Тайны Бельфора. Темный вестник - читать онлайн

Глава 3

Прошло еще пару лет. На дворе стоял 1995 год, и я уже совсем привык к бессмысленному существованию. При первой же возможности отрицаю все свои чувства, и, если какое и оставляю, так это ненависть к себе, к окружающим и к миру в целом. Я перестал окончательно верить в то, что когда-нибудь настанет тот прекрасный день, когда всё вокруг засияет, и на моем лице появится улыбка, одним словом, чудо.

Когда я был подростком, то постоянно думал о таком возвышенном чувстве, как любовь, особенно когда о нем так красиво рассказывала Люси. Сейчас я пришел к выводу, что все начинается с ненависти и ею же и заканчивается. К примеру, вчера я ужасно себя чувствовал и решил обратиться к другу семьи и врачу по совместительству. Он никогда не отличался особой дружелюбностью, но, поскольку был старым знакомым моей мамы, стал бесплатно принимать нас у себя по мелким случаям, а если что-то серьёзное, тот делал солидную скидку на все процедуры. Я сидел и ждал, когда он скажет хоть слово, но этот человек лишь что-то записывал в свой блокнот. До этого я не был у него на приеме, только мои родители и их знакомые. Зашла медсестра, прошептала что-то ему на ухо, косо посмотрела на меня и ушла. Мне было ужасно неприятно там находиться. Мужчина резко встал и ушёл. Поскольку мне нужны был рецепт для лекарств, я остался ждать в кабинете. Прошло полчаса, а его нет и нет. Когда прошёл час, я не выдержал. Уже схватился за ручку двери, как доктор с яростью в глазах влетел в комнату. Он накричал на меня, чтобы я больше никогда его не беспокоил по мелочам и проваливал как можно быстрее, после чего протянул мне помятый лист бумаги с какими-то каракулями. Я вышел абсолютно потрясённый данной ситуацией. У меня была высокая температура, болела голова, я еле стоял на ногах, а врачу будто не было до меня никакого дела. Поскольку я неважно себя чувствовал, попросил маму за мной заехать. Сидел в коридоре и ждал ее. Она зашла в поликлинику уверенно и с улыбкой на лице, но переменилась, когда увидела меня грустного. Я не стал говорить, что стряслось. Она взяла меня под руку, и, только мы дошли до выхода, вышел он. Как только он увидел мою мать, сразу весь засиял. Стал говорить, какой я чудесный парень, что я обязательно поправлюсь, стал одаривать мою маму комплиментами. Этот мужчина даже в глаза мне не посмотрел. Мне было ужасно душно там находиться, поэтому я решил подождать на улице. Такое халатное и бесчувственное отношение к людям и губит наш мир. Мы должны всегда помогать друг другу. Дарить любовь, невзирая кому и для чего. Ненависть не должна покорять наши сердца, любовь к ближним должна быть всегда в человеческой душе. Или же должен быть симбиоз внутренней враждебности к окружающему и бескорыстного желания создавать прекрасное вокруг себя.

В целом, ненависть очень похожа на любовь, и иногда их можно считать не как противоположные, а как близкие по значению чувства. Два чувства, которые захватывают наш разум и наше сердце. Целыми днями мы о чем-то думаем: либо мы это ненавидим, либо любим. Также можно сказать, что основанием всему ненависть – чувство неприятия и злостных сомнений во всем, что идёт наперекор нашему собственному видению, а итог непредсказуем, как любовь, возникающая по воле судьбы в самые неожиданные моменты нашей жизни.

Наблюдая за многими человеческими историями, будь то сюжет бульварного романа или рассказ знакомой про ее бурное прошлое, можно сказать, что самая искренняя и страстная любовь начинается с ненависти. Так как вражда порождает в нас тысячи всевозможных чувств, которые когда-то были нам незнакомы. Мы пытаемся бороться, пытаемся искать оправдание, ведь невозможно жить с чувством, которое тебя разъедает, как жуткий паразит. Тогда мы начинаем искать в объекте, вызвавшем яркую антипатию все плюсы и минусы, но из-за эмоциональной неуравновешенности порой это не так просто. Чтобы что-то ненавидеть, нужно знать это в совершенстве, понимать, почему ты это не любишь. И тогда ненависть перетекает в привязанность, либо в безразличие. Потому что в какой-то момент, полноценно разобравшись во всем, ты уже не способен генерировать такой же поток гнева, какой был ранее.

Любовь же – это прекрасное чувство, и ты никогда не сможешь предугадать, когда оно произойдёт. Ты можешь не знать объект своего обожания, но если внимательно слушать свое сердце, то можно понять, что это один из уровней заграждающийся любови. Чувствуя во круге запах, который навсегда сохраняется в твоей памяти, видя перед собой глаза этого человека, хотя он так далеко, воображать его прикосновения к твоей коже, также проявляется в бесконечных сценариях, которые мы придумываем, порой даже неосознанно, с целью получения ярких эмоций, которые иногда недоступны, пока мы на расстоянии с объектом нашего обожания. Это не обязательно наш близкий друг, старый знакомый, друг твоего брата, давний сосед или сын маминой подруг. Мы можем встретить нашу судьбу в одно крохотное мгновение и раствориться в потоке жгучих чувств неполноценности, хотя такая влюблённость крайне запоминающаяся. К сожалению, любовь не всегда в шаговой доступности от нас. Она бывает очень далека, и это иногда провоцирует человека на ненависть, потому что никто не любит быть отвергнутым или чувствовать себя неполноценно. И скорее всего исход бывает таким, что мы либо получим лакомый кусочек, либо разочаровываемся, как в моем случае.

Ненависть более предсказуема, и прекрасным чувством ее не назовешь. Но, как и любовь, она основательно меняет людей до неузнаваемости. На мой взгляд, ненависть более логичное и искреннее чувство. Любовь часто приносит нежданную боль людям, что нельзя сказать о ненависти. Это уже сложившееся, устойчивое чувство, которое не сможет нас разочаровать в чем-то. От любви мы ждем огромное количество обязательств, с ненавистью же мы никому ничем не обязаны.

Есть выражение: «Тот, кто никогда по-настоящему не любил, никогда по-настоящему не жил». С одной стороны, любовь дает нам возможность понять этот мир, посмотреть на него по-новому, ощутить что-то прекрасное и возвышенное. Мы начинаем испытывать невероятный полет чувств, который невозможно ни с чем сравнить, мы хотим жить ради любви. Но, с другой стороны, она нас же и убивает, причиняя огромные муки, особенно когда уходит далеко и навсегда.

