В отличие от почти киношного знакомства с Антоном, с Даней мы познакомились максимально банально. На работе был корпоратив, который проводился в ночном клубе. Я выпила лишнего, ушла в отрыв и с утра проснулась у какого-то парня, имени которого даже не запомнила. Вот, собственно, и вся история.
В отличие от меня, Даня не был «в дрова», поэтому все помнил и с утра за чашкой кофе рассказал, как было дело. Ко мне якобы начал докапываться какой-то мужик, скорее всего, тоже из нашей конторы, а он, значит, типа заступился. Не знаю, было ли это действительно правдой – по крайней мере, позже на работе никто из коллег не сознался. Потом мы танцевали, я бросила свой столик и передислоцировалась к Дане за барную стойку, где мы пили что-то горящее. Потом я предложила поехать к нему. И мы поехали.
Так и правда все могло происходить. Очень на меня похоже…
Сквозь потрескивающую головную боль я разглядывала молодого человека, в чьих чертогах волею самбуки и случая я оказалась. На вид он был примерно моего возраста, может, даже чуточку моложе. Вообще он чем-то напоминал мне серфера. Нуу… тогда мне так показалось. Очень симпатичный, с длинными вьющимися белокурыми волосами, большими голубыми глазами и почти «голливудской» улыбкой. Да, мощного гавайского загара, который окончательно дополнил бы образ, не было, но и без загара смотрелся Даня очень колоритно.
На нем были только шорты, поэтому подтянутый рельефный торс я смога рассмотреть во всей красе. Должно же было быть в похмельном утре хоть что-то приятное…
– Пошли, может быть, еще поваляемся? – предложил Даня, когда я прикончила вторую чашку кофе и аж половину круассана.
– Пошли, – покорно согласилась я, понимая, что домой в таком состоянии мне все равно ехать не стоит.
Судя по тому, что на мне из одежды была только длинная мужская футболка, я предположила, что ночью все у нас прошло хорошо. Но Даня меня в этом разубедил. В действительности ему пришлось изрядно повозиться: сначала с моими пьяными выходками, вроде попытки созвать соседей на наше пати, а затем – с моим внезапно обмякшим телом. Обмякло оно, как это обычно бывает, вовсе не на кровати, где это было бы уместно, а где-то поодаль. В общем, было весело.
Даня казался джентльменом. Он не вдавался в подробности интимной стороны нашего знакомства и не сообщал, воспользовался ли он моим безотказным состоянием. Я так и не поняла, было ли вообще что-то между нами. Пропавшие куда-то трусики вроде бы намекали… Но вот Даня не намекал.
Понимая мое разбитое состояние, он не приставал, хотя глазами я прекрасно видела, что готов он был почти постоянно. Он ухаживал за мной, заботился, постоянно поправляя подушку и одеяло, и спрашивал, не хочу ли я чего-нибудь съесть или попить. Но, естественно, кусок в горло мне тогда не лез от слова «совсем».
Прохладный получасовой душ немного меня взбодрил, и я снова почувствовала себя человеком. Пока я приходила в себя под теплыми струями, я заметила, что на полках в ванной стояло много разных тюбиков, кремов, шампуней и тому подобной мыльно-рыльной продукции, едва ли предназначавшейся мужчинам. Либо он метросексуал, либо тут часто гостила женщина. Или даже женщины. Я ящичке под раковиной я обнаружила связку одноразовых бритв, несколько упакованных зубных щеток и даже пачку прокладок. Даня объяснил, что это все купил он сам, и лежит оно просто так, на всякий случай. Мало ли что понадобится неожиданным гостьям, вроде меня. Версию о том, что это табун бабенок планомерно захламляет его жилое пространство своими банными принадлежностями, он решительно отверг.
Кстати, именно в ванной комнате обнаружились мои сбежавшие стринги. Они висели себе спокойно на полотенцесушителе, будто бы сохли после стирки. Я совершенно не припоминала, чтоб я вечером что-либо стирала. Да и как бы мне в разгар веселья вообще могло прийти в голову что-то постирать? Позже Даня объяснил, что трусишки застирал он, потому что они валялись на полу, и он решил, что мне будет не слишком комфортно их потом надевать. Как и почему они оказались на полу, он был не в курсе.
В человека, который стирает твои трусы, невозможно не влюбиться! Даня сделал это на первом свидании.
