Святой выходит на сцену - читать онлайн

I

Гэннинг по прозвищу Змей не был ни приятным человеком, ни криминальным гением. Однако он интересен как первая жертва организации, возглавляемой тем, кого прозвали Святым. Этой беспощадной группе отважных молодых людей было суждено в течение нескольких месяцев стать ужасом лондонского преступного мира. Они сражались на стороне закона, хотя и были вне его. Скоро придет время, когда одно упоминание Святого будет наполнять жутким страхом даже самого лишенного воображения злоумышленника, когда при виде изображенного мелом на его двери знака – смахивающего на детский рисунок человечка из палочек и кружочков с нелепым нимбом над головой – негодяй инстинктивно отпрянет к стене и сунет руку в карман, а по его спине пробежит ледяной холодок. Однако в дни, к которым относится эпизод с Гэннингом, Святой только начинал действовать, и его имя еще не окружал ореол почти сверхъестественной непогрешимости, который ему предстояло заслужить позднее.

Мистер Гэннинг был высоким и невероятно тощим человеком с болезненно-желтым лицом и черными волосами, неизменно смазанными маслом и гладко прилизанными. Маленькая круглая голова торчала на вытянутой вперед длинной шее. Добавьте к этому набору физических характеристик волнообразно выгнутую спину, блестящие черные глаза-бусинки, лишенные всякого выражения, и бесшумную гибкость движений – и вы поймете, что прозвище подходило как нельзя лучше. Гэннинг возглавлял действовавшую на скачках банду особенно крутых нравом парней. «Ребята Змея», как их называли, купались в незаслуженной роскоши на доходы от шантажа букмекеров, угрожая тем тяжкими телесными повреждениями. Занимался Гэннинг и другими грязными делишками, о которых речь пойдет в свое время.

Конкретным поводом для вмешательства Святого в дела Змея и его ребят стало их обращение с Томми Майтером, впервые окунувшимся в этот рискованный бизнес. Томми всегда хотел стать жокеем, скачки были у него в крови, однако еще в период ученичества его сбросила лошадь, и он так разбился, что больше не смог сесть в седло. Пришлось довольствоваться скромной должностью конюха при крупной конноспортивной школе. Потом умер его дядя, владелец паба, оставив племяннику гигантскую сумму в две сотни фунтов, и тот решил попытать счастья на «серебряной», более дешевой трибуне ипподрома. Получил лицензию, намалевал вывеску «Томми Майтер. Фирма основана в 1822 году» и нанял клерка. Когда новоиспеченный букмекер прибыл со всеми этими принадлежностями и остатками денег на ипподром Брайтона, ребята Змея быстро приметили незнакомца и пришли к нему со своими обычными требованиями. Томми платить отказался. Ему следовало бы повести себя умнее – методы этой шайки были всем известны, – однако таким уж он был упрямцем. Он сказал Змею, по какому адресу тот может пойти. В результате, когда Майтер покидал поле, ребята Змея жестоко избили его, отобрали капитал и все заработанное за день. Так случилось, что именно в этот день Саймон Темплар решил отправиться на скачки и видел всю экзекуцию с расстояния. Змей и избранный кружок его присных провели вечер в Брайтоне, веселясь и празднуя, и отправились в Лондон последним поездом. Саймон Темплар последовал за ними. Вот каким образом вышло, что за пару минут до отправления поезда он вышел на платформу, выследил Змея с его тремя ребятами, которые с комфортом размещались в вагоне первого класса, и тут же присоединился к ним.

Нужно понимать, что вид упомянутого Саймона Темплара во многом оправдывал приятное предвкушение во взглядах, которыми обменялись Змей и его ребята, оценив попутчика. Святой обладал уникальной способностью даже в своей так называемой боевой экипировке, состоявшей из позорных фланелевых штанов и допотопной твидовой куртки, выглядеть столь элегантно, что даже самый проницательный букмекер мог бы принять его за герцога-миллионера. Можно представить, какое ослепительное зрелище он представлял в своем «прикиде джентльмена». Серый костюм облегал его с ошеломляющей безупречностью, рубашка слепила белизной, галстук затмевал собой радугу. Мягкая фетровая шляпа, казалось, только-только сошла с прилавка фешенебельного магазина. Замшевые перчатки также, без сомнения, были впервые явлены миру. На левом запястье красовались золотые часы, в руках была трость с набалдашником из золота и слоновой кости.

Словом, как вы понимаете, все было неброским, но очевидно лучшего качества и носилось с тем неповторимым небрежным шиком, доступным в полной мере только Святому, который остальные могли лишь пытаться повторить.

Что касается его самого… Ну, ребята Змея до сих пор не имели случая задуматься, что их репутация крутых парней не основана ни на чем более существенном, чем демонстрация силы в спортивном клубе субботним вечером. Святой был высок – примерно шесть футов и два дюйма[2], – но они не обратили на это особого внимания, ведь их общий рост составлял почти вчетверо больше. Здоровяком мужчину тоже никто бы не назвал, хотя он был довольно широк в плечах, и в нем ощущалась та крепость, которая заставляет осторожного человека дважды подумать, прежде чем нарываться на неприятности. Однако и это не волновало Змея и его ребят – общая ширина их плеч выходила и вовсе больше шести футов. Загар на чистой коже Святого и невероятно ясные голубые глаза также не внушили им ни малейшего беспокойства: в конце концов, это ведь не конкурс красоты.

А если что и привлекло внимание ребят Змея в их попутчике, так это золотой портсигар и солидная пачка наличных. С невинным видом Святой пересчитал их прямо на глазах четверки, подытожив вслух сумму в двести пятьдесят фунтов, и пригласил поздравить его с выигрышем. Те вежливо произнесли соответствующие слова, потом посетовали на медленный ход поезда, и Святой согласился, что путешествие довольно однообразно. Железнодорожной компании следовало бы предоставлять пассажирам какое-нибудь развлечение. Кто-то выудил колоду карт…

Надо отдать должное этим четверым – они поверили попутчику на слово, что еще бабушка предостерегала его не пытать счастья в «три листика», и согласились на покер. Святой извиняющимся тоном предупредил, что играет второй раз в жизни, и получил добродушный ответ – мол, ничего страшного.

…Драка началась за пять минут до прибытия на вокзал Виктория. Чтобы выбраться из купе, четверке понадобилась помощь носильщиков, не получивших даже благодарности. Они вручили парням ведро воды, чтобы с ее помощью привести Змея в чувство, однако та не смогла ни смыть два фингала под глазами, ни вернуть на место выбитые передние зубы.

Инспектор Тил, торчавший на платформе в надежде встретить мошенника в розыске, оглядел поверженных вояк без сочувствия.

– Что, Змей, подрались? – спросил он, не моргнув и глазом.

В ответ последовали непечатные слова, однако инспектора было не так-то легко смутить.

– Но я могу вам его описать, – сменил тон Змей. – Ограбление с применением насилия – вот что это было! Он на нас прямо…

– Ананас – это фрукт, – откликнулся Тил, перекатив во рту жвачку.

– Три с лишним сотни у нас увел, которые мы сегодня сработали!..

Инспектор оставался безучастным.

– Сработали? – переспросил он. – У вас печатный станок или так, от руки рисовали? Не знал, что ты такими делами занимаешься, Змей.

– Слушайте, Тил, – проговорил тот, немного придя в себя. – Можете говорить все что хотите, но у меня такие же права, как и у всех. Вы должны заняться этим парнем. Может, у вас уже что-то на него есть. Он сейчас или залег на дно, или еще что-то замышляет, попомните мои слова. Вот, смотрите! – Змей протянул инспектору конверт.

Тот скользнул по нему сонным взглядом.

– Что это? Рекомендательное письмо?

– Он дал его Теду, перед тем как сойти. Сказал: «Это моя квитанция», так, Тед? Загляните внутрь, Тил!

Конверт не был запечатан. Инспектор перевернул его и увидел на клапане эмблему отеля, потом так же апатично вытащил содержимое – один-единственный листок бумаги.

– Портрет работы Эпстайна[3]? – протянул Тил. – Рисунок неплох, но больше мне это ни о чем не говорит. Вы перечитали детективов, ребята, вот в чем ваша проблема.

II

Святой, будучи человеком с решительным вкусом к роскоши, снимал квартиру на Брук-стрит в Мейфэре, которая была ему настолько не по карману, что перспектива неминуемого банкротства давно уже перестала волновать нашего героя. «Семь бед – один ответ», – беспечно говаривал он, считая, что мир вообще в долгу перед таким отличным парнем, а тем более – за оказанные услуги. Поскольку же мир до настоящего времени скупился признать это и не торопился с благодарностью, Святой решил, что пора брать дело в свои руки. Вторжение на Брук-стрит стало одним из первых шагов начатой кампании.

Однако новое место жительства имело и еще одно существенное преимущество, помимо престижности района. При нем находились бывшие конюшни, совсем небольшие, для узкого круга, куда от двери Святого можно было буквально докинуть камешек. Там располагалось несколько очень дорогих гаражей – больших, маленьких и совсем крохотных. Святому принадлежали два из первой категории. В одном он держал свою машину, другой неделю пустовал, пока владелец не начал стаскивать туда под покровом ночи разные странные предметы, которые только самое бурное воображение могло бы связать с автомобилями.

Если бы кто-то заметил Святого во время этих тайных экспедиций, то, скорее всего, усомнился бы в его нормальности. Однако никто не видел ни как он уходит, ни как возвращается, и никаких комментариев не последовало.

К тому же, даже заметив, вряд ли кто-нибудь узнал бы его. Безупречно элегантный Святой выезжал с Брук-стрит, ехал в Челси и оставлял машину в гараже на Фулхэм-роуд. Чуть сменив манеру держаться и сразу став куда менее безупречным, он проходил через лабиринт грязных переулков к дому, где в микроскопической, душной квартирке обитал некий Берти Маркс. И затем уже этот потрепанный, сутулый, видавший виды бродяга, покинув свое жилище, возвращался в Вест-Энд на плебейском автобусе, нагруженный свертками с приобретенным по пути, и прошмыгивал к конюшням на Брук-стрит, к гаражу, снятому на свое имя. Святой никогда не считал излишним внимание к деталям.

Все эти тщательно продуманные приготовления – аренда второго гаража, квартиры в Челси и само создание личности Берти Маркса – служили одной-единственной цели, которая однажды была приведена в исполнение.

В тот день, через несколько часов после рассвета (невероятно раннее для Святого время для выхода из дома), к конюшням подъехал маленький фургон с эмблемой транспортной компании Картера Патерсона. Берти Маркс слез с водительского места, обтер запачканные ладони о вельветовые брюки и, выудив из кармана ключ, отпер свой гараж. Потом сел обратно в кабину, загнал фургон внутрь и закрыл ворота.

Это не могло не пробудить любопытства у вереницы намывавших свои машины шоферов, собиравшихся там в то время, но Святого они не волновали. По мере того как план стремился к завершению, необходимость в Берти Марксе быстро двигалась к концу.

– Пусть думают что хотят! – беззаботно произнес про себя Святой, стаскивая грязную куртку.

Он включил свет и, подойдя к воротам, выглянул наружу. Шоферы вернулись к своим делам, слишком занятые наведением блеска на автомобили, чтобы размышлять над странным появлением скромного фургончика в гараже, где раньше стоял «роллс-ройс».

Святой аккуратно задвинул засов, чтобы наверняка избежать любопытных, и принялся за работу. В раскрытом кузове обнаружилось несколько больших деревянных ящиков. Святой выгрузил их на пол, затем взял лежащие в углу киянку со стамеской и принялся вскрывать один за другим, извлекая содержимое. Во всех было по две дюжины фарфоровых сосудов, пересыпанных древесными стружками. Святой подносил каждый к свету и скрупулезно изучал. Большинство оказалось совершенно гладкими, но в одном из ящиков у всех сосудов был крохотный крестик на глазури. Нисколько не удивленный, Святой убрал их в сторону – ему только они и были нужны. Именно их он искал, и именно они служили причиной маскарада со временным перевоплощением в мистера Маркса. Остальные сосуды Святой разложил по ящикам, аккуратно закрыл и перевязал, вернув в первоначальное состояние, как будто никто их и не трогал.

