Гарди не понимала, почему люди любуются луной, приписывая ей разные мистические лики и свойства. Ей всегда казалось, что у луны – рыло, и с ночного неба на нее глядит морда зверя, хищная, неразумная и кровожадная. Вот и сейчас, шагая по жесткой траве среди могильных плит и надгробий, Гарди думала о том, что луна, выглянувшая из-за туч, как всегда, хочет ее крови. Лучше бы она скрылась. Добравшись до кладбища, Гарди почти привыкла к темноте, ночное светило же ее ослепляло, отчего она сбивалась с тропы и уходила к реке.
Никакого оборотня она не встретила. Кладбище было небольшим, ухоженным, с парой благоухающих кустарников и одним памятником в виде плачущей девы у незапертых ворот. Повсюду были расставлены вазоны с цветами, чаши с водой, разложены конфеты и уже зачерствевший хлеб, вероятно, оставленные суеверными родственниками. Трава на могилах аккуратно пострижена, вдоль надгробий высажены цветы, дорожки посыпаны песком. Если бы Гарди была оборотнем, то обходила бы такое унылое место как можно дальше. Да и что оборотням делать среди мертвых? В книжке Сальвии был весьма определенно указан круг их интересов.
За погостом в лунном свете серебрилось просторное поле, за которым начинался лес. На самом краю темных хвойников примостился дом, даже издалека и в темноте не похожий ни на одно жилище Голубого Ключа – слишком дряхлый и обветшалый. В голове Гарди нарисовалась дырявая, протекающая крыша, двери со щелями, окна без стекол…
Подумав, она решила, что впечатлений на сегодня получено достаточно, а потолковать с Киром о частной собственности можно будет и позже. Гарди не так давно рассталась с бедностью, чтобы легко смотреть на чужую нищету. Что же до мыслей об оборотне, которые, как она себе призналась, все же посетили ее голову, то их следовало гнать поганой метлой подальше – как и всех сельчан тоже.
Когда поместье тетки Алисии мрачной громадой показалось из-за холма, Гарди даже ему обрадовалась. Часов у нее не было, но ощущения подсказывали, что время приближалось к двум ночи, и она устала. Даже сельчане разошлись, погасив лампы-ракушечники и факелы. Впрочем, ожидаемой тишины не было. Надрывали глотки жабы и лягушки, обосновавшиеся у реки, ухали ночные птицы, что-то крякало в кустах, шуршал ветками и высокой травой ветер. Волшебной плошки Хризеллы с чудотворным маслом у Гарди не было, и ее здорово покусали ночные комары и мошки. Не помогла даже ветка, которой она остервенело вокруг себя размахивала.
Добежав до ворот, Гарди поймала себя на мысли, что издалека над домом будто мерцало зеленоватое свечение, но, оказавшись вблизи, никакого источника света она не увидела. Бежать обратно на холм, чтобы убедиться не померещилось ли ей, было лениво, и она махнула рукой – чего только в лесной глуши не померещится.
Закрыв за собой решетку, Гарди прислонилась спиной к холодному металлу, рассматривая дом, который казался живым, просто спящим. В темных окнах отражалась морда лунного зверя, а листья плюща, увившего стены до крыши, трепетали под ночным бризом. Заброшенный сад мирно дремал; поросшие сорняками цветы в куртинах задумчиво раскачивались, будто танцуя под лунным светом.
Гарди подумала, что такой мир и покой на душе она давно не испытывала. Дерека пугала одна мысль о ночевке в заброшенном доме, но Гарди чувствовала – здесь ночью куда безопаснее, чем в центре Старого Города, где повсюду полицейские патрули и яркий свет, не оставляющий теням ни шанса. В усадьбе тетки Алисии было полно теней – мрачных и безмолвных, то хаотично мельтешащих, то угрюмо нависающих, однако Гарди их не боялась. Интуиция подсказывала – то лишь просто тени, без скрытых в карманах ножей и дурных умыслов.
Она направилась сразу к черному входу, чтобы не тратить время на блуждание по темному дому в поисках комнаты Алисии. И все же у парадного крыльца пришлось остановиться. Раздавленный в потемках куст аквилегий был преображен. Кто-то заботливо распрямил стебли и привязал их к прутикам, воткнутым рядом. Мрачно поглядев на дело рук неведомого садовника, Гарди не придумала ничего умнее, чем наклониться и понюхать цветы. Пахло нежно и вкусно. Искать любителя аквилегий в темноте и выяснять с ним отношения, Гарди не хотелось, и она побрела дальше, надеясь добраться до кровати без сюрпризов.