Ванная комната была единственным помещением в квартире, где был сделан качественный современный ремонт, и где было действительно приятно находиться. Все остальное пространство представляло собой обычную неказистую хрущевку, однокомнатную и довольно тесную. К тому же не шибко прибранную. Впрочем, для молодого холостяка нора вполне себе подходящая. Тем более, съемная, а по сему и не предназначавшаяся для бережного обращения и усердного клининга. Еще мне в глаза бросился компьютер аж с тремя мониторами. Весьма навороченный, насколько я могла судить. Он был включен, но те иероглифы, которые красовались на экранах, мне совершенно ни о чем не говорили.
К моменту знакомства с Даней, мы с Антоном встречались уже почти три месяца. Все было чудесно, поэтому заводить с кем-то интрижки я не планировала. Тем более на корпоративной пьянке. И пусть я все-таки надела одно из своих, по меткому выражению Дианы, «шлюшьих» платьев, ей богу, не планировала. Я вообще не очень хотела идти, потому что у дочки в тот день сорвалось занятие по вокалу, и мне стоило бы остаться дома с ней. Но Настя у меня уже совсем взрослая, и чуть ли не силой выпроводила меня в клуб.
– Мамуля, я уже не маленькая. Сейчас съем котлеты, посмотрю немного мультики и спать лягу. А утром мы с бабушкой пойдем в парк. Так что спокойно иди, потанцуй и повеселись там от души. Ты тоже иногда должна отдыхать… Если что, телефон есть, напишу тебе, когда буду в кроватке…
Вот я и сходила. Повеселилась, бля.
По дороге домой в такси я поймала себя на мысли, что вовсе не чувствую себя некомфортно. Кроме тяжелого похмелья, разумеется… Я только что провела ночь едва ли не с первым встречным, будучи при этом в каких-никаких, но все же отношениях с Антоном, прекрасным и уже ставшим дорогим для меня мужчиной. Я была уверена, что люблю Аниона, но мне это совершенно не помешало. На удивление, мне было ок. Я не чувствовала себя какой-то грязной или противной самой себе. Я не чувствовала себя в чем-то виноватой. Почему-то мне было легко, никаких угрызений совести я не испытывала и ни о чем не жалела. Потусила и потусила… с кем не бывает…
Уже довольно давно я перестала примерять на себя такие характеристики как «шлюха», «шалава», «давалка» и прочие нелицеприятности данного типа. Перед самой собой я честна, и делаю то, что хочу и с кем хочу. Я никому ничего не должна и никому ничем не обязана. Мнение окружающих никогда не было для меня определяющим. Уж точно не мнение по поводу приключений моей вагины. Не то что бы мне было совсем плевать, что обо мне думают другие, но и подстраиваться под чужие представления о прекрасном у меня к тому времени уже не было никакого желания. Тем более ценой самозапретов и отказа себе в маленьких человеческих слабостях. Я просто перестала в какой-то момент видеть для себя хоть какую-то выгоду от постоянных попыток соответствовать чьим-то эталонам приличия. Я – сама себе эталон!
Не могу сказать, что такое со мной случилось в первый раз, и я никогда раньше не общалась с двумя мужчинами одновременно. Это было бы неправдой. Но раньше я как-то переживала и рефлексировала на этот счет, полагая, что это «измена», «предательство» и в целом не слишком благонравное поведение. И это я даже не беру в расчет секс, о котором в большинстве случаев и речи-то не шло. Банальное общение с «другим» уже казалось мне чем-то постыдным и предосудительным. Но не в этот раз. Возможно, мне просто надоело на пустом месте чувствовать себя плохой. Мне больше нравилось чувствовать себя женщиной. Возможно, какую-то роль сыграл характер наших отношений с Антоном. Да, мне было хорошо с ним, очень хорошо, но я никогда не рассматривала его как «своего» мужчину. При живой-то жене… Я никогда не строила на него планов, не задумывалась, как бы утащить его из семьи, занять чужое место, выйти за него замуж и все такое. Я вообще зареклась выходить опять замуж…
Сколько я ни думала, мне никак не удавалось подобрать подходящее определение, чтобы описать суть наших отношений. Антон мне не супруг, это понятно. Он мне не любовник, потому что мне ничего от него не было нужно. Ни в плане денег, ни в плане создания семьи. К тому же нас связывало что-то большее, чем просто секс. А это уже точно не про любовников… Можно сказать, мы были родственными душами, если души вообще существуют. Мне было приятно, легко и интересно проводить с ним время, я чувствовала к нему глубокую привязанность. Обычно так происходит общение между братом и сестрой. Или между друзьями. Но ведь друзья не трахаются… В общем, я запуталась… В любом случае я не чувствовала, что хоть в чем-то перед Антоном подотчетна и что не имею права провести время с кем-то еще. Тем более что он сам мне пел песни о сексуальной свободе. Его свободу я уважала, поэтому имела полное право рассчитывать на встречное уважение моей.
