Если бы это было так, это бы еще ничего. Если бы, конечно, оно так и было. Но так как это не так, так оно и не этак. Такова логика вещей.
10 ноября. С 06.00 до 14.00. Станция Гражданский проспект
Поспать Кристи не удалось. Виной тому – многолетняя привычка всегда просыпаться в одно и то же время. Вот и тут, стоило шуму с платформы проникнуть сквозь тонкую дверь, как женщина открыла глаза: организм, вернее, одна его часть, скомандовала: «Пора вставать!». Правда, вторая его часть тут же этому воспротивилась и даже одержала небольшую победу, но крепко уснуть все равно не удалось. Кристи в полудреме полежала еще немножко, подождала, пока народ разойдется, потом встала. Состояние было ужасное: впечатление такое, будто вчера по ней проехался каток. Впридачу болела голова, подташнивало, в горле противно першило, а из носа постоянно лилась водичка. И знобило. Разболелась-таки!
Работать не хотелось. Вообще ничего не хотелось, лечь бы и лежать вот так, весь день. Жалеть себя она не стала, ну если только совсем чуточку, как же без этого-то? А вообще сама виновата – знала, куда едет, могла бы и потеплее одеться. Так что нечего нюни распускать! Подъем, никто тебя заменить все равно не сможет! И плакаться нечего – Мамба пропасть не даст, придумает что-нибудь. Только сначала душ: без завтрака, положим, она обойдется, есть не хочется совсем, но вот помыться надо обязательно. Подумав немножко, Кристи присоединила к банно-туалетным принадлежностям и свои рабочие записи: возвращаться к себе просто не было сил.
В утренние часы в душевой всегда было мало народа, а Кристи еще и пришла, когда большинство уже разошлось по рабочим местам. Хорошо, ждать никого не надо. Мысленно пропев «осанну» неизвестному проектировщику станции, предусмотревшему систему водоотведения, благодаря которой они не знали проблем с водой, и местным «академикам», решившим проблему с электроэнергией, она с удовольствием подставила тело под горячие струи. Душ – не баня, конечно, так, мазня. Но на безрыбье и рак – рыба. Другие, может, и такого не имеют… Блаженство!
Из душевой она вышла разомлевшая и с жутким желанием бросить все и просто отправиться спать. Возможно, другой на ее месте так бы и поступил, но Кристи слишком хорошо знала себя: ни уснуть, ни спокойно предаваться безделью она все равно не сможет. Так что сон откладывается: арбайтен! Запоздало подумала, что распаренная, а на станции прохладно. Поэтому в столовку придется-таки зайти – там тепло, обсохнет, и тогда уж – к Мамбе.
Доктора на месте не оказалось, и Кристи едва не заплакала, обнаружив это: она прекрасно знала, где тот сейчас находится, но тащиться на другой конец станции!..
– Теть Крысь, теть Крысь! Доброе утро! А можно к тебе вечером в гости?
Маринка, девчонка соседская. На вид ей – не больше десяти, маленькая, худенькая. Даже по нынешним, скудным на богатырей и красавиц временам, она казалась дурнушкой: к маленькому росту и неестественной – до прозрачности – худобе прилагались жиденькие светлые волосенки, белесые ресницы над светло-голубыми глазами, бледная, синюшного оттенка, кожа. Правда, по части своей внешности Маринка не расстраивалась, была бойкой не по годам и вовсю верховодила местными шалопаями, в том числе и мальчишками. Да и что ей, в ее-то возрасте? Вот через годок-другой, когда невеститься начнет… Хотя… Может, она, как тот Гадкий утенок, возьмет, да и превратится в Лебедя?
– Марин, что не в школе?
– А у меня горло заболело, мамка идти не велела.
Школу Маринка не любила – ну не шла у нее учеба!
– Прогульщица… Ладно, доктора нашего нет сейчас, так что тебе за ним бежать. Знаешь, куда?
Девочка засмеялась: кто же этого не знает? Все свободное время Мамба проводил в станционном детском саду: детей он обожал, и они платили ему той же монетой. Поэтому многие поначалу удивлялись, что доктор жил одиноко, без семьи, хотя на отсутствие претенденток на его руку и сердце пожаловаться Димка бы не мог. Причину, по которой Мамба так и остался холостяком, никто на станции, да, пожалуй, и за ее пределами, не знал. Сам он на эту тему не распространялся, в ответ на вопросы – отшучивался. Правду мог знать только Рат: закон, гласивший, что неженатых мужчин в Конфедерации быть не должно, на доктора, как бы, не распространялся. А это могло быть только с согласия всесильного владыки.