Ее мечты сбылись – даже комары уменьшили аппетит, оставшись за порогом усадьбы. В доме пахло какими-то сухими травами, и Гарди подумала, что насекомых отпугнул именно этот запах. Нащупав в темноте кровать, девушка повалилась в старое тряпье, наказав себе завтра обязательно сходить в лавку и накупить разных нужных в быту вещей. Среди дум о том, как здорово можно зажить в таком уютном доме, она заснула.
Гарди разбудил запах, тянущийся из приоткрытой двери. Судя по солнечным бликам, гуляющим по запыленной книжной полке с любовными романами, солнце давно встало, но вместе с ним в ее дом заглянул кто-то еще.
Вспомнив, что вчера ночью оставила сумку с документами и ножом на кухонном столе, Гарди досадливо поморщилась. Молодое вино Хризеллы и прогулка по кладбищу вызвали приступ скудоумия, за который она сейчас расплачивалась. С другой стороны, воры вряд ли стали бы жарить яичницу в том же доме, который ограбили. А в том, что из кухни пахло именно жареными яйцами, Гарди не сомневалась. Оглянув комнату в поисках того, что еще могло бы пропасть, она заметила сумку, с которой уже мысленно распрощалась, спокойно лежавшую на стуле, а рядом – свою дорожную одежду, брюки и свитер, аккуратно свернутые и на вид, как будто, постиранные. Вытянув шею, она заметила сапоги – помытые и начищенные, стоявшие у кровати.
К счастью, ее саму никто не трогал, хотя одеяла на кровати Гарди тоже не помнила. Мятая юбка задралась на талию, блуза перекрутилась, неприятно стянув грудь, во рту ощущался кислый привкус вчерашнего вина, и только волосы не подвели – что могло сделаться с ее универсальной прической длиной в полпальца?
Скатившись с кровати, Гарди вооружилась свободным стулом и толкнула дверь босой ступней, готовая ко всему – оборотням, привидениям и даже Дереку, которого нарисовало ее воображение. Адвокат знал, как открыть входные ворота, знал, что замка на двери еще нет, а ко всему – очень хотел, чтобы она наняла его для оформления продажи. Так почему бы ему не пожарить своей клиентке яичницу? Эта мысль казалась разумной, но вдребезги разбилась о вид взлохмаченного Кира, который, прикусив губу от усердия, посыпал яичницу солью и перцем.
Все остальное Гарди заметила куда позже – растопленный камин, протертый от вековой пыли стол, корзину с яблоками у двери и моросящий за окном дождь. Все внимание почему-то заняла губа Кира, которую он так аппетитно прикусил верхними зубами. И пальцы – длинные, чистые, с аккуратными ногтями, которые так усердно сыпали приправу в блюдо, что можно было не сомневаться: завтрак пересолили.
– Какого черта? – прохрипела Гарди, и это были совсем не те слова, какие она на самом деле собиралась сказать.
– Виноват, – Кир обезоруживающе улыбнулся и опустил солонку на стол. Впрочем, ничто не доказывало, что в ней была именно соль. Гарди давно научилась не доверять таким вещам.
– Я должен был тебя разбудить, но ты так крепко спала, что я не отважился. Прости, что вломился. Двери были не заперты, я и зашел.
Гарди глядела хмуро, стул из рук не выпускала, и Кир понял, что ему лучше не прекращать объяснений.
– Я узнал, что ты заплатила за меня штраф и захотел отблагодарить. Не придумал ничего лучше, чем приготовить завтрак. Тит – это наш лавочник, сказал, что ты еще ничего не покупала, вот, я и решил… в общем, кажется, нехорошо, получилось.
– Нехорошо, – согласилась Гарди, с трудом сохраняя невозмутимый вид и стараясь не глядеть на скворчащую сковороду на раскаленных углях. Если бы она попыталась провернуть такой фокус с камином и сковородой, то, скорее, спалила бы дом, чем приготовила еду. Надо будет спросить его, как пользоваться котлом, подумалось ей, но она тут же одернула себя и как можно строже сказала:
– Я не люблю сюрпризы, и твое появление незаконно. Это ты посадил цветы у крыльца?
Последний вопрос вырвался неожиданно и был лишним, но Кир как будто даже ему обрадовался.
– Я, – кивнул он. – Те цветы, что ты купила на вокзале, долго ведь не прожили. Аквилегии не для букетов.
