Сама она была не красавица, маленькая, востроносенькая, к тому же рано осталась сиротой. Тётка рано выдала её замуж за соседа Трофима Антипова, чтобы не кормить лишний рот. Антиповы были семьёй бедной, к тому же тётка Аграфены пожадничала и выделила племяннице весьма скудное приданное. Это являлось поводом для язвительных упрёков со стороны свекрови. Трофим за жену никогда не заступался, напротив, во всём поддерживал мать, а жену частенько поколачивал. Высокий, рыжеволосый, голубоглазый он нравился женщинам, сам любил погулять, покутить, частенько пропадая у какой-нибудь развесёлой вдовицы. Работать не любил, но если уж представлялся случай

21

заработать деньги, тотчас спускал всё до копейки.

Однажды он пришёл домой сильно навеселе. На ужин у Антиповых в этот вечер было три небольших отварных картошки, две луковицы и кувшин кваса. Но Трофима это мало интересовало. Он до отвала наелся наваристых щей в трактире, а уж водки выпил без меры, закусывая её жареной на сале картошечкой с селёдкой, хрустящей капусткою, солёными огурчиками и крепенькими груздями. Он слегка протрезвел, и теперь душу его переполняла чёрная злоба на этих двух женщин, которые житья ему сейчас не дадут, и будут требовать денег, которых у него нет.

Зайдя в избу, опёршись на косяк двери, и посмотрев на женщин тяжёлым мутным взглядом, Трофим прикрикнул на мать и жену: «Ну! Чего уставились!». Жена промолчала, а мать горестно подперев щёку, произнесла: «Ты, сын, не кричи, а скажи лучше, деньги принёс ли за извоз? Чай купец Емельянов тебе щедро заплатил. Припасов то у нас совсем мало осталось. Лавочнику вон кругом задолжали». Глаза у Трофим налились кровью, и он заорал на мать: «Деньги мои, куда хочу туда и трачу! Я в моём доме царь! Вона, портянки себе купил бархатные! Хотите, жрите!». И тяжело осев на лавку и заставив жену снять с ног сапоги, размотал бархатные портянки пурпурного цвета и бросил их матери в лицо, а сам завалился на койку и тут же захрапел. Мать Трофима, Любовь Панкратьевна тихонько утирала слёзы платочком.

Ночью Трофим проснулся оттого, что ему стало трудно дышать. Что-то мягкое и плотное навалилось на него, не давало сделать вздох. В висках стучало, перед глазами поплыли красные пятна, он судорожно пытался вздохнуть. Наконец кто-то убрал от его лица это мягкое и плотное, которое не давало ему дышать. Отдышавшись, и приглядевшись в темноте, Трофим увидел Аграфену, которая стояла возле его постели. В одной руке у неё был топор, в другой подушка. «Ты, чего, Груша?», – просипел Трофим.

Аграфена внимательно посмотрела на мужа, и, наклонившись к нему, тихо сказала: «Вот что, царь-Тришка я тебе скажу. Будешь ещё кровь пить у нас с матерью ей-богу либо подушкой придушу, либо топором зарублю. Так и знай. Мне ниш-то, чем так жить лучше на каторгу пойду. Понял ли?».

«Понял, Грушенька, понял, прости Христа ради»,– пробормотал Трофим, трясясь от страха.

С тех пор муж Аграфены присмирел. Погуливать не перестал. Но делал это осторожно, чтобы жена и мать не узнали. Деньги стал отдавать матери. Если приходил навеселе, старался молча пройти в горницу и завалиться спать. Анна Панкратьевна радовалась, наконец-то сын хоть чуть-чуть за ум взялся.

Аграфена очень хотела родить дитя. Но и тут судьба не сжалилась над ней. Больше десяти лет Аграфена была бесплодна. С завистью смотрела она на своих подруг, у которых было уже по нескольку детей. Свекровь вздыхала и говорила своим кумушкам: «Вот, мол, взяли бесплодную невестку. Видно не судьба мне внучат понянчить». Наконец, добрые люди

22

сказали Аграфене, что надо ехать в Новодевичий монастырь и молиться у

башни царевны Софьи.

Аграфена поехала. И случилось чудо. Ровно через девять месяцев после возвращения она родила здорового рыжего крепыша Митеньку. Счастью Аграфены не было предела. Митенька рос удивительно шустрым, любознательным мальчишкой. Мать и бабка едва с ним справлялись. То мальчик всю муку рассыплет, то, найдя отцов молоток, чуть себе по пальцу не попадёт, то кур хворостиной по двору гоняет. Характер у Митеньки проявился рано. Уж если что задумает, так непременно сделает. Отец только посмеивался: «Настоящий мужик растёт». Правда, если мальчик был неправ, то вину свою всегда признавал. Среди деревенских ребят он был первым заводилой в детских играх и проказах. Аграфена и Любовь Панкратьевна души в нём не чаяли и никогда не наказывали, в отличие от других ребятишек, которых родители частенько пороли.

Накануне вечером семилетний Митя поспорил со своим закадычным другом и соседом Васькой Гороховым, что он прыгнет с крыши своего сарая прямо в стог сена стоящий неподалёку. Васька обещал отдать Митьке, если тот прыгнет кулёк шоколадных конфет, которые отец привез ему из города. Митя же пообещал, если струсит и не прыгнет, отдать другу свой любимый перочинный ножик, который ему подарил отец на именины.

На рассвете друзья встретились у сарая Антиповых. «Ну что, не струсишь?», – улыбаясь, спросил Вася. «Вот ещё! Конфеты готовь», – подмигнул ему Митя. Он резво забрался по деревянной лестнице на сарай и с мальчишеской бесшабашностью, разбежавшись, прыгнул прямо в стог. Раздался сдавленный крик, затем наступила тишина. Сначала Вася не понял, что произошло. Он позвал друга: «Митька! Ты не зашибся? Давай вылезай скорее. Конфеты твои». Когда друг ему не ответил, Вася подбежал к стогу.

Митя лежал, привалившись к стогу и запрокинув голову. Он был без сознания. Одна нога его была пропорота остриём косы, торчащей из стога, и залита кровью, которая густыми толчками продолжала течь. Вася опрометью бросился к дому Антиповых и изо всех силёнок забарабанил в дверь. На стук вышла заспанная Аграфена. Сон у неё как рукой сняло, когда она увидела рыдающего Васю. «Ты, что?», – только и смогла она произнести.

«Там в стогу Митька. На косу напоролся. Кажись, помер»,– всхлипывая, пояснил мальчик. Не помня себя, Аграфена подбежала к стогу и начала трясти сына. Митя ещё дышал. Вот тогда то и огласил деревню её крик.

На крик сбежались люди. Односельчане сокрушённо качали головами, но помочь никто не мог, мальчик истекал кровью.

Кто-то из баб встревожено вскрикнул: «Мужики, за дохтуром скорее езжайте. Не видите, помирает Митька!». Кто-то из баб завыл. Несколько мужиков с суровыми лицами вызвались поехать с Трофимом Антиповым в город за врачом и помогали ему запрягать телегу. Сам Трофим бледный, с дрожащими руками запрягал лошадь, стараясь не смотреть в сторону стога, где без сознания лежал его сын и только бормотал себе под нос: «Вот она,

23

кара Бжия!». Все понимали, что до города ещё надо доехать. Врача мужики

привезут хорошо, если к позднему вечеру, а к этому времени Митя уже

умрёт, и всё же все надеялись.

О несчастье с Митей Агата услышала от Вари, которая, пробегая мимо их избы, торопливо рассказала ей о трагедии. Ей в свою очередь сообщили мать, вездесущая старостиха Матрёна.

Вот тогда то и вспомнила Агата с благодарностью про уроки старухи. Метнувшись в избу, и сообщив родителям о несчастье, Агата успела заскочить в свою комнату, взяла хранившиеся в тайнике травы, и они с Варей опрометью бросились, вслед за родителями Агаты к дому Антиповых.

