Мы с Гарри суетимся на кухне, и нам так здорово вдвоем! Так уютно… Как будто всегда так было. Как будто я на самом деле его мама, а он – мой сын, и нет ничего естественнее, чем, придя воскресным вечером домой с сырости и холода, приготовить по чашечке горячего шоколада. Вот сейчас мы сядем перед телевизором, посмотрим какой-нибудь фильм, потягивая вкусняшку, а потом я встану и пойду собирать его назавтра в школу. Потом наберу ванну, помою ему голову, уложу в постель, подоткну одеяльце со всех сторон и почитаю сказку на ночь… Нет! Прекрати это. Немедленно прекрати. Зачем терзать себя этими несбыточными мечтами?
Мне так хочется заплакать, что даже горло перехватывает, и я вдруг обнаруживаю, что в кастрюльку с горячим молоком капают мои слезы.
– Что с тобой, мама?
Рукавом футболки я промокаю глаза.
– Ничего, милый, ничего, всё в полном порядке. Просто не могу дождаться, когда же наконец будет готово и можно будет сделать большой хороший глоток.
– Я тоже.
Гарри становится коленками на стул и под моим присмотром начинает размешивать шоколадный порошок большой деревянной ложкой. Затем я разливаю напиток по кружкам, и мы вместе садимся за крохотный кухонный столик. Еще несколько минут наслаждения той жизнью, какая могла бы у меня быть…
Понимаю, что плохо старалась выяснить, откуда взялся Гарри. Надо еще раз спросить о том, кто его родители, где он живет и все прочее в таком духе. Но он уже один раз не захотел отвечать на мои вопросы, а я не хочу его расстраивать. Пусть лучше Гарри расспрашивают профессионалы.
Мальчик делает шумный глоток и корчит рожицу.
– Горячий…
– Не спеши, а то язык обожжешь. Подуй на него, пусть чуть-чуть остынет.
– А ты любишь поезда? – спрашивает вдруг ребенок. Его мордашка украсилась шоколадными усами, и я невольно улыбаюсь, глядя на него.
– Очень люблю, – отвечаю я. – Один раз я проехала на поезде всю Францию, а потом еще Испанию и Португалию.
– Ого! И долго ты ехала?
– Много-много дней.
– И ночей тоже? Ты спала в поезде?
– Иногда, – говорю я, вспоминая тесное купе, где мы были вдвоем со Скоттом, в те первые дни нашей любви. В те прекрасные, бездумные дни.
– А мы так можем? – сразу загорается Гарри, а его глаза широко раскрываются в предвкушении приключения. – Мы можем проехать через эти страны и спать там в спальных мешках?
Мне так хочется сказать ему: да, конечно, можем. Я готова пообещать ему, что мы завтра же купим билеты на паровоз и отправимся в кругосветное путешествие, только я и он. Мы будем ехать по прекрасным местам и махать рукой всем, кто встретится нам на пути. Мы будем разговаривать с разными интересными людьми, и у нас будет собственное купе. Я куплю ему кепку, как у машиниста, а кондуктор даст ему посвистеть в свисток. И нам будет так весело…
– Конечно, Гарри, когда ты вырастешь, то обязательно поедешь, куда захочешь.
– Отлично, – отвечает малыш, уткнувшись носом в шоколад, отчего его голос звучит, как в трубу.
Звонок в дверь, я вздрагиваю.
– Кто это? – спрашивает Гарри, хмуря лобик, и ставит кружку на стол.
– Это, наверное, Скотт, – отвечаю, вставая. – Не волнуйся. Он тебе понравится. Он хороший.
– Ладно.
– Я пойду открою ему дверь, – продолжаю я, – и сразу вернусь. А ты посиди пока здесь, хорошо?
Гарри кивает, лицо у него серьезное.
Выхожу из кухни, прикрыв за собой дверь. Скотт больше не хочет пользоваться своим ключом. Мы расстались и больше не живем в одном доме, но я все же настояла, чтобы он оставил себе один комплект. Ведь это и его дом, был и всегда останется. Но он, когда приходит, никогда не открывает дверь сам, всегда звонит.
Распахиваю входную дверь – на пороге стоит мой хмурый муж, с его куртки течет вода.
– Привет, заходи. Я и не знала, что там такой дождь… – Делаю шаг в сторону, и он проходит мимо меня в прихожую. – Куртку снимешь?
– Я ненадолго, Тесс. Зачем ты меня вызвала? – Его глубокий басовитый голос заполняет собой все пространство прихожей.
– Ш-ш-ш, не так громко, – говорю я, кивая в сторону кухни.
– Что? – спрашивает муж еще громче, чем раньше. – Почему? Там кто-то есть?
– Скотт, пожалуйста…
– Хорошо, – подчеркнуто шепчет он.
– Послушай, – начинаю я. – Я сегодня пришла домой с кладбища…
Лицо Скотта делается еще мрачнее. Он никогда не ходит на кладбище; говорит, что это его угнетает. И что лучше он будет помнить их такими, как при жизни.
– …и вот, я вошла, а тут, на кухне, сидит маленький мальчик.
