Пыль под ногами Эмили была красной, как свернувшаяся кровь. Она поднималась при каждом её шаге и опускалась на камни в нишах, которые появлялись по обе стороны прохода, как койки в спальном вагоне. Ниши казались пустыми, но в свете Козимо Эмили различала то тут, то там кость, замурованную в камни. А позже, когда на неё уставился человеческий череп, сомнений не оставалось: она в огромном склепе.
– Мы уже целую вечность идём по странным проходам и катакомбам, – прошептала она Козимо. – И я готова поспорить, что вон тот череп – он настоящий. Где мы?
Девочка остановилась и подняла плечи. К собственному неудовольствию, при виде человеческих костей ей оказалось нелегко справиться с тошнотой и ещё сложнее скрыть это от Одержимого.
Козимо тут же бросил в сторону своей спутницы пренебрежительный взгляд.
– Ты это серьёзно? – спросил он. – Кто хотел найти гарантированно надёжный путь, чтобы покинуть кладбище?
Эмили мрачно посмотрела на него:
– Я не думала, что Непомук будет подслушивать меня даже тут, внизу.
Козимо посмотрел на череп напротив. Он был чертовски похож на череп Непомука.
– Гм-м, этот малый, очевидно, здорово достал тебя в первый день групповых работ?.. Не обращай внимания. В этих костях – здесь, внизу – уже нет жизни. – С этими словами Одержимый продолжил движение.
Эмили последовала за ним с мрачной миной. И вдруг вспомнила о первом дне работы в колонне по уходу за могилами, которая закончилась всего несколько часов назад. Магические растения много раз кусали её и плевались блестящей пылью – многие из них оказались не только несказанно красивы, но и невероятно агрессивны, они обладали острыми, как нож, зубами. К тому же Непомук как руководитель группы стал для неё настоящим вызовом. Он придавал большое значение тому, чтобы растения называли оригинальными латинскими именами, очень сложными, кроме того, почуяв запах гнили, он каждый раз начинал грезить – причём так сильно, что облекал свои впечатления и ощущения в стихи, довольно скверные: его любимым словом было живописно. И он никак не мог простить Эмили, что при первой встрече она разложила его на составные части. Он обходился с ней особенно строго и не упускал возможности давать самые сложные и неприятные задания. Полоть сорняки. Полировать надгробные плиты. Заполнять надписи на плитах вонючей краской. В поисках помощи она несколько раз обращалась к другим членам группы, но от них не стоило ждать поддержки, это быстро стало понятно. Они держались от Эмили подальше, словно за спиной у неё стоял убийца и угрожал остальным, если те посмеют приблизиться к ней.
– Не удивлюсь, если сейчас из этого черепа брызнет огонь Непомука, – прошептала она, чтобы отогнать мысли об убийце. – Могу я наконец узнать, где мы?
– Там, куда ты хотела прийти: надёжным путем мы пытаемся уйти подальше от кладбища, – не оборачиваясь, ответил Козимо. – Ни один неживой в здравом уме не осмелится спуститься сюда, ибо если нет проводника, то тут легко заблудиться. А провести целую вечность в мрачном лабиринте – такое сложно назвать удовольствием даже для духа. Ловцы мертвецов тоже держатся отсюда подальше, Манфред терпеть не может эти проходы, что связано, очевидно, с тем, что вампиры в тёмные времена убили здесь, внизу, многих представителей его народа. Ты уже знаешь о распрях между вампирами и оборотнями, которые длятся долгие годы. Звучит банально, но, увы, это правда. Поэтому тебе следует быть осторожнее со своими проклятиями. Здесь, внизу, произошло так много ужасного, что чёрт, как ты говоришь, он же дьявол в этих местах может оказаться ближе, чем ты думаешь.
Эмили чихнула.
– Если дьявол действительно существует, у него наверняка есть дела поинтереснее, чем задирать сумасшедшую девчонку-духа и непокорного Одержимого. Не могу и представить, что ему бы понравилось бродить в этих затхлых проходах.
Козимо закатил глаза.