Кто-то с поднятой головой продолжает двигаться вперед, и данный урок показывает, что жизнь бывает разной и нужно быть готовым ко всему. А есть и те, кто не был готов к подобному и постепенно ломается изнутри, и жизнь больше не имеет никакого смысла. Ненависть гораздо проще, она помогает нам выживать в этом жестоком мире и не романтизировать все окружающее. Но несмотря на это, данное чувство не должно причинять боль и оставлять мерзкое послевкусие, оно должно существовать внутри нас, чтобы весь мир не развалился на мелкие кусочки. А в действительности проще жить в глубоком омуте безразличия, где никакие чувства недоступны, где не существует ничего, кроме тебя, где ты сам руководишь своим сознанием и не позволяешь другим вторгаться в твой микрокосмос. Не существует проблем, боли, радости, взлетов и падений – все не имеет смысла, но этим безразличие и прекрасно. Ты не доставляешь никому неудобств, ты не ломаешь себя изнутри, ты живешь в спокойной среде, где можешь ощущать все в той степени, в которой тебе угодно, и разочарование никогда тебя не настигнет. Но есть и те, кто способен совмещать в себе жгучую неприязнь вперемешку с горьким равнодушием после чего получается гремучая смесь, разрушающая цивилизацию. Порой человеческий мозг выдаёт нам идеи, которые мы не способны осознавать в полной их мере. Мы будем гадать, почему наше сознание одно принимает за истину, а другое за ложь. Почему кто-то видит лишь одну сторону медали, кто-то другую, а кто-то обе сразу. Вероятно, на наше сознание влияет воспитание, данное нам семьей и иными социальным институтами. Но удивительно то, что человек, видящий лишь одну из сторон сущего, не имеет интереса разобраться во всех уголках реального и нереального. Здесь речь вовсе не о равнодушии человека, а о его скудоумие. Во-первых, такой индивид никогда не научится понимать людей, сострадать им, общаться с ними, красиво и аккуратно манипулировать. Во-вторых, кругозор человека всегда будет заключён в обыденных вещах, которые ему навязали с детства или же он перенял повадки подобных себе. В-третьих, для таких людей мир всегда будет темным и мрачным закоулком, бездонной пропастью, где он навсегда застрянет со своим томным видением мира. Все это, на самом деле, очень печально. В равнодушии, например, нет ничего заурядного. Это способ выживать в огромном потоке сущего, возможность не чувствовать слишком многое, а также лёгкий способ избегания множества проблем. Равнодушие не говорит о том, что человек вправе принижать других и не говорит о его величие. Возможно, равнодушные люди сильнее духом и мир кажется им соединением нежеланных обязательств вкупе с излюбленными прелестями живого. И, чтобы окончательно не погрязнуть в чём-то одном навеки, приходится вовремя отключать собственные эмоции. Скорее всего, главная проблема в том, что люди просто не хотят разбираться, им нет никакого дела до интересов других, но, когда к этому подключается лёгкий фарс и агрессия, мания величия и самолюбие, критика и реализм, получается каша из грязи и неприемлемой ненависти к другим. Жизнь дана нам в удовольствие. У каждого удовольствие имеет свою форму, цвет, запах, объём. Разве имеет права какой либо, мимо проходящий нас, человек предъявить нам за то, что мы неправильно живем? Конечно, нет! Он вырос в другой семье, в другом социальном классе, с другими людьми, учился в другой школе, выглядит по-другому. Тогда почему имея полное отличие от нас, он имеет права предъявлять нам, что смысл нашей жизни, наши идеалы, наше получаемое удовольствие от определенных вещей, предметы нашего вдохновения – это дурость и ребячество? Нет, не потому что мы ущербны в своём существовании и до сих пор не поняли, как жить эту жизнь. Здесь как раз наоборот. Люди потерявшиеся, не знающие ответов, имеющие миллиарды проблем, указывают на наши, дабы приуменьшить свою неудачливость и потерянность в этом мире. Такие люди не видят дальше собственного эго. Им важны их принципы и их взгляды, все остальное презирается и будет ложно исковеркано и ненавистно. Такие люди не изменится, и их не надо менять, потому что тогда вы сами будете не лучше. Указывать другим, как жить, как думать – это пустая трата времени и оскорбление ближнего. Жизнь одна, а потому мы должны ее жить в собственное удовольствие, и так, чтобы они не досаждало другим. Отсюда возникает вывод, говорящий о том, что любить нужно безвозмездно и подходить к этому чувству с трезвой головой, что ненависть нужно уметь контролировать и выплескивать лишь на тех, кто сам готов к этому, а равнодушие лёгкий способ решить нерешаемое, обуздать необузданное, смериться с невозможным.

Говоря лично про меня, то мною властвует желание покориться любви, но это чувство мне чуждо. С ненавистью я живу довольно-таки долго и ненавижу тех, кто вызывал во мне это чувство, и кто обращался со мной, как с отребьем, а равнодушие в основном овладевало мною неосознанно, чему я был крайне рад. Но несмотря на желание все изменить, в мою голову часто проникают мысли о том, что все мои дни превратились из череды интересных событий, в скудное и скучное существование. Мне надоело жить. Мне надоело выживать. Я иногда просто хочу лечь и исчезнуть. Все вокруг уже осточертело. Как бы красиво ни пели птички, как бы ни были чудесны мгновения, проведенные в кругу семьи, какие бы ни были мне милы животные, проходящие мимо по улочкам или играющие в парке со своими хозяевами, как бы я не любил книги и музыку, какой бы не была вкусной еда. Все вокруг померкло довольно-таки давно. Ты просыпаешься. Первые десять минут прокручиваешь в своё голове только что увиденный сон, но все детали вспомнить не удаётся, и ты бесишься целый день. Ты пытаешься поднять своё настроение обычными, повседневными занятиями, которые отождествляются с твоим привычным образом жизни и, казалось бы, приносят удовольствие, но на самом деле каждый день происходит одно и тоже, и ты задаешься вопросом: «а зачем это нужно?». К чему приведут эти уроки жизни, экзамены, представленные нам по итогу, общение с теми, кто того не стоит? Ты работаешь над собой, развиваешься, пытаешься как-то оправдать надежды окружающих, но сильно устаёшь. Тебя могут назвать глупым и слабым, но ты просто не видишь смысла идти дальше. Ты хочешь остановиться и отдышаться, но сзади все время кто-то пытается сдвинуть с места, кричит на тебя, толкает, не может успокоиться. Куда идти, когда дорогу замело неоправданными надеждами, а тяжесть в груди сопровождает тебя с самого начала, но ты не сразу понял, что к чем и не придавал этому значение? Ты вечно куда-то идёшь. Не знаешь куда, но идёшь. Не хочешь идти, все равно идешь. Почему перед тем, как родиться нам не могут показать наше будущее, чтобы мы могли решить, а стоит ли жить такой жизнью? Все бы на планете были бы счастливы, если бы была такая система. Я разочаровался и буду постоянно разочаровываться. Так не стоит ли мне все это прекратить? Вся жизнь – это череда плохих событий, которые время от времени переплетаются со счастьем, но счастье принято считать минутной радостью.

Все считают, что самое страшное это не понимать в чем смысл жизни, но мне кажется страшнее понять и не знать, как жить такой жизнью. Мы можем детально разобрать идеальный исход событий на ближайшие несколько лет, но вероятность того, что эти цели реализуются крайне невелики. Для чего мы живём? Любить? Быть счастливым? Зарабатывать деньги? Ходить на вечеринки с друзьями? Путешествовать? Заниматься любимым делом? А что, если ты пытаешься всего этого добиться, но судьба уже давно решила, что ты пустое звено в этом мире. Даже если ты сделал для кого-то что-то хорошее и без тебя жизнь других людей была бы другой, но не думаю, что она бы стала хуже или лучше при наличии моей личности в их жизни. Я тот человек, который по большей части сидит дома, не имеет друзей, не желает иметь отношения, дабы избежать чувственных парадоксов, не способный обуздать своё Альтер эго. Что делать, когда проживаешь жизнь, но не живешь, а просто существуешь, переживаешь каждый день, чтобы настал следующий, но с какой целью? Цели нет. Ее не может быть, когда человек одинок, когда у человека больше нет сил на что либо, нет поддержки и любви. Что делать когда ничего нет? Это не жизнь. Тогда почему так страшно просто покинуть бытие и растворится в потустороннем мире, где нет никакие забот и просто забыть все то, что так удручало тебя всю жизнь. Нужно лишь окунуться в новый мир неизведанного. Перейти на новый уровень или же обрести долгожданный покой, где никто не будет тебя торопить. А любовь в том мире не нужна, как и многое другое вовсе не существует. Смерть – это новая жизнь, только спокойнее.