Помеченные он откупорил и высыпал содержимое в ведро. В другом углу гаража громоздилась кучка жестянок. Святой вложил по одной в каждый сосуд, проложив ватой, чтобы не дребезжали. Затем также вернул их по одному в ящик и в свою очередь заколотил его и перевязал бечевкой – после этого, чуть улыбнувшись уголками губ, оставил поверх слоя древесных стружек маленький сувенир.

Работа шла споро. Прошло всего полтора часа с того момента, как фургон заехал в гараж, и до того, как последний ящик вернулся в кузов. После этого Святой снял засов и широко распахнул ворота. Оставшиеся шоферы, по-прежнему занятые мойкой машин, озадаченно взглянули на выезжающий из гаража фургон. Еще большее недоумение отразилось на их лицах, когда тот, не останавливаясь, миновал бывшие конюшни и исчез в направлении Бонд-стрит. Водителю вслед раздались крики, что он забыл закрыть ворота, но мистер Маркс то ли не слышал, то ли не придал им значения. Когда стало ясно, что тот скрылся с концами, шоферы подошли полюбопытствовать, но лишь почесали головы, не увидев в гараже ничего, кроме киянки, стамески, молотка и гвоздей, да двух-трех оставшихся лишними жестянок. Ведро с белым порошком пропало. Оно ехало сейчас в кабине фургона вместе с мистером Марксом, которого после этого почти никто не видел.

Он добрался до адреса доставки в Вест-Энде, передал груз, расписавшись в квитанции, и отбыл дальше на запад. Остановившись по дороге у больницы, он оставил там ведро. Принявший его служитель был озадачен, однако мистер Маркс спешил и не имел ни времени, ни желания пускаться в подробные объяснения.

– Берегите его как зеницу ока – оно стоит больше, чем у вас когда-либо будет, – распорядился он. – Передайте его кому-нибудь из врачей вместе с этой запиской.

Вернувшись за руль, Святой отправился дальше. Плодотворные труды, запланированные на день, были почти все выполнены. Он выехал из Лондона в сторону Мейденхеда, через некоторое время свернул на боковую дорогу и остановился на несколько минут вне пределов видимости с шоссе. В фургоне оказалась большая банка краски, и Святой энергично принялся за работу. Он никогда не считал себя художником, но сейчас наносил широкие размашистые мазки с видом мастера. Под его лихой кистью эмблема транспортной компании, которую он так старательно выписывал прошлой ночью, вскоре исчезла, и фургон стал однотонным. Полностью удовлетворенный уничтожением плода своей работы, которым так восхищался всего несколько часов назад, Святой сел в кабину и двинулся назад в Лондон. Производитель гарантировал быстрое высыхание краски и не обманул. На обратном пути она собрала изрядное количество пыли, и грязноватый цвет фургона отлично имитировал то состояние, в котором был получен.

Мистер Маркс поставил его в родной гараж и оплатил суточную аренду, а некоторое время спустя вернулся к себе в Челси. Еще чуть позже Саймон Темплар, еще далекий от своей обычной безупречности, вывел из другого гаража собственный шикарный спортивный «фурийак» синего цвета, на котором отправился в клуб на Довер-стрит. И вот уже Саймон Темплар, небрежно подошедший к бару и заказавший пинту пива, был одним из самых безукоризненно элегантных молодых людей, каких только видело это прибежище безупречных и элегантных.

– Нечасто вы появляетесь у нас так рано, сэр, – заметил бармен.

– Да пройдет еще столько же лет, прежде чем ты увидишь меня в этот час, сын мой, – благочестиво провозгласил Святой. – Однако сегодня утром я почувствовал, что мне просто необходимо встать и проехаться. Погода была замечательная!..

III

Мистер Эдгар Хейн обладал множеством интересов. Он был гордым владельцем ночного клуба «У Дэнни», располагавшегося на грязной улочке вдали от центра, а также распоряжался фирмой «Ласерр», представлявшей собой небольшой, но дорогой магазинчик на фешенебельной Риджент-стрит, где продавались духи, пудра, румяна, кремы и прочие необходимые современной женщине средства для поддержания лица в должном состоянии. Эти два заведения были любимыми детищами мистера Хейна, от которых он получал львиную долю своих доходов. Нелишне будет упомянуть, однако, что прибыли «У Дэнни» основывались не только на продаже шампанского, а модные средства для женской красоты не являлись главным источником процветания дома «Ласерр». Мистер Хейн умел ловко проворачивать дела, и если чего и не знал о том, как заметать следы, то это едва ли поместилось бы в одну из тех микроскопических алебастровых баночек, в которых он продавал свой прославленный фирменный крем по две гинеи за штуку.

Это был крупный мужчина, с массивным, чисто выбритым розовым лицом и редеющей шевелюрой. Он не всегда звался Хейном, однако натурализация и последующая смена имени позволили ему на законных и неоспоримых основаниях забыть фамилию родовую, доставшуюся от отца. А заодно навсегда исключить неприятную возможность депортации – предусмотрительная дальновидность, за которую мистеру Хейну не раз хотелось похвалить себя. Полиция подозревала за ним кое-какие делишки, но доказательств у нее не было.

Когда прибыл Гэннинг, Хейн сидел за письмами перед своим большим столом с тумбами в кабинете ночного клуба. В дверь постучали.

– Войдите, – бросил он, не поднимая головы.

Звука открывшейся и вновь закрывшейся двери было для него достаточно, чтобы знать, что распоряжение исполнено, и Хейн вернулся к письму, которое составлял. Только закончив, он снизошел до того, чтобы заметить присутствие вошедшего.

– Ты опоздал, Змей, – проговорил Хейн, аккуратно промокая бумагу.

– Простите, босс.

Хозяин кабинета закрутил колпачок авторучки, убрал ее в карман и впервые поднял взгляд от стола. Увиденное заставило Хейна изумленно откинуться на спинку кресла.

– С кем, черт побери, ты так неудачно завел ссору?!

Вид у Змея и впрямь был кошмарный. Повязка вокруг головы закрывала один глаз, а другой почти полностью заплыл. Разбитые вспухшие губы и отсутствие нескольких зубов заставляли его болезненно шепелявить.

– Люди Хэрригана? – предположил Хейн.

Гэннинг мотнул головой.

– Один парень в поезде из Брайтона вчера вечером.

– С тобой что, никого не было?

– Были. Тед и Билл. И Марио.

– А с тем парнем сколько? Целый полк?

– Ни души.

Хейн моргнул.

– Как же это произошло?

– Мы думали, он лопух, – с отвращением пояснил Змей. – Одет весь из себя, золотые портсигар, часы и набалдашник трости, да еще пачка наличных вдобавок. Сам нам показал купюры, сказал, что в пачке две сотни с половиной. Мы этого так оставить не могли и предложили ему сыграть. В покер. Он говорил, что новичок, да и выглядел лопух лопухом, так что подвоха мы не ждали. Мы его все разогревали, пока до прибытия не осталось минут десять, и проиграли ему полсотни. Прямо видно было, что он воображает себя лучшим в мире игроком. Тут мы начали говорить, что, мол, по-честному надо дать нам возможность отыграться, давай пару раундов по-крупному, ставки повышать на пять фунтов. Он согласился, и для начала мы опять дали ему выиграть – спасовали после первого же повышения. «Как насчет в последнем ставить по десятке?» – говорю я и этак незаметно подмигиваю ребятам. Он было заупрямился, но мы его уломали, и в конце концов он клюнул. Раздавать выпало Теду, но тасовал карты я сам.

– Что, рука сорвалась?

Гэннинг фыркнул.

– Ничего подобного! Со мной такого не случается. Зарядил колоду так, что никакому фокуснику не под силу. Собрал флеш-стрит, как и должен был. Марио сразу спасовал, а Тед и Билл – после первого повышения. Остались только мы с лопухом и поднимали до тех пор, пока в банке не оказалось все до гроша, что мы с парнями смогли наскрести. Мы даже свои запонки поставили, а Марио – булавку с бриллиантом, – чтобы как можно больше урвать из налички лопуха. Когда у нас не осталось ни монеты, он сравнял ставку. Я выкладываю свой флеш-стрит и уже собираюсь все загрести, как тот меня останавливает. «Вы, кажется, говорили, что это почти ничем не бьется», – и показывает пять королей.

– Пять? – переспросил мистер Хейн, нахмурившись.

– Мы играли с джокером, и он оказался у лопуха.

– Ты что, не знал, какие у него карты?

– Это была совсем не та комбинация, которую я ему сдал!

Мистер Хейн вернул себе равнодушный вид.

– И тогда вы полезли в драку и проиграли?

– Я обвинил его в жульничестве. Он даже не отрицал, еще и имел наглость сказать: «Ну, вы ведь должны были показать мне, как играть, а сами все время жульничали, вот я и решил, что так и надо!» И начал собирать выигрыш. Еще бы мы не полезли в драку!

– Но он оказался сильнее?

– Он дрался нечестно, – обиженно проговорил Гэннинг. – Первым же делом ткнул своей тростью Теду в шею – тот даже дубинку со свинчаткой достать не успел, сразу вырубился. Билл был уже наготове для честного боя с кастетами, но тот тип пнул его в живот и тоже вывел из игры. Пришлось нам с Марио одним отдуваться…

Змей явно не горел желанием описывать дальнейший ход схватки, и Хейн тактично не стал на него давить, позволив на несколько секунд погрузиться в мрачные воспоминания.

– Это явно был не дилетант, – проговорил наконец Гэннинг. – Но мы не можем понять, какой он масти. Я бы чертовски много отдал, чтобы узнать, кто он такой. Не удивился бы, если бы он оказался одним из тех крутых гангстеров, о которых пишут газеты. Парень явно высокого полета. Вот, смотрите. – Змей достал конверт. – Сунул Теду, когда выходил. Заявил, мол, это его квитанция. Я показал Тилу, чтобы тот занялся, – он как раз был на вокзале.

Хейн вытянул из конверта листок бумаги и расправил его на столе. Вероятно, описание не совсем достигло цели, потому что увиденное подействовало просто потрясающе. Если отсутствие эмоций у Тила обмануло надежды Гэннинга, то реакция Хейна их полностью вознаградила. Розовое лицо вдруг побелело, и он отпрянул от лежавшего на промокашке листа так, будто тот плюнул в него ядом.

– Что-то знакомое, босс? – спросил пораженный Гэннинг.

– Сегодня утром мы получили партию товара из Германии, – проговорил Хейн почти шепотом. – Когда Брэддон открыл ящик, наверху лежал точно такой же рисунок. Мы все никак не могли взять в толк, откуда он там взялся.

– Вы уже проверили товар? – тут же насторожился Змей.

Хейн покачал головой, все еще глядя на листок, как загипнотизированный.

– Нам даже в голову не пришло. До сих пор все шло как по маслу. Брэддон решил, что те, кто отправлял товар, просто пошутили. Мы убрали помеченные сосуды в обычное место, вот и все.

– К ним пока не притрагивались?

Хейн ответил отрицательным жестом и протянул дрожащую руку к телефону. Гэннинг сидел, молча переваривая информацию и пугающие возможности, которые она открывала.

– Алло… Риджент девять два ноля четыре семь, пожалуйста… – Дожидаясь соединения, которое, казалось, устанавливалось целую вечность, Хейн нервно ерзал. – Алло… Это ты, Брэддон? Проверь помеченные сосуды, которые пришли сегодня с той бумажкой – помнишь? Не важно зачем!

Прошла минута. Хейн не отрывал трубку от уха, нетерпеливо постукивая пальцами по столешнице.

– Да?.. Что там?.. Откуда знаешь?.. Понятно. Сейчас буду!

Повесив трубку, он повернулся в своем вращающемся кресле к Гэннингу.

– Что он сказал? – спросил тот.

– Внутри каждого по жестянке порошка от насекомых, – ответил Хейн. – Я спросил, как он понял, – он ответил, что они там прямо целиком, с этикеткой и прочим, только обложены ватой. В партии было снежка на три тысячи фунтов, и этот парень весь его увел!