Когда они прибежали, у крыльца уже стояла целая толпа. Кто-то из баб подвывал. Митю уже успели перенести в дом. Агата решительно стала протискиваться сквозь толпу, Варя изумлённо посмотрела на подругу, не решаясь последовать за ней. Кто-то из тёток в толпе недовольно сказал Агате: «Куда лезешь, девка, не видишь у людей горе. Митька вот-вот Богу душу отдаст!».

«Не хороните раньше времени! Я могу помочь», – громко крикнула Агата, и все взгляды устремились на неё. Воцарилась тишина, затем один из мужиков язвительно спросил: «И чем же ты, девка, помочь можешь? Чай на дохтура ты не похожа!».

«Я могу остановить кровь! И чем быстрее вы меня пропустите к Мите, тем лучше!», – твёрдо заявила Агата. «А, что, православные, и вправду, вдруг поможет!», – раздались крики из толпы. Толпа загудела и расступилась перед девушкой.

Войдя в дом, Агата увидела Митю лежащего без сознания на кровати. Нога его была перевязана чистой тряпицей, из которой сочилась кровь

Около постели мальчика сидели его мать и бабушка и утирали платками слёзы. Несколько соседок стояли рядом и сокрушённо вздыхали. Когда Агата вошла, они, удивлённо посмотрели на неё. Мать и бабушка мальчика, казалось, её не заметили. Подойдя к соседкам, Агата, объяснила, что может Мите помочь, и попросила отвести от кровати мальчика его родных.

Те, выйдя из ступора, подошли к матери и бабушке, что-то пошептали им на ухо, указывая глазами на Агату. Они в ответ кивнули, и согласились отойти от постели мальчика.

Агата подошла к Мите и отвязала тряпицу. Алая кровь хлынула вновь. Затем, девушка нажала пальцем повыше раны, не убирая руки, достала из кармана юбки мешочек, высыпала из него порошок, прямо на кровоточащую рану и начала одними губами читать заговор, который она знала наизусть. Лоб её покрылся бисеринками пота, но через четверть часа, на глазах изумленных людей, струйка крови, сначала стала меньше, а затем иссякла совсем. На ране образовалась густая корочка. Ещё через пять минут Митя очнулся. Он был очень слаб и бледен до синевы, но жив. Агата попросила, чтобы ему дали бульона.

24

Тут же в избе все засуетились, вскоре мальчик был напоен бульоном и мирно спал у себя в кровати, щёки его, которые были белые, как мел, порозовели. Соседки побежали во двор, чтобы сообщит односельчанам

радостную весть. С мальчиком в избе остались только мать, бабушка и Агата.

«Теперь всё будет хорошо. Он выживет. Ему надо только отдохнуть, и восстановит силы»,– сказала девушка. Обе женщины упали ей в ноги. Любовь Панкратьевна только плакала от счастья, а Аграфена подняв на неё бездонные глаза, тихо сказала «По гроб будем тебе благодарны, Агата, жизнь за тебя отдадим!» Девушка испуганно метнулась к женщинам, поднимая их с колен и приговаривая: «Не надо, не надо! Всё будет хорошо! Я просто Мите помогла!». Наконец, все успокоились, обнялись, и Агата, распрощавшись, с Антиповыми ушла. Она понимала, что соседки в красках рассказали о том, что происходило в избе. На душе у неё было и радостно и тревожно. С одной стороны она искренне радовалась, что помогла спасти мальчика, и Митя теперь будет жить, но с другой стороны понимала, что раскрыла свой Дар. Как к ней теперь отнесутся односельчане? Не посчитают ли колдуньей? Отец Иоанн, и так упрекает и её и родителей, что, мол, редко посещают Храм Божий. Такими мыслями была занята головка Агаты.

Когда она вышла на крыльцо, толпа встретила её радостными криками. Но кое-кто стоял молча, кое-кто перешёптывался, а отец Иоанн нахмурившись, качал головой. Агата увидела родителей, удивлённо смотревших на свою дочь, словно не узнавая её. Варя, так та от изумления, даже рот открыла. Агата сказала, мальчик поправится, и, протиснувшись сквозь толпу, быстро пошла к своему дому. Народ постепенно стал расходиться. Все вспомнили о своих делах.

К вечеру в деревню приехал молодой доктор Павел Капитонович Сосновский. Был он высок, строен, светловолос. Черты лица имел правильные, классические. Одет он был в новый костюм с иголочки. Огромные голубые глаза его скрывались под пенсне очков. Несмотря на молодость, а было ему лет 25-27, видно было, что человек он без сомнения умный и много знающий.

Подойдя к мальчику, осмотрев его рану, и перебинтовав, доктор неторопливо снял пенсне, протёр его снова надел, внимательно посмотрел на хозяев дома, и спросил: « Я хочу знать, что здесь произошло, и кто помог вашему сыну?».

Трофим только радостно улыбался и разводил руками. Мать с бабкой снова дружно заревели от радости, и от них невозможно было добиться ответа. Митя же, приподнявшись на подушках, звонким детским голосом сообщил Павлу Капитоновичу: «Меня Агата вылечила!», – а затем рассказал доктору историю своего спасения. Тот слушал внимательно, стараясь не пропустить ни слова. Наконец, Павел Капитонович, встав со стула, сказал: «Ну, я вижу, помощь моя почти не понадобилась, это отлично!». Выписал несколько микстур, мазь, и, пожелав мальчику крепкого здоровья, и, не шалить больше отправился в дом Войковых.

25

Между тем, родители Агаты пытались расспросить дочь, откуда она знает секреты врачевания. Девушка отвечала на расспросы родителей сдержанно. Да, она с детства интересовалась целебными травами, и это родители знали. А однажды встретила, во время прогулки с деревенскими ребятишками в лесу женщину, которая собирала травы, та поделилась с ней своими рецептами. Больше её Агата не видела. Вот и всё, что смогли узнать родители. Агата чувствовала, что Анна и Михаил встревожены, что они хотели бы поверить дочери, но понимают, что за способностями Агаты таится нечто большее, чем просто знание о травах.

В это время в их дверь кто-то негромко, но настойчиво постучал.

«Входите», – дружно воскликнули Войковы. На пороге стоял стройный молодой человек в пенсне и шляпе. Приподняв кончиками пальцев руки, край шляпы он представился: «Земский врач Павел Капитонович Сосновский к вашим услугам! Пришёл познакомиться и выразить восхищение вашей дочерью, которая, несмотря на столь юный возраст, обладает удивительными познаниями в медицине, и смогла спасти жизнь мальчику!». Анна и Михаил смущённо поблагодарили доктора, за столь высокую похвалу, пригласили его к столу на чашку чая с пирогом с брусникою.

Агата же улыбнувшись, сказала: «Вы мне льстите Павел Капитонович. Вовсе я не доктор. Просто хорошо разбираюсь в травах».

«У вас не только очень красивая и умная дочь, но она ещё оказывается и скромная», – сделал комплимент родителям доктор. Войковы с гордостью переглянулись

«А, позвольте вас, спросить, откуда такие познания?», – с любопытством спросил Сосновский у девушки.

«Мне это было интересно. Что-то я узнавала из книг, что-то у односельчан, а подчас и у случайных людей», – ответила Агата.

«Любопытно, чрезвычайно любопытно! Надеюсь, вы поделитесь со мной своими знаниями? Я же в свою очередь буду рад видеть Агату в своей Земской больнице. Она может работать на добровольной основе. Многому научится. Из неё выйдет отличный врач. Конечно в нашем закостенелом обществе женщина- врач звучит дико. Но поверьте, пройдёт немного времени и всё изменится. Агате, просто необходимо учится. У неё талант».

«Что ж, мы не против! Если только сама Агата согласится…», – после минутной паузы произнёс отец девушки.

Что и говорить, предложение было очень заманчивым, но застало Агату несколько врасплох. Собравшись с мыслями, девушка решила принять предложение. Услышав положительный ответ, Павел Капитонович оживился, вынул из кармана своего пиджака свою визитку, выразил надежду вскоре увидеть Агату, пожал Войковым руки и распрощался. Остаток вечера прошёл спокойно. Агата была непривычно тиха и задумчива. Её не покидало чувство, что должно произойти что-то плохое, но вот что именно ей не дано было знать. Кот Уголёк, сверкая зелёными глазами, смотрел на неё из угла избы. 26

Испытание


Прошёл год. Агата работала в Земской больнице города Н-ска. Многое узнала, многому научилась. Доктора и сёстры милосердия не могли нахвалиться на неё. Она схватывала всё на лету. Не брезговала никакой работой. Конечно, девушка очень уставала, ведь приходилось еще, и посещать курсы сестёр милосердия. Но помогать людям было ей в радость. Она всё стремилась узнать, как губка впитывала знания.