– Уилл, иди ужинать!

Мне пришлось прервать свой внутренний монолог и вернуться в мир «чародейства и волшебства».

– Иду.

И да, я всё еще живу с родителями. Дом семьи Бельфор единственное место, где мне рады. Мне кажется, куда бы я ни приехал, меня с первого взгляда начинают недолюбливать. Даже профессора в моем колледже ставят мне завышенные баллы, чтобы я вдруг еще раз не пришел на пересдачу. Мне это конечно нравится, но я не понимаю, в чем причина их неприязни.

– Приятного аппетита, – сказал я приторным голосом, садясь за стол.

– Взаимно, – процедил отец сквозь газету.

– Как себя чувствуешь, сынок? – поинтересовалась мама, которая вечно была обеспокоена моим состоянием. В этот момент она пыталась убрать в хвост свои рыжие волосы, которые мешались, попадая в ее выразительные зелёные глаза, полные любви и заботы.

– Все так же.

– Я не про твое внутреннее состояние, а про здоровье.

– В гробу было бы лучше. Сколько раз повторять.

– Уилл!

– Не расстраивай маму.

– Ладно, ладно. Вроде иду на поправку.

– Как практика?

Забыл поведать вам о том, как изменилась моя жизнь за последнее время. Я сейчас учусь на детектива, одно из направлений в колледже правоведения. Эту профессию мне посоветовал дедушка, так я сразу и согласился. Самое забавное то, что он пошутил, а меня уже приняли в колледж. Но, если честно, то мне впервые чем-то так нравится заниматься. А еще мы переехали в Лондон. Родители подумали, что тут мне будет лучше и спокойнее. Район, в котором мы живем, очень даже ничего, да и сам Лондон очень красивый, и музеев тут много. Может, пойду по стопам Шерлока Холмса. Наверно, дедушка этого и хотел, уж больно он его любит, постоянно перечитывает.

– Если бы профессор Дулиттл не помогал Саше, я бы первый догадался, кто убил жену Фауста. Мне кажется, они спят вместе, это омерзительно.

– И нечестно.

– Я не расстроился, что она первая догадалась, а вот если они и вправду спят, то вот это меня поражает. У Саши отец умер месяц назад, а она сразу побежала в койку к Дулиттлу. Говорят, она даже на похороны не пошла. Так что я еще самый нормальный.

– В наши годы такого не было.

– Если вы не знали, это еще не значит, что этого не было. Просто сейчас особо секреты не умеют хранить. Сразу все в сети появляется. Даже если этого не было, могут сделать так, что ты сам поверишь в это.

– И вправду чудаки.

– Я пойду в комнату, дождь начинается.

Как уже не раз отмечал, я неровно дышу к дождливой погоде – сразу бегу к себе в комнату, беру книгу и сажусь у окна. Бывает, что задумаешься о чем-то, рассматривая каждую капельку, что приходится перечитывать. Я так однажды произведение Толстого «Анна Каренина» читал. Ладно, страницу пропустишь, а мне пришлось целую главу перечитывать. Думал, может, краткое содержание прочитаю, чтобы время не терять, но понял, что никуда не спешу, и в книге важна каждая деталь, чтобы все понять. В этот раз меня ни одна мысль не настигла. Просидел до трех часов ночи, пока погода не стихла, и лег спать.

Наутро я окончательно слег с температурой. Пришлось просидеть целую неделю дома, чтобы не идти к тому ужасному врачу, а другой врач отдыхает в Париже со своей новой возлюбленной. Я никогда никого не осуждаю, каждый выбирает то, что ближе сердцу, но почему-то все забывают про голову. Зачем спать со студентками или изменять женам, кто-нибудь дайте ответ на этот вопрос.

В понедельник меня ждал зачет, о котором меня никто не предупредил, хотя ясно почему, но всё же кое-как я ответил. После этого мы поехали на практику, нас ждало дело «Кровавый почтальон». Я задумался, может, как дедушка, начать писать книги, раз уж я веду дневник. Профессор сказал, что настоящий детектив всегда все записывает. Для этого у меня уже было много материала. Или я могу отправить свои записи дедушке. Он сможет вспомнить, как вдохновлял людей своими книгами. Но проблема в том, что он говорил, что детективы нужно читать, а не писать, тогда я ответил: «А как бы мы читали детективы, если бы их не писали?» – на что дедушка посмеялся, а я так его и не понял. Впрочем, мне понравилась моя идея, и как только я вернулся домой, сел за компьютер. Просидев два часа перед белым экраном, я понял, что писать книги – это не мое, и позвонил профессору насчет «Кровавого почтальона». Если вкратце, то бедного почтальона разорвали на кусочки и собрали, как пазл, это был первый раз, когда я сказал «фу». Повидав множество возможных вариантов смерти, этот показался куда более жестоким и мерзким. Я никогда не боялся крови, иголок, оружия и так далее, но в этот раз меня пробрал мороз по коже. Я неподвижно смотрел на его голову и даже не пытался понять, что произошло, просто смотрел. Почему-то именно это убийство меня привлекло, что просто взял и позвонил профессору.

– Алло, алло.

– Да, слушаю, – важно ответил профессор, после чего закашлял.

– Добрый вечер, мистер Дулиттл, я по поводу почтальона.

– Да, да, а это кто?

– Уилл.

– Какой Уилл?

– Я единственный Уилл в группе, которая работает над этим делом.

– Кудрявый такой?

– Да, сэр.

– Ага. Так чего тебе?

– Я хотел узнать о его семье, не могли бы вы прислать мне досье?

– Хммм, ты точно Уилл?

– Откуда у меня тогда ваш номер телефона?

– Может, вы из ФБР.

– И что?

– Неважно, пришли мне свою почту.

– Я вам вначале месяца ее давал.

– У меня сотни студентов, я что, должен обо всех все помнить?

– Ладно, хорошо, сейчас пришлю.

Любой другой студент обиделся бы на моем месте, хотя профессор с ними бы так не разговаривал. Как оказалось, некоторые меня даже не замечают. Рассматривая дело почтальона, я не мог найти ничего, за что можно было бы зацепиться. Он вел обычную жизнь среднестатистического человека в Лондоне. Жена, которая моложе него на пять лет, работала домработницей у семьи Вагнер, сейчас является домохозяйкой. Было у них два ребенка, которые еще учатся в школе. Отсутствие судимостей и даже выговоров на работе. Говорят, что даже врагов нет, что все его любили. Я решил позвонить дедушке, может, его познания в детективах мне помогут.

– Ало, дедуль, привет.