Мамба вернулся один, без Маринки.
– Привет, узнать пришла?
– А эта где? Больная?
– Она такая же больная, как я – белый человек. Прогульщица и притворщица!
– Злой ты, – Кристи улыбнулась, показывая, что шутит.
– Не злой, а справедливый! Что из нее вырастет, если с детства врать научится?
– Не ту специальность ты выбрал.
– Крис, ты меня обижаешь. Я что, плохой доктор? А мед – это судьба: и мамка с папкой, и бабуля, царствие им небесное, были врачами. Разве бы они мой пед пережили?
– Тогда бы своих завел, и воспитывал!
– Крис, брэк! Не подкатывайся, знаешь же, тема закрыта. Давай лучше разбираться в твоих покойниках.
– Ага, только любопытно, сам знаешь… Мазая привезли, значит?
– Угу. А куда они денутся? Я проконтролировал с утра. А с Лорой вчера еще закончил. С кого начнем?
Кристи хотела ответить, что с Лоры, но закашлялась сухим, раздирающим грудь кашлем.
– Ого! Может, ну их, покойников? Не сбегут, чай. Давай лучше тобой займемся?
– Дим, так и я, вроде, бежать никуда не собираюсь. Как бы тоже сдаваться пришла, ты ж кудесник, все как надо сделаешь. Так что давай про покойников начнем? С ними возни меньше.
– Как скажешь, начальник. Ты сама-то на них посмотришь?
– Не, смотреть не буду, что я там не видала? Рассказывай давай.
– Тогда с Лоры? Жалко девочку, хорошая была, славная… Ну, тут все ясно и, вроде как, понятно. Задушили. И точно могу сказать, если это имеет значение, – не насиловали. Ну, по крайней мере, не вчера.
– Это как понять?!
– Как-как? Девушка видная, половая зрелость давно наступила. Так что про секс она явно не из рассказов знала. Но вчера ни с кем и ничего у нее не было, ни добровольно, ни по принуждению. Вот так.
Кристи, если честно, была сильно удивлена: жизнь на станции настолько прозрачна, ни про какие секреты и речи быть не могло. Кто чем дышит, кто кого любит и с кем встречается – все становилось известно в один момент. Про Лору тоже все знали: она с детства дружит с Марком, что и неудивительно, – росли вместе. Но детская дружба – это одно… По крайней мере, к Марку нужно присмотреться повнимательнее. Она вспомнила, как парень плакал вчера в коридоре. Может, он знает что-то такое, чего не рассказал ей? Но, с другой стороны, а что она успела спросить? И не только у него…
– А когда?
– Что когда? Если когда с мальчиком переспала, то это вопрос не ко мне, к мальчику. А если про когда смерть наступила, то это ориентировочно где-то за час – полтора, два, может, до того момента, как я ее в коридоре осмотрел. Вот, собственно, и все.
– А почему она не кричала? Не звала на помощь?
– Это опять не ко мне вопрос. Вот когда с этим убивцем разговаривать будешь, и спроси у него.
– Да это так, мысли вслух…
– Я посмотрел у нее повреждения, в смысле, может быть, он оглушил ее, а потом, без сознания уже, душить начал? Ничего. Но синяки на руках есть. Сопротивлялась, точно. А комнату осматривала? Может, там чего есть?
– Нет, Рат не дал, угнал к Мазаю. И чего так торопился?! Скорей, скорей… Даже одеться по-нормальному не дали.
– В психе он был, сама же видела. Сейчас, вот, запил, тоже проблема. Вместо него пока Координатор, а это тот еще бюрократ.
– Точно, в психе. Еле от Векса оттащили. Поди теперь, разберись, чужая на нем кровь или своя? Только я Феликса понимаю. У него же теперь вообще никого не осталось, – Кристи невольно поежилась: да уж, судьба… – Ладно. По Мазаю давай.
– Мазай… Давненько я таких «красавцев» не видел. Если без выводов, то примерно так: на спине семнадцать ножевых ран. Из них минимум десяток – смертельные. Кровопотеря… Ну, это ты сама, наверняка, заметила.
– Да уж, ботинки еле отчистила потом.
– При этом выбиты зубы, сломан нос и пара ребер тоже. Пинали его, однако, и обувь тяжелая была, массивная.
– Тоже видела. При жизни? Или мертвого уже?
– Ну, вопросик! Не скажу, тут уже осмотра маловато, лабораторные исследования нужны, сама понимаешь. Хотя, если честно, с трудом представляю, как его живого пинать по лицу могли. Крис, у него рост – метр восемьдесят, минимум. Так что, думаю, мертвого все-таки.