IV

– Давай-ка плесни нам пива, сынок, – проговорил Саймон Темплар, растянувшись в кресле. – И можешь начинать рассказывать мне историю своей жизни. Я готов уделить тебе пару минут.

Джерри Стеннерд послушно шагнул к приставному столику, где уже стояли бутылки и стаканы, привычным движением разлил пиво и вернулся.

– Твое здоровье, – провозгласил Святой, и два пенящихся стакана наполовину опустели в благодарном молчании.

Затем Стеннерду был дан знак продолжать.

– Все еще не могу понять, для чего я вам понадобился, – проговорил тот.

– Это мое дело, – отрезал Святой. – И кстати, сынок, чтобы ты знал, – я действую не из филантропических побуждений. Так вышло, что мне нужен помощник, и я предполагаю использовать тебя. Не то чтобы ты ничего не получишь взамен – я достаточно заинтересован в тебе и готов платить, но придется работать.

Стеннерд кивнул.

– Очень славно с вашей стороны считать, что я вам пригожусь.

Он не забыл – за пару дней такое из памяти не выкинешь, – как они впервые встретились. Ему тогда доверили отнести маленький пакетик по одному адресу на Пикадилли, и хотя не сказали, что там, догадаться было несложно. Поэтому когда буквально через несколько минут после выхода от мистера Хейна на плечо Стеннерда опустилась тяжелая рука, он понял, что обречен…

Однако затем случилось чудо, хотя он осознал это не сразу. Детектив подзывал такси, когда Стеннерда случайно задел и обернулся с извинениями какой-то мужчина, проходящий мимо. В кризисной ситуации все чувства Стеннерда были напряжены до крайнего предела, и их аномальная острота в сочетании со странно пронзительным взглядом незнакомца, сопровождавшим слова, неизгладимо впечатала его лицо в память.

Святой вынул из кармана пакетик и, задумчиво взвесив на руке, проговорил вполголоса:

– Сорок восемь часов назад ты с полным на то основанием думал, что тебе гарантированы пять лет каторжных работ. Вместо этого ты совершенно свободен. При тебе ничего не нашли, и торжествовавшим ищейкам с Вайн-стрит пришлось отпустить тебя с извинениями. Наверняка они сейчас клянутся расквитаться за этот промах и в следующий раз уж наверняка взять тебя с поличным, но пока тебе ничего не грозит. Полагаю, ты не перестаешь размышлять, какова будет моя цена за то, что я в мгновение ока облегчил твой карман?

– С той самой секунды.

– Сейчас узнаешь. Только сперва избавимся от этого.

Святой вышел из комнаты с пакетиком – послышался шум льющейся воды – и через несколько мгновений вернулся, отряхивая руки.

– Итак, от улики мы избавились. Теперь я хотел бы кое-что от тебя услышать. Как ты влип в дело с наркотиками?

Стеннерд пожал плечами.

– Почему бы и не сказать… Не из геройства и не от большого ума. Просто я неудачник. В Кембридже попал не в ту компанию, знал большинство плохих парней в городке. Потом умер отец и оставил меня без гроша. Я пытался найти работу, но ни к чему полезному не был приспособлен. И разумеется, все это время продолжал якшаться с прежними дружками. Постепенно они втянули меня в свои дела. Наверное, нужно было бороться, но у меня просто не хватало духу. Клюнул на легкие деньги. Вот и все.

Повисла короткая пауза, во время которой Святой равномерно пускал колечки дыма в потолок.

– А теперь послушай, что я скажу. Я навел справки. История твоей семьи на протяжении двух поколений, твое детство, школьные годы – мне известно все. И этого достаточно, чтобы судить о том, что в криминальной среде тебе не место. Прежде всего, я знаю, что ты помолвлен с очень хорошей девушкой, и она волнуется за тебя. Нет, она не в курсе твоих похождений, хотя кое-что подозревает. И тебе самому тоже не по себе. Во всех преступных махинациях ты чувствуешь себя далеко не как рыба в воде. Ты не создан для такой жизни, верно?

– Чистая правда, – от всей души согласился Стеннерд. – Что угодно бы дал, чтобы соскочить с крючка.

– И твои чувства к этой девушке – Гвен Чендлер – искренни?

– Совершенно. Честное слово, Темплар! Но что я могу сделать? Если я уйду от Хейна, то останусь без гроша. Да и не знаю, позволят ли мне. Я ведь должен кучу денег. Когда я учился в Кембридже, то спустил целое состояние – для меня, во всяком случае, – в игорных притонах Хейна. У него моих расписок почти на тысячу! Я жил на широкую ногу и везде делал долги. Вы даже не представляете, в каком я положении!

– Напротив, сынок, – спокойно откликнулся Святой, – отлично представляю. И именно поэтому ты здесь. Мне нужен был свой человек в банде Хейна, и я перетасовал всю колоду, прежде чем остановиться на тебе.

Он встал с кресла и прошелся по комнате взад-вперед. Стеннерд ждал. Наконец Святой резко остановился.

– Ты парень что надо.

Стеннерд нахмурился.

– В смысле?

– В смысле, тебе можно доверять. Я возьму тебя с собой на операцию. И выделю тебе с нее столько, что ты сможешь разобраться с долгами, а в конце еще и подыщу тебе место. Ты остаешься с Хейном, но работать будешь на меня. И дашь мне слово, что станешь вести честную жизнь до конца своих дней. Вот мое предложение. Что скажешь?

Святой со скучающим видом оперся о каминную полку, однако его резкие отрывистые слова явно противоречили этой позе. Когда Стеннерд позднее вспоминал произошедшее, у него создалось впечатление, что все было решено буквально за несколько минут. Ему оставалось только восхищаться необыкновенной силой личности человека, сумевшего за столь короткое время преодолеть многолетнее предубеждение и вновь разжечь искру порядочности, совершенно, казалось, потухшую. Однако в тот момент Стеннерду было не до анализа своих чувств.

– Я даю тебе шанс выбраться, – продолжил Святой. – И делаю это открыто. Я верю тебе, когда ты говоришь, что был бы рад возможности начать все с чистого листа. Что у тебя есть задатки приличного человека. И как бы там ни было, я готов рискнуть. Не стану даже угрожать тебе, хотя мог бы, тем, что с тобой будет, если ты решишь меня предать. Я просто задаю тебе вопрос, четкий и ясный, и жду ответа немедленно.

Стеннерд поднялся на ноги.

– Ответ может быть только один.

И протянул руку. Святой крепко пожал ее.

– Теперь я расскажу тебе, как обстоят дела.

Он продолжил такими же короткими резкими фразами, что и раньше. Однако его голос звучал уже не так грозно – Святой никогда не делал ничего наполовину и говорил теперь со Стеннердом как с другом и соратником. Наградой было напряженное внимание, с которым слушал речь молодой человек. И Святой рассказал все, что тому следовало знать.

– Тебе придется многое хорошенько обдумать, чтобы завязать, сохранив шкуру, – заключил Саймон почти с прежней жесткостью. – Мы не в игрушки играем. Я этим занимаюсь, потому что не могу просто «жить-поживать да добра наживать». У меня было столько приключений, что хватило бы на дюжину книг, но они не удовлетворили меня, а лишь сильнее разожгли аппетит. Если бы пришлось вести обычную жизнь цивилизованного человека, я бы умер со скуки. Риск необходим мне как воздух. Ты, возможно, из другого теста, однако если и так – извини, ничего не попишешь. Мне нужна помощь в этом деле, и ты ее окажешь. И все же было бы нечестно позволить тебе ввязаться, не объяснив, что к чему. Твоя шайка злодеев – противник нешуточный. Пока мы не закончим, Лондон будет для тебя таким же «безопасным», как острова каннибалов – для славного упитанного миссионера. Это ясно?

Стеннерд заявил, что все понимает.

– Тогда я отдам тебе распоряжения на ближайшее будущее, – проговорил Святой.

Он так и сделал, детально разъяснив планы и заставив повторить дважды, прежде чем убедился, что помощник все запомнил и ошибки не будет.

– И с этого момента держись от меня подальше, пока я не дам отбой, – заключил Святой. – Если в клубе окажется Змей, мне там не продержаться, и крайне важно, чтобы на тебя как можно дольше не пали подозрения. Поэтому сегодня мы последний раз встречаемся в открытую. Можешь связываться со мной по телефону, только убедись, что никто не подслушивает.

– Будет сделано, Святой.

Саймон Темплар закинул в рот сигарету и потянулся за спичками. Стеннерда на мгновение охватило странное чувство нереальности происходящего. Вовлечение в дело, с которым его только что познакомили, казалось чем-то фантастическим – как и тот факт, что все это задумал и воплощал в жизнь Святой. Невозмутимому и легкомысленному с виду молодому человеку в безупречном костюме, с отрывистой манерой речи, изобилующей модными словечками, и ясной улыбкой, то и дело появлявшейся на губах, следовало бы вести жизнь легкую и приятную, по-компанейски коротая время за теннисом, крикетом, коктейльными вечеринками и танцами, вместо того чтобы…

И тем не менее это было правдой – и с каждой секундой все больше становилось почти догматом новообретенной веры пробудившегося Стеннерда. Магия личности Святого имела уникальное действие. Какая-то спокойная уверенность в манере держаться, стальной отблеск, мелькавший иногда в голубых глазах, некий неуловимый дух силы и одновременно беспечности пополам с донкихотской бравадой заставляли смотреть на затеянное фантастическое предприятие как на вполне осуществимое. При этом Стеннерд ничего не знал о последних восьми годах головокружительной биографии Святого, полных бесшабашных приключений, которые, даже с поправкой на возможные преувеличения, сделали из него человека отнюдь не салонной закалки…

Святой закурил и протянул руку в знак окончания встречи. В уголках его губ пряталась неотразимая улыбка.

– Счастливо, сынок, – проговорил он. – И удачной охоты.

– Вам тоже, – тепло откликнулся Стеннерд.

Святой потрепал его по плечу.

– Я знаю, ты не подведешь. В тебе много хорошего. Ты выкарабкаешься, вот увидишь. А я буду за тобой наблюдать, так что посматривай по сторонам!

Перед уходом Стеннерд не смог не задать занимавший его вопрос:

– Вы ведь говорили, что вас пятеро?

Заложив руки в карманы и слегка покачиваясь с пятки на носок, Святой одарил собеседника своей самой святой-пресвятой улыбкой и протянул:

– Именно так. Четыре маленьких Святых и Папа. Я – Дым Святой, а остальные четверо – как Большой Белый Шерстяной Вугга-Вугга с астраханских равнин.

Стеннерд вытаращился.

– Что это значит?!

– Я спрашиваю тебя, дитя, – ответил Святой все с той же неземной улыбкой на устах, – видел ли кто-нибудь когда-нибудь Большого Белого Шерстяного Вуггу-Вуггу с астраханских равнин? Подумай хорошенько, ангел мой, – это спасет тебя от нечистых мыслей.

V

Для всех официальных случаев и целей в качестве владельца и столпа ночного клуба мистера Эдгара Хейна в Сохо выступал Дэнни Трэск – человек, чье имя носило заведение. Это был низенький коренастый мужчина, ленивый толстячок с круглым красным лицом, редкой светлой шевелюрой и тонкими песочными усиками. Выцветшие глазки глубоко утопали в щелочках мясистых век, а когда он улыбался – часто и обычно без особой причины, – совершенно исчезали в испещренной морщинками плоти.

Не отличаясь большим умом, он тем не менее довольно рано понял, что можно вести комфортную жизнь, играя роль «болвана», подставного лица, и никаких особых талантов тут как раз не требуется. Вот так Дэнни и сделал это своей профессией. В качестве номинального главы он был идеален, поскольку ни во что не лез и довольствовался малым. Он мыслил типично для той породы правонарушителей, к которой относился. Пока ему регулярно выплачивали жалованье, он ни на что не жаловался, не выказывал ни малейших поползновений в более равных долях делить доходы со своим работодателем, а если что шло не так – держал рот на замке и без единого слова отправлялся за своего патрона в одну из тюрем Его Величества. Вознаграждение Дэнни за срок заключения рассчитывалось по твердой ставке в десять фунтов за неделю, с прибавкой еще двух за строгий режим. Проницательность Скотленд-Ярда и беспечность двух предыдущих нанимателей обернулись весьма выгодным для Дэнни предприятием.