– Ооо, Уилл, я как раз планировал тебе позвонить. На днях я гулял по Перту и увидел маленького щеночка, ну не мог же я его оставить на морозе, а еще я прикупил новых книг, где-то штук двадцать.

– Здорово, думаю, что через пару недель смогу к тебе приехать.

– А ты по какому поводу звонишь?

– У меня практика полным ходом идет, сейчас пытаюсь разобраться с делом под названием «Кровавый почтальон».

– Это ты придумал?

– Ну, а кто еще?!

– Я и не сомневался. Давай поподробнее о своем «Кровавом почтальоне».

– Жена возвращается домой, а там ее муж весь в крови. Звонит в полицию, приехали, пытаются его переложить, а он распадается на кусочки.

– И вам такое дело дали на практику?

– Никто не может понять, что случилось. Дело в том, что его все любили и врагов, как таковых, не было. Обычная семья: муж, жена и два ребенка, и тут такое.

– А жена кем работает?

– Домработницей у семьи Вагнер, но это в прошлом.

– Знаешь их?

– Нет, а они здесь причем? Жена сказала, что ее муж и эта семья даже не знакомы.

– Если ты этого не видишь…

– Не значит, что этого нет, я знаю. Но мне кажется, не в этом случае.

– А мне кажется, как раз в этом. Давай представим одну из возможных ситуаций. Жена почтальона спит с мистером Вагнером, муж об этом узнает, она увольняется, а мистер Вагнер решает его прикончить, – у дедушки вырвался легкий смешок.

– Но у него есть жена.

– Какой ты наивный. Продолжим. Представим вторую ситуацию, менее реалистичную, но все же. Раз он почтальон, его не затруднит перевозить наркотики. Раз Семья Вагнер может позволит себе постоянную домработницу, значит, они обеспечены, возможно, потому что продают наркотики. Наверняка, появились неполадки, и пришлось избавиться от почтальона, а жена уволилась, чтобы не быть упомянутой в этом деле.

– Ну, ты даешь, деда.

– Куда же подевался мой Уилл и его воображение?

– И что полиция бы даже не догадалась?

– Им либо кажется, что это слишком просто. Либо они просто послушали жену почтальона и не трогают Вагнеров. Ещё из вариантов, что они подкупили полицейских, чтобы их не допрашивали. Но нельзя отрицать: взлом, месть жены и несчастные случаи.

– Ладно, придётся ещё покопаться и разузнать про семью Вагнер. Надо будет завтра с ними поговорить, мне-то никто, к сожалению, не платил.

– Давай, Уилл. Не забывай про свое воображение и не выдавай свой непрофессионализм.

– В каком это смысле непрофессионализм?

– Пока, пока.

– Эййй! – раздались гудки. – Интересно, а если теории дедушки – вовсе не теории, надеюсь, он прав.

На следующее утро я передумал идти к незнакомцам в гости, тем более мне неизвестно их местоположение. Поэтому я решил направиться к дому профессора, так как на выходных мы не занимались практикой и можно было в спокойной обстановке все обсудить. Я чувствовал себя как-то неуверенно, но всё же хотел как можно быстрее разобраться в этом убийстве. Может, я и потерял тот драйв, который преследовал меня раньше, но когда я в чем-то хочу разобраться или нужно отстоять свою точку зрения, то становлюсь невыносимым, упертым и начинаю чувствовать азарт в своих действиях. Иногда это может доходить до безумия.

Как-то раз в школе я совсем ничего не хотел делать, меня преследовала жуткая апатия, и это длилось уже месяц. Я мог только смотреть в окно и пытаться найти, сам не знаю чего. На меня начали жаловаться учителя, говоря, что я уже совсем обленился и что мне нужно взяться за ум. Родители знали, что со мной, и просто спокойно слушали и никаких мер не принимали. Я попросил не говорить правду учителям, так как им нельзя доверять и наверняка надо мной бы все смеялись. В итоге все обернулось еще хуже. Мне приходилось постоянно объяснять преподавателям и ребятам, что в школе нужно учиться, а не болтать на самые глупые темы, которые только можно было придумать, причем весь урок. В итоге я решил не обращать на это внимания и чаще всего спал на уроках, или как я уже говорил, смотрел в окно. На следующий день после жалобы на меня, я не выдержал. На уроке истории Марк, мой не самый одаренный одноклассник, начал расспрашивать, откуда появляются муравьи и почему их больше, чем других насекомых. Обычно над такими глупыми вопросами я думаю в три часа ночи, но не общаюсь на эту тему с другими на уроке, особенно перед важной контрольной работой. Самое интересное, что на мою лень обращают внимание, а на плохое поведение окружающих – нет. Так еще на прошлой неделе три девочки подошли ко мне и сказали, что я их раздражаю, и лучше бы мне покинуть эту школу. А когда на том уроке все окончательно сошли с ума вместе с учителем, который пытался их перекричать, а не успокоить, после этого я сорвался. Мне было интересно, что творится в этих пустых головах. Мой срыв никак не сказался на них, им всем все равно, они только подумали, что я сошел с ума. Так я оказался у школьного психолога. До этого я был у него один раз, и мне показалось, что это ему нужна помощь. Войдя тогда в кабинет, первым делом увидел доктора возле окна, который медленно попивал чай, смотря в окно. Он всегда ставил себя выше окружающих, это можно было заметить по его всегда расправленным плечам и высоко поднятому подбородку. Первое время в школе он носил белый халат, но после того, как он смог помочь одному мальчику не спрыгнуть с крыши школы, все стали чаще к нему обращаться и уважать. Плюс я узнал, что он является владельцем школы с недавних пор. Он был выходцем из очень богатой лондонской семьи и мог позволить себе все что угодно. С первых дней он полюбил это место и по итогу оно стало принадлежать ему. Но он не собирался становиться учителем или директором, ему хотелось помогать ментальному здоровью учеников, плюс это позволяло его образование по психиатрии, полученное в Оксфорде.

Он резко стал носить строгие костюмы, а в кармашке обязательно должен был быть платочек. Увидев его, мне захотелось резко развернуться, но, к моему сожалению, мужчина меня заметил, хоть даже не дернулся с того положения, в котором я его застал. Он стал обходить весь кабинет, будто сам первый раз там оказался. Вдруг остановился, посмотрел на картину. Я сразу понял, что это Моне, одним взглядом дал понять, что знаю, и тот не стал ничего говорить. Дойдя до своего кресла, он начал с ног до головы меня рассматривать, будто видел впервые.

– Здравствуйте, – шепотом произнес я.

– Привет. Уилл, да? – на его лице была легкая ухмылка, абсолютно не вызывающая доверия.

– Да, – наверное, его все-таки предупредили, что зайдет некий Уилл, раз он знал мое имя.

– Что случилось? Как ты себя чувствуешь?

– По-моему, так же, как обычно.

– А обычно, это как?

– Никак.

– Подробнее, пожалуйста.

Во время разговора он даже ни разу не посмотрел на меня, все что-то записывал или смотрел в компьютер, попивая тот чай. А комната и вовсе угнетала своими зелеными стенами и тусклым светом. Больше всего, конечно же, настораживала его коллекция бабочек, висящая на стене, а на столе стояли фотографии его детей и жены, которые смотрят тебе прямо в душу.