– Ты обывательница. Затхлые проходы! Мы в катакомбах Парижа! Ты хоть малейшее представление имеешь о том, насколько это исторически значимое место? Какие тайны и сокровища скрывают эти катакомбы? Конечно же, нет. При этом тебе надо всего лишь посмотреть в темноту глазами духа. Ты могла бы даже услышать их – голоса из прошлого, потому что как дух ты находишься между всех времён. Но о чём я говорю? Тебе ещё далеко до того, чтобы осознать своё существование в качестве духа. И ты, как обычно, знаешь всё лучше всех. Эх, люди…
Он выдохнул с полным пренебрежением, а Эмили решила не продолжать разговор в этом месте. И не только потому, что хотела избежать дальнейшей тирады Одержимого о своём надменном и глупом народе, что во многом было вполне справедливо, хотя и тяжело признать. Замечание, что они в катакомбах Парижа, привело Эмили в состояние высочайшего напряжения. Прежде ей много раз приходилось бывать в отдельных подземных проходах, доступных для туристов, и всякий раз она поражалась сложенным возле стен костям и черепам. Но эти катакомбы были намного длиннее, чем те, вычищенные для посетителей участки – она и раньше подозревала, что под землёй скрыто значительно больше пространств, ходов и укрытий, и вот сейчас убедилась в этом, увидев всё собственными глазами.
Эмили молча следовала в темноте за Козимо, заглядывая в ответвления коридоров, и вскоре забыла, что совсем недавно двигалась, обхватив себя руками. Как часто отец рассказывал ей истории о бесконечном переплетении туннелей и проходов, скрытых под городом, как часто она представляла себе, что когда-нибудь найдёт один из потайных лазов и проскользнёт в глубину? Кто знает, какие тайны здесь только и ждут, когда их откроют?
Вскоре ей показалось, что проходы вовсе не затхлые. Вместо этого она начала различать запахи слегка увядших цветов, словно их только что положили в могильные ниши. Спустя какое-то время она начала различать голоса – тихие, призрачные, как очень далёкое эхо. Были ли это голоса из прошлого, о которых говорил Козимо? – гордость не позволяла ей спросить об этом. Девочка-дух продолжала прислушиваться. Едва различимые звуки были подобны историям, рассказанным на незнакомом языке. А ей так хотелось узнать обо всём побольше!
Она выдохнула. Проклятие! Нельзя позволить им убаюкать себя. Уже и так плохо, что сознание её понемногу начало приспосабливаться к жизни в образе духа. Теперь же она теряет страх перед темнотой, который всегда сопровождал и предостерегал её, несмотря на интерес ко всему таинственному и заброшенному.
Эмили думала о фантастических строениях, что показывались ночью, о музыке в тавернах, что открывались на главных улицах кладбища после закрытия ворот, о деревьях, магический свет которых манил всё сильнее. Город духов улыбался ей. Но она не отвечала на эту улыбку. Какие бы чудеса ни готовило ей кладбище, домом для неё оно никогда не станет. У неё уже был дом – по другую сторону кладбищенского забора. И она вернётся в свой дом скорее, чем можно даже предположить.
Порыв ветра, который показался ей ледяным, ударил в лицо, и это стало ответом на такие мысли. В конце коридора заиграл холодный серый свет. Козимо ускорил полёт, Эмили поспешила за ним. Свет падал сквозь щель в металлической двери, которая висела на петлях несколько криво. Козимо без труда проскользнул сквозь замочную скважину и привёл в действие механизм. Эмили упёрлась в дверь. За нею находилась выбитая в скале лестница, а дальше – тяжёлая решётка, частично увитая плющом. Эмили с восторгом наблюдала, как Козимо, вылетев через плети наружу, занялся замком. Наконец решётка распахнулась, и открылся небольшой просвет. Там, по ту сторону решётки, лежал хорошо знакомый ей мир людей. Его больше не отделял забор. Эмили показалось, что она ждала этого мгновения целую вечность.
– Мы только быстро добежим туда и сразу назад, – сказал Козимо, и впервые за этот вечер она заметила напряжение в его взгляде. – Хорошо?
Эмили была готова улыбнуться, так осторожно слетело с его губ последнее слово.
– Туда и назад. Точно.
Козимо вздохнул:
– Будем надеяться, что мы не встретим дракона… или кого-нибудь пострашнее.
Эмили переступила порог. По её коже скользнул лунный свет, свежий, словно поток воды. Там, на противоположной стороне росли старые деревья, стоящие против света, они были укутаны в густую тьму. В Париже было только одно место, где росли такие старые деревья, это Булонский лес[5].
