Далеко в Азии живёт чепрачный тапир. На Суматре, Малайзии и Таиланде пыхтит он в дождевых лесах, гуляя ночами.
– Какой ты странный! – удивляются люди, встречая его. – И хобот, и копытца, и части разноцветные. Тебя, наверное, боги делали в самом конце из того, что осталось от других животных.
– Идите в Пномпень, – отвечает им тапир, – не лысым обезьянам рассказывать мне за внешность. Мы тут бегали, когда ваш предок первый раз с дерева упал.
И топает дальше, презрительно фыркая. Люди спорить с ним не решаются – мало приятного, когда тебя с визгом атакует трёхсоткилограммовый недовольный тапир. А он может, да.
Тапиры подслеповаты, и, видимо, поэтому дамы у них берут инициативу в свои лапы. А то вдруг не разглядят такую красоту?
– Ну ты, – говорит тапириха, – давай знакомиться.
– А? Кто здесь?
– Сюда хобот поворачивай. Это я, твоя возлюбленная.
– Да? – может засомневаться тапир. – Точно? Я вроде холостяк.
– Уже нет, – кусает его за бочок тапириха. – Как с вами, мужчинами, сложно, всё самой приходится делать.
Беременность, кстати, у них длится больше года. А дётеныши рождаются пятнисто-полосатые.
Чепрачный тапир, кроме блужданий по лесам, ещё и устроился на вторую работу. На полставки он подрабатывает добрым духом Баку, пожирающим кошмары и плохие сны.
– А что, работа непыльная, – хрюкает тапир, – покушать я люблю.
Но сам приходить ленится, и его надо звать: если приснился кошмар, надо трижды сказать: «Баку, ешь!» или написать его имя и положить на ночь под подушку.