– С какой стати я должен Вам все рассказывать? Ваши советы мне все равно не помогут, как бы вы ни старались.

– В любом случае, тебе нужна помощь, Уилл. Может, я и не помогу, но, узнав в чем твоя проблема, я смог бы тебя отправить к более опытным людям, которые точно тебе помогут.

– Я бы еще посмотрел, кому в этой комнате нужна помощь.

– Тебя не учили вежливо обращаться ко взрослым? Если ты не понимаешь, я желаю тебе только лучшего.

– Вы со мной разговариваете второй раз в жизни, не помните даже, кто я такой, и хотите, чтобы я вам про себя все рассказал. Я незнакомым людям о себе не рассказываю. А если вы и правда хотите мне помочь, то отпустите меня домой и не портите себе и мне настроение.

– Тогда придется принять особые меры. Твое поведение не соответствует нормам этой школы, меня попросили устранить эту проблему. Если я придумаю диагноз на основе того, как ты себя ведешь, всем будет лучше.

– Вы не имеете права.

– Все имеют право выдвигать какие-либо теории и догадки, но я буду отталкиваться от полученных знаний по психологии человека, так что меня не затруднит придумать что-то реалистичное, чтобы не пришлось это доказывать, только основываться на твоем поведении, – я был так зол на него и на всех в этой школе.

– Тогда мне все равно, – с возмущенным лицом я вышел из кабинета, со всей силой захлопнув дверь.

– Да как они смеют лезть ко мне в голову, не могут даже моего имени запомнить, а все равно умудряются испортить мне жизнь. – произнёс я вслух, уходя из этого адского места.

Придя после выходных в школу, все как-то странно на меня смотрели. Сначала до меня не дошло, в чем дело, но увидев, как наш психолог заходит к себе в кабинет, я все понял. Повернулся обратно, подошел к его кабинету и распахнул дверь.

– Уилл, не думал, что ты вернешься, – как ни в чем не, бывало, начал он.

– Что вы им сказали? – я с такой яростью смотрел на него, что мужчина вот-вот мог бы загореться.

– Я тебе уже все объяснял, – доктор немного поерзал на месте и отвёл взгляд на свой компьютер.

– Что вы им сказали?! Я задал конкретный вопрос.

– Когда ты успокоишься, я отвечу.

– Все, видите, спокоен.

– Я предположил, что твое состояние мне напоминает симптомы одного психического заболевания.

– Какого?

– Конечно же, это теория, как я тебе и говорил. Признаки указывают…

– У меня урок, не тяните.

– Биполярное расстройство. Сначала ты ходишь грустный по школе, потом отказываешься что-либо делать, а после нервные срывы и неадекватное состояние.

– Разве вы не должны хранить врачебную тайну?

– Директор и учителя должны были знать, чтобы понимать, как реагировать на твои всплески эмоций или же их подавление.

– Тогда почему вся школа знает?

– Это уже не мое дело.

– Но я же не болен.

– Я тебя предупредил в пятницу.

– Вы окончательно все испортили.

– Ты сам вершишь свою судьбу, Уилл. Но я думаю, что помог тебе.

– Помогли? Чем? Лишив меня возможности измениться и стать нормальным в глазах окружающих? Возможных друзей? Адекватного отношения учителей ко мне?

– Со временем ты найдешь выгоду в этом положении.

– Выгоду, точно. А потом, когда буду поступать в высшее учебное заведение, меня будут принимать за сумасшедшего.

– Мы не будем писать это в твоей медицинской карте.

– Тогда в чем смысл?

– Все еще пытаюсь тебе помочь. Тебе стоит только немного подумать. И, я бы на твоём месте обратился к опытному специалисту.

– Я устал постоянно думать.

– Тогда иди на урок. Может, позже решишься собраться с мыслями.

Мне потребовалось какое-то время, чтобы во всем разобраться. В итоге я понял, что он не желает мне плохого, а правда хочет мне помочь. Если вы еще не поняли, у меня нет никакой болезни. Мама настояла на том, чтобы меня проверили опытные врачи. Они сказали, что у меня лишь затянувшийся подростковый период и депрессия. Я не стал возражать, чтобы не расстраивать маму.

На самом деле, в этой ситуации, людям важен слух, а в подробности вдаваться незачем. Если доктор сказал, значит, это правда, но на самом деле, я просто устал. По крайне мере, до окончания школы никого больше не раздражало мое поведение. Все стали только сочувствовать моему положению и пытались извиниться. После чего все наладилось, и я делал все, что хотел.

Почему-то дедушка считает мои внутренние качества лучшим, что во мне есть. Конечно же, не хватает того волшебства, которое окружало меня раньше повсюду, но этого хотят только мои близкие, а сам я уже привык.

Почти доехав до дома Дулитла, я все ещё был как-то не уверен в своих действиях, но это дело того стоит. Я встал у входной двери, но позвонить в звонок не смог. В итоге мне пришла мысль сходить в ближайший продуктовый и купить ему вина, чтобы он меня сразу не выгнал. Еще немного времени на свежем воздухе не будут лишними.

– Добрый вечер, – тихий звон раздался после того, как я открыл и закрыл дверь небольшого магазинчика на Бейкер стрит.

– Добрый вечер.

У кассы стояла полная и смуглая женщина и раскладывала банки по полочкам. Лицо у нее было очень доброжелательным и приветливым, несмотря на уставшие, немного покрасневшие глаза. А пышная копна волос была уложена в красный платок, из которого мелким бесом выбивались прядки.

– Какое вино самое лучшее, но не слишком дорогое?

Я вообще не пью алкоголь, поэтому не имею никаких сведений о вине. Хотя мои родители изредка позволяют себе расслабиться.

– А ты уже достаточно взрослый, чтобы спрашивать о винных изделиях? – кассирша мне слегка подмигнула.

Я, было, хотел обидеться на это, но она так по-доброму хихикнула, что это было невозможно.

– Все так плохо?

– Бери вот это, – женщина протянула мне бутылку белого вина.

– Domaine De La Baume, – зачем-то вслух и на корявом французском прочитал я. – Шардоне. Неплохо.

Я моментально вспомнил, как его пили на мамин день рождения и, наверное, около часа все спорили на тему лучших вин. Папе оно ужасно нравилось, а мама была не в восторге.

– Пробиваем?

– Думаю, да.

– Ещё чего-нибудь?

– Только если вот эти шоколадные кексы, – я указал на только испечённые кексы, которые находились за стеклянным куполом.

Обожаю их, они везде такие разные. Самые лучше продаются у дедушки в деревне, в лавке Саймана. Идеальнее кексов ещё нигде не находил, на любой вкус и цвет: с кремом и без, ванильные, шоколадные, клубничные и так далее. Но самые вкусные пекла Лю… Мои мысли резко оборвала продавщица.

– С вас 5,50£.

Положив все в пакет, я развернулся и громко сказал.

– До свидания!

– До свидания, юноша, – странноватая женщина, подумал я, но мне нравится.

Я снова оказался около той чёрной двери. Меня слегка бросило в жар, особенно когда увидел знакомую девушку. Ростом она была немного ниже меня. Поверх русых волос была надела бежевая кепка. Также на ней были тренч и кожаные сапоги. Ее серые глаза были выпучены от шока и лёгкого испуга. Она была похожа на воришку, которого поймали на месте преступления.