Днём этот лес, вернее, гигантский парк служил раем для отдыхающих, но ночью он становился опасным – кто знает, что за мрачные существа бродят тут, в тени. Эмили охватил озноб. Злоумышленников-людей ей, девочке-духу, бояться было нечего, но… Она глубоко вдохнула. До сих пор кладбище казалось ей тюрьмой. Но теперь она впервые почувствовала, что оно служило и защитой – убежищем, оберегавшим от убийцы, который её искал. Девочка заметила взгляд Козимо и расправила плечи.
Пару часов назад она довольно долго раздумывала над тем, стоит ли рискнуть покинуть кладбище, и в итоге решилась. Теперь времени и сил на сомнения и страх не осталось.
С этой мыслью Эмили отправилась в путь. Она отлично знала дорогу, поскольку ходила по ней бесчисленное множество раз – когда ещё была жива.
«Когда ещё была жива», – пронеслось в её голове. Словно это было сто лет назад.
Козимо был рядом. Он приглушил свет, опасаясь, видимо, что какой-нибудь бездомный, растянувшийся на скамейке, заметит его, и постоянно недоверчиво оглядывался через плечо. Эмили, напротив, вообще не смотрела назад. Она старалась как можно быстрее бежать по дорожкам через подлесок и остановилась, только когда парк остался за спиной и её глазам открылась совершенно другая картина. Перед нею лежал Париж – город света.
Воздух был наполнен гулом и грохотом уличного движения, который полностью вытеснил из сознания Эмили тишину кладбища.
Она готова была кричать от радости, плакать и смеяться, воодушевлённая знакомым шумом большого города, по которому так стосковалась. События последних дней показались ей просто сном. Переполненная радостью, бросилась она навстречу первым прохожим, которые спешили к станции метро. Она соскучилась по человеческой улыбке, по той живой улыбке, на которую хотелось ответить такой же. Разбежавшись в порыве чувств, девочка споткнулась прямо перед мужчиной, который вёз чемодан на колёсиках. Вот-вот она в него врежется! Но нет. Он просто прошёл сквозь неё. Эмили бросило в неестественный жар, и она бы просто упала, если бы Козимо с поразительной силой не схватил её за руку.
– Осторожно! – крикнул Одержимый, стараясь перекрыть шум улицы. – Они не видят тебя, не могут видеть!
Его слова в такой степени поразили Эмили, что она закачалась. Удручённо вглядывалась она в лица людей, но никто не отвечал на её взгляд. Они даже не смотрели на неё. Эмили содрогнулась. Как часто они с Лизой выдумывали мистические истории о вампирах и призраках, которые ночью наводят на людей страх и ужас. Она никогда даже представить себе не могла, что всё выйдет наоборот, что у духа найдётся причина сторониться людей.
Девочка-дух обхватила себя обеими руками. Ей больше не хотелось ощущать жар, который только что охватил всё её тело. Это был жар жизни, которую она потеряла и которую она больше не могла продолжить.
– Всё в порядке? – Козимо жужжал теперь перед самым её лицом, и выбора не было – пришлось взглянуть на него. Он был искренне обеспокоен и ждал, когда девочка кивнет.
– Да, – голос её был хриплым, – всё в лучшем виде.
Это была такая явная ложь, что Козимо скривил гримасу, но с её губ больше не слетело ни звука. Эмили поймала его сочувственный взгляд и ускорила шаг. Насколько могла, она обходила людей и старалась не смотреть на них. Вместо этого она изучала землю, серый булыжник мостовой и асфальт, неподвижность которого была почти утешительной. Её руки сжались в кулаки. Ей хотелось катапультироваться из этого мира. Сейчас она уйдёт отсюда, но не навсегда, это точно. Она знала дорогу назад. И пройдёт этот путь обязательно!
Эмили подняла глаза, только когда дошла до детской площадки. Оживлённые улицы остались позади. И когда она остановилась, то услышала шорохи и звуки своего детства: тихий скрип качелей, которые раскачивались на ветру, как и раньше, когда она гуляла здесь по вечерам с отцом, и площадка уже была пуста. Обрывки музыки, вылетавшие из телевизоров в ночь. Скрип старого дуба, который, насколько Эмили себя помнила, стоял на краю игровой площадки, и его ветви простирались до ближайших окон. Иногда на балконы забегали белочки – она помнила, как они с Софи сидели у окна и наблюдали за ними.
