Петра чуть было не распахнула ее снова и не выбежала наружу, но это было бы смешно. Конечно, эти люди бедны и, судя по запахам, грязны, но они предложили то, что имели. Петра снова поблагодарила хозяйку.
Женщина фыркнула и жестом предложила ей сесть.
Стол с грубо сколоченными стульями по торцам и длинными скамьями по бокам занимал половину комнаты, но деревянные сундуки, стоявшие вдоль стен, тоже можно было использовать как сиденья. Петра прошла к одному из них, и ей не понравился хлюпающий звук пола. Он был покрыт тростником, но его явно положили прямо на землю, и туда просачивался дождь.
Эти люди бедны. По крайней мере у них есть огонь, горящий в очаге, занимавшем почти всю боковую стену. По обеим его сторонам обтрепанные занавески закрывали арки, должно быть, ведущие в другую половину дома. И у них была еда, потому что над огнем висел котелок, за которым следила старая сгорбленная женщина. Старуха пристально смотрела на Петру. Ее желтоватая кожа обтягивала кости, так что она напоминала скелет. Петра постаралась улыбнуться и пожелала ей доброго вечера.
Женщина хмыкнула, глотнула что-то из большой бутыли и вернулась к своему котелку.
Петра села, стараясь собрать вокруг себя плащ, и для тепла, и чтобы он не касался грязного пола. Окна располагались высоко и были закрыты ставнями, хотя она сомневалась, что в них вообще есть стекла, потому что сквозняки колебали пламя единственной свечи, горевшей на столе. Судя по запаху, она была сальной, но тут были и другие запахи, и она боялась, что некоторые идут от котелка.
Мадам Гулар вышла в левую арку, и Петра услышала приглушенные голоса. На мгновение у нее закрались подозрения, но она вспомнила о двух женщинах, открывавших ворота. Они, наверное, переодевают мокрую одежду. Они вышли под дождь, чтобы впустить несчастных путников, хотя и боялись, потому что их мужчин не было дома.
Эти люди настоящие добрые самаритяне, нельзя об этом забывать.
Мадам Гулар вернулась, неся большой глиняный кувшин и кожаный мешочек. Она отдала мешочек старухе и поставила кувшин на стол. Потом взяла с полки деревянный стакан, налила его и подала Петре.
Петра поблагодарила ее, но вынуждена была спросить, что это. Путешествие научило ее, что местные еда и питье могут быть своеобразными.
– Пуаре.
А, это грушевый сидр северной Франции. Петре ужасно хотелось хорошего вина или кофе, но это было полезно.
– Благодарю вас. Очень освежающе. Я сестра Иммакулата.
– И откуда же вы? – спросила женщина, изучая Петру глазами почти такими же опухшими, как у старухи. Она была скорее полной, чем тощей, но ее кожа тоже была желтоватой.
– Из Милана, – ответила Петра.
– Это в Англии?
Петра поняла, что ей нужно было назвать английский город, и уже хотела согласиться, но это была бы ложь.
– Нет, мадам. Это в Италии.
Мадам Гулар вскинула голову.
– Ваш брат сказал, что вы англичане!
– О, это так, мадам, но у нас в Англии нет католических монастырей, так что мне пришлось поехать в Италию, чтобы принять постриг.
Женщина все еще хмурилась, и Петра была рада, что тут не было видно ни распятия, ни другого священного предмета.
– Нам с братом не следовало спешить, но я плакала при мысли, что моя бедная матушка может умереть до того, как я увижу ее в последний раз.
Мадам Гулар все еще хмурилась, но тут вошли две другие женщины.
Они были примерно возраста Петры и в отличие от старших выглядели здоровыми и веселыми. На одной была зеленая юбка, на другой – желтовато-коричневая. Обе носили темно-красные деревенские корсажи со шнуровкой впереди поверх простых рубашек, на ногах – деревянные сабо. Все женщины были обуты в сабо, и, учитывая состояние пола, Петра пожалела, что у нее таких нет.
Та, что в зеленой юбке, внимательно посмотрела на Петру.
– О, вы очень красивы!
Петра покраснела.
– Спасибо, – сказала она.
Коричневая Юбка ткнула локтем сестру, чтобы напомнить ей о манерах, и они обе сели на скамью, но продолжали поглядывать на Петру. Учитывая, что монахини обычно живут в монастырях, они вряд ли видели их живьем.
Они были достаточно взрослые, чтобы быть замужем, но не носили колец. Петру это не слишком удивило. Зеленая Юбка казалась туповатой. У нее были большие глаза, что обычно делает женщину привлекательной, но Петре они почему-то напоминали корову. У Коричневой Юбки глаза были маленькие, близко посаженные, а зубы – мелкие, острые, искривленные, как у крысы.
«Петра, ты никогда не разглядывала крысиные зубы! Будь снисходительна!»