Он мечтал однажды, когда его сбережения достигнут внушительной суммы, уйти на покой и провести остаток жизни в относительной роскоши. Однако в последнее время эти надежды все отступали и отступали. Дэнни уже четыре года служил мистеру Хейну, и сверхъестественная способность того избегать внимания полиции начинала раздражать. Вне «кутузки» Дэнни мог рассчитывать максимум на жалкие семь фунтов в неделю, и расходы на собственное содержание шли из своего кармана, а не из правительственного. Все это заставляло испытывать личную обиду на мистера Хейна.

Клуб вообще-то открывался в шесть вечера, однако кормили здесь посредственно, и большинство посетителей предпочитали ужинать где-нибудь в другом месте. Поэтому первая публика начинала собираться только около десяти, а по-настоящему весело становилось не раньше одиннадцати. Время между открытием и началом настоящего наплыва Дэнни, в рубашке с короткими рукавами, коротал в своей кабинке у дверей, попыхивая вонючей вересковой трубкой и просматривая вечернюю газету в попытках угадать, какие из лошадей завтра проиграют. Ему не было скучно – он не знал, что это такое. Его ум так и не развился до такой степени, чтобы отличать действие от бездействия, никогда не работал по-настоящему, так что Дэнни не заморачивался вопросом «быть или не быть».

Однажды вечером, ближе к восьми, прибыл Джерри Стеннерд.

– Мистер Хейн уже здесь, Дэнни?

Тот записал карандашом результат своих старательных подсчетов – сколько должен принести Уилко, одержав победу над Гордостью Кента в Лингфилде, – сложил газету и поднял взгляд.

– Он обычно появляется куда позже, мистер Стеннерд. Его нет.

Дэнни всегда ухитрялся, говоря о чем-нибудь, ставить телегу впереди лошади. Пожелай он тронуть вас рассказом о чьих-нибудь предсмертных минутах, наверняка начал бы с похорон.

– А, ну ничего. Когда придет, скажите ему, что я в баре.

Стеннерд был явно возбужден и не переставал теребить кольцо с печаткой. Дэнни, от чьего проницательного взгляда мало что могло укрыться, заметил также, что галстук молодого человека завязан кривым и слабым узлом, словно с ним боролись неуклюжие, дрожащие пальцы.

– Будет сделано, сэр.

В конце концов, Дэнни это совершенно не касалось.

– Да, чуть не забыл…

– Сэр?

– Попозже подойдет некий мистер Темплар. Я за него ручаюсь. Пошлите за мной, когда он появится, я им займусь.

– Очень хорошо, сэр.

Дэнни вернулся к изучению лошадиных списков, а Стеннерд прошел дальше. Миновав холл, занимавший первый этаж, он свернул к лестнице в конце помещения. Напротив, за удобно расположенной портьерой, в панельной обшивке скрывалась потайная дверь, открывавшаяся дистанционно электрической кнопкой на столе в кабинете Хейна. Отсюда шли вверх ступеньки к комнатам, приносившим основную долю дохода клуба. Здесь каждую ночь играли в покер, «железку» и «красное и черное» без ограничения ставок.

Кабинет Хейна располагался внизу, у подножия потайной лестницы. Он лично следил за установкой хитроумной системы зеркал, с помощью которой, а также звуконепроницаемого окна, врезанного в одну из стен, мог, не покидая своего логова, видеть каждого, кто проходил через холл. Более того, когда нажатием кнопки открывалась потайная дверь, зеркала, расположенные вдоль лестницы, позволяли следить и за ней, и за игорными комнатами, окружающими площадку наверху. Мистер Хейн был хитер и исключительно осторожен.

Помимо кабинета, в подвале располагался танцевальный зал, окруженный столиками; сейчас там сидели и ужинали всего две парочки. В дальнем конце находилось возвышение, где играл оркестр, в другом, под лестницей, приютился крохотный бар.

Стеннерд своим появлением оторвал бармена в белом фраке от чтения «Ла Ви Паризьен».

– Не знаю, что бы это могло быть, но мне бы какое-нибудь по-настоящему оживляющее снадобье.

Бармен окинул клиента опытным взглядом и принялся за дело. Результат явно возымел нужный эффект. Стеннерд как раз приканчивал коктейль, когда вошел Хейн.

Здоровяк выглядел бледным и усталым, под глазами залегли круги. Он коротко кивнул Джерри.

– Я присоединюсь через минуту. Только приму душ.

Это было настолько не похоже на обычное, громогласное и радушное, приветствие мистера Хейна, что Стеннерд задумчиво уставился тому вслед.

Брэддон, остававшийся снаружи, присоединился к патрону в кабинете и опустился на стул.

– Что за парнишка?

– Стеннерд? – переспросил Хейн, бегло просматривая письма, дожидавшиеся на столе. – Так, один молодой дурачок. Потерял наверху восемь сотен за те пару месяцев, что ходит сюда. Бог весть, сколько у него долгов помимо этого, – до того, как я начал ссужать ему деньги, он уже успел просадить целую кучу.

Брэддон поискал по карманам, вытащил сигару, откусил кончик и выплюнул.

– Выгодное вложение капитала? Богатый папаша?

– Нет. Зато прилично выглядит и всюду вхож. Он был мне полезен.

– Был?

Хейн хмуро изучал марку на одном из писем.

– Не трогай меня – я никак не приду в себя после этого «художественного» грабежа. У парня есть еще и невеста – я только недавно ее увидел. Хорошенькая.

– Перспективная?

– Надо будет ею заняться.

Хейн вскрыл конверт ногтем большого пальца и, едва взглянув на содержимое, перебросил Брэддону. Управляющий магазином «Ласерр» вытащил уже знакомый рисунок.

– Еще одно пришло ко мне домой с утренней почтой, – проговорил Хейн. – Старо как мир. Думает, сможет меня запугать!

– Нет? – с тяжелым цинизмом переспросил Брэддон.

– Ни черта подобного! – яростно откликнулся Хейн. – Я отправил Змея и других, кого этот молодчик отделал в поезде из Брайтона, на поиски в Вест-Энд и велел смотреть во все глаза. Если тот в Лондоне, он не сможет прятаться вечно. А когда Гэннинг его разыщет, мы сполна расплатимся за эту шутку!

Он взял себя в руки.

– Я иду ужинать со Стеннердом. Ты чем займешься?

– Пойду прогуляюсь и тоже перехвачу что-нибудь. Вернусь позже – пожалуй, загляну наверх проверить, как там и что.

Хейн кивнул. Выпроводив Брэддона из кабинета, он запер за собой дверь – даже ближайшему помощнику не позволялось оставаться здесь, в святая святых, одному. Брэддон ушел, а Хейн вернулся в бар к Стеннерду.

– Извини, что заставил ждать, старина. – Судя по его тону, он пытался вернуться к прежней напускной доброжелательности.

– Я не скучал, – ответил тот, указывая на ряд опустевших бокалов. – Выпьете со мной?

Хейн кивнул. Стеннерд взглянул на часы.

– Кстати, примерно через час должен подойти один человек… Мы познакомились недавно – он, кажется, ничего. Сказал, что приехал из Южной Африки и послезавтра отправляется обратно. Жаловался, что так и не нашел, где в Англии можно как следует повеселиться. Я намекнул, что могу провести его в один частный игорный дом, и он тут же клюнул. Думаю, от него будет польза – если он скоро уезжает, то вряд ли будет особо брыкаться. Так что я пригласил его сюда выпить с нами кофейку. Вы не против?

– Конечно, старина. – Мистеру Хейну вдруг пришла в голову мысль. – А ты уверен, что он не один из умников-полицейских?

– Да ни в жизнь! – усмехнулся Стеннерд. – Теперь я узнаю ищейку, как увижу, здесь их немало трется. А этому парню просто деньги карман жгут.

Хейн кивнул.

– Я как раз хотел обговорить с тобой условия за ужином. Эта птичка может стать твоим первым заданием – за комиссию. Если ты готов, начинаем работать.

Стеннерд выразил согласие, и они прошли к уже накрытому столику. Хейн был слишком поглощен своими проблемами, от которых так и кипел его мозг, иначе заметил бы плохо скрываемую нервозность юноши и заподозрил неладное. Однако сейчас он просто не обратил внимания на поведение Стеннерда. Дожидаясь, пока подадут грейпфрут, Хейн почти машинально спросил:

– Как зовут этого южноафриканца?

– Темплар. Саймон Темплар, – ответил Джерри.

Имя совершенно ничего не говорило мистеру Хейну.

VI

За ужином Хейн выдвинул предложение: двадцать процентов комиссии с каждого поставленного «клиента». Стеннерд согласился, почти не раздумывая.

– Не стоит быть слишком щепетильным, – убеждал Хейн. – Знаю, это противозаконно, но только если строго следовать букве. Ставки на скачках – тоже азартная игра. Всегда есть дураки, которые хотят разбогатеть, не работая, – так почему бы нам не брать у них деньги? Тебе не придется делать ничего такого, за что могут посадить в тюрьму. Кое-кому из моих людей это грозит, если полиция поймает их за руку, но ты в полной безопасности. И игра у нас идет на сто процентов честно. Мы выигрываем только потому, что закон вероятности всегда на стороне казино.

Это было не совсем правдой, неудачи игроков наверху объяснялись и другими, более низменными факторами, однако мистер Хейн предпочел не акцентировать на них внимание.

– Да, я с вами, – кивнул Стеннерд. – Я ждал этого. Понятно, что вы недолго продолжали бы давать мне деньги просто за смазливую внешность да за всякие мелкие поручения время от времени.

– Дорогой мой…

– Дорогой, не дорогой – сути дела это не меняет. Я знаю, что вы хотите от меня больше, чем такая мелочь, как заманивать простаков наверх. Или, скажете, вы не знали, что я попался в тот раз с порошком?

Хейн погладил подбородок.

– Я как раз собирался тебя поздравить. Как тебе удалось скинуть тот пакет со снежком?..

– Не важно – главное, я от него избавился, – отрезал Стеннерд. – Не удалось бы – сидел бы сейчас в Брикстонской тюрьме и ждал суда. Я не жалуюсь – полагаю, деньги на свое содержание приходится отрабатывать, но с вашей стороны нечестно было использовать меня втемную.

– Ты же знал…

– Догадывался. Все нормально, я не возмущаюсь. Однако с сегодняшнего дня хочу, чтобы меня держали в курсе, раз уж вы меня принимаете. Я ваш с потрохами, и вам ни к чему больше водить меня за нос. Согласны?

– Пусть будет так, – кивнул мистер Хейн, – если уж хочешь говорить без обиняков. По поводу «дури» тоже не стоит особо переживать. Если люди хотят таким образом туманить себе мозги, это их дело. Просто не нужно морочить себе голову насчет «законности». В конце концов, алкоголь в стране продается совершенно легально, и никто не обвиняет владельца паба, если его клиенты накачиваются каждый вечер и в итоге умирают от белой горячки.

Стеннерд пожал плечами.

– Я в любом случае не в том положении, чтобы спорить. Какова моя доля?

– Двадцать процентов, как я и сказал.

– И сколько это будет?

– Много. Ставки в игре у нас самые высокие в Лондоне, а на рынке порошка особой конкуренции не наблюдается. Ты запросто сможешь заколачивать до семидесяти фунтов в неделю.

– Тогда, может быть, сделаете для меня кое-что, мистер Хейн? У меня куча долгов, помимо ваших. Я бы взял ровно три тысячи за первый год, чтобы расплатиться со всеми, и мне бы еще хватило оставшихся денег.

– Это очень много, – рассудительно проговорил Хейн. – Ты и так должен мне почти тысячу.