Смысл сказанного доходит до Скотта лишь через несколько секунд.
– Маленький мальчик? – переспрашивает он, морща лоб. – О чем ты говоришь? Какой еще мальчик?
– Вот об этом я и хочу тебе рассказать, – говорю, чувствуя, как у меня колотится сердце. – Он и сейчас там. Его имя Гарри.
Скотт вдруг хватает меня за плечи и заглядывает мне в глаза так, словно что-то ищет.
– Тесса, какого черта? Я надеюсь, ты не наделала глупостей?
Стряхиваю с плеч его руки и отхожу в сторону.
– Ничего я не наделала, – отвечаю свистящим шепотом. – Я пытаюсь объяснить тебе, что случилось. Я пришла домой, а он здесь, у нас дома, сидит за кухонным столом и рисует. А еще он спросил у меня, я ли его мама!
– Господи, Тесс… Что ты натворила?
Оттолкнув меня в сторону, муж распахивает дверь в кухню и замирает на пороге, пораженный открывшейся ему картиной: Гарри сидит за столом и возит указательным пальцем по дну кружки, стирая шоколадную пенку.
Я проскальзываю мимо Скотта и встаю за спиной у нашего маленького гостя, чтобы тот не испугался, оказавшись один на один с сердитым чужим дядькой. Но ребенок, похоже, нисколько не оробел. Он долго смотрит сначала на Скотта, а потом снова на меня.
– Гарри, – с наигранной жизнерадостностью начинаю я. – Это Скотт, я тебе о нем говорила.
Тот встает со стула и вытирает липкие пальчики о джинсы. Потом обходит стол кругом и протягивает руку.
– Рад познакомиться, Скотт, – говорит он, и его звонкий детский голосок звучит так уверенно и чисто, что меня прямо подмывает его обнять.
Это со мной Скотт был резок. Перед Гарри же он стоит, раскрыв от удивления рот, и жмет ему руку, точно в забытьи.
– Привет, – хрипло каркает он. – Нам с Тессой надо поговорить сейчас в прихожей, ладно? Мы недолго.
– Тебя зовут Тесса? – спрашивает меня Гарри.
Я киваю.
– Но ты ведь моя мама, да?
Я нерешительно улыбаюсь в ответ, не желая ничего отрицать.
– Ладно, Гарри, – решительно вмешивается Скотт. – Мы на пару минут.
Он хватает меня за руку и выводит из кухни. Его глаза прищурены, а губы плотно сжаты. Закрыв за нами дверь, он набрасывается на меня, выставив перед собой руки, точно рак – клешни.
– Почему этот мальчик думает, что ты – его мама? Откуда он взялся, Тесс? Где ты его взяла?
Я качаю головой.
– Я же тебе говорила. Пришла домой, а он…
– Да, ты говорила: пришла, а он сидит за столом на кухне. Но это же невозможно. Настоящий, живой ребенок не может возникнуть на твоей кухне из ниоткуда, как по волшебству. Где ты его нашла? Скажи мне, и мы во всем разберемся.
Я должна была знать, что Скотт мне не поверит. После всего, что мы с ним пережили, он больше не доверяет мне. И не прикрывает мою спину. Я одна.
Его голос смягчается.
– Я знаю, это жестоко. Знаю, твое сердце разбито всем тем, что с тобой случилось, но так тоже нельзя. Ты попадешь в серьезную беду. Тебя посадят.
– Я нигде его не находила и ниоткуда не приводила. И вообще не делала ничего из того, на что ты сейчас намекаешь, – резко отвечаю я, сжимая кулаки. – Или ты серьезно считаешь, будто я могу украсть у кого-то ребенка после всего, что было с нами? Неужели ты думаешь, что я в состоянии причинить другой матери такую боль? Богом клянусь, я говорю тебе чистую правду. Но раз ты мне не веришь, то…
– Дело не в том, верю я тебе или нет. Может, ты и вправду не помнишь, что сделала. Может… Ну я не знаю. – Широкие плечи Скотта поникают, и он так устало проводит рукой по темным волосам, что сам вдруг становится ужасно похож на маленького, измученного мальчишку.
– Наверное, нам надо позвонить в полицию, да? – говорю я.
– Да. Вообще-то ты должна была позвонить им еще до того, как позвонила мне. И даже вместо того, чтобы звонить мне.
– Знаю. – Я опускаю голову и прикусываю нижнюю губу. Мне стыдно. Свои проблемы я поставила впереди Гарри, впереди его родителей, а значит, поступила плохо, неправильно. И о чем я только думала?
– Позвони им ты, – прошу я Скотта. – Пожалуйста. Я не могу.
Он кивает и достает из кармана мобильник.
– Что мне им сказать?
– Правду, – отвечаю я. – Скажи, что я пришла домой, а он был тут.
– Это звучит ужасно странно, Тесса.
– Зато это правда.
– Хорошо. В смысле, как скажешь.
Я неуверенно киваю – беспомощность буквально захлестывает меня. Этот малыш, которого привел ко мне ангел, скоро исчезнет из моей жизни так же, как исчезло из нее и все остальное.