Я отмораживалась примерно неделю от Дани после нашей первой встречи. Слишком многое из нашего знакомства я хотела бы забыть. Но слишком многое он сделал незабываемым. Мне было трудно. Да и Даня был настойчив. Он бомбардировал меня смсками, звонил почти каждый вечер и один раз даже прислал мне цветы на работу. Не помню, чтобы я говорила ему, где работаю – наверное, он просто запомнил название нашей фирмы на корпоративе. В итоге я сдалась и согласилась сходить с ним покататься на лошадях.
И я снова вляпалась. Мне снова понравилось.
После того раза мы стали видеться чаще, и я окончательно смирилась. К Дане в гости я больше не ездила. Пару раз приглашала его к себе, когда появлялась такая возможность, еще пару раз мы перебивались койкой в дешевом отеле. Про Антона, естественно, я ничего не рассказывала, чтобы не травмировать, помимо своей, еще и Данину психику. Насколько я поняла, он был классических традиционных взглядов на отношения, и вряд ли одобрил бы мои полигамные секретики. Он все твердил мне про любовь, судьбу, необъяснимую связь и все такое. Однажды он даже сделал мне предложение руки и сердца. Но то, как он это сделал – как бы между прочим, – позволяло мне надеяться, что это было сказано в шутку.
Я не знала, как объяснить, что есть еще Антон, и что именно происходит между нами. Я и себе не могла этого объяснить. Но я четко понимала, что очень не хочу потерять Даню. Поэтому решила по своему обыкновению просто пустить дело на самотек. Иногда ничего не делать – это лучшее, что можно сделать.
Я знала, очень твердо знала, знала и ни на секунду не сомневалась, что делать выбор между двумя первоклассными самцами я не готова. Они оба очень быстро стали важными кусочками пазла, образующего мою жизнь, и отказ от любого из них был равносилен отказу от одной из своих почек.
И Антон, и Данила были потрясающе хороши. Но каждый по-своему. Они будто дополняли друг друга. В каждом из них меня привлекали совершенно разные качества. Один – степенный, уравновешенный и опытный мудрец, второй – бесшабашный весельчак. Один – глубокий, эрудированный харизматик, второй – голубоглазый сгусток энергии, которая сшибает с ног. Один – «волшебник в голубом вертолете», второй – «бедный художник», романтик, который отдаст последнее за букет алых роз.
Что их действительно объединяло – это ощущения, которые я испытывала, находясь рядом с каждым из них. Мне было хорошо! По-разному, но одинаково сильно хорошо. Я ждала встреч, я скучала, я хотела нравиться. Я хотела, чтобы со мной нравилось. И да, я очень сильно надеялась, что правда о нашем «треугольнике» как можно дольше останется моей тайной и не вскроется для двух остальных участников этого треугольника.
От разных «мудрых» знакомых я часто слышала, что когда девушка не знает, кого из мужчин выбрать, то лучшее, что она может сделать, – это свести их между собой, стравить, и пусть они сами разбираются, кто из них больше достоин. Условно говоря, в честном бою. Кому она больше нужна, тот и победит. Мне всегда было дико слушать подобные рассуждения. Я не одобряю все эти пещерные методы, ставящие девушку не в тешащую самолюбие позицию «над схваткой», как это может кому-то показаться, а фактически в позицию безвольной и безмолвной добычи для более кровожадного и безмозглого шимпанзе. От этого всего веет какой-то неандертальщиной, и для меня исход подобной «схватки» не мог бы служить показателем. Тем более, что исход «битвы» в действительности никогда не имеет значения, ведь девушка всегда выберет того, кого внутренне склонна выбрать. Если фаворит побеждает, то значит он молодец, доказал, что сильнее. А если проигрывает – вдвойне герой, получил тумаков за нее, пострадал во имя любви.