– Уилл?

– Саша?

– Ты что здесь делаешь?

– Вот, решил прогуляться, покушать свежеиспечённые кексы.

– У двери профессора Дулиттла?

– Я мимо проходил, думал поздороваться.

– Вы так хорошо общаетесь?

– А вы?

– Я пришла насчёт дела.

– Какого дела?

– С почтальоном.

– А, это дело. Давай я с тобой к нему зайду, вместе будем обдумывать дело, – сделав акцент на последнем слове.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– А как по мне, отличная.

– Ты какой-то странный, это погода на тебя так влияет?

На улице был небольшой туман, но все же было ещё не так темно, как ночью. Дорога была мокрая, так как весь день шёл дождь. Мне нравится такая погода, я сразу загораюсь желанием прогуляться. Так как под дождем я боюсь заболеть и опять попасть к тому доктору, а сырая погода позволяет мне ощущать капельки дождя, падающие с веток деревьев, и запах, этот потрясающий запах мокрой дороги, травы и земли. Я сразу вспоминаю, как мы ездили с папой в Нью-Йорк по его делам. Он работает редактором, а в прошлом сам пробовал писать книги. В Нью-Йорке был съезд писателей, поэтому это было интересно не только ему, но и мне. После важного ужина мы решили прогуляться по центральному парку, хоть папа и говорил, что в любой момент может пойти дождь, я его не слушал и шёл вперёд. Через двадцать минут начался сильный ливень, нам пришлось бежать до моста и пережидать дождь стоя. Папа был очень зол, а я не мог нарадоваться. Когда дождь закончился, папа хотел поймать такси, а я уговорил его пройтись до отеля пешком. С недовольным лицом он все же согласился, и я с улыбкой пошёл дальше, вдыхая свежесть после дождя.

– Не знаю, может быть. Так что, идём?

– Я не пойду с тобой, Уилл, каждый сам за себя.

– Может, будем исключением?

Я сам не понимал, что говорю, но это дело было мне почему-то очень важным и неотложным, раз я готов работать с напарником, точнее с напарницей. Я сразу невзлюбил Сашу, когда пришёл в колледж. Она была какая-то загадочная, но при этом слишком общительная. Не люблю болтливых людей, особенно которые говорят только одну ложь и уже не понимают, где правда. Саша постоянно врет, даже сейчас врет, я тоже вру, но это редко, сейчас это исключение. Она думает, что я не знаю про их роман с профессором, смешная девчонка. Думает, что никто не знает. Я как-то по случайности подслушал ее разговор с подругами. Саша сказала им, что у неё появился парень, что это сын друзей родителей и что он из Франции. Мне было очень смешно, хотя не удивлюсь, если у неё сразу несколько романов. Она даже соврала о том, почему не пришла на похороны и о том, что она из богатой семьи, это совсем не так.

– Мистер Дулитл, это Саша, – немного нервно произнесла девушка.

– Устраивайся поудобнее, я скоро подойду.

– Я не одна.

– Как не одна? Кто с тобой.

– Мама.

– Саша, не шути так над стариком, – она посмотрела на меня с волнительным выражением лица.

– Уилл.

– Что? – отвлекся я от рассмотрения здешнего убранства.

– Я не тебе. Со мной Уилл.

– Какой Уилл?

Он опять забыл обо мне, мы только вчера разговаривали, а он уже забыл.

– Мой друг из колледжа.

Друг? В смысле друг? Мы с ней впервые так долго говорили, а она нас друзьями назвала.

– Хорошо, подождите пару минут.

– Уилл, ты же понимаешь, что мы друзья только для профессора.

– Ага, – даже сейчас она врет, не мне, а своему дружку. Но хорошо, что она не считает меня другом, не хочу себе таких друзей, лучше буду один.

– Чай, кофе? – из соседней комнаты раздался голос профессора.

Интересно, если я предложу вино, Саша не подумает, что это как-то странно. Я всё-таки решился на этот шаг, а то нужную дозу чая я сегодня уже выпил.

– Сэр, – нерешительно произнёс я.

– Чего тебе, кудрявый? – я не слышал былой желчи в его голосе, лишь некоторую усталость и насмешку.

– У меня есть бутылка вина. Говорят, оно хорошее. Может, откроем?

Я так неловко не чувствовал себя с того момента, как мы с родителями решили пойти в зоопарк, и у меня началась ужасная аллергия, что было видно по моему покрасневшему и расплывчатому лицу.

– Ты хочешь напоить старика?

– Вам же всего пятьдесят или даже меньше?

– Я на тебя в пятьдесят посмотрю, и как ты будешь себя чувствовать.

И тут я немного задумался о связи Саши и профессора, хотя, даже считая себя стариком, для этого он может быть в форме.

– Давайте вина, – вставила Саша.

– Вина так вина, – я отдаю бутылку профессору, и он уходит на кухню.

– Откуда у тебя вино? – мы уже сидели на диване в гостиной и говорили, не смотря друг другу в глаза.

– Оттуда, откуда и кексы.

– Необычное сочетание.

– Кому что, Саша, кому что.

– Ты о чем?

– О кексах и вине.

Наступило молчание, было слышно только тиканье часов.

– Что-то он долго.

– Я пойду посмотрю.

– Я с тобой.

– Хватит ходить за мной, посиди тут.

Я решил ее послушаться и остался в гостиной, но сидеть я не хотел, поэтому решил продолжить рассматривать картины. На одной из них были две похожие девушки, у которых отличался лишь цвет волос. У первой они были огненно-рыжими, а на голове была золотая цепочка. У второй волосы были белее январского снега. Обе были облачены в белоснежные одеяния, чем напоминали ангелов. Девушки стояли в маковом поле и смотрели на какую-то необычную вещицу в руках рыжеволосой. Следующая картина была куда мрачнее. На ней был изображён чёрный ворон, у которого в клюве была цепочка с пентаграммой. Птица сидела на деревяшке, а рядом были толстые фолианты. Позади было окно в виде креста, это мне напомнило одну старинную часовню в Шотландии. В окне виднелась полная Луна, которую немного закрывал подступивший туман. Я хотел изучить каждое произведение искусства в этой комнате, но меня прервал отчаянный женский крик.

– Уилл! Уилл, черт возьми! – неожиданно закричала Саша.

– Чего?

– Подойди.

– То не иди, то подойди, – я направился на кухню. – О, Господи!!!

Мистер Дулитл лежал на полу без сознания, Саша вся в слезах пытается привести его в чувства.

– Позвони, Уилл, позвони в больницу Кинг Эдуард Виис, номер на столике рядом с телефоном. Назови имя профессора и вызови скорую!

– Бегу, – я вернулся в гостиную и стал искать домашний телефон, он оказался возле дивана на тумбочке, после я начал набирать нужный номер.

– Здравствуйте. Вы позвонили в частную больницу Кинг Эдуард Виис, что случилось?

– Вас беспокоит Уильям Бельфор, пришлите скорую на имя Джонатана Дулиттла. Бландфорд-стрит, дом номер 102 и желательно быстрее, человек без сознания.

– Направляемся к вам, – после этого я вернулся к Саше.

– Что, что с ним?

– У него рак, Уилл.

– А ты откуда знаешь?