Приблизившись к дубу, Эмили почувствовала взгляд Козимо, но не посмотрела на Одержимого. Девочка не отводила глаз от света, проникающего из окон через листву. Этот свет танцевал на её лице и неудержимо манил всё больше и больше. Она была почти у цели. В этом свете её ждала…
Сильная рука внезапно протянулась из темноты. Она так внезапно схватила Эмили, что та не успела отпрянуть. Рука прижала её к стволу дерева. Задыхаясь, девочка ловила ртом воздух. Пальцы её в бессилии соскользнули с кулака, который стальной хваткой сжимал её шею. И тут из темноты проступило его лицо. Это было лицо мужчины с колючими голубыми глазами, трёхдневной щетиной, спутанными волосами средней длины, крепко схваченными сединой. Его черты не выражали никаких чувств, но взгляд тотчас заморозил все её мысли, которые крошечными пылинками бессмысленно закружились у неё в голове. Было в его взгляде что-то запредельное, что-то настолько властное, что девочку бросило одновременно в неистовый жар и ледяной холод. Подобного она ещё никогда не испытывала. Это было, как… вечность.
Незнакомец отпустил её так неожиданно, что Эмили рухнула на землю, больно ударившись. Точно во сне, наблюдала она, как Козимо, дико жестикулируя, парит перед незнакомцем. Казалось, тот совсем не слушал Одержимого. Он пристально смотрел на Эмили сверху вниз, а она, со своей стороны, была не в силах от него отвернуться. На незнакомце был тренчкот – двубортный плащ с погонами, а под ним – костюм, но галстук так небрежно висел на шее, словно обладатель хотел сорвать его. В общем, мужчина был похож на одного из детективов известного сериала – нервический тип, отягощённый проблемами с алкоголем и в личной жизни, не сумевший выстроить собственную жизнь, но ставший истинным профи – лучшим в своей профессии. Он вставал на сторону обиженных, бесправных и угнетённых, о которых не заботился никто другой.
Эти мысли мчались в голове Эмили, как слетевшие с рельсов вагоны, пока она смотрела в голубые глаза незнакомца. Эти глаза были стары, как ночное небо. Они могли видеть зарождение и развал королевств – это она скорее чувствовала, чем думала, и так же чувствала вперёд мыслей, что перед нею не детектив, не алкоголик и даже не человек. Во рту у девочки пересохло.
Как часто представляла она себе такого героя, такого персонажа, только в реальности! Как часто рисовала себе картину их встречи – как грандиозно и великолепно всё должно было выглядеть. И как оказалась разочарована, встретив впервые представителя данного типа среди неживых!
Перед ней было идеальное воплощение того, о чём она, всматриваясь в мир теней, мечтала в безопасной тишине своей детской – всё, что олицетворяло для неё мистические приключения и тайны. Перед нею стоял вампир. И он с бесконечным презрением смотрел на неё сверху вниз.
– Что она тут делает, чёрт подери?
Он говорил тихо, но его голос был таким низким, что Эмили скорее почувствовала его низкие частоты, нежели услышала. Он прошёл сквозь неё с ног до головы и вызвал чувство, которое в мгновение ока разрушило всякое очарование.
Девочка вскочила на ноги, дерзко взглянула на незнакомца и выпалила:
– Она прекрасно может говорить за себя сама, спасибо большое. Я здесь, потому что хочу увидеть свою сестру. А ты? Ты хочешь убить и выпить её? – Эмили никогда не предполагала, что сможет говорить с вампиром в таком духе. Сама на себя удивилась и растерялась.
Козимо испытывал, очевидно, похожие чувства, было слышно, как у него с характерным звуком отвисла нижняя челюсть.
Вампир, напротив, устрашающе медленно наклонил голову. На мгновение ей показалось, что он вновь схватит её и вопьётся зубами в шею. Она уже непроизвольно начала раздумывать, пьют ли вампиры кровь духов. Незнакомец поднял брови, словно задал себе тот же вопрос. Но прежде чем ответ сложился в его голове, Козимо стрелой подлетел к лицу Эмили и поднял руки вверх.