Я всегда была против любого насилия и любых конфликтов, я никому не желала зла. Тем более тем, кому я нравлюсь или кто нравится мне. Соперничество за самку – это всегда ворох проблем. Проблем, которых никто не заслужил.
И что это вообще значит: кому девушка больше нужна, тот и победит? Это совершенно не так работает. Побеждает либо тот, кто сильнее, либо тот, кто умнее, либо тот, кто хитрее. А крепость желания или сила любви – факторы из, в лучшем случае, пятого десятка.
Но это все мелочи и демагогия – я просто не хотела выбирать.
Конечно, надеяться на то, что мой воздушный замок никогда не рухнет, а правда никогда не выползет наружу, было наивно. Как известно, ни один, даже самый хитрый, план не выдерживает соприкосновения с действительностью. И, конечно же, со мной это случилось в самый неожиданный и максимально не подходящий момент.
В одной из многочисленных попыток Антону все-таки удалось уговорить меня познакомить его с дочерью. Я этого не хотела. Потому что – а зачем? Но я сама виновата: я постоянно трещала о том, какая она у меня умничка, лапочка и вообще золотце.
Поддавшись уговорам Антона, я подобрала удобное время, и мы отправились втроем в парк аттракционов, чтобы Насте не скучно было слушать наши взрослые разговорчики. Я представила Антона как своего хорошего друга из другого мира. «Другого» – потому что, хоть наши с ним миры иногда и пересекаются, но никогда не сольются в один. Отчего всегда особенно ценны моменты, когда у нас с дядей Антоном получается увидеться и провести время вместе. Настю, увлекающуюся фантастикой и популярной астрономией, такое объяснение вполне устроило, и она с легким сердцем отправилась кататься на кораблике-качели.
– Ты была права – девочка действительно чудесная, – взяв меня за руку, сказал Антон, – такая раскованная и непосредственная… Прямо как ее мама…
Она и правда у меня была безумно обаятельной плутовкой и органично сочетала в себе детскую прямолинейность с не по годам развитым чувством такта. Она не стеснялась, не зажималась, была приветлива и постоянно улыбалась. Антон сказал, что у нее моя улыбка. Не замечала, но, возможно, это и так. Глядя на Настину принцессочью мордашку, невозможно было не умиляться. Сердце Антона она растопила моментально, хотя не думаю, что для этого ей требовались какие-то усилия.
В отсутствие полноценного папы мужского внимания Насте очевидно не хватало, поэтому в присутствии мужчин она всегда вела себя хорошо и в целом тянулась. Наедине со мной или с бабушкой могла покапризничать или не слушаться, но при мужчине – никогда. Признаться, я немного переживала, пройдет ли первое знакомство гладко, но, к счастью, никакой напряженности не возникло вообще. Мы гуляли, ели сладкую вату, Настя показывала, чему их научили в танцевальном кружке, и все шло лучше некуда.
Тогда Антон впервые дал мне деньги. Мы отправили Настю на очередные покатушки, а сами присели на лавочке подождать. Антон не стал ходить вокруг да около и сказал просто:
– Кристина, я все же настаиваю на том, чтобы ты взяла у меня деньги. Раз ты не хочешь брать для себя, возьми хотя бы для дочки, – он протянул мне несколько пятитысячных купюр. – Бери-бери, купишь ей что-нибудь из игрушек или одежду какую… Наверняка уже что-то стало мало, и осенью-зимой понадобятся новые вещи. У меня у самого ребенок, я знаю, о чем говорю. Ты одна, ты молодая мама, и я хочу немного тебе помочь. Я буду рад регулярно тебе помогать.
– Антон, ну не надо, – по привычке стала отбрыкиваться я, – ты ведь знаешь, что я с тобой не из-за денег. Мне неудобно… Ладно там, в ресторан сходить… ты и так за меня везде платишь, подарки мне делаешь… Но чтоб так… деньгами, не нужно этого…
– Перестань, Кристи, я не разорюсь без этих денег, а тебе они будут подспорьем. Тебе они нужнее. В конце концов, я напрямую заинтересован в том, чтобы у тебя в жизни было все хорошо. И у тебя, и у дочки. Проблемы портят настроение, а их отсутствие – улучшает. Мне нужно, чтобы у тебя всегда было отличное настроение. И если что, некоторые наши свидания, обходятся мне гораздо дороже, чем эта скромная финансовая помощь.