Вскоре больные стали замечать, что посидит Агата у постели страдальца и у того утихает боль. Подержит больного перед операцией за руку и операция обязательно пройдёт удачно, и раны заживают быстрее. Очень скоро слух о необычных способностях Агаты разнёсся по всей больнице. Все заболевшие непременно хотели, чтобы именно она ухаживала за ними. Всё это страшно не нравилось подруге Агаты Варе, которая упросила устроить её в больницу. Агата понимала, что Варя увлечена скорее не столько медициной, сколько доктором Павлом Капитоновичем Сосновским. Но девушкой она была ответственной, доброй, спорой на работу, хотя и любила поболтать.

Вот и сегодня, заступив на дежурство, Варя остановилась перекинуться парой слов с молоденькой сестрой милосердия Сашенькой Селивановой, чтобы узнать последние новости. У Агаты в этот день был выходной.

«Поликарпов капризничает! Не буду делать операцию, и всё тут!», – сообщила Саша. «Так у него же заворот кишок! Ведь помрёт, дурной! А у него пятеро детей и жена на сносях!»,– воскликнула Варя. «Наш главный пошёл его уговаривать. Не знаю, чем дело кончится!», – вздохнула Сашенька, и девушки разошлись по своим делам.

Когда Варя вошла в палату, где лежал Поликарпов, у его постели стоял заведующий Павел Иванович Константинов. Был он мал ростом, рыж, толст и усат, за что за глаза все звали его Пруссаком. Размахивая короткими толстыми ручками, он пытался убедить больного согласиться на операцию. Поликарпов смотрел на доктора отсутствующим взглядом и молчал. Его лицо было бледным от боли, глаза запали. Варя тихонько подошла к Павлу Ивановичу, и, улучив момент, шепнула ему «Позвольте я попробую его убедить!». Варя знала, что у неё есть дар убеждения, вот и Агата тоже говорила ей об этом.

Доктор удивлённо обернулся на девушку, а затем сделал жест рукой в сторону больного, мол, милости просим, попробуйте убедить дурака! И, молча вышел из палаты, хлопнув дверью. Варя подсела к кровати Поликарпова. Сначала она рассказала ему, какая нынче замечательная погода, и вообще как хорошо жить на белом свете. Убеждала его не бояться операции, пожалеть свою жену и детей. Речь Вари текла плавным ручейком, глаза Поликарпова становились всё более осмысленными.

27


Наконец, вздохнув, и посмотрев на Варю своими тёмными глазами, он тихо сказал: «Слышь, дочка, я согласен, режьте меня, вот только сначала пусть ваша Агата посидит возле меня. Мужики сказывали, что помогает она, лёгкая у неё рука».

Нахмурив брови, Варя сказала строгим тоном: «Василий Петрович! Не надо верить всяким сказкам! Агата такая же сестра милосердия, как и я! К тому же она сейчас в деревне. Оттуда ехать полдня! Вы и так потеряли много времени. Операцию надо делать немедленно». Выслушав суровую отповедь Вари, Поликарпов весь поник, задумался, а затем молча кивнул головой. Варя опрометью бросилась к главному врачу. Она вбежала в кабинет Павла Ивановича, раскрасневшаяся и запыхавшаяся, и, забыв постучать, рывком отворила дверь, выпалив прямо с порога: «Он согласен!».

Павел Иванович неторопливо снял очки, поправил стопочку бумаг на столе, затем, посмотрев на девушку насмешливыми голубыми глазами, спросил: «Кто согласен? На что? Кавалер что ли вас замуж взять?».

Варя, смутившись и покраснев как маков цвет, пролепетала, что кавалеров у неё нет. Затем, поняв, что над ней пошутили, извинилась, и рассказала, что ей всё-таки удалось убедить упрямого пациента согласиться на операцию. «Вот и прекрасно»,– воскликнул Павел Иванович, потирая руки, – «Операцию будем делать прямо сейчас! Варя, немедленно найдите мне Сосновского. Он будет ассистировать!». И уже подходя к двери своего кабинета, обернулся, и, улыбнувшись Варе, сказал «Умница! Спасибо!».

Варя же побежала искать Павла Капитоновича. Доктор Сосновский стоял возле здания больницы в скверике и курил трубку. Варя заметила, что он был чем-то озабочен. Рассеянно кивнув на приветствие девушки, и выслушав её, он молча развернулся и быстрым шагом зашёл в здание больницы.

Настроение у Вари тотчас упало: «Вот грубиян! Хоть бы поблагодарил. Да что там, хоть бы слово сказал! Чурбан! И не нравится он мне вовсе!», – такие мысли пронеслись у неё в голове. Но по натуре она была девушкой жизнерадостной и не могла долго огорчаться. Поэтому, решив, что легко сможет покорить Сосновского, если захочет, конечно, нужно только немного постараться, убежала по своим делам.

Уже к вечеру, набегавшись и устав, Варя вспомнила про Поликарпова. Решила навестить его в палате, и узнать, как прошла операция. Забежав в палату, девушка увидела, что кровать Василия Петровича была пуста, к тому же застелена чистым бельём. Страшная догадка пронзила голову Вари, но она отказывалась в это верить. Обведя глазами больных в палате, она спросила дрожащим голосом: «Где Василий Петрович? Его, что, ещё не привозили после операции?».

Старик Кузьмичёв, грустно посмотрев на девушку, сказал: «Так ведь помер он только что. Только вот перед тобой жена приходила. Уж как сказали ей, так она сердешная убивалась. Оно и понятно. Как ей теперь шестерых ребятишек подымать? Эх, грехи наши тяжкие!».

28

Мужики дружно перекрестились, а Варя, прижав ладони к глазам, выбежала из палаты. Слёзы душили её. Как же так! Ведь это она уговорила Поликарпова на операцию. А вдруг, если бы вызвали Агату, и она подержала за руку больного, то операция прошла бы успешно? Впрочем, Агата бы не успела помочь. Слишком мало было времени. Вот какие невесёлые мысли занимали девушку. И всё равно она чувствовала свою вину. Ночь дежурства Варя провела без сна.

Утром, заступив на дежурство, Агата встретила в коридоре заплаканную с красными опухшими глазами Варю и задала всего лишь один вопрос: «Кто?». «Василий Петрович Поликарпов»,– тихо сказала Варя. Агата молча ухватила подругу за руку и повела за собой. Варя покорно шла. Приведя девушку в бельевую и прикрыв за собой дверь, Агата, встряхнула Варю за плечи, а затем потребовала: «Рассказывай!». Варя сначала сбивчиво, а затем всё увереннее рассказала подруге о смерти Василия Петровича и о своём чувстве вины. Выслушав девушку, Агата серьёзно и с печалью посмотрела на неё своими огромными, похожими на изумруды глазами и произнесла: «Варя, люди умирают! Это закон жизни. А я не Господь Бог! Врачи оказались бессильны. В этом нет твоей вины. Ты должна это понять и принять. Иначе ты никогда не сможешь быть хорошим врачом».

Варя молча кивнула, а затем, внимательно посмотрев на подругу, сказала: «Ох, и умная ты Агатка! Вот ведь и младше меня, девчонка совсем, а смогла и успокоить и всё объяснить!». Грустно улыбнувшись, Агата произнесла: «Знаешь, Варя, недавно прочитала сочинение господина Грибоедова «Горе от ума», весьма поучительная книга». «Да, ну тебя, Агатка!», – отмахнулась Варя, – «Я лучше романы почитаю. Страсть как обожаю любовные истории!».

«Ты неисправима!», – улыбнулась Агата, и девушки дружно рассмеялись.