Пообещав покаяться, Петра улыбнулась женщинам.
– Доброго вам вечера.
Женщины производили впечатление не совсем нормальных. Видимо, это была несчастная семья.
– Солетт и Жиззи, – представила их мадам Гулар. Туповатая, видимо, была Жиззи, а хитрая – Солетт. – А моя мать готовит ужин.
Петра видела, что женщина добавляет что-то в котел – какие-то травы из мешочка и овощи, стараясь растянуть их скудную еду еще на пять ртов.
– Это у вашего брата собачка? – спросила мадам Гулар.
Петра с трудом понимала ее диалект.
– Да, полный абсурд заводить такую, не так ли?
– Красивый ошейник. Ваш брат, он богатый лорд?
Может, они собираются потребовать невероятную сумму за приют на ночь?
– Мы люди простые, но щедро заплатим за ваше гостеприимство.
– Хорошо, хорошо. Идемте, сестра. Я покажу вам, где вы будете спать.
Мадам Гулар прошла к задней стене, полностью закрытой темно-красными занавесками. Петра поспешила следом. Слава богу.
Женщина раздвинула занавески в центре, открыв нечто похожее на монашескую келью, в которой роль боковых стен выполняли занавески. Конец комнаты содержал отгороженные занавесями альковы для сна – возможно, пять штук. Необычно, но Петра была готова кричать «Аллилуйя» от облегчения.
Она поспешила вперед, но резко остановилась, пораженная еще большей вонью. Преобладающий запах сырости и гнили смешивался здесь с запахами грязных простыней, давно пролитого вина, возможно, даже мочи и чего-то еще. Сильный, отвратительный запах, от которого ее замутило.
– О-о. Я…
– Что?
И тут Петру осенило.
– Я привыкла спать в комнате с открытым окном. Простите. Это правило нашего ордена. Я должна быть готова, что Бог заберет меня в любой момент.
– Богу нужно окно? – спросила женщина с удивительной проницательностью.
Петра развела руками.
– Это правило. Я вернусь к моему брату…
«Пожалуйста».
Но мадам Гулар сказала:
– Это будет неправильно, сестра. – И шагнула направо.
Женщина отдернула занавеску в конце ряда, открыв точно такое же спальное место. Оно было таким же грязным, но имело закрытое ставнями окно. Петра открыла его и вдохнула влажный вечерний воздух.
– Благодарю вас, мадам. Господь благословит вашу святую доброту.
Женщина хмыкнула, но, видимо, ожидала, что Петра вернется на кухню. Петре нужно было время, чтобы собраться с мыслями.
– Я должна прочитать несколько молитв, если не возражаете.
Мадам Гулар пожала плечами.
– Я пришлю за вами, когда еда будет готова.
Она ушла, задернув за собой занавеску, но по крайней мере оставила свечу. Петра откинула одеяло, но увидела, как и ожидала, грязную простыню. Она будет спать поверх одеяла, завернувшись в плащ. Холодновато, конечно, но можно считать все ее страдания епитимьей за многочисленные грехи.
Особенно за то, что она ответила на поцелуй Робина Бончерча.
Она не была настоящей монахиней, но уже три года носила это одеяние и всегда считала, что, пока носит его, должна следовать правилу общины Святой Вероники – правилу бедности, целомудрия и послушания. Да, она правильно поступила, не оставшись ночью с этим мужчиной.
Петра подошла к окну, вдохнула свежий воздух и мысленно рассмеялась. В других обстоятельствах запах крестьянского двора был бы не таким желанным.
Ее фальшивый брат Робин прав. Ей следовало остаться с леди Содуэрт. Даже если бы ей пришлось заботиться о ее маленьких чудовищах, она была бы в тепле и накормлена. Что же до Варци, должно быть, ей показалось, что она его видела. В мире полно невысоких полных мужчин, одевающихся просто, но она сделала поспешный вывод, действовала импульсивно и была за это наказана. Ей предстояла холодная, сырая и грязная ночь.
Вид снаружи был таким же отталкивающим. Стены старого дома были в фут толщиной, а оконный проем располагался высоко. Все, что она могла оттуда видеть, это грязь, сараи и высокую стену. Интересно, там ли еще мужчины? Смешно думать, что нет, но она должна проверить.
Петра схватилась за подоконник, подпрыгнула и, балансируя, подтянулась вверх. От смеха она чуть не перевернулась. Если хозяйка вернется, как она объяснит это? Обязательные монастырские упражнения? Смех улетучился, потому что она ушибла ребра, но то, что она увидела, успокоило ее.
Четыре фигуры сидели вокруг веселого костерка. Когда они засмеялись, ей до боли захотелось быть вместе с ними. Она освободила одну руку, чтобы помахать, но никто не увидел ее, поэтому она соскользнула вниз и стряхнула прилипший камушек с платья, готовая вот-вот, как это ни глупо, расплакаться.
