В 1846 год, папа-большой (дедушка А. М. Фадеев) получил новую должность в совете главного управления Закавказского края. Он и бабушка переехали из Саратова в Тифлис (ныне Тбилиси). Через год Елена, Вера и Леонид, гостившие это время у тети Е. А. Витте (урожденной Фадеевой) на ферме за Волгой, тоже едут в Тифлис – по Волге, Каспийскому морю и прикаспийским степям. Пятнадцатилетнюю барышню Елену Петровну пора было представить высшему свету. В Тифлисе Лёлю ожидал первый большой предновогодний бал у князя М. С. Воронцова, где она встретилась и подружилась с князем Голицыным, родственником царского наместника Кавказа. Немолодой уже Голицын слыл франк-масоном, магом и предсказателем. Князь Василий Сергеевич Голицын (1794–1861)[14], генерал-майор, начальник центра Кавказской линии, а позже тайный советник, прибыл в Тифлис и провёл там несколько месяцев, почти ежедневно посещая Фадеевых, часто вместе с молодыми сыновьями Сергеем (1823–1873) и Александром (1825–1864). Вероятно, старшее поколение подумывало о подобающей для Лёли «партии» – браке с одним Голицыных-младших. Но такую неординарную девушку, наверняка, гораздо больше привлекали таинственные рассказы самого Василия Сергеевича.
«Кажется возможным, что беседы ее с «магом» – князем Голицыным, человеком хорошо знакомым с медиумическими и ясновидческими феноменами – породили в ней мысли, которые вдохновили ее на решение избежать чуждой ей жизни дамы высшего общества. Также возможно, что она рассказала ему, симпатизирующему ей, о своих видениях, о своем «Хранителе», и он дал ей некоторую информацию. Может быть даже адрес того египетского копта, который стал, как полагают, ее первым учителем Оккультизма», – предполагала ее сестра Вера. Написанная Верой Петровной Желиховской (в девичестве Ган) биография Елены Петровны была переведена на многие языки и до сих пор считается самой правдивой (я использовала ее как основу для этой, биографической, части книги).
15 летняя Лёля встретила человека, который полностью понял и разделил ее духовные устремления, да еще знал гораздо больше, чем она даже смела мечтать! Но чему именно научил и к каким масонским тайнам князь Голицын приобщил Лёлю неизвестно. Блаватская предпочитала об этом никому не говорить, возможно, потому что масонская тайна обязывала к молчанию. Жаль, что она не вела дневников, а те отрывочные биографические сведения, что можно почерпнуть из ее многочисленных писем – по древней конспирологической традиции Посвященных – запутаны и не точны. Да и о князе Голицыне информации не много. Впрочем, для нас важна только его роль «компаса» в жизни Лёли – уверена, что именно он указал ей путь на восток.