Родители Таис были свободные бедные люди, язычники. Когда она была маленькой, ее отец владел в Александрии, возле Ворот Луны, трактиром, который посещали матросы. О раннем детстве она сохранила обрывочные яркие воспоминания. Таис вспоминала отца, сидящего возле очага скрестив ноги, большого, грозного и спокойного, как древние фараоны, которых прославляют на улицах своими жалобными песнями слепцы. Она вспоминала также свою грустную худенькую мать, бродившую, как голодная кошка, по дому и заполнявшую его звуками своего пронзительного голоса и озарявшую блеском фосфорических глаз. В округе поговаривали, что она колдунья и по ночам, превращаясь в сову, улетает к своим любовникам. Люди лгали: Таис отлично знала, поскольку часто за ней подсматривала, что ее мать не занимается магией, а, снедаемая жадностью, по ночам подсчитывает дневную выручку. Безвольный отец и скупая мать позволяли ей самой устраивать свою жизнь. Вот так она научилась вытаскивать монеты из поясов пьяных матросов, развлекая их наивными песенками со скверными словами, смысла которых не понимала. Она сидела на коленях то у одного, то у другого посетителя в зале, пропитанном парами перебродивших напитков и запахом смолистых бурдюков, а потом, со щеками, липкими от пива и оцарапанными жесткими бородами, бежала, зажав монеты в руке, покупать медовые лепешки у старухи, которая сидела с корзинами под Воротами Луны. Каждый день повторялось все то же: матросы, рассказывающие о грозящих им опасностях, когда Эвр[26] поднимает с морского дна водоросли, а потом садящиеся играть в бабки или в кости и требующие, ругаясь, самого лучшего киликийского пива.
Каждую ночь девочка просыпалась от криков дерущихся пьяниц. Устричные раковины, летавшие над столами, разрезали лбы, и все это сопровождалось ужасными криками. Иногда в неверном свете факелов она видела, как блестят ножи и льется кровь.
В детстве добрым к ней был лишь кроткий Ахмес, перед которым она преклонялась. Ахмес был рабом ее родителей. Нубиец, чернее котла, который он старательно чистил, был добр, как ночь, проведенная в сладком сне. Он часто сажал Таис на колени и рассказывал легенды о набитых золотом подземельях, построенных для скупых королей, которые приказывали умертвить строителей и архитекторов. Были в этих сказках и ловкие воры, женившиеся на принцессах, и гетеры, воздвигавшие пирамиды. Малышка Таис любила Ахмеса как отца, как мать, как кормилицу и как собаку. Уцепившись за набедренную повязку раба, она ходила за ним в винный погреб, где стояли амфоры, и на птичий двор, где бегали взъерошенные цыплята, состоявшие, казалось, только из клюва, когтей и перьев, но летавшие лучше орлов при виде ножа черного повара.