– Это Бальтазар Александр де Монпелье, – выкрикнул он. Его голос дрожал, как и лихорадочные пятна света, скачущие у него по щекам. – Он самый мощный воин Принца и имеет полное право находиться здесь или где-нибудь ещё. В отличие от нас! Мы…
Бальтазар сделал всего один шаг в сторону Козимо, но этого было достаточно, чтобы Одержимый замолчал. Его охватил озноб, а когда бедняга обернулся к вампиру, глаза его стали круглыми. Но Бальтазар Александр де Монпелье не удостоил его взглядом. Движением руки он отодвинул Козимо, чтобы иметь возможность посмотреть Эмили в лицо.
– Я не пью кровь детей, – медленно произнёс он, и отвращение в его голосе не оставило сомнений, что дело тут не в сострадании. – Я здесь для того, чтобы помешать другим сделать это. Ты Эмили Бонс.
В устах вампира её имя прозвучало, словно загадка из древней книги. Девочке пришлось собрать все силы, чтобы не поддаться его чарам. Она кивнула.
– Убийца отведал твоей жизни, – продолжал Бальтазар. – Он требует ещё. И пока мы его не поймаем, я слежу за твоей семьей. Часто случается так, что мерзавцы из царства мёртвых, распробовав на вкус одну жертву, нападают на её родных.
Эмили охватил ужас, её словно окатили ушатом ледяной воды. Страх перед убийцей сам по себе оставался достаточно сильным, но мысль о том, что этот мерзавец может напасть на её семью, словно лишил её воздуха. Девочка посмотрела на окна квартиры дяди, которые излучали мягкий свет сквозь густые ветви. Ей с трудом удалось вытеснить заполонившие сознание кошмарные сценарии.
– Распробовав на вкус, – медленно повторила Эмили и посмотрела на Бальтазара, чтобы не позволить страху одержать над ней верх. – Звучит так, словно мы, люди, это мороженое разных сортов, на любой вкус.
Вампир молча ответил на её взгляд и проговорил:
– Мороженое можно изготовить самостоятельно. На жизнь, о которой я говорю, это не распространяется. Но на самом деле существуют твари, для которых именно в этом заключается единственная разница между мороженым и людьми. Ты можешь этого не знать, но каждая жизнь имеет свой вкус. Во всяком случае, существуют различные ароматы, которые у родственников, как правило, одинаковые. Это как с составом крови.
Эмили уставилась на него. Вот стоит она тут и обсуждает с вампиром вкусовые различия человеческой жизни, человеческой крови… С вампиром, который утверждает, что следит и защищает дом её семьи. Она молча смотрела на него, и таинственный собеседник ни на мгновение не отвёл от неё взгляда.
Соревнование в гляделки с вампиром, – промелькнуло у неё в голове. – Ну, просто великолепно!
Терпеть его подчёркнутое пренебрежение было нелегко, хотя Эмили не нашла в его глазах ни намёка на ложь или предательство. Отчасти против воли, но искренне она признала, что верит ему.
– Ты заботишься о членах семей всех, кто был убит в потустороннем мире? – спросила она, стараясь сохранять в голосе интонацию недоверия.
– О тех, кого я мог бы спасти, – да! – он произнёс это мимоходом, так что Эмили поняла смысл его слов только после того, как он продолжил:
– Это я нашёл тебя после твоей смерти. Вместе с пятью другими воинами нам удалось застать убийцу врасплох и отогнать его от тебя, – он замолчал. – Я пришёл поздно, – добавил он, словно сам себе, – но не слишком поздно.
Это был момент, когда Эмили смогла определить его настоящий возраст: не на основе власти и силы, которые он излучал, и не на основе бесконечной синевы его глаз. А благодаря усталости, которая внезапно отразилась на его лице, благодаря печали, неведомой и неизбывной, из-за которой было ещё труднее противостоять ему. Девочка положила руку на грудь – туда, где раньше билось сердце, и почувствовала только слабое тепло.
– Благодарю тебя, – сказала она. – За то, что прогнал моего убийцу до того, как тот сумел отнять у меня всё. И за постоянную защиту моей семьи.
Едва заметная усмешка промелькнула в глазах Бальтазара, и голос его зазвучал почти дружелюбно:
– Мне не понятно, зачем вам, людям, – ты ведь пока ещё не стала полностью духом – постоянно надо это подчёркивать. Неужели вы думаете, что все виды существ так легко поддаются иллюзиям, как вы? Я знаю, что ты говоришь и чувствуешь искренне – по его лицу скользнула нежность, которая ещё больше усилила холодность черт. – Позволь мне сказать тебе одно, – продолжил он. Голос его был таким ледяным, что Козимо отшатнулся. – Я тоже вполне искренен, когда говорю, что ты сейчас немедленно повернёшься и понесёшь своё костлявое тело назад, на кладбище. Здесь, снаружи, оставаться очень опасно. Слишком опасно для такого псевдовампира, как ты.