– Если вы считаете, что я не оправдаю расходов…

Мистер Хейн поразмыслил, но недолго. Быстро принимать решения было основой его успешного ведения дел, и он не тревожился о цене вещи, если знал, что она того стоит. Надувательства он тоже не боялся – помимо прочих своих целей, клуб «У Дэнни» служил штаб-квартирой ребят Змея, и Стеннерд не мог не знать о репутации банды, как и о том, что им уже приходилось отплачивать предателям. Нет, никаких шансов, что он попытается обмануть…

– Я выпишу тебе чек сегодня же, – кивнул Хейн.

Стеннерд рассыпался в благодарностях.

– Вы не пожалеете, – пообещал он. – С Темпларом, конечно, не все ясно, мы встречались только однажды. Зато я знаю множество других, у кого полно денег, некоторых – годами, и я ручаюсь за абсолютно…

Он продолжал разглагольствовать, но Хейн слушал вполуха. Ему не терпелось перевести разговор на другую тему, что он и сделал при первой возможности. Под видом отеческой заботы о делах своего нового агента он забросал Стеннерда вопросами о его интересах и личной жизни. Большая часть выпытанного была Хейну и без того давно известна – он заранее предусмотрительно разузнал все важные сведения. Однако теперь ему удалось сделать центральной темой беседы невесту Стеннерда. Разговор велся очень аккуратно и исподволь, однако так или иначе после получаса косвенных расспросов Хейн разведал все, что хотел, о жизни и привычках Гвен Чендлер.

– Может быть, приведешь ее сюда поужинать в четверг? – предложил он. – Если помнишь, в тот единственный раз, когда мы встречались, ты весьма предвзято настроил ее против меня. В твоих силах это исправить.

– Я посмотрю, что можно сделать, – кивнул Стеннерд.

Добившись своего, Хейн потерял интерес к тому, чтобы направлять разговор, и они просто болтали о том о сем, когда появился Саймон Темплар.

Тот, взвесив все за и против относительно того, явиться ли при полном параде, во фраке, или просто в пиджачной паре для особых случаев, в конце концов прибег к компромиссу и надел смокинг. Впрочем, и в нем Святой выглядел как посол во время официального визита при всех регалиях – иначе и быть не могло.

– Хэллоу, Джерри, ангел мой! – энергично приветствовал он Стеннерда.

Потом заметил мистера Хейна и повернулся к нему, протягивая руку.

– А вы, должно быть, дядюшка Эмброуз, – сердечно произнес Святой. – Рад с вами познакомиться… Я ведь прав, Джерри? Это тот самый дядюшка, который умер и оставил все деньги кошачьему приюту?.. Какая жалость видеть вас в добром здравии, старый вы мангуст!

Мистер Хейн слегка опешил. Человек перед ним смотрелся в своем костюме совсем не так, как обычно выглядят грубые жители колоний с кучей денег, которые жгут карман. И если такая речь типична для сильных и немногословных людей подобного типа, осваивающих огромные пространства за морями, то, видимо, культура Пикадилли распространилась по Британской империи куда шире, чем Сесил Родс[4] мог представить в самых смелых мечтах. Мистер Хейн, правда, никогда о нем не слыхал, но если бы и так, то вполне мог бы выразить свое удивление подобным образом.

Он обернулся к Джерри Стеннерду с поднятыми бровями. Тот слегка постучал себя по лбу и многозначительно поднял бокал.

– Значит, нам предстоит увидеть настоящую схватку за игорным столом, черт побери! – пододвигая стул, провозгласил Святой. – Разве не здорово? Давайте-ка как следует за это выпьем!

Он сделал заказ и расплатился купюрой из громадной пачки, которую вытащил из кармана. При виде ее глаза у мистера Хейна так и загорелись. Решив, что эксцентричность Темплара вполне извинительна, он подался вперед и приготовился очаровывать.

У Святого, однако, были свои взгляды на то, в каком направлении должна идти беседа. Он встрял в первую же удобную паузу с репликой, показывавшей, что его мало волновало происходившее до сих пор.

– Я тут купил книгу о карточных фокусах, – заявил он. – Решил, что это поможет против шулеров. Но самое лучшее там – глава о гадании на картах. Вот, вытяните одну, и я поведаю вам о всех ваших прегрешениях.

Святой достал из кармана новую колоду и подтолкнул по столу к Хейну.

– Вы первый, дядюшка, – пригласил он. – Только смотрите, тяните с чистыми помыслами, иначе произведете на карты неверное впечатление. Можете напеть про себя любимый церковный гимн, например.

Мистер Хейн не имел о церковных гимнах ни малейшего представления, но в остальном терпеливо подчинился. Если у этого чудака такая куча денег – возможно, и еще есть, – ему надо потакать во всем.

– Ох, какая прелесть! – воскликнул Святой, выхватив у Хейна взятую карту. – Джерри, дорогуша, твой дядя Эмброуз вытянул туза червей! Это означает королевскую щедрость! Выпьем еще по бренди, дядюшка, чтобы показать, как мы ее ценим! Официант!.. Еще три бренди, пожалуйста. Запишите на счет кислой мор… в смысле, дядюшки Эмброуза. Слушайте, вы просто обязаны снова попытать счастья!

Вторую карту Саймон Темплар пристально разглядывал все время, пока не принесли выпивку. Заметив, как у него однажды бесшумно вздрогнули плечи, мистер Хейн отнес это на счет икоты и жестоко ошибся. Наконец Святой поднял глаза.

– Не страдала ли, – торжественно произнес он, – ваша тетушка со стороны матери разлитием желчи после доброй порции сосисок от немца-мясника с кривым большим пальцем на ноге и тремя припадочными детьми?

Мистер Хейн в изумлении покачал головой.

– У меня нет никаких тетушек, – проговорил он.

– Ох, какая жалость, – откликнулся Святой, очевидно, глубоко тронутый этим грустным фактом. – Значит, чертова книжка все врет! Да и наплевать, не важно.

Он отпихнул колоду, явно рассерженный.

– Может, все же попробуете еще? – предложил Стеннерд, подмигивая Хейну.

– Боюсь смутить дядюшку Эмброуза, – откликнулся Темплар. – Я и так уже дал маху. Но если настаиваете, готов попробовать.

Хейн с готовностью повиновался, вежливо улыбаясь. Он начинал привыкать к мистеру Темплару. Очевидно, чтобы с ним поладить, нужно было лишь не сопротивляться его безудержному напору.

– Надеюсь, это будет не пятерка бубен, – серьезно проговорил Святой. – Каждый раз, гадая, я больше всего боюсь, что кто-нибудь ее вытянет. Я ведь должен говорить правду, а ее в таком случае очень тяжело сказать малознакомому человеку. Потому что тот, кому выпадет пятерка бубен, согласно книге, должен быть готов в любой момент анонимно пожертвовать главной лондонской больнице десять тысяч фунтов. А еще ему не везет в игре, и он гнусный подлец с отвратительно мерзкой рожей.

Хейн, с замороженной улыбкой на губах, показал карту.

– Пятерка бубен, мистер Темплар, – мягко проговорил он.

– Нет, серьезно?! – откликнулся тот со всем изумлением, на которое был способен. – Ну и ну!.. Вот видишь, Джерри, говорил я тебе, что не стоит продолжать. Снова ляпсус вышел. Давай-ка быстренько сменим тему, пока он не заметил. Дядюшка Эмброуз, скажите, вам случалось видеть, чтобы кошка-девятихвостка лезла на генеалогическое древо?.. Нет?.. Тогда давайте-ка перемешайте колоду, и я покажу вам карточный фокус.

Мистер Хейн перетасовал и снял. Святой стремительно выложил пять карт на стол рубашкой вверх. Это был практически первый раз, когда у Хейна появилась возможность вставить хоть словечко, и он почувствовал себя обязанным выразить протест.

– Вы, кажется, стали жертвой заблуждения, мистер Темплар. Я не дядя Джерри – просто друг. Мое имя Хейн, Эдгар Хейн.

– И как это вышло? – невинно поинтересовался Святой.

– Так, что его дали мне при рождении, мистер Темплар, – с некоторой резкостью откликнулся Хейн.

– Да неужели!.. – спокойно протянул Святой. – Что ж, еще раз извините!

Хейн нахмурился. Что-то в этом тоне странно раздражало его, даже выводило из себя – и не просто задевало за живое, но и вызывало смутное, неясное чувство страха, от которого по спине поползли мурашки.

– Извините и меня, если вам это не по душе!

Саймон Темплар пристально посмотрел на собеседника.

– Да, не по душе. Я ведь уже упоминал, что всегда говорю только правду и ненавижу ошибаться. Записи налоговой службы дали мне понять, что некогда у вас было совсем другое имя – Эдгаром Хейном вы стали вовсе не при рождении.

Хейн сидел молча, замерев на стуле. В основании черепа разливалось покалывающее ощущение предчувствия чего-то нехорошего. Ясные голубые глаза Святого сверлили его.

– Если я был не прав относительно этого, – мягко продолжал он, – то мог заблуждаться и в другом. Чего мне очень не хотелось бы, поскольку я терпеть не могу тратить время впустую. Я потратил несколько дней, отыскивая возможность встретиться с вами и поболтать немного – мне показалось, что нам пора завязать более близкое знакомство, – и был бы крайне огорчен, если бы все это оказалось напрасно. Не говорите так, Эдгар, дорогуша. Не заставляйте меня думать, что не стоило мне интересоваться подробностями вашей дружбы с милым малюткой Джерри. Что я зря завязывал знакомство с упомянутым Джерри, лишь бы устроить эту непринужденную беседу тет-а-тет. Не говорите так, мой милый!

Хейн облизал пересохшие губы, борясь с подступившей безумной, безрассудной паникой. Его удерживали на месте, будто гипнотизируя, только спокойный, ровный голос Святого и его насмешливые глаза.

– И не говорите мне, наконец, что вам не понравится маленький фокус, ради которого я специально пришел сюда, – проговорил тот еще мягче, чем прежде.

Он вдруг протянул руку и выхватил сданные карты из обессиленных пальцев Хейна. Тот уже догадывался, что увидит, когда Саймон размашистым жестом выложил их на стол рисунком вверх.

– Не говорите мне, что вам не по нраву наши визитные карточки, презентованные собственноручно! – провозгласил тот.

Его белые зубы сверкнули в улыбке, в глазах, смотревших на Эдгара Хейна, плясали огоньки безрассудной смелости и азарта. На столе лежали пять аккуратных образчиков фирменного знака Святого.

VII

– И если все это чушь и бред, – продолжил Святой тем же бархатистым голосом, от которого странным образом по коже бежали мурашки, – если все это чистейший навет, я и тогда не посмеюсь над тем, что хотел вам поведать.

С грохотом опрокинув стул, Хейн вскочил на ноги. Как ни странно, теперь, когда убийственный удар был нанесен и прошел первый шок, в голове у него как будто просветлело, и справиться с угрозой казалось легче.

– Значит, это ты тот щенок, которого мы ищем! – прохрипел Хейн.

Саймон успокаивающе поднял руку.

– Меня зовут Святой, – негромко откликнулся он. – И не надо так драматизировать, дружок. Последнего, кто вел себя со мной подобным образом, повесили в Эксетерской тюрьме полгода назад. Поверь, это не прибавляет здоровья!

Хейн огляделся. Ужинавшие парочки уже ушли, и места пока пустовали. Однако грохот перевернутого стула привлек внимание трех официантов, которые застыли, непонимающе глядя в направлении их столика. Впрочем, вид возможного подкрепления, казалось, нисколько не беспокоил Святого, расслабленно развалившегося на стуле – руки в карманах, на лице доброжелательное выражение.

– Полагаю, ты в курсе, что полиция уже охотится за тобой, – проскрежетал Хейн.

– Нет, не в курсе, – ответил Святой. – С чего бы это, интересно?

– Ты встретил в брайтонском поезде нескольких попутчиков и сел играть с ними в покер. Мухлевал налево и направо, а когда они тебя поймали на этом, напал на них и забрал деньги. Полагаю, этого достаточно, чтобы упрятать тебя за решетку.

– И кто же меня опознает?

– Все четверо!