В это время дверь бельевой скрипнула, и туда заглянула Сашенька Селиванова: «Вот вы где! Агата, тебя все обыскались! Варя, ты, почему домой не идёшь?». Девушек тут же, как ветром сдуло. Агата побежала по своим делам, а Варя отправилась домой.

Уже на выходе из больницы Варя встретила Павла Ивановича, и, не удержавшись, спросила: «Павел Иванович! От чего умер Поликарпов?».

«Опухоль, милая барышня! Опухоль в толстой кишке! Никто не мог предположить! Сделать уже ничего было нельзя!», – и сокрушённо качая головой, пошел прочь. А Варя, всю дорогу до деревни думала о том, что Агата оказалась права. Сделать ничего было нельзя.

Дома Варя хлопотала по хозяйству, помогая, матери, и постепенно её жизнерадостный характер взял верх, и она отвлеклась от невесёлых мыслей.

Матрёна с удовольствием наблюдала, как Варя ловко управляется по хозяйству. Затем подошла к дочери, обняла её за плечи, чмокнула в щёку и сказала: «Совсем ты у меня Варька выросла! Ладная, да красивая! Хозяйка хорошая! Глядишь, скоро замуж отдадим. Повезёт же кому-то!».

«Да, что Вы, мамаша! Какое ещё замужество! Я может в Тобольск, дальше учиться поеду», – отмахнулась от матери Варя.

29

«Ишь, чего удумала! Нечего тебе в этом Тобольске делать! Это всё Агатка Войкова, да дохтур твой, тебе голову задурили. Бабе муж хороший, работящий нужен, да детки здоровые, да дома полная чаша, а не над книжками сохнуть. О Павле Капитоновиче даже не мечтай. Не про тебя жених, из благородных. И Агатку свою не слушай, ведьма она!».

«Мамаша, ну что вы говорите!– возмутилась Варя. «И вовсе мне Павел Капитонович не нравится! И на Агату нечего понапрасну наговаривать. Она просто в травах хорошо разбирается! Людям помогает!».

«Я вижу, как у тебя глаза блестят, когда ты о своём дохтуре рассказываешь»,– усмехнулась Матрёна. Варя покраснела и сердито поглядела на мать. «А про Агатку вот что скажу», – продолжила Матрёна.

« Доверчивая ты дочка! Это она сейчас помогает! А потом? Кто знает? Беду может принести!». «Мамаша! Ну, какую беду! Выдумки всё это», – нахмурилась Варя. Матрёна промолчала, очевидно, не хотела ссориться с дочерью, и, вздохнув, вышла на улицу. Через какое то время, Варя услышала, что мать зовёт её.

Выбежав на улицу, она увидела Гришку Климова стоящего у забора, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Варя недовольно нахмурилась, и, подойдя к забору, сурово спросила: «Ну, чего тебе!». «Поговорить хочу», – буркнул Гришка. Они были с Гришкой в ссоре. Тот недолюбливал доктора Сосновского и даже как-то при Варе и Агате назвал его снобом. Что это за слово и откуда узнал его Гришка, Варя не знала, но поняла, что слово это ругательное и с тех пор разговаривала с Гришкой сквозь зубы. Матрёна же стоя во дворе, уперев руки в бока и хитро прищурившись, сказала: «Что ж ты дочка, гостя в дом не приглашаешь!», и, не дождавшись ответа дочери обратилась к Гришке: «Заходи скорее, самовар вот-вот закипит, а Варя таких вкусных пирожков напекла!». Варя сердито глянула на мать, а та только улыбалась. Гришка же с радостью пошёл в дом. Посидев за столом с Варей и Гришей, выпив по чашке чая с пирожком, Матрёна вдруг вспомнила, что ей надо срочно зайти к соседке и ушла. Варя и Гриша остались одни. Гришка сначала молчал, затем выпалил: «Варя, прости, я не хотел с тобой ссориться! И ещё, ты мне очень нравишься!».

Варя же, кокетливо поправив прядку волос, произнесла: «Ладно, уж, прощаю!». Затем встала, из-за стола, подошла к зеркалу, полюбовалась своим отражением и, обернувшись к Гришке, сказала: «Если я тебе нравлюсь, достань билеты на спектакль «Гроза» по сочинению господина Островского». Представление показывала гастролирующая труппа столичного театра. Для провинциального города Н-ска это было огромным событием, поэтому билетов достать было практически невозможно. Варя точно знала, что на спектакле будет присутствовать весь так сказать цвет города, в том числе и Сосновский. Гришка сначала помрачнел, а затем, решительно тряхнув чёлкой, сказал: «Будут тебе билеты!», – после встал и молча вышел из избы, громко хлопнув дверью. Варя же осталась стоять у зеркала, задумчиво разглядывая своё отражение.

30

Возвратилась Матрёна, громко хлопнула дверью, прошла в горницу, и, не увидев Гришку, принялась расспрашивать дочь, почему гость так скоро ушёл. Варя нехотя ответила, что ушёл он, потому что вспомнил о неотложном деле, а затем, не удержавшись, рассказала матери, что Гришка обещал достать билеты в театр. Матрёна покачала головой и сказала: «Лучше бы отрез на платье тебе подарил, или сладостей каких».

Варя только всплеснула руками, произнеся «Экая, Вы, мамаша! Вам не угодишь!».

На следующий день, вечером, Агата услышала, как в дверь избы громко постучали. Родители её были в гостях, и девушка была дома одна. Другая на её месте бы перепугалась, но Агата точно знала, кто придёт к ней, и потому заранее открыла дверь. Вот и кот Уголёк, потянул носом, учуял знакомый запах, и спокойно продолжил умываться. «Входи, Варя! Открыто!», – громко крикнула Агата, и в избу зашла запыхавшаяся Варя.

«Ты откуда узнала, что это я, на улице же темно?», – удивлённо спросила она. «А по стуку», – усмехнулась Агата, а затем пригласила подругу выпить чаю.

Пока Агата накрывала на стол, заваривала чай, Варя достала из кармана бумажный пакет и развернула его. Там оказалось несколько плотвичек. «Батя, сегодня на реку ходил, да так ничего кроме плотвы и не поймал. Это Угольку вашему». Кот с радостным мяуканьем кинулся к угощению. Наконец, уселись за стол.

«Ну, рассказывай, Варя, чего случилось, а то я чувствую тебе просто необходимо с кем-то поделиться!».

«Ничего от тебя не скроешь! Гришка Климов билеты сегодня в театр принёс. Меня приглашает!», – выпалила Варя.

«Ох, Варя, темнишь ты что-то! Говори. Что задумала!», – потребовала Агата. Варя хитро прищурилась, свысока посмотрев на подругу, и сказала:

«Мала ты ещё Агатка, ну да ладно, скажу. На спектакле том будет Сосновский, уж я точно знаю. А я буду с Гришкой Климовым! Понимаешь? Пускай Сосновский локти от досады кусает. Да он ещё по пятам за мной ходить будет! А я посмотрю обратить на него внимание или нет!».

Варя весело засмеялась, но тут же осеклась, посмотрев на подругу. Лицо у Агаты было бледное как мел, она вцепилась пальцами в край стола, с такой силой, что костяшки пальцев побелели, глаза хоть и смотрели на подругу, казалось ничего не видели вокруг себя, зрачки расширились.

«Ты чего, Агатка?»,– дрожащим от страха голосом спросила Варя, а затем, видя, что подруга не реагирует, подбежала к ней и со всей мочи начала трясти её за плечи, приговаривая «Очнись! Очнись!».

Наконец, Агата начала приходить в себя, щёки её порозовели, взгляд стал осмысленным. Она перехватила руки подруги, трясшие её, отстранилась от Вари и сказала спокойным голосом: «Варя, со мной всё в порядке!».

«Я, вижу, в каком ты порядке!», – пробормотала Варя, но подругу отпустила.

31

Агата помолчала некоторое время, а затем произнесла: «Я хочу, чтобы ты меня выслушала!». Притихшая Варя только кивнула головой.

Агата внимательно посмотрела на подругу и заявила: «Ты не должна идти в театр. Беда с тобой будет!».

