Остановившись перед трейлером номер один во время второго визита к Люси Анджелина задумалась: а кто живет в двух других? Ни машин, ни людей. Вероятно, все на работе. Анджелина снова стояла на бетонной плите перед обшарпанной алюминиевой дверью. На сей раз кроме лая до нее донеслись слова Люси:
– Она уже привязана. – И, когда дверь открылась, хозяйка трейлера добавила: – О, я собиралась развесить хеллоуинский декор еще до вашего прихода.
Внутри определенно чем‑то воняло.
Люси, в том же выцветшем домашнем платье, которое было на ней под свитером в предыдущий раз, заковыляла к комоду.
– А ходунки?
– Они только раздражают. – Люси открыла верхний ящик стола и, вскрикнув, зажала пальцами нос.
Анджелина ощутила еще более сильное зловоние – запах тухлятины.
– Весь декор испорчен! – воскликнула Люси, все еще зажимая нос.
Анджелина, не сводя глаз с пациентки, которая вытащила ящик полностью, попятилась к двери.
– Люси, осторожнее!
– Вот проклятые опарыши, – проговорила Люси. – Джон Милтон, должно быть, засунул сюда эту маленькую тыковку еще в прошлом году. А теперь она испортила ведьму, индюшку и Санта-Клауса, которых я ему подарила. – И она, выставив перед собой ящик, направилась к Анджелине.
– Я вам верю, – сказала Анджелина.
Люси закатила глаза.
– Вы загораживаете дверь. Не откроете ее?
Анджелина подчинилась и изумленно пронаблюдала за тем, как Люси выбросила на улицу все содержимое ящика, после чего отряхнула руки и вытерла их о домашнее платье. Словно обращаясь к самой себе, она пробормотала:
– Джон Милтон потом уберет.
Они сели за карточный столик, и пока Анджелина сортировала лекарства Люси, раскладывая пузырьки по пакетикам с застежкой, которые принесла с собой, ее пациентка подкреплялась карамельными «кукурузками» из лежавшей на столике надорванной пачки.
– Значит, Джон Милтон рисует рекламные баннеры?
– На самой верхотуре, – сказала Люси. – Это его захватило в первый же день в школе. Парнишка вернулся домой – лицо разрумянилось, кончики длинных черных прядей спутались – и букварь открыл не сразу. Внутри лежали афишки, которые он нарисовал на акварельной бумаге красной и синей ручками. Джон Милтон специально сложил их так, чтобы они поместились в книге. Объяснил: «Чтобы не помялись». Тем же вечером, уходя на работу, я зашла в круглосуточный магазин и купила коробку цветных мелков – восемь штук – и пачку конторских карточек для записей. Дома отсчитала восемь штук и вместе с новенькими мелками положила ему на стол. С тех пор Джон Милтон всегда носил с собой мелки и карточки. Я следила за тем, чтобы они у него никогда не кончались. «Лимонад – пять центов»: синяя надпись на желтом фоне. «Постановка четвертого класса Волшебник страны Оз»: в этой он использовал все восемь цветов. «Постановка седьмого класса Анна Франк»: полностью черно-белая. «Рисую афиши – один долл. за шт.»: разноцветная. «Постановка старших классов Малыш Абнер»: много красного.
Анджелина, откинувшись на спинку стула, балансировала на двух задних ножках.
– Я его поощряла, – говорила Люси. – «Работай, старайся. Так устроен мир», – толковала я ему. А пачки мелков, которые я покупала, становились все больше, пока дело не дошло до коробки из ста двадцати штук. Знаете, такой, с двумя уровнями и точилкой?
Прошли годы с тех пор, как Анджелина в последний раз вспоминала о цветных мелках.
– Малец сжал в одном кулачке двадцать три красных мелка, в другом девятнадцать синих. Пересчитал и заявил: «Слишком много. Мне достаточно одного красного и одного синего».
Измерив пациентке давление (по-прежнему высокое), Анджелина заметила:
– Люси, нам необходимо поговорить о вашем весе.
– Может, обсудим какую‑нибудь другую мою проблему?
Анджелина стянула с себя черный свитер и повесила его на спинку стула. Опершись на стол, подалась вперед, раскрыла ладони и, поочередно нажимая указательным пальцем правой руки на каждый палец левой, стала перечислять преимущества:
– Снижение веса поможет в борьбе с диабетом, скачками давления и повышенным холестерином. Оно окажется полезным для сердца. Вы будете лучше себя чувствовать.
Люси отправила в рот очередную «кукурузку».
– Разве вам не хочется стать другим человеком?
Люси перевела взгляд на Анджелину и отрезала:
– Есть только одна я. И всё.
Анджелина задумалась: может, Люси и впрямь не ощущает противоречия между тем, какая она есть, и тем, какой ей надо быть?
– Внутри меня нет худышки, которая ждет не дождется, когда ее вызволят, – добавила Люси.
– Я имела в виду…
– Я все время хочу есть.
– И чего же вам хочется? – спросила Анджелина.
– Солененького. – Люси завозилась на стуле и почесала царапину на локте.
Анджелина обернулась в сторону кухни.
– Например…
– А потом сладенького, – продолжала Люси. Ее рука маленькой мышкой юркнула в пакет с «кукурузками».
– Люси, я серьезно.
– Порочный круг, – констатировала Люси.
– Вы сейчас голодны?
– Я всегда голодна.
– Прямо сейчас?
– Думаю, да, – ответила Люси. – Да.
– О голоде не думают. Его ощущают.
Люси положила руку себе на живот, точно читала по хрустальному шару.
– Да. Я голодна.
– Чего вам хочется?
– Прямо сейчас?
– Да.
– Хочу пончик с шоколадной глазурью и сливочной начинкой. Наверное, у Грэйси в «Севен-элевен» такие есть.
– Это не голод.
– Видите, я не могу себе доверять, – произнесла Люси тоном, которым вполне могла бы сказать: «Я принимаю вашу ставку и увеличиваю ее в пять раз».
– Боже мой, Люси! Жить означает не только есть!