– Он был близким другом моего отца со школы. Я все это время за ним ухаживала, а после смерти отца ему становилось все хуже, поэтому я не пришла на похороны, боялась потерять ещё одного близкого человека, особенно который является частичкой моего отца.

– А почему ты никому ничего не рассказывала?

– Профессор попросил никому не говорить о его болезни, вот я и решила промолчать. Многие думали, что я с ним сплю, я не стала отрицать.

– Почему?

– Чтобы его не сдать, у меня не было других идей, – она говорила и одновременно пыталась сдерживать свои слезы. – Плюс ни у кого не было фактов, только глупая теория.

– Благодаря ему ты решила прошлое дело.

– Он догадался сразу, кто виноват, и ему надоело долго ждать, поэтому рассказал мне, но не сразу, он намекал, а догадалась я сама.

– А почему ты так разволновалась, когда я захотел пойти с тобой?

– Я боялась, что он будет в плохом состоянии, ему нужно отдыхать, а не решать дело о смертях, когда его уже близко.

После этого разговора мне стало как-то не по себе. Я думал, слишком много думал. Саша оказалась очень хорошим человеком, а вокруг неё столько грязи, гнили и лжи. Может, ложь во благо не ложь, может, это единственный выход, спасение. Приехала скорая, Саша и профессор Дулиттл отправились в больницу, а я направился домой. Вскоре, я решил позвонить Саше и спросить, как ее настроение. Было понятно, что ей грустно и плохо, но мне хотелось хоть как-то помочь. Я не хотел, чтобы она стала, как я. Мы проговорили минут десять, ей нужно было возвращаться к профессору. Я решил ей предложить позавтракать там, где она захочет, и я заплачу. Сначала она сказала, что мы не друзья. Но я ей возразил тем, что это чисто деловая встреча, этим смог ее немного рассмешить, после чего Саша согласилась.

Проснулся я со смешанными чувствами. С одной стороны, мне было приятно найти хорошего друга, ну, точнее, пока не друга, но надеюсь, что мы поладим. С другой стороны, было жалко профессора. Может, он не мог запомнить меня, да, впрочем, как и все остальные преподаватели, но его занятия хотя бы были интересными. Плюс ко всему он придумал мне прозвище, может, не слишком необычное, но это было начало. Вероятно, это все оправдание моим гнусным мыслям, но главное, что вскрылась вся правда о них и стало даже легче.

Переодевшись и собравшись с духом, направился прямиком к дому Саши. Как-то раз я был у неё в гостях. Это произошло совершенно случайно. Ребята сказали, что у неё будет вечеринка, несмотря на то что я их недолюбливал, родители все равно заставили меня сходить туда, чтобы развеяться и не сидеть целыми днями дома. В тот день мне открыла ее мама. Потом налила пряный чай. Никакой вечеринкой и не пахло. Зато я узнал ее маму поближе. Саша очень на неё похожа, но характером, наверно, пошла в отца. Ее маму зовут Линда, в прошлом она была балериной, а сейчас тренирует будущих звёзд. Перебравшись с кухни в гостиную, женщина стала показывать мне фотографии, спрашивать о Саше. Мне тогда пришлось сказать, что ее дочь очень умная и ее ждёт великое будущее. Она предполагала, что мы с Сашей друзья, я не стал отрицать.

На улице стояла лёгкая прохлада, птицы возвращались с юга, напевая дивные мелодии ранней весны, деревья слегка покачивались на ветру, люди, не торопясь, шли по своим делам. Магазины и рестораны постепенно открывали свои двери. А я направлялся к дому Саши, слушая первый альбом группы The Cure[1]. Мальчики никогда не плачут? Разве мы не также падки на эмоции, как и прекрасный женский пол, который считается более чувствительным? Просто женщины любят показывать свои слабости, в то время как нам проще скрывать свои переживания от чужих глаз.

Возле ее дома дети играли в мяч, и тут неожиданно распахнулась дверь, прямо перед моим носом. Возможно, она увидела через окно как я подхожу, но это была не Саша.

– Привет, я тебя знаю, да? – выбрасывая мусор, спросила женщина средних лет, которая и была мамой Саши.

– Доброе утро, да, мы одногруппники с Сашей, меня зовут Уилл, – я протянул женщине руку, и она ответила тем же. Никто не запоминает меня и мое имя, максимум помнят, что я высокий и кудрявый мальчик со знакомыми чертами лица, которого они где-то видели.

– Как поживаешь?

– Знаете, отлично, хоть погода не очень, но мне все равно.

– Для Лондона солнце – это счастье, и ты не доволен? – с удивлением спросила мама Саши.

– Я чудной, я знаю. Саша дома?

– Да. Не рановато ли для встреч?

– Самое то, пока есть силы.

– Ну, тогда заходи.

– Саша, к тебе гость! – крикнула ей мама и скрылась в другой комнате.

– Иду, мам!

По Саше было видно, что она только проснулась: растрепанные волосы собраны в пучок, слегка помятое лицо с румянцем на щеках, который никогда не сходил с ее лица. На девушке была надета розовая пижама и мохнатые тапочки, которые немного приподняли мне настроение. Наверное, она забыла про нашу встречу, но я уже привык к таким обстоятельствам.

– Доброе утро, Уилл. Как настроение? – тихим сонным голосом произнесла Саша.

– Доброе, ничего вроде. Твоё как?

Я не стал спрашивать, забыла или она просто не хотела со мной встречаться. Она была такая спокойная.

– У меня все хорошо. Будешь чай?

– Не откажусь.

– Ты, наверно, хотел позавтракать в более приличном заведении, чем мой дом, но у меня нет настроения куда-либо идти, надеюсь, ты не обидишься, – я практически никогда не обижаюсь и даже был рад, что не придётся тратить деньги, и что мы сможем пообщаться в непринужденной обстановке.

– Все хорошо.

– Тогда пойдём на кухню.

Ещё не дойдя до кухни, я почувствовал аромат только что приготовленных вафель, лёгкий запах корицы и свежесть, проникающую через щелочку в окне, которая придаёт приятную атмосферу комнате. Кухня была небольшого размера по сравнению с остальными комнатами, которые я видел в этом доме. Слева от меня стоял небольшой столик, рядом с ним стояли два стула, а на нем располагалась ваза со свежими цветами, которые ещё больше придавали уют. Пока завтракаешь, можно наблюдать, как за окном проходят люди, слушать пение птиц, рассматривать улочку вдоль и поперёк. Люблю я такое. Саша налила чай и положила тарелки с вафлями, которые были политы кленовым сиропом. Обычно я позволяю себе есть сладкое только вечером и когда в слишком плохом настроении. Сегодня я решил сделать исключение. Саша сразу принялась за еду, тут не до разговоров, я последовал ее примеру. Когда мы доели, а чай немного поостыл, она решила все-таки начать разговор, на что я не всегда способен.

– Ну как, вкусно? – обычно я не завтракаю в компании малознакомых людей, поэтому я не ознакомлен с правилами вежливого тона.

– Вафли как вафли, а вот чай очень даже ничего, – он был имбирный с мятой, мой любимый. Как она догадалась.

– Моя мама любит экспериментировать с чаем, сегодня она, наверно, не рассчитывала, что придут гости, поэтому она приготовила классический имбирный чай.

– Пусть продолжает, у неё это прекрасно получается.