Варя отшатнулась от Агаты. В глазах её зажёгся недобрый огонёк. Уперев руки в бока, она сердито сказала: «А не завидуешь ли ты мне, Агатка? Может быть, ты меня сейчас специально разыграла, потому что тебе Сосновский нравится? Не хочу тебя слушать! Правильно мамаша моя тебя ведьмой назвала!».

Выбежав в сени, Варя схватила свой полушубок и шапку, и, выскочила из избы, громко хлопнув дверью. Агата только успела крикнуть «Постой!!»,– бросилась за подругой, но той уже и след простыл. Вернувшись, девушка медленно сняла тулуп и платок, и тяжело опустилась на лавку. К ней подбежал Уголёк, стал заискивающе смотреть в глаза и тереться об ногу.

Агата погладила кота, почесала за ушком и сказала ему: «Ну что, Уголёк, утешаешь меня? Варя убежала, не захотела меня слушать! А ведь ей грозит опасность. Нужно её остановить, во что бы то ни стало! Завтра, лишь только рассветёт, побегу к ней! Надеюсь, она остынет, и я смогу убедить её».

Девушка продолжала гладить кота, снова переживая своё видение.

Видение это было настолько ярким и обрушилось на неё так неожиданно, что она до сих пор могла с трудом прийти в себя. Агата помнила, как они разговаривали за столом с Варей, а потом наступила чернота и почти сразу яркая вспышка света. От того, что дальше увидела Агата, её до сих пор пробирали мурашки. «Нет, нет, это только видение. Я не верю!»,– тихо произнесла девушка.

В это время вернулись родители Агаты. Они заметили, что у дочери были гости. Агата, объяснила, что приходила Варя. «Ну, вот и хорошо!»,– обрадовался Михаил,– «Значит, и ты не скучала!». Девушка молча кивнула.

Войковы рассказали, что отлично провели время, поделились с дочерью местными новостями. Агата слушала рассеянно, отвечала родителям невпопад.

Наконец, Анна спросила: «Агата, что с тобой?». Девушка грустно улыбнулась и ответила: «Ничего! Устала я сегодня. Пожалуй, пойду спать».

Она поцеловала родителей на ночь и ушла к себе в комнату.

Анна с тревогой посмотрела на Михаила и спросила: «Что ты об этом думаешь?». «Девочка просто устала. Она работает в больнице и посещает курсы сестёр милосердия. Это очень тяжело. Но дочка наша молодец! Однако я думаю, что ей надо больше отдыхать и общаться со сверстниками». Анна молча кивнула, в знак согласия с мужем.

Агата в своей комнате никак не могла уснуть. Она ворочалась с боку на бок, а слова Вари не выходили у неё из головы. «Почему она сказала, что я ей завидую? Ведь Сосновский мне не нравится, напротив, он мне неприятен. И разве я ведьма? Разве я желаю людям зла?». Эти вопросы мучили девушку почти до самого рассвета. И лишь под утро она забылась тяжёлым сном.

32

Ей снилась Варя. Она была одета в красивое, яркое платье. Девушка улыбалась подруге и звала её. Агата шла за ней, и они оказывались перед дверью. Дверь была старая и массивная. Варя открывала эту дверь и уходила в неизвестность. Агата чувствовала, что подруга хочет, чтобы она пошла за ней, хочет что-то сказать, но девушке было страшно, она никак не могла заставить себя приблизиться к двери, открыть её, заглянуть внутрь.

Когда Агата с трудом разлепила глаза, в окно ярко светило Солнце. Агата подскочила на кровати. Ходики на стене показывали двенадцать пополудни. «Опоздала»,– обожгла Агату мысль. Она лихорадочно начала одеваться. В это время в дверь тихонько постучали, и раздался голос Анны:

«Дочка, ты проснулась? Можно войти?». Агата уже успела одеться, и молча распахнула матери дверь. Анна встревожено посмотрела на дочь и спросила: «Агата, ты не заболела? На тебе лица нет!».

Чмокнув мать в щёку, девушка сказала: «Пожалуйста, не волнуйся! Просто я вчера устала, вот и проспала долго. А теперь мне пора бежать по делам!». И не успела Анна опомниться, как Агата выскочила из избы. Она стремглав неслась по улице, шепча про себя: «Только бы успеть! Только бы успеть!».

Подбежав к дому старосты, Агата со всех сил стала стучать в дверь. Внутри избы послышались шаги, загремели засовы, и на пороге показалась Матрёна. Увидев Агату, она недовольно нахмурилась и спросила: «Ты чего это, Агатка, в дверь ломишься! Случилось чего?».

«Ещё нет, но может»,– подумала Агата. Срывающимся от бега и волнения голосом она сказала: «Здравствуйте, Матрёна Ивановна! Вы не беспокойтесь. Ничего не случилось. Мне бы с Варю увидеть». «Так нет её! Они спозаранку с Лукой Аверьяновичем и Гришкой Климовым на ярмарку в город уехали. Потом, на спектаклю с Гришкой пойдут. Лука Аверьянович их дожидаться не будет. Гришка-то экипаж собирается покупать! Извозчиком в городе хочет подрабатывать. А ещё он обещал свояченицу мою, Дарью забрать, она сейчас в городе у знакомых гостит. Вместе и возвратятся. Вмиг домчатся!», – гордо сказала Матрёна. Агата, недослушав её, выбежала за дверь. «Вот, оглашенная!», – всплеснула руками Матрёна.

Возвратившись, домой, Агата сообщила родителям, что ей срочно надо ехать в город. «Да ведь, пока мы приедем, ярмарка закончится! И что мы там будем делать? Да и возвращаться затемно придётся!», – пытался образумить дочь Михаил. Анна его поддерживала. Но их уговоры не повлияли на девушку. Хоть и нехотя, но Михаил пошёл на школьный двор за Звёздочкой. Вскоре Агата с отцом ехали в телеге, по дороге к городу.

Невысокая, коренастая Звёздочка бодро бежала трусцой, звонко цокая копытами. Школьный сторож Кузьмич, согласившийся за небольшую плату поработать кучером, крепко держал вожжи, понукая лошадь. Агата ерзала, как на иголках Дорога ей казалась нескончаемо длинной. Она даже не обращала внимания на великолепие зимней природы. А между тем по обе стороны дороги тянулись могучие вековые кедры, слегка припорошённые снегом. 33

Старый зимний лес завораживал своей величественностью и красотой. Но сейчас Агате было не до любования природой. Вдруг, среди тишины, в морозном воздухе раздалось громкое хриплое карканье. Лошадь испуганно заржала, путники вздрогнули. На нижней ветке большой разлапистой сосны сидел огромный чёрный ворон, и, склонив голову набок, поблёскивая чёрным глазом, невозмутимо смотрел на чужаков. Кузьмич резко натянул поводья, Звёздочка встала. Кучер соскочил с козел, нагнулся, подобрал шишку, валявшуюся возле дороги, и запустил её в ворона, приговаривая: «Прочь лети, дьявольская птица!». Ворон, обиженно каркнув, улетел, оставив после себя осыпающийся с ветки снег.

«Да будет тебе Кузмич, в ворона шишки кидать! Что он тебе дурного сделал? Поехали дальше!», – осадил его Войков. Кузмича не пришлось долго упрашивать, и сани тронулись в путь. Помолчав какое-то время, Кузмич сказал: «Э, господин учитель, не скажи! Ворон птица плохая. Беду может накликать».

«Глупости всё это и суеверия! А ты, Кузьмич, дремучий человек, во всю эту ерунду веришь!»,– рассмеялся Михаил. «Вам виднее, вы ученый!», – обиделся Кузьмич. Агате же было не до смеха. Встреча с вороном не предвещала ничего хорошего.

Дорога вилась и вилась впереди, под мерное покачивание саней Агата задремала, привалившись к плечу отца. Снов на этот раз она не видела. Словно провалилась в огромную чёрную яму. Проснулась она оттого, что отец тряс её за плечо, зовя по имени, а Кузьмич громогласно воскликнул: «Вот и приехали, господа хорошие!».

Агата протёрла заспанные глаза. Уже давно стемнело. Они находились на главной улице города Н-ска, носившей название Дворянская. Широкая, вымощенная серым камнем, она была освещена газовыми фонарями. Большие часы на площади показывали семь часов пополудни.

