Глава третья. Айви
Есть одна вещь, которую моя сестра не переносит: Скарлет ненавидит, когда оказывается не в центре внимания.
В тот семестр, когда мисс Фокс заставила меня выдавать себя за якобы вернувшуюся в Руквудскую школу Скарлет, я старалась постоянно находиться в центре внимания, и это, доложу вам, стало для меня жутким испытанием. Изматывающее это занятие – стараться постоянно быть на виду. И даже опасное, когда имеешь дело с такими людьми, как Пенни.
Впрочем, если честно, то при этом я почерпнула для себя и кое-что полезное. Например, впервые в жизни начала чувствовать уверенность в себе, научилась самостоятельно принимать важные решения и даже сумела приобрести настоящую подругу. А самое главное – я перестала быть всего лишь зеркальным отражением своей сестры-близнеца.
Короче говоря, побыть какое-то время в центре внимания оказалось делом не только сложным и опасным, но и полезным тоже, однако задерживаться слишком надолго в этой роли мне бы не хотелось.
В тот момент, когда прозвучало объявление о просмотре, я уже поняла, что Скарлет непременно захочет получить главную роль в будущем спектакле. Для нее это был шанс утвердиться, доказать, что она чего-то стоит, – причем доказать не только всем ученицам, но и всем учителям, и родителям тоже. Более того, в тот же день во время уроков Скарлет лихорадочно делилась со мной своими мечтами о том, что этот спектакль увидит кто-нибудь из скаутов – людей, которые повсюду ищут юные таланты, – и ее пригласят в какую-нибудь знаменитую балетную школу. Ну а дальше все пойдет именно так, как она мечтала с детства: премьеры, зарубежные гастроли, горы цветов и портреты на первых полосах газет. Я о такой славе совершенно не мечтала, и мне, по правде сказать, было совершенно все равно, увидит ли кто-нибудь из скаутов наш балет или нет. Думаю, что на спектакли школьной самодеятельности они вряд ли захаживают.
– Точно тебе говорю, – не унималась Скарлет, – я в школе лучшая балерина, я, понимаешь? А Пенни мне не соперница, она мне в подметки не годится, курица конопатая.
– Рыжая и бесхвостая? – уточнила я.
– Нет, наглая и безмозглая! – нервно ответила Скарлет. – Кудахчет, сама не зная о чем. «Она не в форме»! Тьфу!
Что-то моя сестра очень уж разошлась. Вот и вчера ночью кричала во сне. Наверняка ей снился просмотр. Все это начинало тревожить меня, меньше всего мне хотелось, чтобы притихшая вражда между Скарлет и Пенни вспыхнула с новой силой.
– Я уверена, что если будет нужно, ты сможешь дополнительно позаниматься.
– Позаниматься? – переспросила Скарлет, останавливаясь как вкопанная возле двери кабинета английского языка и литературы.
– Все люди так поступают, когда им нужно набрать форму, – подтвердила я.
– Не нужны мне никакие дополнительные занятия! – фыркнула Скарлет. – Я и так с этой Пенни справлюсь, размажу ее, как масло по бутерброду.
Из двери класса выглянула наша преподавательница, мисс Шарлет.
– Прошу вас, не нужно никого размазывать, – сказала она. – Заходите лучше в класс, девочки. У нас сегодня большая радость – мы начнем с вами изучать замечательное произведение сэра Чарльза Диккенса «Оливер Твист»!
Я улыбнулась, а Скарлет с тихим стоном закатила глаза.
– Держись! – одними губами прошептала я ей. Увы, сестра была настолько поглощена мыслями о том, как бы ей посрамить Пенни, что все остальное ее не интересовало.
Короче говоря, в тот день Скарлет оставили после уроков, причем трижды. Она попыталась уговорить меня отбыть за нее хотя бы одно из этих наказаний, но отступилась, когда поняла, что я не забыла, чем обернулся для меня такой трюк в прошлом семестре. К счастью, теперь оставление после уроков грозило не поркой или чем-нибудь похуже, а лишь писаниной.
Возвращаясь после уроков в свою комнату, я проходила мимо бывшего кабинета мисс Фокс и увидела стоящую в его открытой двери миссис Найт. Она разговаривала со школьным сторожем, мужчиной средних лет с пышными усами и в комбинезоне.
