Дверь хлопает, а меня сковывает тишиной. Поцелуи Марка все еще чувствуются на губах, а прикосновения, как удары от плетки, жгут кожу. Не отмыться. Не очиститься.
Накидываю ветровку. Мне просто нужно пройтись. Лезу в шкаф, где на верхней полке лежит мой паспорт и деньги. Бросаю все в рюкзак. На всякий случай.
Выхожу из квартиры, но оборачиваясь. Чтобы оставить все воспоминания здесь. Вырезать из сердца. Диван, на котором… Стол с компьютером мужа… Марка. Хватит! Больше нет сил.
Ухожу, не взяв ключи. Захлопну дверь и вернуться уже не смогу. Так правильно. Кольцо меня не пугает и безнадега не тревожит, даже на неизвестность мне плевать. Злота поможет снять связь. Она ведь друг и меня не оставит, ведь сама звала и предлагала помощь. И девушка явно знает больше, чем я думаю. Потому я должна ее найти.
Дверь, закрываясь, знакомо скрипит, и меня пронзает острой волной дрожи. С этим звуком я всегда встречала Вольного с работы. Выбегала навстречу, прыгала на него от радости и шептала, как сильно люблю. А он вот так со мной! Издевался и мучил…
Бью с размаху ногой в обшивку, отчего грохот разносится по подъезду. Не позволю себе сломаться, даже если будет слишком плохо – я выплыву.
Если я все забыла, значит, Марк добился своего? Выполнил задание, почистил меня начисто, а потом решил, что не наигрался и оставил себе, как трофей. Кубок на полке после турнира. Я отказываюсь быть игрушкой. Мотыльком на игле. С меня достаточно!
Одно гложет: Ян и остальные приспешники и маги знали, что мне зачистили память. Даже Артем знал? Даже Лиза?
На улице тепло и пахнет арбузными корками. Осеннее солнце освещает головы прохожих, и они походят на белые одуванчики. Ласковый ветер шевелит мои волосы. Провожу рукой по виску и пропускаю рдяные пряди сквозь пальцы. Я помню, как постриглась почти под каре. Мы тогда с Яном еще Артема встретили в торговом центре. Как волосы успели отрасти так сильно всего за год? Почти до талии сейчас достают. Тоже магия? Марк лепил из меня настоящую игрушку, чтобы дергать за ниточки, как вздумается. Он всегда говорил, что его восхищают длинные волосы и запрещал обрезать. Вот он ответ!
Совсем путаются мысли. Я с трудом понимаю, где правда, а где вымысел.
Внезапно меня подкидывает от озарения.
Полгода одиночества и период с треклятым заданием я думала, что Артем – мой брат, но ранее я точно знала, что он родной брат Вольного. Что за… Не стыкуется. То есть не может же быть, чтобы он был сначала родственником одному, а потом другому? Это нелепо.
Достаю мобильный и долго смотрю на экран. Не смогу сейчас с родителями говорить, да и с братом… Марка – тоже. Я просто разревусь в трубку и оторву Артема от работы. Пусть лучше не знает. Пока. Да и будет ли он меня слушать? Где гарантия, что младший Вольный не связан с заказом? Не связан со всем этим бредом? Он ведь тоже маг.
Как тяжело без точек отсчета, без наполненности. Кажется, что я провались в капсулу с ядом. Бьюсь о стенки, ломаю крылья, но уже отравлена. Даже если убегу, выберусь – все равно заражена, и спасения нет.
Прохожу по рынку и не могу избавиться от навязчивых воспоминаний о том, как мы с Марком в августе выбирали дыни. На спор брали две и потом дегустировали, у кого оказалась вкусней. Две крохотные золотистые головки на столе, и ванильный запах на всю квартиру. Любимые мои ароматы, незабываемые дни.
Горько усмехаюсь. Однажды, мне попалась медовая и сочная, а Марку – настоящая трава. Зеленая и вялая. Но нам тогда и одной хватило. Хотя я над Вольным потешалась долго. А за свои лакомые кусочки ему пришлось платить…
Да не сойдется клином свет на нем! Вылечусь и пойду дальше.