Войков вопросительно посмотрел на дочь и спросил: «Что будем делать дальше, дочка? На ярмарку мы всё равно опоздали. Да и магазины все закрыты. Может, в ресторацию сходим, раз уж приехали?».

«Поедем к театру, заодно и Варю встретим!», – ответила отцу Агата.

«Разве Варя в городе?»,– удивился Войков.

«Да, они на спектакль пошли с Григорием Климовым»,– нехотя пояснила Агата.

«Ах, вот оно что!»,– кивнул головой Войков, «Ну, что ж, поехали!».

Вскоре они остановились у здания театра, который располагался в самом конце Дворянской улицы.

Театр находился в большом здании жёлтого кирпича в стиле ампир с массивными белыми колоннами. Агата проворно выскочила из саней и побежала к входу. У дверей стоял упитанный швейцар в ливрее с огромными усами. Он слегка поклонился Агате, затем спросил: «Чем могу быть полезен, барышня?».

«А скажите, любезный, спектакль скоро ли кончится?»,– задала вопрос Агата. 34

«С минуту на минуту звонок будет!»,– важно ответил швейцар.

«А не видели вы рыжую девушку, чуть постарше меня с рыжим же кавалером?», – спросила Агата.

«Всех не упомнишь!», – поджав губы, ответил швейцар.

Агата сообразила, что от неё требуется, достала из кошелька ассигнацию и сунула швейцару в карман.

Тот сразу же расплылся в довольной улыбке и сказал: «Как не помнить! Такой скандаль! Кавалер вашей барышни чуть драку не устроил. Приревновал её к другому кавалеру. Ну, так тот, второй из благородных, не чета первому. Одет как франт. Блондин. Собой пригож ».

«Сосновский», – побелевшими губами прошептала Агата.

«Точно, так его первый по фамилии звал», – подтвердил швейцар и замолчал, вопросительно глянув на девушку.

«Что же дальше было?», – нетерпеливо спросила Агата, сунув ему вторую ассигнацию.

«Да, барышня ваша с этим, Сосновским, во время антракта любезничала. А первый, как увидел их вместе, аж, побелел весь. Стал второго задирать. Замахнулся даже. А второй только посмеивался. Тот разъярился ещё больше. Вывести буяна пришлось. Так он напоследок наговорил им всего хорошего и был таков. Барышня ваша покраснела вся. И попросила Сосновского её увезти. Оно и понятно. Такой позор!»,– продолжил рассказ швейцар.

«А давно ли они уехали?»,– поинтересовалась Агата.

«Да уже с час как!»,– ответил он. В это время раздался звонок, и толпа народа ринулась в фойе. Агата, поблагодарив швейцара, поспешила к своим саням.

Увидев её одну, Войков и Кузьмич дружно спросили: «А где же Варя и Гришка?». «Варя поссорилась с Гришкой и уехала с Сосновским час назад. Нам надо их догнать!», – взволнованно сообщила Агата. «Но, дочка, стоит ли так переживать? Доктор Сосновский уважаемый и порядочный человек»,– с сомнением спросил Михаил. «Отец, поверь, надо ехать за ними!»,– тихо сказала Агата. А Войков, посмотрев в глаза дочери, не стал спорить, и сани тронулась обратно.

Они ехали уже довольно долго, а экипаж с Варей и Сосноским всё не попадался им по пути. Все понимали, что дорога была одна, и разминуться они не могли. «И надо было, лошадь запросто так гнать! Всё равно их уже след простыл. Пока мы домой доедем, они уже в своих постелях десятый сон видеть будут», – ворчал Кузьмич. Агата понимала, что он был недоволен тем, что ему не удалось угоститься рюмкой, другой водки в трактире, пока бы они с отцом, как он рассчитывал, были в ресторане.

Вдруг Агата почувствовала нестерпимую боль. Казалась, она заполнила всё её существо. Она изо всех сил вцепилась в край телеги. Боль отхлынула так же внезапно, как и пришла. Осталась только тоска и пустота, точно такие же, как после смерти старухи Софьи.

35


«Варя!», – поняла Агата. Ей хотелось закричать во весь голос, завыть, но она сдержалась и только стиснула зубы.

Её спутники, не заметили состояния девушки, так как были очень увлечены интереснейшим разговором. Войков рассказывал Кузьмичу, что есть такие машины, на которых люди могут летать как птицы. И называются такие машины самолёты* 1.Кузьмич только посмеивался и говорил: «Шутить изволите, Михаил Иванович! Какие такие самолёты? Да где это видано, чтобы человек как птица по небу летал. Ну, уж нет! Мы лучше по грешной земле ходить будем. Так то сподручнее».

Звёздочка бежала медленной рысью, Кузьмич освещал керосиновым фонарём путь в темноте. Внезапно неподалёку раздалось тревожное конское ржание. Разговор тут же прервался. «А ну-ка, Кузьмич, посвети, посмотрим, что там такое», – тревожно сказал Войков. «Говорил я вам, не к добру тот ворон был»,– проворчал Кузьмич, поднимая фонарь повыше. «Ну, будет тебе ворчать», – осёк кучера Войков.

Вскоре они увидели пустой экипаж, в который была впряжена лошадь. Лошадь громко ржала и пыталась выпутаться из упряжи. Экипаж был пуст.

«Поехали Михаил Иванович отсюда поскорее. Не ровен час, лихие люди нападут, а с нами барышня. Никого ведь не пощадят!», – дрожащим голосом произнёс кучер. «Да ты что, Кузьмич, а если людям нужна помощь? А если бы с тобой случилось несчастье?», – пытался воззвать к совести Кузьмича Войков.

В это время, Агата схватила фонарь, который кучер поставил рядом с собой, спрыгнула с телеги и быстрым шагом направилась к пустому экипажу. Войков и Кузьмич поспешили за ней. Агата остановилась около экипажа и начала поглаживать лошадь по холке, что-то ей нашёптывая. Когда Войков с кучером подошли, лошадь уже успокоилась, и только тихо ржала. Кузьмич быстро освободил её от упряжи, приговаривая: «Эх, ты сердешная!». Затем, обернувшись к Войкову, сказал: «Хорошая кобылка! Породистая! Дорогая! Таких, запросто так посреди леса не бросают!».

Между тем, Агата внимательно осмотрела брошенный экипаж, затем обошла около него, словно чего-то, ища, потом нагнулась, посветив себе фонарём. «Отец, Кузьмич!»,– раздался её дрожащий голос. Когда Войков с Кузмичём подошли к ней, то увидели рядом с коляской на снегу кусок пёстрой ткани. «Это Варина шаль»,– прошептала Агата, поднимая её. Все словно застыли в немом молчании.

«Да что же здесь случилось! Где Варя и Сосновский? Ума не приложу, где их искать! Видно надо нам возвращаться в город за помощью. Дело, похоже, не шуточное!», – нарушил молчание Михаил. Кузьмич, насупив брови, кивнул. Агата же, молча, прижимая к лицу Варину шаль, пошла в лес, не разбирая дороги. Войков и Кузьмич сначала кричали ей вслед, зовя вернуться, затем побежали за ней, но никак не могли догнать. Вроде бы и шла девушка не то чтобы очень быстро, а расстояние между ней и отцом с кучером никак не ументшалось.

36

Наконец, Агата вышла на небольшую лесную полянку и остановилась как вкопанная. Когда Войков и Кузьмич догнали девушку, их обуял ужас. Они перекрестились. Даже Михаил, особо не веривший в Бога, сотворил крестное знамение. Агата стояла как статуя, её рука вместе с фонарем дрожала.

Перед ними предстала страшная картина. На снегу лежали бесчувственные тела девушки и мужчины. Это были Варя и Сосновский. Варя лежала навзничь, раскинув руки. Её глаза были широко открыты. Рыжие волосы покрыл иней. Варина шубка была распахнута, а на шее, груди и животе растекались кровавые пятна. Даже при беглом взгляде на девушку было понятно, что она мертва. Сосновский лежал на животе, повернув голову набок, в правой руке его что-то посвёркивало. В это время из-за тучи вышла жёлтая луна и освятила холодным светом поляну.