– Смотрю, ты хорошо дом знаешь, – едко заметила Гарди, но стул из рук опустила. – Присмотрел что-нибудь? Или уже стащил?
– Я не вор! – воскликнул Кир, краснея. – Просто раньше я часто бывал здесь, помогал Алисии по хозяйству, за садом ухаживал. Аквилегии у нее всегда росли, предыдущую зиму, правда, не пережили, но это поправимо.
– И сколько денег ты брал за свою «помощь»? Наверное, побольше, чем пять корон, – Гарди хмыкнула и внезапно поняла, что больше всего на свете хочет сесть за стол, поставить перед собой сковороду и съесть сразу едва ли не половину блюда. Пересоленного там, переперченного или даже отравленного – без разницы. Аппетит у нее разыгрался нешуточный.
– Мы дружили, – теперь у Кира покраснела и шея, выглядело это мило. – Я помогал ей, а она иногда угощала меня обедами. Алисия была хорошим человеком.
– А меня ты сразу записал в плохие, – Гарди все-таки села за стол и кивнула в сторону камина. – Ладно, давай сюда свою яичницу.
Кир засуетился, схватил прихватку и ловко водрузил скворчащую сковороду перед Гарди. Она насчитала не меньше восьми желтков и присвистнула. Парень явно готовил не на одного.
– Ты меня больше не увидишь, – заверил он ее, пятясь к двери. – Клянусь, я ничего не трогал. Да и вряд ли здесь можно что-то украсть. Комнаты наверху пустые, ни мебели, ни вещей. Алисия от всего избавилась, я сам ей в этом помогал. Единственные жилые помещения – кухня и та, комната, где ты спала.
Покраснеть сильнее было трудно, но у Кира это удалось. Гарди же задумалась, что именно он увидел, пока она спала. Ее задранную юбку? Почему-то стало смешно. Кир явно обращался со сковородой ловчее, чем с женщинами.
Терпеть больше не было и сил и, схватив вилку, Гарди подцепила неприлично большой кусок хорошо прожаренного белка. Помимо яиц на сковороде обнаружились кусочки овощей и хлеба, и Гарди довольно кивнула. Откинувшись на спинку стула, она принялась жевать, прикрыв глаза от удовольствия. Хлеб и сыр, которыми ее угощала вчера Хризелла, были вкусны, но яичница Кира была божественна.
– Можно я с тобой позавтракаю?
Гарди едва не поперхнулась и открыла глаза. Кир стоял у второго стула и обезоруживающе улыбался.
– Тогда я тебе еще и кофе налью, – в руках у парня волшебным образом появилось нечто похожее на бидон с завинчивающейся крышкой.
– А разве кофе не входит в список того, что ты мне должен за уплату штрафа? – спросила Гарди, понимая, что при всем желании, не может злиться на парня.
Кир покачал головой и, отодвинув стул, сел напротив, водрузив бидон на стол. Из приоткрытой крышки потянуло самым волшебным ароматом на свете, и Гарди поняла, что именно ей не хватало в Голубом Ключе – кофе.
– Пачка кофе у Тита стоит, как корова, – вздохнул Кир и, плеснув черного напитка в кружку, пододвинул ее Гарди. – Это из запасов. Можно мне половину?
Гарди посмотрела на протянутую тарелку, потом на самого Кира, который пришел к ней в той же самой потертой синей рубашке, в какой был на вокзале, перевела взгляд на яичницу, хмыкнула.
– Ладно, но с условием.
Кир действовал дерзко, знал об этом и ожидал любого ответа, включая хамство, но тут растерялся.
– Условием? – переспросил он, пристально ее разглядывая. Видимо, пытался понять, что у нее внутри. Бесполезное занятие. Из какого теста сделана Гарди в Старом Городе знали многие, а вот разгадать начинку не удалось никому.
– Сыграем, – Гарди полезла в сумочку и достала мешочек, из которого высыпала на стол четыре крапленых кубика, вырезанных из дерева. Они достались ей от матери, которая оставила после себя много плохих вещей, включая долги и наркоту, за которую Гарди едва не посадили, но игральные кости к ним не относились. Они были памятью, которую она пронесла все годы тяжкой работы, они же стали теми немного предметами, которые Гарди не смогла оставить в Старом Городе.
– Бросаем один раз, – распорядилась она, не дожидаясь ответа Кира. – Кто набрал меньше очков рассказывает то, о чем никому раньше не говорил. Ты первый.