– Нам действительно необходимо избавиться от всего этого, – сказала миссис Найт, указывая рукой на оставшиеся в кабинете фотографии и чучела собак. – Ужасная пошлятина, согласитесь.
– Выбросить-то их, конечно, можно, – ответил сторож, почесывая в затылке. – Но жалко. Может, лучше продать? Этому… актиквару.
– Антиквару, – машинально поправила его миссис Найт, а я, заглянув в кабинет, остановилась, прислушиваясь к зародившейся во мне, но все еще неясной мысли, и спросила:
– Вы говорите, что здесь после мисс Фокс еще ничего не трогали, мисс?
– А, привет, Айви, – рассеянно откликнулась миссис Найт. – Нет, ничего. Все осталось в точности так, как было.
– Ага, – нахмурилась я. – Но, простите, вот здесь, на столе, лежало чучело чихуа-хуа. – Я указала на все еще виднеющееся на пыльной столешнице пятно. – Я очень хорошо помню эту собаку. У нее в пасти еще торчали ручки.
– Тьфу, мерзость какая! – поморщился сторож.
– Вы ничего здесь не трогали, Гарольд? – удивленно спросила его миссис Найт.
– Да я вообще сюда не заходил… с тех пор, – покачал он головой. – Да и раньше тоже, можно сказать, не бывал. Один раз только, когда нужно было окно починить. И то та прежняя… ну, мисс Фокс, одним словом, все торопила меня. Давай, говорит, шевелись живее, а не то я тебя тростью… Да мне и самому задерживаться здесь не хотелось – уж больно неприятно смотреть на этих дохлых псин. Только и думаешь, как бы поскорее убраться от них куда подальше.
– Возможно, то чучело куда-нибудь переложили, – предположила миссис Найт. – Или полицейские забрали его с собой. Как вещественное доказательство, например.
Я кивнула, вспомнив полицейских, рывшихся – я своими глазами это видела – в вещах мисс Фокс.
– Да, очень может быть, – сказала я. – Благодарю вас, мисс.
– Не за что, – все так же машинально ответила она, а потом моргнула. Думаю, только в этот момент наша исполняющая обязанности директора школы вдруг поняла, что запросто болтает со своей ученицей о подобных вещах, и это весьма-таки странно. – Иди и готовься к ужину. Да, а где твоя сестра?
– Оставили после уроков, – ответила я и на секунду почувствовала себя одинокой.
– А, понятно, – кивнула миссис Найт.
И я поспешила прочь, оставив ее размышлять на пару со школьным сторожем о загадочной судьбе чучела чихуа-хуа из кабинета мисс Фокс.
Я шла по коридору, и объяснения миссис Найт насчет того чучела казались мне все более неубедительными. Если чучело чихуа-хуа исчезло, а чучела всех остальных собак на месте, это означает, что кто-то украл его, разве нет? И потом, зачем полицейским инспекторам могло понадобиться именно чучело чихуа-хуа? А теперь главный вопрос: кому вообще могло понадобиться это чучело?
Я вернулась в нашу комнату и принялась терпеливо ждать Скарлет. Попробовала взяться за домашнее задание, но никак не могла собраться с мыслями.
А мысли мои были о том, должна ли я все-все рассказывать своей сестре. Вообще-то предполагается, что сестры, тем более близнецы, должны делиться друг с другом всем, что с ними произошло. Так, собственно, мы и делали…
Точнее, я делала. Пока не узнала, что Скарлет подменила наши контрольные работы, чтобы ее взяли в Руквудскую школу, потому что мои оценки должны были оказаться выше, чем у нее. Узнав об этом поступке, я начала сомневаться, сможем ли мы с сестрой в будущем полностью доверять друг другу.
Я механически рисовала на листе бумаги чертиков, а оторвавшись от своих мыслей, обнаружила, что это вовсе не чертики, а маленькие собачки. Я густо заштриховала их чернилами.
«Пожалуй, я пока не буду ничего говорить Скарлет про чучело, – решила я. – Не стоит волновать ее раньше времени. И про угрозы Пенни промолчу. Быть может, ей самой все это надоест и она оставит меня в покое».