– Почему ты ни с кем не общаешься в группе? – очень резко сменила тему Саша, чему я был не очень рад.

– А надо? Не думаю, что я кому-то интересен. Да и меня мало кто привлекает.

– Тебя никто не заставляет, просто спросила, почему.

– Все слишком простые и уж точно не способны вкусно готовить чай.

– Чай – залог на успех в дружеских отношениях? – с любопытным лицом и легкой насмешкой спросила она.

– Просто дай попить чай.

– Ты сам хотел встретиться. Тебя тут ничего не держит, иди домой, если хочешь, – она так быстро и громко это произнесла, что я слегка дрогнул, но, как всегда, проигнорировал, потому что не имел понятия, зачем это сделал.

Был бы я как все, пошёл бы и извинился или хоть как-то среагировал, но мне, как обычно, все равно, и я продолжил пить чай, смотря на то, как два голубя не могут поделить крошку хлеба. Как вдруг, возле окна, из неоткуда выбежала женщина, и я, испугавшись, пролил на себя чай. Саша усмехнулась и пошла в гостиную, я остался на кухне. Ну, вот честно, я правда надеялся с кем-то подружиться? Предложил ей позавтракать, зашёл к ней домой, пью, приготовленный ее мамой, чай и вместо того, чтобы поговорить, подбодрить, я смотрю на этих дурацких голубей. Я никогда не понимал, как у людей завязывается продолжительный разговор, как после этого они не доходят до ссор и остаются лучшими друзьями. В голове мелькнула мысль пойти к ней и попросить прощения, но сразу передумал. В кухню зашла ее мама. Она уже была переодетая в платье, а поверх него был длинный шерстяной кардиган. Лицо было немного уставшим, но глаза так и сияли. Наверное, людям и вправду нравится, когда солнце окутывает все вокруг яркими и тёплыми лучами, напоминая о счастливых днях нашей жизни и о том, как было бы здорово, будь сейчас лето. Но я не входил в ряды этих людей, хотя иногда отголоски прошлого настигали меня, когда солнце чуть выглядывало из-под туч, но это ощущение практически сразу исчезало после лёгкого дуновения ветра.

Наливая себя чай, женщина решила избавить нас от неловкой тишины, хотя я все ещё продолжал смотреть на этих неугомонных птиц, которые уже давно съели хлеб и стояли на тротуаре, бормоча о чем-то своем. Даже у этих существ общение не составляло никакого труда, в отличие от меня.

– А где Саша? Она снова решила поморить себя голодом?

– Она поела и ушла куда-то.

– Странно, она никогда никого не оставляет без внимания. Скорее потащила бы тебя за собой, а не оставила бы тебя здесь одного.

– Мне все равно.

Мне почему-то больше нравилось общение с ее мамой, чем с самой Сашей. Она казалась мне более здравомыслящей и склонной поддержать и понять меня, хоть мы практически не знакомы. Я не стал ставить очередной барьер, как я это обычно делаю с людьми, перед этой женщиной. Я решил, что будет уместно, если я поддержу хоть раз разговор, у меня было слишком много вопросов, как всегда.

– Чем вы занимались в моем возрасте? – почему из всех интересовавших меня вопросов об этой женщине, я выбрал именно этот. Мне хотелось больше узнать про ее прошлое, связанное с балетом и возможно про многое другое, чего она не успела поведать однажды.

Женщина поставила чай на стол и села напротив меня. Она задумалась, смотря куда-то сквозь стены, сквозь время.

– Ох, это было так давно. Тот год был очень насыщенный. Я всю свою жизнь мечтала путешествовать, но, к сожалению, такой возможности у моей семьи не было, и приходилось самой копить на все свои расходы. К моему счастью, я прошла в балетный состав театра в Вестминстере «Лондонский Колизей», я особо не рвалась в большой театр, но судьба распорядилась именно так. Всей труппой мы отправились в тур по Европе. Я была самой счастливой на всём белом свете. В каждой стране я начинала чувствовать себя как дома, как будто путь, дорога, странствие были моим домом, так же, как и труппа нашего театра была моей семьёй. Наверное, это все, что я могу тебе рассказать.

Я, было, хотел спросить про ее мужа и где они познакомились, но я не хотел нагнетать обстановку. Она только рассказала про счастье, которая она обрела там, в просторах неизведанного и волшебного. Наверняка она была в разных дворцах, деревушках, знакомилась с местной культурой и народом, воображала то, как бы ее жизнь сложилась, если бы она была бы принцессой Испании или Дании. Мне бы тоже хотелось когда-нибудь найти место, человека, чувство, позволяющее мне снова вернуться к прежней жизни, полной азарта и приключений. Сашина мама посмотрела на часы и с лёгким недоумением в глазах попрощалась со мной, как обычно бывает в конце какой-нибудь доброй сказки: «До новых встреч». Я немного задумался и вслед крикнул: «До свидания». Меня начинает пугать интерес к людям, которые намного старше меня. Но это не тот интерес, о котором многие могут подумать, это что-то более глубокое и тайное. В людях, которые уже успели пройти в своей жизни многое, которые познали гораздо больше, чем я или кто-то моего возраста. Люди, имеющие за собой столько неразгаданного, непонятного, заманчивого. Они гораздо мудрее. Личный опыт даёт намного больше, чем то, что мы где-то прочтём или увидим в новостях, фильмах. Если в твоей жизни мало чего происходит, то можно насладиться историями людей, которые смогут рассказать более захватывающие рассказы из своей жизни, чем я бы мог прочитать в книге, не понимая, правда, это или ложь, но так как на моем пути мало людей, которым нравится мое общество, я все же останавливаюсь на прочтении книг.

Я решил, что будет лучше, если я пойду домой и не буду доставлять дискомфорт Саше. Вышел из кухни, но в гостиной ее не было, что меня немного вывело из себя, так как я не хотел искать ее в чужом доме, чтобы попрощаться. Я не стал подниматься наверх и направился к двери. Как вдруг ее собака налетела на меня со всей скорости, чуть не сбив с ног, и начала лаять. Пытался ее успокоить, но все без толку, даже собаки не считали нужным выслушивать меня. Услышав нас, Саша спустилась вниз, уже переодевшись.

– Решил уйти, не попрощавшись? – с ухмылкой сказала Саша.

– Я не стал подниматься наверх.

– Ты мог крикнуть, как это сделал Дасти.

Дасти – это австралийская овчарка, которая отличается своими умственными способностями, хотя тут что-то незаметно. Я не особо люблю животных, но считаю, что они могут приносить много счастья в дом, если не пытаются доставить какой-то дискомфорт.

– Мне что, надо было залаять?

– Ну, если ты только так можешь.

Этот разговор меня угнетал, думаю, ее тоже, но почему-то я решил вспомнить про профессора и спросить, как он.

– Идёт на поправку, но ему дают не больше года.

– Так это хорошо, – я совершенно не думал, прежде чем сказать подобное.

– Ты такой дурак.

– Я знаю, можешь мне не напоминать.

– Ты идёшь или нет?

– Я…

– Да, да, ты, – я, было, почти извинился, но ее дурацкая собака снова начала лаять.

– Пока, – Саша удалилась из комнаты с лицом полного недовольства.

– Пока, – и так проходит любое мое общение с людьми.