– Вы меня удивляете, – протянул Саймон. – Вроде бы припоминаю, что в тот день, прямо за воротами ипподрома, эти самые бездельники избили бедного простофилю Томми Майтера, неудачно занявшегося букмекерством, и ограбили его. Полисмена рядом не оказалось – все было спланировано довольно ловко, – а остальных Змей, вероятно, слишком запугал, чтобы свидетельствовать против него. Однако ваш покорный слуга и еще пара человек тоже видели эту заварушку. Мы были далеко и пока добрались туда, Змей с ребятами давно исчезли, но мы можем опознать их всех и еще нескольких, кого там не было, – и не побоимся сделать это со свидетельской трибуны. Нет, дружочек, не думаю, что вы вмешаете в это полицию. Та стычка должна войти в историю исключительно как частная разборка между Змеем и мной. Если хотите, можете послать кого-нибудь из своих молодцов за фараоном и сдать меня ему, но не обижайтесь, если потом ваши же подручные обратятся против вас. Зная их репутацию, предположу, что вдобавок к полугоду строгого режима они получат порку «кошками», а это вряд ли прибавит им любви к вам. Хотя, конечно, как угодно.

Аргумент был железобетонный, и Хейн понемногу начал остывать. Сказать было нечего – Святой прижал его как следует, практически вдавил в грязь. Однако непонятно было, какая ему с того выгода. Хейну уже казалось, что все это просто блеф. Разум подсказывал, что горячиться бессмысленно. По сути дела, таков был воодушевляющий эффект от того, что враг наконец стал зримым и осязаемым, уязвимым для ответной атаки. Хейн все больше и больше склонялся к тому, что именно демонстративная бравада может стать причиной проигрыша Святого.

Тот явно не желал видеть полицию – даже учитывая, что его осведомленность о делах Хейна вполне могла бы ее заинтересовать. Святой был сам по себе и не хотел, чтобы сюда вмешивался кто-то еще. Очень хорошо. Так и будет.

Хейну оставалось тянуть время и не дать себя запугать. Если бы еще Святой не держался так насмешливо и самоуверенно, как будто у него в кармане оставались припрятаны еще несколько козырей! Это здорово портило настроение. Святой вел себя как глупец, но каким-то неуловимым, приводящим в замешательство образом ухитрялся при этом со снисходительным видом отметать естественную в таких случаях грозную серьезность и валять дурака.

Хейн поднял стул и медленно опустился на него. Напрягшиеся было официанты расслабились. Это были крутые ребята, которых нанимали на работу скорее по уровню крутизны, чем по чистоте ногтей или умению виртуозно жонглировать тарелками и бокалами. Однако Хейн, сев, опустил правую руку и подал несколько знаков пальцами стоявшим у него за спиной официантам. Один из парней тут же незаметно исчез.

– И что ты собираешься делать? – спросил Хейн.

– Уйти, – благожелательно откликнулся Святой. – Знаю, вы не виноваты, что у вас такая отвратительная физиономия, но я уже насмотрелся на нее вполне достаточно. Я сделал то, за чем приходил, и теперь вполне могу оставить вас поразмышлять, каков будет мой следующий шаг. Пока, мои хорошие, еще увидимся.

Он поднялся и не торопясь пошел к лестнице. К этому моменту у ее подножия стояли в ряд уже пять человек, всем своим видом показывавшие, что никого не пропустят.

– Нам было бы жаль так быстро лишиться вашего общества, мистер Темплар, – проговорил Хейн.

Ленивые шаги Святого замедлились. Руки скользнули в карманы. Секунду он стоял, оглядывая пятерку официантов с ангельской улыбкой, потом развернулся.

– Что это? – радостно осведомился он. – Почетный караул? Или кордебалет из варьете?

– Полагаю, вам лучше снова присесть, мистер Темплар, – посоветовал Хейн.

– Неужели, – откликнулся Святой.

Он вдруг зашагал обратно – так стремительно, что Хейн инстинктивно привстал с места, а пятеро мужчин подались вперед. Однако это была еще не атака. Святой остановился перед столиком, держа руки в карманах. И хотя на губах по-прежнему мелькала та же выводящая из себя улыбочка, осанка вдруг стала как-то строже.

– Я сказал, что собираюсь уйти, и так я и сделаю, – проговорил он негромко мягким голосом, резко контрастировавшим с предельной напряженностью позы. – Ради этого я и приходил, дорогуша, – чтобы уйти. Весь смысл в том, чтобы продемонстрировать полное свое превосходство. Вы думаете, что сможете меня остановить, – что ж, посмотрим! Я докажу вам, что ничто на свете мне не помешает. Ясно, дружочек?

– Увидим, – проговорил Хейн.

Улыбка Святого стала еще более ангельской, если это только возможно. Почему-то именно она в сочетании с максимальной боевой готовностью больше всего беспокоила Эдгара Хейна. Он знал, что это просто бравада – Святой откусил больше, чем мог проглотить, – и шансов на повторение разгрома в брайтонском поезде никаких. И все же на душе было неспокойно. В ленивой позе Святого чувствовалась напряженная мощь, вызывавшая ассоциации с натянутой струной, сжатой стальной пружиной, каучуковой резинкой, взрывчаткой страшной силы…

– Через несколько минут, – сказал он, – вы увидите образцовую потасовку, после которой от ваших третьесортных головорезов останется только труха. Однако перед этим я хотел бы кое-что вам сказать – можете передать своим друзьям. Готовы?

Хейн сделал приглашающий жест.

– Тогда слушайте. Мы, Святые, обычно настроены к людям миролюбиво и доброжелательно. Но мы не любим жуликов и паразитов, торгующих злом и пороком, пухнущих на них отвратительной опухолью, – словом, таких, как вы. Мы разгромим вас и смешаем с грязью, сокрушим и обдерем, и сотрем вас с лица Европы. Нас не волнует соблюдение буквы закона – мы действуем так, как считаем нужным, мы сами определяем меру наказания, и никто от нас не уйдет. Гэннинг уже получил свое, но это вас не убедило. Вы в списке следующий, и когда я покончу с вами, ваш пример станет уроком для остальных. И на вас все не закончится. Именно это я хотел сказать. Можете отправляться с этой благой вестью к дружкам. А теперь я ухожу!

Неожиданно нагнувшись, Святой взял стул Хейна за ножку и сильным движением рванул на себя. Потом, не давая подняться, немилосердно пнул того в лицо и обрушил сверху стол.

Пять крепких официантов толпой ринулись вперед. Саймон схватил еще один ближайший стул и запустил его им навстречу, низко над полом. Размах был таким мощным, что приданный импульс мог бы сравниться с атакой буйвола. Снаряд с сокрушительной силой врезался в колени и голени переднего официанта, и тот с воплем повалился на пол.

Оставались четверо. Когда следующий оказался рядом, Святой уже держал наготове очередной стул. Официант вскинул руки, прикрывая голову, и бросился на противника. Однако Саймон, отступив на шаг, резко поменял направление замаха. Жестокий удар, пройдя под защитой, пришелся на нижние ребра. Трое…

Еще один налетел на сокрушительный хук слева, отбросивший его на несколько шагов. Двое оставшихся заколебались, но Святой не дал им передышки. Подскочив к ближайшему, он нанес три стремительных таранных удара – левой-правой-левой – в солнечное сплетение. Официант со стоном согнулся, хватая ртом воздух.

Какое-то шестое чувство предупредило Святого об опасности. Он отпрыгнул в сторону, и стул, нацеленный на его голову сзади, просвистел мимо, не причинив ни малейшего вреда. Хейн, размахнувшийся слишком сильно, потерял равновесие; подставленная подножка довершила дело, и он полетел головой вперед.

Последний из нападавших продолжал наступать, но действовал осторожно. Поднырнув под первый удар, он ответил правым свингом в голову. Это только раззадорило Святого. Чувствуя, что на кон поставлена его репутация, он сделал великолепный ложный выпад левой и, когда гангстер открылся, молниеносным хлестким выпадом угодил ему прямо в переносицу.

Тот рухнул. Резко обернувшись назад, Святой ухватил Стеннерда и прошипел ему в ухо:

– Дерись, идиот! Не отступай от местных обычаев!

Тот попытался сделать захват. Святой освободился и с сожалением, но твердо вмазал Стеннарду в ответ по уху. Удар был не из сильных, однако его хватило, чтобы вполне убедительно уложить юношу на пол. Святой с надеждой огляделся в поисках еще какой-нибудь цели. Хейн с трудом поднимался на ноги, как и некоторые из пятерки официантов, кто еще был в состоянии это сделать, но явного желания продолжить схватку никто не выказывал.

– Если кто-нибудь из вас, вонючек, захочет взять пару уроков боевых искусств, – чуть запыхавшись, протянул Святой, – только пришлите мне открытку, и я тут же буду.

На этот раз никто не пытался преградить ему дорогу. Забрав из гардеробной шляпу, перчатки и трость, он миновал холл на первом этаже и у двери встретил возвращавшегося Брэддона.

– Хэллоу, мой милый! – радушно поприветствовал его Святой. – Советую спуститься вниз и послушать шутку, над которой там смеются местные парни.

Брэддон, сбитый с толку, терялся в догадках, чем вызвано такое необычное обращение совершенно незнакомого человека и что оно означает. И даже не успел понять, что происходит, когда тот, без лишней поспешности или горячности, одним ловким стремительным движением схватил шляпу Брэддона за поля и, рванув вниз, натянул ее тому на глаза. Напоследок, игриво дернув остолбеневшего Дэнни за нос, Святой весело махнул ему рукой и удалился.

Подставной владелец клуба не был скор на ногу, и пока Брэддон, с трудом освободившись от шляпы, выскочил на улицу, та уже опустела. Исчерпав свой словарный запас по этому поводу, Брэддон скатился по лестнице, чтобы отыскать босса, и застыл с открытым ртом при виде явившегося его взору разгрома.

Мистер Хейн, совершенно вне себя от триумфального исчезновения Святого, не получившего ни единой царапины, распекал Стеннерда. По всему залу, казалось, целая армия крепких официантов в разных стадиях развинченности поднималась с пола под непременный в подобных случаях аккомпанемент изрыгаемых ими страшных ругательств. Ну, может, не армия, но все же пять человек, крепышей-тяжеловесов, которых должно было хватить, чтобы утихомирить любого даже при самых вольных допущениях. Однако Святой просто разметал их, побил как младенцев, да еще и посмеялся, удалившись совершенно невредимым. Хейн готов был побиться об заклад, что к концу схватки у того даже галстук ни на миллиметр не сбился набок. Святой, не моргнув глазом, оставил их всех в дураках.

Свой гнев Хейн излил на Джерри, пострадавшего чуть ли не больше всех из их компании. Даже его попытка помочь справиться со Святым не смягчила ярости босса.

– Идиот чертов! – бушевал тот. – Как ты мог не понять, что он что-то замышляет?! Или ты готов поверить любой сказочке, которую тебе расскажут?!

– Я говорил вам, что не могу за него ручаться, – протестовал Стеннерд. – Когда мы познакомились, в нем и близко ничего похожего не было. Право же, мистер Хейн, откуда мне было знать? Я и до сих пор не понимаю, чего он хотел. Те карты…

– Его южноафриканские бабки, – проворчал Хейн.

– Да кто вообще был этот джентльмен? – вмешался Брэддон. Разумеется, на самом деле он использовал другое слово.

– Раскрой глаза, болван! – взорвался Хейн, указывая на стол.

Когда Брэддон увидел карты, рот у него так и раскрылся.

– Здесь был тот самый парень?!

– А кто еще, черт побери?! Ты должен был встретить его в дверях. И судя по словам Змея и тому, что я увидел своими глазами, человек наверняка серьезный – может быть, даже сам Святой.

– Так вот это кто! – воскликнул Брэддон, вновь прибавив весьма цветистый эпитет.

Хейн фыркнул.

– И этот дурак Стеннерд притащил его сюда!

– Я вам говорил, что мало его знаю, мистер Хейн, – вновь заспорил тот. – И предупреждал, что не отвечаю…

– Малыш прав, – кивнул Брэддон. – Уж если этот тип Змея обвел вокруг пальца, то и любого мог.