– А умер когда?
– Тоже сложно. Думаю, что от десяти-двенадцати часов до суток.
– От какого времени? От сейчас?
– Нет, конечно, от обнаружения. Точнее сказать не могу, сама говоришь – холод там собачий был.
– Ну да, вода в кружке замерзла. А в ведре – здоровая такая корка.
– Вот видишь. Лекцию по судебной медицине читать не буду, скажу только, что время появления трупного окоченения и прочих характерных признаков прямо пропорционально температуре окружающей среды, – поймав удивленный взгляд женщины, доктор понял, что загнул, и поправился. – По-русски это будет так: чем холоднее, тем дольше труп свежее, окоченевает, то есть, позднее. Для подробностей, опять же, возможностей не хватает.
– Дим, и вот обоих их мог убить один и тот же человек?!
– Ты это меня спрашиваешь? Сашка видел? Он, скажи, ошибался хоть раз? Нет? Вот именно, и от этого скакать надо.
– Дим, ошибиться все могут.
– Ну, девушка, это уже крамола! Грин не ошибается – это аксиома, – Мамба засмеялся. – Все, хватит про покойников! Рассказывай, что у тебя, и раздевайся, слушать буду.
– Сопли, слабость, в горле першит. Вчера сильно взмерзла. Спала мало. Еще что?
– Хрипы, – Мамба протянул ей старенький, неизвестно как выживший градусник, – меряй, да осторожнее, не разбей.
– Доктор, я жить буду? – спросила она жалостливым писклявым голоском, скорчив плачущую рожицу.
– Не ерничай, Крыська! Воспаление легких никакие катаклизмы не отменят. А в наших условиях это, фактически, приговор: с антибиотиками-то беда.
– Так уж прямо… – надо сказать, Кристи немного испугалась.
– Прямо, криво….. А ты что думала, меня тут за красивые глаза держат? Или Рат просто так приказал всех соплястых прямым ходом на карантин? Тут один чих может всю станцию махом выкосить! И никакие высоколобые с Академической ничего не сделают. Пока, по крайней мере, большого толку я от них не вижу.
Несмотря на то, что с Мамбой она общалась часто и даже немножко дружила с ним, Кристи как-то не задумывалась, отчего тот пользуется особым расположением Рата, получает все необходимое по первому требованию, а медблок занимает целых четыре помещения, два из которых – пресловутая карантинка и операционная – использовались не так уж и часто. Да и стационар – четыре койки – почти всегда был полупустой. Кстати, а где он покойников вскрывает?
– Дим, а мертвые наши где? – спросила она неожиданно даже для самой себя.
– Хм… – Мамба отчего-то смутился. Увидев же, что Кристи ждет от него ответа и не отстанет, махнул рукой и засмеялся. – А-а, ладно! В карантинке они. Два дня до похорон полежат. Я их формалинчиком обработал. И все, хватит об этом. Завтракала?
– Не-а, не хочу.
– Тогда терпи. Не по правилам, конечно, но больно мне твой кашель не нравится. Попробую перебдеть. Укол тяжелый. Будет плохо.
Действительно было плохо: закружилась голова и затошнило. Наверное, и вырвало бы, да только нечем.
– Надо было позавтракать, легче бы перенесла… Все. Свободна.
– Не, а вердикт?!
– Карантин, – увидев, как вытянулось лицо у женщины, Мамба поспешил успокоить, – шучу. Но по станции не особо шляйся, заразу не разноси. Завтра еще уколю, только поешь перед этим. Пить будешь вот это, – он протянул ей пакет с серым порошком. – Продукт «высоких технологий» от «академиков». Отрекламирован как антигриппин. Вот на тебе его и проверим. А вот это, – Мамба снял с полки большую жестяную банку, в каких раньше хозяйки хранили муку, пересыпал часть содержимого в матерчатый мешок, – тебе персонально от Дмитрия Анатольевича, то бишь, от меня. Котовник. Наши друзья, муринские мутанты разводят по моей нижайшей просьбе. Заваривать будешь от кашля.
Уже уходя, она вдруг спросила:
– Дим, а ту девушку, год назад, помнишь?
– Наташу? Что Андрюха Креховец задушил? Как не помнить? До сих пор не могу понять, что нашло на него? Абсолютно адекватный парень был, я его знал хорошо. Казалось так, по крайней мере.
– Так там тоже, вроде, никто ничего не слышал. А дело в туннеле было…
– Ну, не знаю. Может, она сознание потеряла, там у нее на затылке гематома была. А что хочешь-то?
– Да так, вторая задушенная…
– Что бы изменилось, коль была бы зарезанная?