Отделив половину яичницы, она переложила блюдо на пододвинутую тарелку, но отдавать Киру ее не стала, указав взглядом на кубики.
То ли парень, как и она, умирал от голода, то ли его взяло любопытство, но медлить он не стал. Кубики клацнули о столешницу, пару раз перевернулись и явили числа: пять и пять.
– Молодец, – хмыкнула Гарди, – десятку трудно переиграть.
Кир улыбнулся в ответ, и она подумала, что ей чертовски нравится эта его улыбка. Если и было какое-то там приворотное заклятье сына ведьмы, то вреда от него пока не наблюдалось. На Кира было приятно смотреть, с ним было легко болтать, и готовил он, как оказалось, тоже прекрасно. Кое-что, правда, настораживало. Опыт подсказывал, что в людях с приятной наружностью, которые слишком легко входили в ее жизнь, обычно позже обнаруживалась червоточина, и чем больше хороших качеств, казалось, было у этого человека, тем огромнее она была. Гарди хотелось бы найти червоточину Кира поскорее, хотя бы потому, что находиться рядом с этим человеком было легче и интереснее, чем с кем-либо другим из Голубого Ключа.
Она бросила, но глядеть на кубики не стала. И так знала, что там было двенадцать. Мать любила эту игру и с детства обучила дочь особым приемам, которые обеспечивали выигрыш – пожалуй, единственный полезный навык, доставшийся от родительницы.
– Надо же, – протянул удивленный Кир. – Два по шесть!
– Хороший кофе, – похвалила Гарди напиток, прихлебывая из кружки. – Давай, рассказывай. У меня сегодня дел нет.
– А как же дом?
– А что с ним? – переспросила девушка. Похоже, Кир тянул время, от чего ее любопытство лишь разгорелось. – Я еще не решила, что с ним делать. Продавать или оставить. Как приедет Дерек с документами, так и подумаю. Я жду его не раньше завтрашнего дня, так что начинай. И чем дольше ты будешь говорить, тем лучше. Мне надо как-то убить время.
– Не надо его убивать, – Кир опустил глаза в тарелку. – Можно я сначала доем?
– Валяй, – милостиво разрешила Гарди. – И кофе тоже можешь допить.
Кир ел медленно, но терпения у нее было не занимать. Ей, действительно, нечем было сегодня заняться, а приход Кира развеял тоску, которую нагоняли сельские жители. Она беззастенчиво разглядывала его, отмечая интересные детали. Например, короткий шрам над левой бровью, который мог остаться от удара рукоятью ножа. Фантазия сразу нарисовала ножевую драку с тремя или четырьмя противниками, но Гарди усилием воли отогнала ее в прошлое. Скорее всего, Кир ударился о лопату или банально наступил на грабли – такое с людьми случается куда чаще, чем удар тупым концом ножа в лоб. А если его ударили рукояткой, значит, хотели вырубить, но не убить. Может, еще одна игра с наградой в виде поросенка?
– Кстати, куда ты дел того свиненыша? – спросила она, злясь на Грязную Гарди, которая то и дело пыталась всплыть из озера прошлого, несмотря на камни, которые Гарди Новая прицепила к мешку, чтобы прошлое оставалось на дне. Но оно все равно упрямо всплывало.
– Продал, – ответил Кир, и Гарди отметила, что парень сначала прожевал, а потом открыл рот, чтобы сказать. Была бы салфетка, так, наверное, еще бы и губы вытер. Сама она задала вопрос с набитым ртом, отчего хотелось уточнить: кто из них большая деревенщина.
Тема поросенка продолжения не получила, минут пятнадцать они жевали молча. Потом Кир произнес:
– Ну, раз нечего делать, собирайся.
Гарди вопросительно подняла бровь.
– Легче показать, чем рассказать, – пояснил Кир и направился к двери.
Вообще-то Гарди было, чем заняться. Только сейчас она вспомнила, что собиралась сходить к лавочнику за продуктами, а также заглянуть к новой знакомой – Хризелле, которую обещала навестить. Но выбрала она Кира. И хотя Гарди не верила в оборотней, почему-то убедила себя, что парень хочет показать ей именно это – превращение. Затем он, наверное, попытается ее сожрать, но тут воображение подсказывало столько вариантов, что Гарди выключила голову и бросилась следом за селянином, который уже вышел на проселочную дорогу. Уж что, а тайны она всегда любила.