Эмили вздохнула, когда его взгляд скользнул по её одежде.
– Я груфти. Кроме того, это просто карнавальный костюм, чего, очевидно, нельзя сказать о твоём наряде.
Уголки губ его слегка дрогнули. Не понятно, что именно он хотел скрыть – гнев или смешок.
– Если ты не можешь его снять, это уже не костюм, не так ли? – возразил он. – А теперь ты…
Раздался шорох, не громче лёгкого шёпота, но это заставило Бальтазара замолчать. Вампир всматривался в тени по ту сторону дуба. Эмили казалось, что она собственной кожей ощущает его напряжение, оно было как парализующий панцирь. Козимо завис в воздухе, в то время как шорох эхом отдавался во всём её существе… Словно по затылку скользнул ледяной порыв… Как в ту ночь, когда она встретила убийцу!
Девочка с напряжением вслушивалась, но звук не повторился, а тишина стала ещё страшнее. Эмили показалось, что в этой тишине её подстерегают все жестокости этого мира.
Когда Бальтазар повернулся, лицо его было неподвижным, как и раньше, но глаза подёрнулись безжалостным холодом… – холодом воина, готового к схватке. Он лишь коротко взглянул на Эмили, словно она одна несла ответственность за этот шорох, как бы там ни было. Затем перевёл взгляд на Козимо, и тот съёжился, как перед ударом.
– Быстро, – прошептал вампир, – убери её отсюда.
Он развернулся и исчез в темноте.
Прошло лишь несколько секунд, в течение которых Эмили, как и Козимо, рассматривали место, где только что стоял Бальтазар. Это время показалось им вечностью. Теперь, когда вампир исчез, девочка-дух в полной мере почувствовала холод, который постепенно разгонялся тёплым ветерком. И только когда Козимо подлетел к лицу девочки-духа, она смогла оторвать глаза от темноты.
– Ты слышала, что он сказал? – пролепетал Одержимый, лихорадочно посматривая то влево, то вправо. – Мы не должны терять времени. Бальтазар может действительно разозлиться, если мы не выполним его указание. И кто знает, чем был вызван этот шорох.
Эмили ни минуты не сомневалась, что вампир строг и беспощаден, и она боялась его. Но намного страшнее казался ей именно шорох, который всё не шёл из головы, и здесь ей нужно было докопаться до истины – ведь именно это была её цель. Девочка резко выдохнула.
– Только для того, чтобы всё прояснить, – твёрдо сказала она и ткнула Козимо пальцем в грудь, чтобы тот отлетел от неё чуть подальше. – Сейчас я загляну к сестре. Проверю, всё ли у неё хорошо именно сейчас, когда тут разгуливает мой убийца. И никто не сможет мне помешать. Ни кто-то из мертвецов, ни суд неживых, ни тем более вампир, который, возможно, уже куда-нибудь переместился отсюда.
Козимо посмотрел через плечо, словно опасаясь, что Бальтазар может вернуться и оторвать Эмили голову за такую наглость. Затем взглянул на неё с мольбой:
– Будь благоразумна. Если эти шорохи – это действительно твой убийца…
– То он меня всё равно достанет, и не важно, убегу я от него сейчас или нет, – закончила она его фразу. – Кроме того, сеньор Дракула ведь здесь, чтобы защитить нас. И я обещаю, что потороплюсь. Вот если бы это была твоя семья – разве ты бы ушёл, не узнав, что с ними?
Козимо поднял плечи.
– Ты не знаешь мою семью, – вздохнул он. – Они никогда не обращались со мной с особой нежностью. Тем не менее… возможно, я тоже хотел бы узнать, всё ли у них в порядке. Но…
– Никаких «но», – перебила его Эмили. – И не волнуйся: мы исчезнем, прежде чем нас кто-нибудь обнаружит.
С этими словами она вышла из укрытия под раскидистым дубом и со всех ног помчалась к дому дяди, чтобы подняться на балкон на втором этаже. Мурашки побежали по коже Эмили, когда на лицо ей упал свет из ближайшего окна. Это было окно сестрёнки. Девочка-дух не медлила ни секунды, схватилась за стебли плюща – и тотчас почувствовала пренебрежительный взгляд Козимо.
