Глава вторая. Скарлет
Когда Айви вернулась в комнату, на ней лица не было.
– Что стряслось? – спросила я.
– Ничего, – ответила она. – Пойдем обедать.
Я пожала плечами. Обедать так обедать. Тогда я подумала, что сестра продолжает так сильно тосковать по Ариадне. Понять это было можно – но чем я могла ее утешить? Мы даже не могли помочь Ариадне сбежать из дома, если бы она захотела. И убедить ее отца изменить его отношение к Руквудской школе нам бы вряд ли удалось.
Мы зашагали в сторону столовой. Айви продолжала молчать. Я тоже шла молча и думала о том, что, может быть, нам пришла пора забыть про Ариадну и снова стать дружной маленькой командой всего из двух человек.
Я нащупала руку Айви, сжала ее, но мою руку в ответ она не пожала.
Затем мы вошли в столовую и пристроились в конце очереди, а когда добрались до окна раздачи и увидели в нем раскрасневшееся лицо поварихи, я решила немного развеселить свою сестру и спросила, растягивая слова на аристократический манер:
– День до-обрый, мисс! Скажите, что вы можете предложить нам сегодня на обе-ед? Быть может, цыпленка в красном вине? Или стейк под соусом тартар?
– Жаркое у нас на обед, – мрачно буркнула в ответ повариха.
– Что вы говорите! – притворно удивилась я. – Жаркое! Ах, как оригина-ально!
Повариха вывалила половник дымящегося месива в мою тарелку, резко двинула ее в мою сторону, расплескав «жаркое» через край, и сердито сказала:
– Ешьте что дают!
– Ну что, отведаем этот шедевр кулинарного искусства, дорогая сестрица? – надменным тоном спросила я, толкнув Айви под ребра.
– Мм?
Она даже не хихикнула. И не улыбнулась. Повариха смотрела так, словно готова была меня саму запихнуть в свое опостылевшее всем «жаркое».
– Ладно, – вздохнула я. – Будем есть что дают. Мерси-и.
Мы дошли до своего стола факультета Ричмонд, и я с грохотом опустила на него поднос.
Наша староста Пенни уже была здесь, размахивала своей вилкой с таким видом, словно дирижировала невидимым оркестром.
– Это будет волшебно, – сказала она, обращаясь к сидящей рядом с ней Надии. – Я станцую в спектакле роль Авроры, ведь она будто прямо для меня написана.
– Да неужели? – громко возразила я. – Не думаю, что ты получишь эту роль, потому что здесь лучшая балерина я, а не ты.
Пенни повернула голову и прищурила свои густо окруженные веснушками глаза:
– Как я и предполагала, Скарлет Грей бесится от отчаяния. Ей хорошо известно, что первый и единственный кандидат на главную роль – это я.
Я готова была вскочить и прямо через стол отвесить Пенни оплеуху, но не вскочила, потому что Айви успела ткнуть меня в ногу своей вилкой. Пришлось слегка выпустить пар и ограничиться вежливым ответом:
– Скорее королева покойная Виктория встанет из могилы и станцует партию Феи Драже, чем ты получишь роль Авроры!
За столом послышались смешки.
– Девочки, – строгим тоном произнесла миссис Найт, – за столом нужно вести себя прилично.
– Она просто блефует, – сказала Пенни, вновь обращаясь к Надии. – Сама знает, что не в форме, а туда же.
Мне пришлось сделать вид, что эти слова меня не касаются и не задевают, иначе я получила бы еще одну нотацию от миссис Найт и еще один укол вилкой от Айви. Так что вместо ответа я принялась сражаться с тем, что здешняя повариха выдает за жаркое, молча размышляя при этом над тем, что сказала Пенни.
Можно было, конечно, убедить себя, что Пенни за обедом просто сморозила глупость, однако из-за этой глупости я в ту ночь долго не могла уснуть. Нет, что ни говори, а слова Пенни задели меня за живое!
«Она сама знает, что не в форме».
А ведь это, пожалуй, верно. Я была не в форме – мне не хватало практики.
Да и как я могла быть в форме, если столько времени провела в сумасшедшем доме? Там, извините, было не до балета!
Я поежилась, подтянула одеяло выше к плечам. Мне совершенно не хотелось вспоминать о сумасшедшем доме – ни сейчас, ни когда-нибудь еще. Сумасшедший дом – это постоянное, бесконечное ощущение того, что ты всеми брошена, всеми забыта, и при этом у тебя нет ни малейшей надежды на то, чтобы вырваться из этого ада…
Я тряхнула головой и уткнулась лицом в подушку, пытаясь прогнать эти мысли.
Полежав так немного, я повернула голову и посмотрела на Айви, раздумывая, не разбудить ли ее. Сестра мирно посапывала во сне, выпустив из рук недочитанную книгу. «Нет, не стану я ее будить», – решила я. Во-первых, я всю жизнь старалась оставаться в глазах сестры сильной и уверенной в себе, даже если не чувствовала ни силы, ни уверенности. А во-вторых, Айви, боюсь, могла бы просто не понять, из-за чего, собственно, я так переживаю. Она, конечно, любила балет, но совсем не так, как я.
Я мечтала стать знаменитой балериной. Для меня партия Авроры должна была стать выигрышным билетом, первой ступенькой к славе и успеху. И я никому не уступлю этот шанс!
Я должна стать лучшей.
Я должна найти способ обставить Пенни и получить эту роль.
Не знаю, сколько времени я еще пролежала, перемалывая раз за разом в голове одни и те же мысли, прежде чем незаметно для себя уснула. И сразу же погрузилась в кошмар.
Я оказалась на сцене, в ярком луче прожектора. Музыки не было, но я и без нее знала свой танец назубок. Шаг… поворот… прыжок… Мои движения легки и изящны!
Я продолжаю танцевать, но с каждой секундой меня все сильнее охватывает страх. Что-то идет не так, и я понимаю это. Такое ощущение, что из темноты зрительного зала за мной кто-то пристально следит недобрым взглядом. Затем краешком глаза я замечаю тень, она беззвучно и быстро скользит между рядами кресел. Исчезает на время – и появляется вновь.
Я обрываю танец, замираю на месте – и только сейчас замечаю, что театр полон. Зрители сидят с неподвижными, застывшими, как у манекенов, лицами. И никто из них не замечает скользящую между ними тень.
Я подношу ладонь козырьком ко лбу, чтобы прикрыть глаза от яркого света прожектора, и кричу:
– Кто здесь?
Тень не откликается, продолжает кружить, скользить, исчезать и появляться. Эта тень бестелесна, она словно соткана из дыма.
Я оглядываюсь по сторонам. Пытаюсь понять, где я остановилась, с какого места мне нужно продолжить свой танец. А потом со всех сторон на меня начинают шикать.
Это сидящие в зале манекены, догадываюсь я. Они шипят все громче, все злее, словно растревоженные в своем гнезде змеи.
– Нет! – пытаюсь объяснить я им. – Это не моя вина. Я хорошая балерина! Просто кто-то наблюдает за мной! Вон, вон там! Неужели вы сами не видите?
Шипение становится громче, еще громче, еще… Оно становится оглушительным…
– Нет! – кричу я, зажимая ладонями уши.
Из-за кресел вновь появляется тень и начинает подкрадываться ко мне.
И тут я теряю равновесие и падаю с края сцены вниз, в непроглядную темноту зрительного зала.