В его аргументации была логика. Наконец Хейн немного успокоился.

– Мы поговорим попозже, Брэддон. У меня есть идея, как покончить со всей этой чушью. Ему не удалось исчезнуть с концами – я послал Келда следить за ним. К вечеру мы будем знать, где он живет, и тогда ему недолго останется.

Он повернулся к Джерри. Парень нервно поеживался, и Хейн сменил тон. Не стоит настраивать против себя полезного человека.

– Извини, что вышел из себя, старина. Я понимаю, ты не виноват. Просто нужно быть осторожнее. Должен предупредить тебя насчет этого Святого – он опасен! Вот, возьми сигару.

Стеннерд взял предложенный примирительный дар.

– Я не в обиде. Простите, что подвел.

– Ладно, забудь, старина, – сердечно проговорил Хейн. – Я оставлю тебя, не против? Нам с мистером Брэддоном нужно обсудить одно дело. Полагаю, ты найдешь для себя развлечение наверху. Только больше не играй, хорошо?

– Не имею ни малейшего желания, – откликнулся Стеннерд. – Но, мистер Хейн…

Тот остановился.

– Да, дружище?

– Могу я получить тот чек?..

– Я позабочусь, чтобы ты получил его до ухода.

– Так великодушно с вашей стороны, мистер Хейн, – извиняющимся тоном пробормотал Стеннерд. – Речь шла о трех тысячах фунтов…

– Я помню, – коротко бросил Хейн.

Он зашагал прочь, ругательствами разгоняя официантов с пути. Стеннерд задумчиво глядел вслед. До сих пор все шло хорошо, даже слишком, но долго ли это продлится?

Джерри наблюдал, как зал постепенно наполняется ранними танцующими парочками, когда перед ним появился официант, у которого чуть не половина лица была залеплена пластырем. В руке он держал конверт. Стеннерд вскрыл его, взглянул на чек, нацарапал свою подпись на приложенной долговой расписке и отослал обратно Хейну с тем же официантом.

Хотя перед ужином молодой человек прикончил несколько коктейлей, за едой не отказывал себе в вине, а после отдал должное ликерам, в дальнейшем он проявил поразительную воздержанность. Стеннерд сидел с нетронутым бренди с содовой, когда оркестр забился в первых приступах синкопы, и около часа с отвращением наблюдал за кружащимися парами. Потом наконец осушил бокал, поднялся и прошел к лестнице.

Хейн и Брэддон все еще сидели в кабинете, погруженные в серьезный разговор. Стеннерд стукнул в стеклянное окошко, и босс, подняв взгляд, кивнул. Потайная дверь отворилась перед молодым человеком и тут же закрылась за ним. Он побродил по игорным комнатам, поздоровался с несколькими знакомыми и некоторое время без энтузиазма понаблюдал за игрой. Ушел из клуба рано, при первом же удобном моменте.

На следующее утро Стеннерд взял напрокат машину и молнией вылетел из Лондона. На ньюмаркетской дороге, возле условленного мильного столба уже ждал Святой.

– За мной был «хвост», – радостно поведал тот. – Я незаметно сошел со своего автобуса, а он ехал следом на такси. Интересно, сдался уже или все еще надеется на что-то, накручивая счетчик где-то в эдмонтонской глуши?

Он угостил Стеннерда сигаретой и взял протянутый взамен чек.

– Тысяча фунтов, как и обещал.

Святой аккуратно убрал чек в бумажник.

– Сам не знаю, зачем отдаю его вам, – вздохнул Стеннерд.

– Это первый шаг на пути к мудрости, – провозгласил Святой. – Оставшихся двух хватит, чтобы оплатить твои долги и дать возможность начать все сначала. А твои расписки я верну тебе в течение одного-двух дней. Тысяча фунтов – не такая уж большая плата за это.

– Если не принимать в расчет того, что я мог бы оставить деньги себе и продолжать работать на Хейна.

– Ты исправился, – мягко заметил Святой. – И, уверен, увиденное вчера вечером поможет тебе не сойти с прямого, хоть и трудного пути. Если бы ты остался у Хейна, тебе пришлось бы иметь дело со мной.

– Что вы станете делать с деньгами? – спросил Стеннерд. – Я думал, вы против жульничества.

– Так и есть, – добродетельно кивнул Святой. – Они пойдут на благотворительность. За исключением моей десятипроцентной комиссии за хлопоты. Я свяжусь с тобой, когда ты мне снова понадобишься. Оревуар, как говорят французы. Или аста ла виста, по-испански. Или, если предпочитаешь немецкий, ауфидерзейн!

VIII

Примерно через неделю после бурного появления Святого в клубе Гвен Чендлер случайно столкнулась с мистером Эдгаром Хейном на Риджент-стрит. Для него, однако, встреча вовсе не была нечаянной – он приложил немало усилий, чтобы она состоялась.

– Мы так редко видим вас в последнее время, моя дорогая, – проговорил он, беря ее за руку.

На Гвен было простое скромное летнее платье из набивного шифона. Из-под широкополой украшенной шляпки выглядывали светлые волосы, оттенявшие васильковую синеву ее глаз.

– Как, мы с Джерри ведь совсем недавно ужинали с вами, – возразила девушка.

– С тех пор прошла целая вечность, – потупился мистер Хейн. – Общество столь очаровательной особы, как вы, моя дорогая леди, едва ли может наскучить.

За ужином, к которому Гвен нехотя вынуждена была присоединиться, Хейн показал себя безупречным хозяином. Его учтивая сердечность во многом растопила первую инстинктивную неприязнь, испытанную ею при знакомстве. Сейчас он вернулся к тому преувеличенному дружелюбию, и мисс Чендлер не знала, как к этому относиться. Игривые ухаживания проводились с поистине слоновьей грацией.

Мистер Хейн, однако, был столь же толстокож, как и животное, чьи любезности он взял на вооружение, и не замечал легкой холодности и смущения девушки.

– Вам известно это имя, мисс Чендлер? – Он небрежно махнул зонтиком в сторону витрины магазина, возле которого они стояли.

Та бросила взгляд в указанном направлении.

– Ласерр? Да, разумеется, я его слышала.

– Ласерр – это я, – значительно проговорил Хейн. – Я все ждал возможности ввести вас в нашу скромную обитель. Как удачно, что мы встретились как раз у ее дверей!

Гвен не горела желанием идти туда, однако прежде чем она успела изобрести подходящий предлог для отказа, мужчина уже затащил ее в сверкающее, застеленное красным ковром помещение. Здесь, в тихой и благоговейной атмосфере, напоминающей церковную, была представлена продукция фирмы. Навстречу им поспешила девушка-продавец, но на смену ей тут же явился сам Брэддон – в элегантном сюртуке, вкрадчивый и елейный, беспрестанно потирающий ладони, словно моя руки.

– Мой управляющий, – представил Хейн.

Мужчина в сюртуке поклонился.

– Мистер Брэддон, будьте добры, покажите мисс Чендлер несколько образцов нашей продукции – только самой лучшей!

Вслед за этим, к замешательству девушки, перед ней стали появляться один за другим выложенные бархатом поддоны из красного дерева. Снятые с полок по стенам зала, они любовно и бережно выстраивались на прилавке вплотную друг к другу, пока в глазах не зарябило. Здесь были целые ряды сверкающих хрустальных флаконов с духами, золотистые шеренги тюбиков губной помады, легионы маленьких алебастровых баночек с румянами, стройные колонны эмалированных коробочек пудры… От вида всего этого многочисленного воинства во славу роскоши и тщеславия голова шла кругом.

– Выбирайте, что пожелаете, – предложил Хейн. – Все, что только придется вам по вкусу, моя дорогая мисс Чендлер.

– Но… я… я не могу, – заикаясь, проговорила та.

Мужчина только отмахнулся.

– Я настаиваю! Что толку владеть подобным местом, если не можешь порадовать своих друзей? Неужели я не могу преподнести вам скромный, пустячный подарок и не быть при этом неправильно понятым? Сделайте милость, примите его, моя дорогая. Я буду чрезвычайно расстроен, если вы откажетесь.

Несмотря на всю нелепость этих ухаживаний, заставить остановиться его в таких обстоятельствах было невозможно. Гвен не могла понять, что стало причиной столь бурного к ней внимания. День был знойным, и мистер Хейн, как, к несчастью, и любой мужчина его сложения в таких обстоятельствах, обильно потел. Гвен, находившаяся на грани истерики, гадала, не помутился ли у него от жары рассудок. Сквозило что-то неуловимо тревожное в этой щедрости.

В конце концов девушка скромно выбрала небольшую косметичку и маленький флакон духов. Разочарованный такой неподатливостью, Хейн принялся буквально навязывать ей другие вещи и в итоге вынудил принять еще пару больших коробок пудры.

– Упакуйте все это красиво для мисс Чендлер, мистер Брэддон, – распорядился он, и управляющий унес товары в глубь магазина.

– Право, вы слишком добры, мистер Хейн, – смущенно произнесла девушка. – Не знаю, чем я заслужила…

– Красота – ваше богатство, – ответил тот, явно пребывая в прекрасном настроении.

У Гвен возникло кошмарное подозрение, что сейчас последует приглашение на обед, и она поспешно сообщила, что ей уже пора, у нее назначена встреча (выдуманная только что, разумеется).

– Не сочтите за невежливость, что вот так убегаю, но я правда ужасно опаздываю.

Хейн был явно удручен.

– Как можно вам чего-то не простить? – нравоучительно провозгласил он. – И все же для меня это непоправимая утрата!

Гвен потом сама не помнила, каким чудом выдержала последующий обмен банальностями; наконец появление Брэддона с аккуратным свертком в руках дало ей возможность сбежать. Хейн, со шляпой в руках, проводил девушку до дверей.

– По крайней мере обещайте, что, если я в ближайшее время позвоню и попрошу назначить встречу, вы не откажетесь. Мне было бы невыносимо думать, что мое общество вам противно.

– Да, конечно… с радостью… и большое спасибо за пудру и остальное, – почти в отчаянии ответила Гвен. – Но сейчас мне надо бежать!

И исчезла так быстро, как только могла.

Мужчина долго смотрел ей вслед со странным блеском в блеклых глазах, неподвижно стоя посреди тротуара, потом надел шляпу и зашагал прочь, не заходя в магазин.

В клубе его ждал Змей Гэннинг со своими ребятами. Хейн, узнав об этом, не стал принимать их сразу, а сел писать письмо, адресованное некоему Анри Шастелю, Афины, до востребования. Закончив, он уже собирался вызвать посетителей, когда в дверь постучали. Вошел Дэнни.

– Эти пришли. Пять человек, – услужливо сообщил он.

– Что еще за «эти»? – терпеливо переспросил Хейн.

– Один из них – тот, который натянул мистеру Брэддону шляпу на глаза. Сказали, что хотят немедленно вас видеть.

У мистера Хейна засосало под ложечкой. Разлившееся чувство тупой дурноты теперь было неразрывно связано с любым напоминанием о буквально искрящей током личности Святого. Каждое утро с того первого предупреждения у тарелки с завтраком его ждал уже знакомый конверт с неизменной визитной карточкой, и каждый день в заведении «У Дэнни» среди писем на столе обнаруживался такой же.

Возможности забыть о Саймоне Темпларе не было никакой, даже если бы Хейн того захотел. Собственно говоря, Змей с ребятами в данный момент как раз дожидались инструкций в соответствии с разработанным планом по устранению угрозы.

Однако поведение Святого все больше и больше действовало на нервы. Воздерживаясь от передачи известной ему информации Скотленд-Ярду, он, очевидно, рассчитывал получить куда больше за молчание. Но никаких попыток шантажа не было, только ежедневные мелодраматические напоминания о непрекращающемся интересе к делам Хейна.

Тот начинал чувствовать себя мышью, которую до безумия замучил не в меру игривый кот. Без сомнения, Святой по-прежнему что-то замышлял и плел интриги, однако самые отчаянные попытки сосредоточиться и понять, куда будет направлен следующий удар, не принесли ни малейшего результата. После семи дней и ночей недоуменного бездействия Эдгар Хейн был на грани.