– Ты прав, пожалуй. Ничего.
– И не шляйся, ладно? Координатор увидит такую – и меня взгреет, и тебя точно запрет в карантинке вместе с покойниками.
– Да уж, постараюсь не попадаться…
Последнее предупреждение было излишним: Кристи и так уже решила немного отлежаться, хотя бы поспать, если получится. Да и проанализировать все не мешало бы. Информации много, а с Вексом надо беседовать предметно.
Так что – домой, однозначно. Заварит чаю или котовника этого, устроится у себя на топчане, закутавшись в одеяло… От этих мыслей стало тепло и уютно, вспомнилось детство, когда она зимой, нагулявшись на морозе, пряталась потом в одеяло, а бабуля поила ее чаем. С медом, с конфетами, с вареньем… Правда, у Кристи всегда, по обыкновению, получалось ровно наоборот: конфеты, мед и прочие сладости исчезали у нее намного быстрее, чем вода в чашке. Получалось, вроде как, не чай с конфетами, а конфеты с чаем. Причем последний был нужен, как говорила бабуля, чтоб уж «там» совсем не слиплось. Что она имела в виду под «там», Кристи, почему-то, узнала уже взрослой и сильно смеялась. Хорошо, что бабуля умерла задолго до этого кошмара. Счастливая…
Развесив на веревке в углу мокрое белье и полотенце, Кристи собралась в поход к бойлеру: уже в студенческую пору она научилась ценить просто чай, без конфет и даже без сахара, поэтому, как ни лениво было тащиться через всю станцию, но без кипятка – никак, никакого кайфа.
На пороге она столкнулась с Маринкой.
– Теть Крысь, я в гости…
– Так и не пошла в школу-то?
– Не, опоздала все равно. Можно к тебе?
– Нельзя, Марин, работать я буду.
– А я тихонечко в уголке посижу.
– Ты? Тихонечко? Сама-то в это веришь?
Маринка насупилась: делать ей было сейчас ровным счетом нечего, и она умирала со скуки.
– Марин, книжку новую хочешь? Сказки.
Надо отдать Маринке должное: при всей ее нелюбви к школе и урокам, она, тем не менее, очень любила читать. На этой почве они с Кристи, собственно, и подружились.
– Ага! Когда вернуть?
– Да оставишь себе. За небольшую услугу, – женщина протянула девочке термос, – кипятку принеси. Осторожней только.
Наряду с сундуком термос – еще одно ее замечательное приобретение, предмет зависти многих тутошних хозяек. И, при ее неисправимом водохлебстве, вещь в хозяйстве просто необходимая: избавлял от постоянного шастанья к станционному бойлеру.
– Кипятку или чаю?
– Марин, просто кипятку.
Заварка у нее была своя. И котовник еще.
Кристи давно заметила про себя одну вещь: думается всегда лучше, когда руки чем-то заняты. Именно поэтому всегда, когда надо было что-то серьезно обдумать, она вязала. И себе, и другим, кто попросит. Слава Богу, и покойнице-бабуле, руки из того места росли.
Давно уже ее основная работа не требовала постоянной занятости. Так, авралы. Отчаянных дураков, по которым «Дача» плачет, становилось все меньше и меньше. Кристи не раз уже просилась у Рата определить ее на какие-нибудь работы – очень не хотелось чувствовать себя бездельницей, и ловить вслед осуждающие взгляды, а то и слышать возмущенный шепот за спиной: «нахлебница!». Но тот был непреклонен: нельзя ронять авторитет карательных органов. Тогда она и придумала себе эту работу. Для себя вязала всегда, а тут сама предложила связать одному, второму… Вязаного старья было много, а из-под ее рук выходили вполне приличные и красивые свитера, кофты, шарфы. А один раз – даже платье. Со своих, станционных, за работу она не брала ничего. Ну а если забредал с заказом кто-то чужой, то платили кто и чем мог. Так вот и термос у нее появился, и спицы новые. И заварка настоящая, довоенная. Да и нитки иногда приносили, не только рванину.