Я не поняла, к чему Антон это говорит, и, нахмурив брови, вопросительно взглянула на него.
– А что ты удивляешься? – ухмыльнулся он. – Ты вроде не самая наивная девочка и прекрасно понимаешь, что все эти наши рестораны, театры и концерты в VIP-ложах не бесплатные. Послушай, я тебе не в упрек это ставлю – все нормально! Я сам тебя приглашаю, а если я приглашаю, значит, сам этого хочу. И затраты на твои довольные улыбки не являются проблемой. Наоборот, твои улыбки – это лучшие дивиденды от моих вложений. Но в магазинах ты не сможешь расплачиваться билетами на концерт. Ты не оплатишь Насте кружок танцев медальоном из ресторанного лосося. Тебе нужны деньги! Обычные деньги. Что тут оскорбительного, если я могу и хочу тебя немного поддерживать? Только немного. Я же не собираюсь тебя полностью содержать или возить тебе деньги чемоданами. Это просто минимальное проявление заботы, что в этом плохого?
– Ничего плохого, – не сдавалась я, – только таким образом поддерживают любовниц. Ты что, считаешь меня своей любовницей?
– Конечно же, не считаю! – неожиданно согласился со мной Антон, хотя я всегда предполагала, что именно за любовницу он меня и принимает. – Какая ты мне, к херам, любовница, если мы с тобой спим по большим праздникам? Я думал, мы друг для друга нечто большее…
– Все равно не нужно денег, – сказала я, но даже сама услышала в своем голосе колебание и неуверенность в том, что говорю.
– Да не глупи ты… Не смотри на это сквозь призму каких-то общепринятых категорий и клише, – произвел контрольный в голову Антон, – не пытайся искать тайный смысл там, где его нет. Я хочу помогать. Понимаешь? Я! Я сам этого хочу. Мне абсолютно все равно, кто делает так же и для кого. И уж тем более мне без разницы, как это называется. Любовница, не любовница – какая разница? Пусть называют друг друга как вздумается, мы-то тут причем? Я просто хочу помогать своей обожаемой девочке, хочу делать ей приятно. Я не покупаю тебя – это же смешные суммы для подобных покупок – и уж тем более не пытаюсь заплатить тебе за что-то. Это просто моя благодарность. И это меньшее, что я могу для тебя сделать…
Я все еще не соглашалась, но и возражения у меня будто бы закончились. Поэтому я просто молчала, слегка озадаченно улыбаясь.
– Давай так… – Антон чуть больше повернулся ко мне и вынудил посмотреть на него, – я буду тебе каждый месяц давать определенную сумму денег, которую ты сможешь тратить так, как тебе вздумается. Хочешь – сама в СПА сходи, хочешь – дочке кроссовки новые купи, а хочешь – на вино потрать к моему приходу. А то нам каждый раз приходится в магазин бегать… Не готова на себя тратить, хорошо – трать на нас.
– Вот это мне больше нравится, – тихо пробормотала я.
– Кристина, это твое дело. Деньги твои, и только тебе решать, как ими распоряжаться. Я не стану тебе указывать. Смотри, я считаю, что могу совершенно безболезненно давать, к примеру, сорок-пятьдесят тысяч. Каждый месяц. И я не обеднею, и тебе будет спокойней. Мы определим сумму, и будем строго ее придерживаться. И обоим будет проще планировать свой бюджет. Вот ты, кстати, говоришь, любовница… Нормальная любовница вытягивает из мужика деньги постоянно. И безлимитно. А мне приходится тебя еще и упрашивать. У нас все будет четко: допустим, сорок и ни копейкой больше. Ну что, согласна?
Безусловно, Антон был убедителен. Как и всегда. Мне по-прежнему было неловко принимать от него деньги, но, если вдуматься, ничего плохого, обидного или унизительного он действительно не предлагал и не говорил. Поэтому я решила плавно соглашаться.
– Ну я даже не знаю… А чем я смогу тебе за это отплатить? Что бы ты хотел взамен?
