Вошла в номер, внутреннее сдуваясь, словно воздушный шарик. Прижалась спиной к двери, сжимая веки до всполохов и пораженно сползая на пол. Что ж, режим «бабского нытья» от собственной дурости активирован, уровень «пожалей себя» выкручен на максимум. А еще можно поздравить себя с выполнением мечты, Довлатов гребанный Дед Мороз, рассмеялась сквозь брызнувшие из глаз слезы. Истерика с каждой секундой все теплее принимала меня в свои объятья, ломая рамки, ломая броню, ломая то, внутреннее, что держало меня на плаву до этого. Какими бы мы ни были сильными бабами, у которых и конь всегда под рукой, изба есть и спички в кармане, всегда есть то, что вытаскивает из нас тех маленьких девочек, которые просто хотят любить и быть любимыми. И чем ты сильней, чем толще отрастила броню, тем больней, когда эта девочка выходит на первый план.
Меня ломало, ломало без жалости, нутро билось словно в клетке, стеная, что пусть все будет как угодно, лишь бы рядом, лишь бы еще раз почувствовать, ощутить, какого это, быть в его объятьях, чувствовать его губы, касания, быть любимой, желанной… Его запах до сих пор мной ощущался, казалось, я была им протравлена насквозь. Тело еще фантомно ощущало его прикосновения. Все это моя личная БДСМ сессия. Больно и сладко. И снова смех сквозь слезы, размазывая ладонью косметику по лицу, выдохнула, стараясь успокоиться, поднялась с пола. Прошла в комнату, открыла мини-бар, распечатала бутылочку виски и сделала пару глотков. Горло обожгло крепленой жидкостью, почти возвращая к реальности. Скривилась. Слезы еще текли по щекам, но мозг уже понемногу сбрасывал с себя эмоциональную петлю и начинал пропускать импульсы в нейронных связях.
Ну, залезу я к нему в штаны. А что потом? Дальше что? Роль любовницы в лучшем случае и бесконечная, нескончаемая агония вкупе с раздирающим душу чувством одиночества. Так себе перспектива. Пытка, личный ад, в котором отчаянье сплетено с фанатичной потребностью. Это прямой путь к зависимости от человека, от его настроения, от его жизни, это потеря себя. Усмехнулась и, сделав еще глоток, набросила на себя гостиничный халат. Убрав виски в карман и открыв дверь на лоджию, села на порог закуривая. Нет. Подобная перспектива меня не устраивает, заманчивая, сладкая, но не моя. Я давно усвоила одно простое правило в этой жизни: как бы ты сильно ни любила мужчину, помни, что х*й – это не несущая конструкция в твоей жизни. Поэтому, докурив, допила виски и отправилась в душ. Завтра вылет домой. А после еще к матери ехать. Мне нужны силы и физические и моральные. Я морального права не имею явиться к матери растоптанной и раздавленной. Я ее дочь. Дочь женщины, которая каждый день в схватке за жизнь своего ребенка на протяжении уже двадцати лет. Она столп, нерушимый, непоколебимый. И я ее дочь. То, что меня попользовал мужик, это не конец света, не причина растекаться киселем у ее ног и заставлять ее переживать еще и за меня. Жива, здорова, а значит, жизнь идет дальше. С этими мыслями я забралась в постель, благо вырубило почти сразу, как голова коснулась подушки.
Утро встретило меня головной болью, выпив лекарство, приняла душ. Оделась, собрала вещи, подготовила чемодан и вышла из номера. Надо было позавтракать, что бы окончательно воскреснуть и просигналить этому миру, что он для меня не рухнул.
Дверь его номера распахнулась почти одновременно с моей.
– Доброе утро, Захар Александрович, – произнесла спокойно и максимально равнодушно. Не дожидаясь его, прошла к лифту. Встал рядом. Смотрела куда угодно, лишь бы не на него.
Тяжело смотреть в лицо тому, чьи ласки заставляли ночью стонать в беспамятстве, а теперь вам нужно снова вернуться в привычные роли, выстроить разрушенные границы и рамки. Хотелось провалиться сквозь землю. Совместный спуск в лифте стал пыткой. Но мой разум все же нашел ресурс двигаться дальше. Злость – прекрасное топливо, в моем случае просто неиссякаемый ресурс. Я разозлилась на него, на себя, на всю эту дебильную ситуацию. Он просто напился. Я не знаю, что у него случилось, и почему он выбрал именно этот день, до этого я никогда не видела его пьяным. Но мне, идиотке, надо было просто бежать сразу в свой номер, и не попадаться ему на глаза. Или просто уйти после поцелуя. Тогда не было бы сейчас настолько ужасно внутри. Нашел бы кого пригласить в свою постель, раз так припекло.
Первым порывом, после того как я утром увидела пополненный баланс моего счета на триста тысяч, было конечно, отправить ему его деньги обратно, но теперь, хрен, услуга была оказана, душонку я свою потрепала изрядно, и эти триста тысяч мне нелишние, этакая компенсация за моральный ущерб. На ипотеку закину, хоть закрою быстрей. Триста тысяч в хозяйстве не лишние, применение найду, а Довлатов не обеднеет. Я гоняла, эти мысли в своей голове пока мы ждали заказ, попутно разгребала в планшете рабочую почту, изображая занятость.
Ели в молчании. Довлатов лишь уточнил время вылета и снова уткнулся в свой телефон, прихлебывая горячий кофе.
В аэропорту нас встретил Терентьев, изрядно помятый.
– Новый год прошел на ура, судя по твоему внешнему виду? – Влад скривившись, кивнул, подхватывая мою сумку.
– Голова болит так, что разговаривать трудно, – тихо отозвался Терентьев, закидывая вещи в багажник, видимо, чтоб не услышал Довлатов. Сомневаюсь, что это его спасет.
За рулем был парень из охраны, Влад сел рядом с ним, мы с Довлатовым на заднее сиденье.
Машина двинулась с места.
– Терентьев, – тон голоса не сулящий для Влада ничего хорошего, – через час, отчет о проделанной работе, хоть один косяк найду, можешь искать себе угол, в котором я тебя не найду, – отчеканил Довлатов, одной фразой, замораживая атмосферу в машине.
– Захар Александрович, первое января же… – но договорить он не успел.
– Тебя что-то не устраивает?
– Отчет будет готов через час, – быстро ретировался Влад, доставая из бардачка таблетки от головной боли и потянувшись к бутылке минералки.
– Договорись о встрече с Абдуловым. На почту пришлю список, пробей аккуратно каждого, все, что известно. На пять дней, пока Алена Витальевна отдыхает, ты должен быть вездесущим, если узнаю, что ты ее дергаешь по вопросам, которые в силах решить самостоятельно…
– То мне стоит искать угол, в котором вы меня не найдете, – продолжил Влад, прикладывая бутылку с водой к своему виску.
– Хоть, что-то запомнил. Не все потеряно, – мрачно добавил Довлатов.
По одному этому разговору было понятно, что Владу будет сложно, очень сложно, но мне почему-то было его не жаль. Заслужил.
Машина притормозила у моего подъезда. Максим вышел из салона, открыл мне дверь, помогая выйти, и вытащил сумку из багажника, собираясь проводить меня до двери.
– Не надо, я сама.
– Алена Витальевна…
– Я сама. Иди, – Макс кивнул и вернулся в салон. А я наконец-то выдохнула, избавившись от присутствия Довлатова рядом с собой.
Надеюсь, эти пять дней хоть немного сотрут остроту воспоминаний.