Подкидываю носком кроссовки пожухлые сорняки на обочине, вздергиваю ремни на плечах и, опустив голову, быстро пересекаю площадь. Редкие прохожие обминают меня, но возле остановки я все равно врезаюсь плечом в старушку. Та, недовольно ворча, отходит под навес так быстро, что я не успеваю извиниться.
Перед глазами образ Марка, и я понимаю, что выжечь его будет невероятно трудно. Надоели эти мысли. Мне бы выбросить все из головы, потому что невыносимо больно. Сейчас бы маг памяти очень пригодился: вытереть все до чистого листа и жить дальше.
Набережная в получасе езды на машине от нашего района. Сажусь в маршрутку и, прижавшись к окну, стараюсь держать себя в руках. Но проклятые слезы все равно прорываются сквозь ресницы и скользят по щекам.
Незаметно для себя засыпаю. Последняя мысль о том, что я теперь одна, обрывается странным сном.
Марк подходит близко-близко. Я не вижу его глаз. Смотрю в грудь. Она вздымается высоко, и шумное дыхание свистит над ухом.
«Вика, прислушайся к себе…» – говорит он. Голос, будто из телефона: глухой и размазанный синтетическим шелестом.
Муж берет мои руки и, склонившись, целует в раскрытые ладони. Долго дышит и греет дыханием кожу. Будто вечность не прикасался. Вдыхает мой запах, прикрывает веки от удовольствия.
«Позволь мне все объяснить»… – не говорит, а думает, но я слышу.
Ить… ить… ить… Окончание закольцовывается в голове. Маршрутка резко останавливается, и я прикладываюсь виском о стекло.
Распахиваю ресницы и жмурюсь от солнца. Повернули на дорогу к центральному мосту, и теперь лучи безжалостно светят в глаза.
По местности вижу, что до конечной ехать еще минут десять. Прикрываю веки снова, чтобы не уснуть, а спрятать слезы. Нечего людям видеть мою слабость. Благо, салон забит, и на меня никто не обращает внимания.
Рядом кто-то встает, зацепив мой рукав, и тут же другой пассажир занимает свободное место. Чувствую тепло, скользнувшее по локтю, и прикосновение к бедру.
Я отворачиваюсь в окно с огромным желанием провалиться под землю. Зря вышла на люди: так тяжело держать эмоции и не разрыдаться.
– Чего грустишь, Крылова? – говорит у плеча скрипучий знакомый голос.
Кощей. Его только не хватало.
Дергаюсь, чтобы притушить волну дрожи. Осторожно поворачиваюсь, но слеза-предательница все равно скатывается по щеке и, задевая скулу, ныряет под ворот ветровки.
– Привет, Аким, – говорю осипшим голосом и натянуто скалюсь.
Он кивает. Золотистый прищур ловит мои эмоции, и тощий отвечает улыбкой. Теплой и добродушной. Он, кажется, повзрослел. Словно не год прошел, а пять. Даже парнем теперь не назовешь – мужчина давно. Скулы шире и острее, глаза выразительней, а волосы все такие же тонкие и блеклые, как солома торчат в разные стороны.
– Куда едешь? – мягко спрашивает он и показывает в окно.
– Куда-нибудь. Нужно отвлечься, – отвечаю резко и отворачиваюсь. И больно – не могу не плакать, и стыдно – не маленькая, чтобы прилюдно реветь.
Да, Аким помог мне выбраться из психушки, да, предупреждал с самого начала не играть с Вольным. Но дружбу с Кощеем я не водила. Знать его не знаю и не хочу, потому что он меня всегда раздражал. Какое он имеет отношение к заданию Марка? Откуда все знал? Да и мутное пятно в моем сознании не дает покоя. Может, прав Ян? Вернется память, и я пойму мужа? Смогу простить?
Мотаю головой. Разве можно простить издевательства? Пощечины, моральное давление, предательство…
Сейчас не готова. Нужно время. Остыну, потом и решу. Все равно Вольного не будет в городе еще три дня.
Но, тут же, жгучая мысль впивается в висок, как игла. Он сейчас обрабатывает очередную «жертву», я знаю его методы, знаю на горьком опыте. И противно, но ревную, как свихнувшаяся. Как представлю, что он другую целует, прикасается к ее телу, входит в нее… Сука! Не смогу остыть. Никогда.