Бабушка вошла на кухню и с удивлением воззрилась на красную Машу.
Маша оправдывалась:
– Нет, я еще ни во что не ввязалась. Нет, точно совпадение. Нет, бывают. Вот так – просто кража в Питере, покойный Гребнев обещал выслать фотографии краденого объекта в хорошем разрешении. Да, встречалась. Один раз. Говорили по делу. Не показался. Спокойный, уверенный в себе мужчина. Да, явно московская история. Все, пока. Целую.
Маша положила трубку и вздохнула. А потом подняла виноватые глаза на бабку.
– Целую? – Та пригляделась к порозовевшей внучке. – Кого это?
Маша повернулась к окну: на улице шел скорый мартовский дождь, превращая остатки снега в подобие леденистого супа.
– Мой… – она запнулась, – молодой человек.
– О! – только и сказала бабка, резко приземлившись на стул напротив. Маша скосила на нее глаза – отвертеться не получится.
– Работает оперуполномоченным на Петровке.
– Молод? Хорош собой? – взяла на себя инициативу Любочка.
Маша улыбнулась:
– Молод. И мне нравится. Но – на любителя.
– Ну, Ален Делон нам не нужен, – деловито покивала бабка. – И мы ему тоже не особенно.
Маша не выдержала и рассмеялась:
– Ты еще скажи: главное, чтобы человек был хороший!
– И скажу! А кстати, хороший?
– Очень.
Маша встала и подошла к плите – чаепития, как момента истины, было не избежать.
– Ну и почему же?.. – тихо спросила бабка, и Маша поняла, кивнула.
– Если я хочу изменить свою жизнь, нам нужно какое-то время побыть врозь, – твердо сказала она.
– Это ты так решила? – в голосе бабки звучал скепсис. – Он с твоим решением согласен?
– Нет, не согласен. – Маша задула спичку и поставила на конфорку старый чайник с плохо пригнанной дребезжащей крышкой. – Он считает, что я должна продолжать работать на Петровке. И далее – вполне в твоем ключе: про дарование, которое нельзя засовывать… во всякие темные места.
– Думаю, – Любочка достала из шкафчика вазочку с мармеладом и коробку зефира в шоколаде, – тебе стоит позвонить твоему «новорусскому» клиенту и сообщить грустную весть.
– Да, – очнулась от размышлений об Андрее Маша и вынула трубку из кармана джинсов.
– Ревенков! – отозвался после первого же гудка бодрый голос.
– Добрый день. Это Мария Каравай вас…
– Узнал, сразу узнал! – радостно похохатывая, перебил он. – Ну как? Есть подвижки?
Маша изложила новости, только что полученные из Москвы. Ревенков крякнул, на некоторое время замолчал.
– Вот же, – наконец произнес он, – бедолага. По ходу, в криминал какой вляпался.
– Вы об этом что-нибудь знаете? – встрепенулась Маша. – Тогда вам стоит связаться со следователем, который…
– Да не, вы чего! Предположил просто. Контрабанда, подделки, темное лицо российского антикварного мира типа. Я-то у него, кроме плитки, ничего не покупал, знаком шапочно, так сказать.
– Ясно, – сказала Маша, мгновенно включив мозг в данном направлении и на секунду позабыв о своем собеседнике.
Но Ревенков тактично кашлянул:
– Я это вот о чем подумал-то… Может, вам интересно будет в Бельгию скататься?
– Что? – оторвалась Маша от выстраивания логической цепочки.
– Ну, надо бы выяснить, что в них такого, в изразцах-то. Тут копать уже поздно, по ходу, один Гребнев, может, чего знал. И то – сомневаюсь. Знал бы – насвистел бы уже давно, цену бы попробовал набить, все такое. Получается, все ниточки – на Западе. Я тут его мейл нашел. Один из первых. Там в истории письма – переписка с его коллегой. Из Брюсселя. Который ему, в свою очередь, эти изразцы и продал. Фамилия дер Страат.
– И? – Маша кивнула, пододвинув бабке чашку, и та налила в нее сперва крепчайшей заварки, а потом и кипятка.
– Ну, там, в мейле, под подписью и телефончик есть, и адрес. Может, напишете ему, встретитесь? – Где-то там, на другом конце трубки, Ревенков вышел на шумную улицу, пикнула сигнализация машины.
– И вы готовы оплатить расходы? – недоверчиво нахмурилась Маша.
– Ну, если не будете слишком понтить… – Ревенков явно улыбался, хлопнула дверца автомобиля, в трубке опять стало тихо. – Но вы, по ходу, не из тех, кто чужое бабло проматывает, нет?
– Не из тех, – подтвердила Маша. – Но шансов найти что-то все-таки крайне немного, вы же это понимаете?
– Ну, понимаю, конечно, – устало вздохнул Ревенков. – Я ж не мороженый на всю голову. Но давайте все-таки попробуем, а? Не дает мне покоя эта история.
Маша молчала, и Ревенков добавил с нажимом:
– Съездите, съездите! По-тамошнему вы в отличие от меня шпрехаете. Может, и будет толк. А нет – так это, хоть развеетесь.
– Хорошо, – сдалась Маша. – Я попробую.
– Вот и лады! – явно оживился бизнесмен. – А координаты пацанчика я вам сейчас вышлю смс.
Маша положила трубку – бабка смотрела на нее выжидательно.
– «По ходу», я еду в Брюссель, – сказала она, потянувшись за зефириной.