И вот наконец Святой – а с ним, судя по всему, и остальная его банда – решил нанести второй визит. Начинался следующий раунд, а Хейну приходилось действовать в неизвестности – большей, чем когда-либо.

– Пригласи их, – едва узнавая собственный голос, проговорил он.

Согнувшись над каким-то письмом, Хейн старался справиться с нервами – спасти сейчас мог только искусный блеф. Усилием воли мужчина заставил себя не поднять головы, когда услышал звук отворяющейся двери и негромкие шаги входящих один за другим в комнату людей.

– Поживее, ду́ши! – бодро приказал безошибочно узнаваемый голос Святого. – Вот так… Вставайте вдоль той стены в одну шеренгу. Вольно!

Хейн наконец поднял глаза и увидел нависшего над столом Святого, любовно смотревшего на него в ответ.

– Доброе утро, Эдгар, – приветливо поздоровался тот. – Как поживают Аллан и По?

– Доброе утро, мистер Темплар, – откликнулся Хейн.

Он перевел взгляд на четверых человек, выстроившихся возле двери. Они казались ничем не примечательными – вовсе не такими, какими виделись Хейну в его смутных попытках представить напарников Святого. Только один выглядел моложе тридцати, а одежда остальных знавала лучшие времена.

– Остальная часть нашей шайки, – пояснил Святой. – Я заметил, что за мной следят, когда последний раз приходил сюда. Решил, что избавлю вас от лишних хлопот, если приведу всех парней и представлю вам.

Он повернулся.

– Команда, смирно! Друзья, это наш дорогой Эдгар, о котором вы столько слышали. Я буду называть вас по одному, слева направо. Вы делаете молодцеватый шаг вперед, коротко кланяетесь всем корпусом – шея прямо, руки по швам, – потом становитесь обратно в строй. Итак, Эдгар, представляю вам первого – Святой Уинстон Черчилль. Подними шляпу, Уинни… Следующий – Святой Джордж Роуби[5]. Шею прямо, Джордж! Далее, Святой Герберт Гувер, президент США, – не путать с одноименной маркой пылесосов. Помаши платочком джентльмену, Герб! Последний – по счету, но не по значению – Святой Ханнен Суоффер[6]. Улыбайся шире, Ханнен, я никому здесь не позволю дать тебе пощечину… Вот и все, Эдгар, – помимо меня. А вот и я собственной персоной!

Хейн кивнул.

– Весьма предусмотрительно с вашей стороны, мистер Темплар, – проговорил он. Голос слегка дрогнул – в голове вдруг мелькнула идея. – Вы только ради этого пришли?

– Не совсем, дорогуша, – ответил Святой, присаживаясь на край стола. – Я пришел обсудить дела.

– Тогда, думаю, вам не нужна лишняя спешка. Меня ждут другие люди. Вы не против, если я пойду попрошу их вернуться позже?

Святой улыбнулся.

– Ну разумеется, мой милый. Но предупреждаю – посылать Змея с его ребятами в засаду, чтобы перехватить нас, когда мы будем уходить, бесполезно. Один наш друг ждет в квартале отсюда с письмом к инспектору Тилу, которого мы оба хорошо знаем. И если мы не появимся там целыми и невредимыми через десять минут, послание будет доставлено!

– Вам не о чем беспокоиться, – заверил Хейн. – Я бы не стал недооценивать ваш интеллект!

Хейн вышел – об этой ошибке он позже пожалеет. Никогда прежде он не оставлял в своем кабинете без присмотра даже союзников, не говоря уже о заклятом враге. Однако внезапное озарение на секунду вытеснило из головы все остальное. Самый умный преступник тоже рано или поздно допускает промах, причем зачастую настолько детский, что со стороны только диву даешься. Так случилось и с Хейном, но не стоит забывать, насколько загнанным в угол он себя чувствовал.

Обнаружив Змея с тремя избранными подручными в баре, Хейн поманил их к себе, подальше от ушей бармена.

– Святой и остальная его банда у меня в кабинете.

Гэннинг издал злобный вопль.

– Нет, пока обойдемся без стычки! Я хочу выяснить, что за игру он затеял. Но когда уйдут остальные четверо, сядьте им на хвост и выясните о них все, что только сможете. Возвращайтесь сюда в полночь и обо всем доложите – тогда я дам вам инструкции относительно самого Темплара.

– Когда я доберусь до этой свиньи, – ожесточенно проскрежетал Гэннинг, – он у меня…

Хейн оборвал его нетерпеливым взмахом руки.

– Подождешь, пока я с ним не закончу. Нельзя очертя голову бросаться на стену, если не знаешь, что за ней. Я скажу, когда будет можно, даже не сомневайся!

За это короткое время Святой, без малейшего смущения ухватившись за возможность, предоставленную отсутствием Хейна, тщательно обшарил его стол. Найденные в незакрытом ящике штук пять расписок Стеннерда отправились в карман. Какое невероятное легкомыслие! Затем взгляд упал на конверт с еще не просохшими чернилами. В глаза бросилось имя Шастеля, словно написанное огненными буквами. Саймон на мгновение застыл, как пойнтер, делающий стойку, потом молниеносно нацарапал что-то на чистом листе бумаги и вложил в пустой конверт. Используя оригинал как образец, скопировал адрес поразительно похожим почерком…

– Теперь я могу уделить вам часок, если желаете, – проговорил вернувшийся Хейн.

Святой обернулся с мягкой улыбкой.

– Я не отниму у вас так много времени, мой милый. Впрочем, не всем дальнейшее будет интересно, да и дела есть… Теперь, когда вы познакомились, вы не против, если я распущу свою команду?

– Нисколько, мистер Темплар.

В глазах Хейна блеснуло удовлетворение, но Святой, если и заметил, ничем этого не показал.

– Напра-во! Походным строем!.. и так далее, – отрывисто скомандовал он. – Проще говоря, дуйте отсюда!

После секундной заминки четверка с непроницаемыми лицами прошаркала за дверь. За все время, что они находились в кабинете Хейна, никто из них не произнес ни слова.

Забегая вперед, уместно будет заметить, что Змей Гэннинг и его ребята потратили впустую одиннадцать утомительных часов, следя за продавцом шнурков вразнос, уличным художником и парой шарманщиков из числа отставных солдат. Святой нанял их, заплатив по десять шиллингов каждому. Следует также упомянуть, что все четверо, собравшись в ближайшей молочной, чтобы отпраздновать неожиданный заработок, были в не меньшем замешательстве, чем квартет усердных ищеек, следовавший за ними по пятам до конца дня.

Со стороны Святого это была шутка – он обладал весьма незаурядным чувством юмора.

IX

– А теперь перейдем к делу, как сказал епископ актрисе, – пробормотал Саймон, выудив портсигар и постучав папиросой по ногтю большого пальца. – Я хочу задать вам крайне важный вопрос.

Хейн опустился на стул.

– Да, мистер Темплар?

– Что бы вы сказали, – осторожно проговорил Святой, – если бы я сообщил вам, что хочу десять тысяч фунтов?

Хейн улыбнулся.

– Я бы выразил солидарность с вами. Вы не единственный, кто не прочь их получить.

– Давайте представим, – настойчиво продолжал Саймон, – просто представим, что я сказал бы вам: если они не окажутся у меня прямо сейчас, то к инспектору Тилу отправится небольшое досье на вас, рассказывающее о верхних залах клуба и тайнах дома Ласерр? Этих сведений хватило бы на пять лет каторжных работ.

Взгляд Хейна упал на висящий на стене календарь, где передвижной красный кружок отмечал дату. Мозг взвыл на высоких оборотах. Вдруг нахлынула необыкновенная уверенность. Переведя глаза с календаря на часы, Хейн улыбнулся.

– Я немедленно выписал бы вам чек, – сказал он.

– И ваш текущий счет это позволяет?

– Все мои деньги находятся на текущем счете. Думаю, вы понимаете, что для человека моего положения крайне важно иметь возможность без проволочек обналичить состояние.

– Тогда выпишите, будьте любезны, – вполголоса произнес Святой.

Ни слова не говоря, Хейн открыл ящик стола, вытащил чековую книжку и, что-то записав, протянул чек. Темплар взял его, пробежал по листку глазами, и в них зажглись веселые огоньки.

– Вот хороший мальчик! Я очень рад, что мы обошлись без пререканий и торга. Всегда считал, что это чрезвычайно все огрубляет.

Хейн пожал плечами.

– У меня свои методы, у вас свои. Прошу вас только не забывать о времени. – Показав свои наручные часы, он постучал по циферблату коротким и толстым указательным пальцем. – Сейчас суббота, половина первого. Вы не сможете обналичить чек до девяти утра понедельника. А там – кто знает, что может случиться? Заранее предупреждаю: ничего у вас не выйдет. Я не боюсь – до того времени вы не станете натравливать на меня полицию, потому что рассчитываете победить. Рассчитываете, что в понедельник утром будете сидеть на крыльце банка и ждать открытия. Так вот, это зря. Или вы правда верите, что я позволю вам шантажом вытянуть у меня подобную сумму – почти все, что я скопил за пять лет?

Долгожданный момент истины настал. Единственное, что заставляло Эдгара Хейна недоумевать, – почему Святой столько дней тянул, прежде чем выдвинуть требования? Буря, собиравшаяся бесконечно долго, наконец разразилась, однако Эдгар Хейн чувствовал себя до странности спокойно.

Святой искоса взглянул на него, тоже понимая, что маски сброшены.

– Ваша проблема в том, что вы слишком серьезны, – проговорил он. – Вы проиграете эту битву, потому что у вас нет чувства юмора – как у всех второсортных жуликов. Вы не умеете смеяться.

– Мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним, Темплар.

Святой с улыбкой отвернулся и взял шляпу.

– Не обманывайте себя, дорогуша. Это будете не вы. – Он подхватил тросточку и легонько крутанул ее в пальцах. В его голубых глазах сверкал боевой задор. – Полагаю, вы не против, если я анонимно перешлю ваше доброхотное даяние в лондонскую больницу, дружочек?

– В понедельник и решим, – откликнулся Хейн.

Святой кивнул.

– Интересно, понимаете ли вы, в чем моя цель? – серьезно проговорил он. – Возможно, вы считаете меня простым налетчиком – жуликом, который обчищает карманы других жуликов? Ничего подобного, дорогуша. Я не зарабатываю, а теряю деньги. На самом деле я прирожденная боевая машина, и спокойная жизнь с приносящей доход постоянной работой для меня чистый ад. Я не служу в полиции, потому что терпеть не могу ограничения и канцелярскую рутину, но мы с ней на одной стороне. Я занят тем, чтобы давить отвратительных насекомых вроде вас. Да, это может делать и полиция. Но я оправдываю свое существование тем, что заставляю упомянутых насекомых жертвовать немалую часть преступно заработанных средств на благотворительность, – полиция, как вам известно, этим не занимается. Мне всегда казалось неправильным, что вредным микробам вашей породы позволено жульничеством зашибать огромные деньги, потом посидеть месяц-другой в кутузке – и выйти, чтобы наслаждаться богатством. Моя задача исправить это. Из того, что мне удалось стрясти со Змея, я вернул Томми Майтеру его законные деньги плюс компенсацию за ущерб. Однако Змей – всего лишь мелкая букашка, а вы крупная, и я прослежу, чтобы и ваш взнос был соответствующим.

– Посмотрим, – ответил Хейн.

Святой пристально взглянул на него и хладнокровно произнес:

– Ночь понедельника вам предстоит провести в полицейском участке на Мальборо-стрит.

С этими словами Святой исчез. У него была способность так ловко и внезапно растворяться в воздухе, что противная сторона далеко не сразу осознавала, что его больше нет рядом.

Хозяин кабинета некоторое время сидел неподвижно, глядя на закрытую дверь, потом опустил глаза и увидел лежащий на промокательной бумаге конверт, адресованный его собственной рукой М. Анри Шастелю. Словно загипнотизированный, Хейн смотрел на надпись – хотя она и обманула бы многих, кто знал его почерк, ему самому было очевидно, что конверт вовсе не тот.