– Вы выглядели как средневековая принцесса в башне, умоляющая о спасении.
Она резко обернулась, и там, в окне, был он – руки на подоконнике, на щеках ямочки. Кокетка сидела на подоконнике около его локтя, шевеля ушами. Петре даже показалось, что собачка морщит нос от зловония.
– Что вы здесь делаете? – спросила Петра, стараясь говорить тихо, чтобы ее не слышали на кухне.
– Кокетка увидела, как вы машете, и настояла. Думаю, она скучает по женскому обществу.
Петра погладила хорошенькую собачку.
– Сомневаюсь. Это вас она любит.
– Тогда она дурочка. Если бы в ней было хоть сколько-нибудь мяса, я бы продал ее на суп.
Петра укоризненно покачала головой, но улыбалась от удовольствия быть в его обществе.
– Вы хорошо о ней заботитесь.
– Я исполнительный парень, обремененный все время желающими чего-то женщинами. Итак, каково ваше желание, принцесса? Спасение?
Она вспомнила, почему ей нужно быть подальше от него этой ночью.
– Разумеется, нет.
Он заглянул мимо нее в комнату.
– Не самая привлекательная спальня.
– Они бедны.
– Бедность может быть чистой.
– Так же, как и богатство, но часто бывает наоборот.
– Это верно. С вами все в порядке? – серьезно спросил Робин.
Петра отодвинула занавеску, чтобы убедиться, что в комнате никого нет.
Когда она снова повернулась к нему, его глаза были насторожены.
– Зачем такие предосторожности?
– Я не хочу ранить их чувства.
– Но?
– Они странные люди.
– Странные? В каком смысле?
– Я не хочу быть жестокой, но одна из дочерей, наверное, глуповата, а другая… Я не знаю. – Она повертела пальцем у виска.
– Вероятно, слишком много родственных браков.
– Возможно. Хотя, честно говоря, они не очень похожи.
– Здесь всего три женщины?
– Нет, есть еще бабушка. Она ужасно горбатая, бедняжка, и пьет, вероятно, чтобы заглушить боль. Они очень несчастны.
Он опирался на руки с одной стороны подоконника, она с другой, так что их лица были всего в футе друг от друга.
– Что-то тут не так, – сказал он и накрыл ее руки своими. – Завтра я лучше позабочусь о вас. Загадайте желание, принцесса.
– Дворец, – быстро проговорила она и тут же покачала головой. – Сойдет и чистая, хорошо проветренная постель в чистой комнате – комнате, где я буду совершенно одна.
– Не совсем то, о чем я думал, – сказал он, но налет юмора в его словах сгладил обиду. – Завтра мы пораньше остановимся, чтобы позаботиться об этом. Возможно, в Монтрё. Роскошь «Французского двора» должна возместить нам это.
– Французский двор? – озадаченно переспросила Петра.
– Это гостиница. Очень большая.
– Мне не нужна большая. Я предпочла бы поскорее добраться до Англии.
– Зачем? Почему такая спешка?
Петра покачала головой.
– Не пытайте меня сейчас. Я не в силах вас развлекать.
Робин в знак утешения легко сжал ее руку.
– Очень хорошо. Но после того как вы хорошенько выспитесь в чистой, хорошо проветренной постели, которая будет в полном вашем распоряжении…
– Даже тогда вы не узнаете мои секреты, сэр. Даже под пыткой.
– Я думал не о пытке…
Она убрала руку, но он поймал ее и поднес к своим теплым губам.
– Доверьтесь мне, Петронилла mia. Какое бы срочное дело ни ждало вас в Англии, я вам понадоблюсь.
Она учащенно дышала, но попыталась высвободить руку.
– Ваша цена всегда будет чересчур высока.
Он отпустил ее.
– Я никогда не буду силой принуждать вас делать что-либо. Но предсказываю вам поражение, если вы от меня сбежите.
Не будь между ними двухфутовой стены, она ударила бы его.
– Как я могу быть свободна, если должна сбежать?
Он посмотрел ей в глаза.
– Увы, вы правы. Я постараюсь уважать ваши желания. – Он подался назад, забирая собаку. – Доброй ночи, прекрасная леди тайн.
Петра смотрела, как он исчез в темноте, борясь с желанием выскочить вслед за ним, но одновременно жалея, что не может сбежать от него прямо сейчас.
До сих пор она неукоснительно исполняла свой план и почти добралась до Англии. Ей нужно только, чтобы Робин Бончерч доставил ее туда, а тогда она сбежит от него. В сумке у нее есть кинжал, а в задней обложке молитвенника спрятаны двадцать гиней. Добравшись до Англии, Петра найдет своего отца, и тогда жизнь ее наладится.
Она надеялась на это и молилась.