Если честно, на то, что Пенни от меня отцепится, я не надеялась. Всякий раз, когда мы случайно встречались в коридоре, она пыталась меня поддеть, а если была с Этель и Джозефиной, шептала им что-то на ухо, и те, косясь в мою сторону, хохотали.
В нашу комнату сестра вернулась только в половине шестого.
– Ну наконец-то! – воскликнула я, откладывая ручку в сторону.
– Ф-фу! – Скарлет сдула свалившийся ей на глаз локон. – Меня уже тошнит от писанины. Ненавижу, когда меня оставляют после уроков.
– И при этом отлично знаешь один очень простой способ избежать этого, верно?
– Что еще за способ, маленькая мисс Всезнайка? – проворчала Скарлет, швыряя на кровать свою расстегнутую сумку, из которой сразу же вывалилось несколько учебников.
– Перестать попадать в неприятности!
Ведь это же так просто! Нет, знаете, порой я на самом деле удивляюсь тому, что мы со Скарлет родственницы.
– А, ты об этом. Ну да. Я, конечно, постараюсь. Буду все время думать о чем-то важном. О распределении ролей в нашем спектакле, например.
«Ну-ну, – подумала я. – Ты сегодня весь день с самого утра только об этом и думала – а что толку?»
– Ладно, – продолжила Скарлет, опираясь на меня, чтобы взять с туалетного столика гребень с серебряной ручкой. Он достался ей в наследство от нашей мамы. – Рассказывай, что интересного произошло за то время, пока меня здесь не было.
– Ничего, – ответила я, чувствуя, как у меня от вранья теплеют щеки. – Сплошная скука.
Глядя в зеркало, Скарлет принялась расчесывать волосы, такие же темно-каштановые, как и у меня.
– А знаешь, – неожиданно сказала она. – Ведь наша мама могла причесываться этим гребнем перед этим самым зеркалом. Странно, да?
– В этой самой комнате? – скептически откликнулась я. – Нет, это вряд ли.
– Нет, я не про комнату. Просто она причесывалась перед зеркалом здесь, в Руквуде. Мурашки по коже, верно?
Я встретилась взглядом с отраженными в зеркале глазами сестры и кивнула. В прошлой четверти мы со Скарлет обнаружили, что наша дорогая покойная мама не могла быть тем, за кого себя выдавала. Она умерла вскоре после нашего с сестрой появления на свет. Разумеется, мы отлично знали и ее имя – Эммелина Эйдель, и дату ее рождения. А потом увидели это имя и дату на памятной табличке, установленной возле школьного озера, в котором 26 февраля 1914 года утонула ученица Руквудской школы Эммелина Эйдель. Она утонула более двадцати лет назад, то есть задолго до нашего рождения. Мы выяснили, что наша мама действительно училась здесь, в Руквуде, но при этом она не могла быть Эммелиной Эйдель, утонувшей в школьном пруду по вине бывшего директора мистера Бартоломью.
Скарлет прекратила причесываться и опустила взгляд на гребень, который держала в руках. На серебряной ручке были выгравированы мамины инициалы – Э.Г., или Эммелина Грей (Грей – это фамилия нашего отца, за которого она вышла замуж).
– Каждый день вижу этот гребень… – сказала она. – И думаю о маме. Пытаюсь понять, кем же она была на самом деле. Какой она была… И смотрит ли она сейчас на нас с тобой с небес.
– Не знаю, – ответила я, чувствуя пробежавший у меня по спине холодок. – И не уверена, что мы вообще когда-нибудь узнаем об этом.
Сестра положила гребень на стол, внимательно посмотрела на себя в зеркало и негромко спросила:
– Она могла бы гордиться нами, как ты думаешь?
– Тем, что тебя оставили после уроков сразу по трем предметам? За один день? Не думаю.
Скарлет сердито фыркнула, встала со стула и сказала, толкнув меня в плечо:
– Ладно, шевелись, отличница. Пойдем съедим ужасного жаркого.
Я улыбнулась и подумала, что, если у мамы был такой же характер, как у Скарлет, она была приметной личностью в этой школе.