– Что взамен? – удивился Антон. – Да ничего я не хочу взамен. Ты это… ты вообще понимаешь смысл слова «помощь»? Или «поддержка»? Когда хотят помочь, то хотят просто помочь. Знаешь, почему добрые дела никогда не окупаются? Потому что они и не должны окупаться! Цель не в этом.
На секунду задумавшись, он добавил:
– Хотя знаешь, что… Если для тебя так важно, чтобы наше соглашение было взаимным, я знаю, что бы ты могла делать. Будет здорово, если бы ты взяла на себя заботы по придумыванию и продумыванию наших встреч. Да, точно! Мне бы это сильно облегчило жизнь. К примеру, ты могла бы искать и предлагать идеи, куда нам сходить, чем заняться… и заранее прикидывала бы, что для этого нужно. Не каждый раз, а хотя бы иногда, когда есть время. Или, например, ты могла бы сама находить по отзывам любопытный ресторан и сообщать мне, где забронировать столик. А лучше вообще сама забронируй. Или, допустим, захотела ты полетать на воздушном шаре. Вот и займись. Найди, узнай, проработай вопрос. А то я уже всю голову сломал, чем еще тебя развлекать. В Москве каждый день проходит куча всяких интересных мероприятий, но мы про них даже не знаем. Ищи, выбирай. Если тебе будет некогда или ты не захочешь, не надо. Пусть все остается, как есть. Я в любом случае буду рад, если ты почувствуешь себя чуть более счастливой благодаря дополнительным ресурсам. Вот и все. В общем, хватит, смотри, вот Настя возвращается. Бери деньги и бросай эти свои глупости.
Он засунул мне в сумку купюры и ловко переключился на девочку:
– Ну что, солнце, понравилось кататься? Не укачало тебя там?
Мы решили еще немного погулять, так как теплый солнечный вечер даже не собирался нас отпускать. Я взяла Антона под руку, и мы направились на поиски еще какого-нибудь интересного павильона.
И тут по левую сторону аллеи я увидела Даню. Он сидел на лавочке с планшетом в руках и пристальным взглядом просто высверливал, как перфоратором, мне во лбу дырку. Даже на внушительном расстоянии я видела, как его голубые глаза горели красным из-за плохо скрываемой ярости. От неожиданности я даже оступилась и едва не грохнулась на асфальт с высоты своих каблуков. Я будто оказалась в прострации. Я не знала, что будет. Я не знала, что делать.
К счастью, Антон, увлеченный обсуждением Настиных кукол, не заметил моего ступора и не видел, как Даня, вскочив со своей скамейки, быстрым шагом направился в нашу сторону. Его прелестное и всегда позитивное выражение лица на этот раз было обезображено гримасой ненависти, а свободная от планшета рука была крепко сжата в кулак. Меня вдруг резко охватило оцепеняющее ощущение надвигающегося пиздеца.
Все бы ничего, но со мной была дочь, и последнее, что ей стоило бы видеть, это разборки не известных ей мужиков. За Антона я была более-менее спокойна, он – человек уравновешенный и вряд ли станет устраивать сцены. Хотя кто знает… у меня еще ни разу не было возможности это проверить. Но Даня… от него можно было ожидать чего угодно. Молодой, горячий, да и фиг знает, что у него на уме. Я могла лишь догадываться, что он себе напридумывал относительно меня и какие добродетели уже успел мне приписать. Судя по выражению его лица, возвысил он меня в своих фантазиях хорошенько, и прямо сейчас весь этот мой хрустальный «ангельский» образ шумно и вдребезги разбивается в его голове на миллионы острых осколков.
Кажется, эти секунды длились вечность. Не отводя друг от друга глаз, мы сближались, и неизбежен был миг, когда мы поравняемся. И тогда может случиться непоправимое. Одним лишь своим видом, но зато очень доходчиво и отчетливо, почти по слогам, Даня посылал мне сигналы «су-ка», «сво-лочь», «мразь» и все то остальное, что он обо мне думает. Но смотрел он только на меня, и это немного обнадеживало. Виновата я, и только я. Его гнев не должен касаться ни Антона, ни тем более Насти. И мне оставалось только молиться, чтобы он это понимал…
Оказавшись на расстоянии нескольких шагов, Даня сквозь зубы процедил:
– Здравствуйте, Кристина Робертовна. Всего хорошего, Кристина Робертовна.
Я лишь глупо кивнула ответ, но глаза почти умоляли: «Прости меня, пожалуйста».