Сегодня она занималась свитером, распускала его. Потом свяжет из него два маленьких, на близнецов Вовку и Мишку. Орнамент уже придумала, и своих ниток добавит, чтоб понаряднее сделать. Вязка ручная, так что распускать не сложно. Руки работают, а голова – думает…
Начнем с Лоры. Время убийства. Рат нашел ее около четырех утра. К этому времени она была мертва уже около часа или двух. Точнее Мамба сказать не может. Векс появился на станции около трех. То есть вполне мог убить. Вопрос: за что? Ни в какую логику это не влезает… Стоп! Эмоции потом. Сначала факты. Убил, раздел. Или она уже раздета была? Бр-р-р… Не насиловал – ни он, ни кто-то еще. Может, хотел, да не получилось? Убил случайно? Так, куда-то ты, дамочка, не туда полезла. Но спросить надо будет. И ботинки его посмотреть: кровь есть или нету. Одежду снимать бесполезно, там теперь его собственной кровищи прорва. Но, с другой стороны, дозорные на нем крови не заметили. И запасной одежды с собой не было. Снял и выкинул? А где? В сторожке ничего такого не было, рядом – тоже, она специально смотрела. В туннеле? В принципе, возможно. Только какой-то убийца предусмотрительный получается: первый раз сюда из Токсово пожаловал, и сразу взял с собой запаску… Что, думал – убивать придется? Или он не за того себя выдает? Но… Но тогда он наверняка мог слышать про Сашку, хоть и не распространялись про него, но земля, метро, то бишь, слухами полнится…
И совсем не понятно, на кой ляд он заявился сюда? Что забыл? Ладно, спросим… Интересно, а вот почему никто не слышал шума? Хорошо, стенки толстые, но через дверь-то крик бы услышали? Когда Рат закричал, все повыскакивали. И… Лежала девочка перед дверью его комнаты. Не перед своей, перед его! Уф… Нет, она про такое даже думать не будет, слишком получается жутко. Рат, конечно, скотинка еще та, но дочь любил очень. Жил для нее. И ради нее. Хотя… Почему Рат вчера не дал осмотреть ее комнату? Она все осмотрела, и его тоже, а вот к Лоре он не пустил? Прогнал в сторожку… Нет, дико это. Да и нервничал он, пока она там все осматривала. Торопил ее постоянно. Нет. Марк вот… Плакал… Наверное, влюблен был.
Интересно, а какие на самом деле между ними были отношения? Что он знать может? Пока она сумела выяснить только одно: он, как и все остальные, ничего не слышал, спал. И… И с кем Лора спала? Интересно, имеет этот ухажер отношение к ее смерти? Вообще, кто он? Пожалуй, даже Рат не знает. Ну, конспираторша… Может, Марк? Почему бы и нет? Парень-то видный и возможностей для уединения у них прорва была – все-таки отдельная комната. И свой он, на чужака бы внимание обратили тут же… Вопросы, вопросы… Пока комнату Лоры не посмотрит, и на половину не ответит. И Векс… Только будет ли он с ней разговаривать-то? А если будет, то скажет ли правду?
Векс… Сколько у него росту? Так, она сама – сто семьдесят, а он-то, пожалуй, пониже будет. Или такой же. А Мазай – сто восемьдесят? Правда, Векс, судя по всему, мужик крепкий, тренированный. И не старый. Мазай-то постарше будет. Не на много, но постарше, точно. Наверное, ровесник Рату. И ботинки у Векса подходящие, тяжелые, армейские… И за что его так? Ведь точно, мертвого били-то. Это же какая ненависть должна быть? У человека, с которым и не встречался никогда. Или встречался?..
И еще беглец этот…
Странно, кстати, а зачем она все это делает? Ведь от ее отчета не зависит ровно ничего, судьба Векса решена. Рат, правда, всегда требует подробного изложения доказательств. Правосудие, мать его ети… Одних показаний Саши ему якобы мало. Хотя, на самом-то деле, именно они и являются основными. Как же, главный свидетель обвинения. Очевидец, фактически. Надо бы спросить, что он в этот раз видел-то… Интересно, а что скажет Рат, когда я ему вот это все выложу? Как выкручиваться будет?
Свитер кончился, вода в термосе – тоже. Интересно, а сколько сейчас времени? С другой стороны, какое сейчас время? Идеальная условность: сколько назначим, столько и будет. Но не вечер точно – с работы народ еще не потянулся.
В животе требовательно заурчало. Кристи поняла, что жутко хочет есть. При всем при этом, идти никуда не хотелось. Комната неожиданно показалась ей такой родной и уютной, а остальное станционное пространство, наоборот, чужим, враждебным… Вот останется она тут, и никаких тяжких мыслей больше не будет. Ни убитой Лоры, ни Мазая, ни Векса… Ничего этого не будет. Дом укроет, дом спасет…
Наваждение прошло так же быстро, как и появилось: ни страуса, ни улитки из нее не получится. И проблемы сами собой не рассосутся. Так что: обедать, потом – комната Лоры. И с Сашей поговорить обязательно. И Векс… И Марк еще. Но комната – в первую очередь. Осмотр – это первоочередное. Негоже недоделанным оставлять.