– Если бы ты приняла свою сущность как дух, мне не пришлось бы наблюдать это недоразумение. – Качая головой, он наблюдал, как она очень плохо и неуклюже карабкается по металлическим прутьям. – Боже мой! Неужели тебя никто никогда не учил лазить?
Прямом сейчас Эмили захотелось одного – сунуть Одержимого головой вниз в один из цветочных горшков, но ей нужны были обе руки, и отвлекаться не было возможности.
– Обычно людям не часто приходится карабкаться по перилам и фасадам, – буркнула она.
Перекинув ногу через перила балкона, девочка ухватилась левой рукой за перила, подтянулась и бесшумно влезла на балкон. На мгновение она присела, чтобы перевести дыхание. Затем соскользнула на пол и прошмыгнула к двери. К счастью, шторы были задёрнуты не полностью. Вероятно, их немного приоткрыл дядя, чтобы в комнате было светлее от городских фонарей. Эмили затаила дыхание и осторожно заглянула за штору.
В комнате царил полумрак. Эмили с облегчением увидела, что дядя спит в кресле возле двери – значит, убийца пока не удостоил её семью визитом. Приглядевшись, она заметила глубокие тёмные круги вокруг его глаз – лицо его было измождённым и бледным. Девочка почувствовала укол в груди, когда поняла, что он в трауре – в трауре по ней. Она никогда бы не подумала, что увидит своего всегда сдержанного дядю в таком виде, таким нежным, полным любви… и таким сломленным.
Ей пришлось собрать всю свою волю, чтобы решиться перевести взгляд на кровать сестры – девочка боялась разразится слезами при виде неё, боялась, что не справится с этими слезами. И когда она увидела спящую Софи – волосы, светлые, как солома, как обычно, спадали на лоб, на лице застыло слегка тревожное выражение, – в этот миг Эмили всем существом ощутила, как же сильно ей не хватает сестрёнки!
Софи была невредима. Эмили знала, что пора уходить, скорее, как она и обещала Козимо. Но сдвинуться с места никак не могла. Ей хотелось прикоснуться к сестрёнке, хотя бы раз, в последний раз. Стоило ей подумать об этом, как она заметила, что её отражение в оконном стекле напротив тянет руку вперёд. Она почувствовала лишь слабое сопротивление, когда прикоснулась к стеклу… и тотчас пальцы её стали прозрачными.
Девочка растерянно уставилась на свою руку. Краем глаза она заметила, как побледнел Козимо, но не остановилась. Она осторожно просунула руку в комнату, и тут по её локтю, затем по плечу протянулась невидимая вуаль, пока всё тело её не стало похоже на полосу тумана, на нитяной каркас, тончайшую схему человеческого тела – на… дух.
Это слово эхом повторялось у неё в голове, но не приносило с собой страха. И когда Эмили вошла в комнату, ей показалось, что она парит, так легко она себя ощущала.
Скользя по полу, она взглянула на дядю. Увидит ли он её, если откроет в этот момент глаза? Обрадуется, испугается или удивится? Этого Эмили сказать не могла, но от мысли, что она может увидеть страх в глазах дяди, её бросило в холод. Девочка медленно двигалась вперёд и к собственному облегчению заметила, что дядя не пошевелился. Тут она остановилась перед кроваткой Софи.
Сестрёнка выглядела такой маленькой! Эмили с трудом удержалась, чтобы не разбудить её. Она отогнала мысль о том, что сказала бы Софи, если бы увидела перед собой старшую сестру в образе духа. Отогнала и печаль, что малышка не увидит Эмили, как и все эти прохожие, встретившиеся ей на пути сюда. Всё, что чувствовала Эмили, – это тоска по прикосновению Софи… Воспоминания нахлынули и переполнили сознание.
Однажды она уже стояла так же перед кроваткой сестрёнки. Эмили отправилась в свою первую поездку с классом и вернулась поздно, поэтому Софи целый день ждала её. Она уснула поздно, неохотно, и отец ввёл Эмили в комнату, чтобы та разбудила малышку. Но девочка не сделала этого. Софи выглядела во сне такой умиротворённой, что совершенно не хотелось нарушать её сон.