Вдруг, в тишине раздался тихий стон. Он вывел Агату, Войкова и Кузьмича из ступора. Стонал Сосновский. Все, тотчас, бросились к нему.

Когда все склонились над доктором, то почувствовали довольно сильный водочный запах. «Да он пьян, что ли?», – тихо произнёс Михаил.

Рассмотрели, предмет, который он сжимал в руке. Это был хирургический скальпель. Всё пальто, рукава Сосновского и сам скальпель были залиты кровью.

«Пресвятая Богородица! Да ведь он и есть убивец!», – перекрестился Кузмич.

«Возможно, Кузьмич, возможно. Теперь дело за полицией. Знаю одно, пока злодей не ответит за смерть этой девочки, не будет нам покоя!».

«Истинно, так!»,– подтвердил Кузьмич, затем, достал из тулупа платок и вытер набежавшую слезу.

«Да ведь что ж деется, Михаил Иванович. Девочка ведь, совсем. Только жизнь начинала. Ладно, я, старый хрыч, потоптал землю. А она? За что?», – тяжело вздохнув, кучер, и ещё раз вытер глаза. «А каково её родителям будет? У меня самого дочь. Нет ничего страшнее на свете, чем потерять ребёнка. Если бы была она жива, вышла бы замуж, родила бы Луке Аверьяновичу и Матрёне внучат, и не прервался бы род. А теперь?».

Михаил молча махнул рукой, смахнул слезу и подошёл к дочери.

Агата стояла возле тела подруги, судорожно сжимая в руках её шаль. Её всю трясло, из глаз текли слёзы, но она, казалось, их не замечала.

Войков обнял дочь за плечи и сказал: «Ты поплачь, дочка, поплачь, легче станет! А сейчас пойдем, я тебя в экипаж посажу!». Агата взглянула на отца своими бездонными глазами, в которых застыло горе и сказала: «Если бы только я могла её отговорить ехать в театр! Если бы только мы успели!».

«Не вини себя, дочка! Ты не могла знать, что Варю убьют», – тихо сказал Михаил, и, взяв дочь за руку, повёл её к распряженному экипажу. Агата только разрыдалась. Усадив дочь, Михаил укутал её одеялом, и сказал:

«Агата, ты должна быть сильной. Сейчас мы поедем обратно в город.

37

Нужно отвезти тело Вари и сдать полиции Сосновского. Скорее всего, нас будут опрашивать, как свидетелей. Тебе нужно будет вспомнить всё, о чём вы говорили накануне с Варей».

Агата кивнула, и вдруг произнесла уверенно: «Сосновский не убивал! Он трус, негодяй, но не убийца!». Войков удивлённо посмотрел на дочь, покачал головой и сказал: «Агата, ты не можешь этого знать. На то и есть полиция, чтобы разбираться в таких делах!»,– и, подошёл к Кузьмичу.

«Вот, что Кузьмич, надо ехать в город. Помоги ко мне дотащить Сосновского до наших саней. Туда же положим тело Вари, а сами поедем в их экипаже». Кузьмич кивнул, и они взялись за дело. С трудом, осторожно, Михаил разогнул онемевшие от мороза пальцы Сосновского и вытащил скальпель, завернул его в платок и спрятал в карман. Затем они с кучером пытались привести Сосновского в чувство, отхлестав его по щекам и тормоша, но тот только стонал.

Из пальто Сосновского выпала фляга. Кучер поднял её, отвинтил крышку, понюхал и сказал: «Клопами пахнет, Михаил Иванович!».

Войков тоже взял флягу, понюхал и заключил: «Коньяк!», – и спрятал флягу в карман, там, где лежал скальпель.

Наконец, они подняли Сосновского, и, вдвоём, ухватив его под руки, потащили к саням. Сосновский оказался неожиданно тяжёл. Вдвоём они еле справлялись.

Вдруг, Кузьмич споткнулся, выругался, но устоял на ногах и заявил:

«Михаил Иванович, тут какая-то бутылка!». Войков озабоченно сказал: «Надо её обязательно забрать, но сначала давай дотащим доктора». Они с трудом дотащили Сосновского до саней, взвалили его на них. Кузьмич прочной верёвкой связал ему руки и ноги и пояснил Войкову: «Для порядка!».

Вернувшись к месту преступления, взяв фонарь, и, посвятив себе, Михаил нашёл злополучную бутылку. Это оказалась пустая бутылка из-под водки. Водка была самая дешёвая. Такую продают в каждом кабаке.

Бутылка была передана Кузьмичу, с приказанием, надёжно припрятать.

Затем, тело Вари так же было перенесено и аккуратно уложено рядом

со связанным Сосновским. Михаил, тяжело вздохнув, прикрыл лицо девушки шалью.

Кузьмич вновь впряг породистую кобылку в экипаж. Михаил сел на козлы, экипажа взял вожжи в руки. Кузьмич натянул поводья Звёздочки и они тронулись в свой скорбный путь.

Всю дорогу Агата думала о Варе. Почему она не успела её спасти? Как же так случилось, что она погибла? Варя, такая живая, весёлая, полная планов на жизнь? Почему именно она стала жертвой страшного преступления? А иной ничтожный человечишка, приносящий своим близким и окружающим только горе и страдание, живёт долго, и ничто его не берёт. Многим, многим, он сломает жизнь. Почему так происходит? Нет ответа. Но вправе ли мы судить? Одно она знала точно. Она обязательно найдёт убийцу. 38

Такими мыслями была занята головка Агаты, пока они добирались до города.


Немезида

Когда они вновь въехали в Н-ск, была уже глубокая ночь. Остановились у полицейского управления*1. Отец Агаты и Кузьмич принялись изо всех сил стучать в дверь. Наконец, дверь со скрипом отворилась и показалась заспанная физиономия жандарма*2. Жандарм был толст, лыс и усат. Недовольно нахмурив брови, он грозно сказал: «Что это вы господа хорошие, шум по ночам устраиваете? В кутузку захотели? Так я это вам живо устрою!».

Кузьмич заробел, а Михаил сказал спокойно: « Позвольте представиться Михаил Иванович Войков. У нас дело нешуточное. Убийство молодой девушки, подруги моей дочери, Агаты. Возвращаясь из города, мы с кучером и дочерью увидели её экипаж и тело. Она была зарезана. С ней ехал некий доктор Сосновский. Его мы обнаружили рядом с телом. Он был пьян и без сознания. В руке у него был скальпель, одежда в крови. Мы с кучером связали его и привезли сюда. Тело девушки также в телеге».

Сон у жандарма как рукой сняло. Он очень резво, для такого грузного человека подошёл к телеге, убрал шаль с лица Вари, внимательно осмотрел тело девушки, затем презрительно глянул на связанного Сосновского. Тот видимо начинал приходить в себя, что-то бормотал под нос и пытался приподняться. Вдруг Павел Капитонович резко привстал, открыл глаза. С удивлением посмотрел на свои связанные руки и ноги. Когда же он увидел тело Вари лежащее рядом с собой на телеге, крик ужаса вырвался из его горла. Он начал судорожно пытаться освободиться от верёвок, которыми его надёжно связал Кузьмич, выкрикивая при этом: « Что же это? Не, я, это, не я! Освободите немедленно!». Вскоре, поняв, что его попытки тщетны, он перестал рваться, и злые слёзы потекли из его глаз.

Жандарм задумчиво посмотрел на него и сказал почти добродушно: «Ну, ну господин Сосновский, что вы так буянете! Во всём разберёмся!». Сосновский, притих, услышав свою фамилию. Затем, жандарм подошёл к Павлу Капитоновичу, развязал ему ноги, легко, как ребёнка приподнял, поставил на землю, и, подталкивая в спину, препроводил в участок. Кузьмич в след пробормотал что-то вроде: «Дал же Бог силушки человеку!».

Через какое-то время жандарм возвратился к Войкову, Кузьмичу и Агате. Подкручивая, свои усы он сказал: «Я вам так и не представился. Штаб-ротмистр*3 Великанов». Кузьмич и Войков переглянулись, мол, фамилия соответствует. Михаил, в свою очередь представил своих спутников. Великанов же заявил: «Ну, вот что, господа хорошие, благодарю, что злодея задержали, однако от вас потребуются показания. Мы должны выяснить все подробности этого страшного дела!

39

Жду вас завтра в участке». Войков, Кузьмич и Агата подтвердили свою готовность сообщить всё, что только они знают. Вдруг, Войков, хлопнул себя по голове, и сказав: «Чуть не забыл!», – достал из кармана флягу и что-то завёрнутое в платок и сказал: «Вот это мы нашли у Сосновского!».

Великанов оживился. Он достал из своего кармана белые полотняные перчатки, аккуратно их надел, повертел в руках флягу, понюхал её и изрёк: «Коньяк, причём дорогой и хороший». Затем, так же аккуратно развернул платок, и, увидев скальпель со следами крови, издал возглас: «Вот это да! Вот это улика! Всем уликам улика!». Чёрные небольшие глаза его заблестели охотничьим азартом.

Михаил пояснил, что скальпель был в руке Сосновского. Затем, Войков позвал Кузьмича, и, забрав у него, пустую бутылку из-под водки, передал её Великанову. Когда тот спросил, откуда ещё и бутылка, Михаил сказал: «Нашли, господин штаб-ротмистр неподалёку от брошенного экипажа!». «Ну, господин Войков! Улики помогут изобличить злодея! Спасибо за содействие!», – поблагодарил Великанов.

Тут Агата подошла к штаб-ротмистру, заглянула ему в глаза и сказала: «Обещайте, что не осудите невиновного!». Тот замер, а затем тихо произнёс: «Будьте покойны, барышня!». И, словно выйдя из ступора, обернулся к Михаилу и деловито сказал: «Да, и ещё! Тело вашей знакомой надобно отвезти в морг Земской больницы. И родителям её сообщить, чтобы прибыли на опознание. В больницу вас сопроводят мои жандармы. Переночевать можете у нас в участке».

Михаил заявил, что беспокоится не стоит, переночуют они в больнице, тем более, что Агата там работает, как работала и Варя на добровольных началах и её, как и покойную, все знают. Что же касается родителей Вари, то скорбную весть о смерти дочери им сообщит Кузьмич, как только рассветёт, он поедет в деревню.

Великанов кивнул, кликнул двоих своих жандармов, дежуривших в участке, и они увезли тело Вари. На душе у всех было тяжело. Вскоре они подъехали к воротам Земской больницы. Тут же сбежались дежурные врачи, сёстры милосердия. Все они повидали немало человеческого горя, были привычны к смерти, но гибель Вари их поразила. Вёсёлая, жизнерадостная девушка была всеми любима. Многие женщины плакали навзрыд, а мужчины утирали слезу. Даже санитары морга, пришедшие за телом Вари тяжело вздыхали. Потом, все начали расспрашивать Войкова, Кузьмича и Агату что же произошло. Кузьмич отмалчивался, Войков же ограничился тем, что рассказал о задержании Сосновского, заявив, что далее всё будет решать следствие.

Агату закидали вопросами, а между тем она еле держалась на ногах от усталости и горя. Девушка заявила, что ей нечего добавить к тому, что рассказал отец. Наконец, Сашенька Селиванова, всех пристыдила, заявив, что такое большое горе, что довольно вопросов, что сейчас всем надо отдохнуть, так как завтра тяжёлый день. Присутствующие были с ней согласны, но расходиться не спешили. 40

Они были взбудоражены страшной смертью Вари. Да ещё главным обвиняемым был доктор Сосновский, который работал в больнице, и которого все прекрасно знали. Одни не верили в его причастность к убийству. Другие, напротив, считали, что человек он скрытный, непростой, и, вполне мог убить. У Агаты нестерпимо болела голова. Она хотела только одного, поскорее лечь в постель, забыть весь этот кошмар. Хотела, чтобы всё оказалось лишь страшным сном, а завтра утром она проснётся и Варя будет жива, и всё будет хорошо. Но умом она понимала, что Варя мертва, и, она уже никогда не услышит её смех, не поговорит с ней, не увидит её живую. А ещё её мучил вопрос, куда делся Гришка Климов.

Вдалеке показался главный врач больницы, Павел Иванович Константинов. Шуба на нем была распахнута. Он шёл очень быстро. Его маленькие короткие ножки то и дело утопали в снегу, но он, казалось, не обращал на это внимание. Подойдя к своим подчинённым, он еле переводил дыхание. С ним поздоровались. В ответ он только махнул рукой, сказав: «Знаю, всё знаю! Горе, большое горе!». Константинов утихомирил персонал, приказав всем возвращаться на свои рабочие места. Потихоньку, переговариваясь, сокрушённо качая головами и вздыхая, народ разошёлся. Приблизившись к Агате, Войкову и Кузьмичу, Павел Иванович заметил в каком девушка состоянии. Он ласково приобнял Агату за плечи, заявил, что им всем надо немного поспать, завтра будет очень печальный и тяжёлый день, и он приглашает их разместиться у себя дома.

Нужно сказать, что Агата была ему благодарна. Ей не хотелось ночевать в больнице, где всё напоминало о Варе, а гостиницы в столь поздний час были закрыты. До дома Павла Ивановича доехали быстро. Константинов жил в довольно симпатичном и добротном доме из красного кирпича с резными балкончиками. Его жена, Зинаида Фёдоровна, невысокого роста, сухонькая женщина, встретила гостей очень радушно, и порывалась приготовить им ужин, но всем было не до еды. Узнав о смерти Вари, хозяйка дома расплакалась. Выпив капли, и успокоившись, она отвела гостей в их комнаты.

Агата думала, что, как только ляжет в постель, то тотчас уснёт. Но, не тут-то было. Сон сразу улетел. Она вспоминала своё видение, которое случилось с ней, когда Варя была у неё в гостях. Она видела её смерть. Сначала она видела, как какая-то чёрная тень убивает девушку, нанося ей удары скальпелем. Затем, она видела, как эта же тень оглушила Сосновского, плеснула на него водкой, и вложила в руку окровавленный скальпель. Но вот чья это тень, Агата разглядеть не могла. И, самая последняя картинка её видения, это два тела, мёртвое Вари и бесчувственное Сосновского. Агата чувствовала, что Сосновский является ключом к тому чёрному человеку, который убил Варю. Но сам он не убивал. Она лежала, глядя в окно на звёздное небо. По верованиям древних египтян, когда умирал фараон, на небе появлялась новая яркая звезда. Откуда она это знала, Агата не помнила. Просто знала и всё. «Надеюсь, Варя, ты станешь той звёздочкой,

41

которая будет освещать людям путь»,– прошептала девушка.

У Аристарха Петровича Новосильцева, следователя сыскной полиции*4, день не заладился с самого раннего утра. Ещё не рассвело, как он был разбужен громким, настойчивым стуком в дверь. Нужно сказать, что накануне он засиделся допоздна в ресторане с университетскими товарищами и позволил себе лишнего, уж больно вино было хорошее. А еда, так и вовсе выше всяких похвал: уха из стерляди, оливье с нежнейшим мясом перепёлки, молочный поросёнок с хреном, копчёная осетрина, икра. Аристарх Петрович даже крякнул от удовольствия. Он любил хорошо покушать, хотя полным человеком его никак нельзя было назвать.

Было Аристарху Петровичу лет сорок. Он был средней комплекции, среднего роста, и вообще какой-то неприметный. Черты лица его были правильные, но не яркие, не запоминающиеся, волосы тёмно-русые. Одним словом, на улице каждый второй человек подходил под это описание. Нужно сказать, что внешностью своей Аристарх Петрович очень гордился. Она помогала ему в работе. Работе же своей он был предан фанатично. Именно она помогла ему пережить пять лет назад смерть любимой жены. Детей у них не было. В нынешнее время он состоял в нежных отношениях с вдовой купчихой. Дама она была приятной во всех отношениях, но, он как, дворянин, считал, что она ему не ровня. Жениться, по крайне мере в ближайшем будущем, он не собирался. Отношения без обязательств его устраивали.