Москва
Жена Ельцова по утрам собственноручно готовила мужу овсянку и творог с фруктами. Он неохотно ел. Безвкусная каша не лезла в горло, а на творожную массу с кусочками кураги и банана даже смотреть не хотелось. Вместо его любимого кофе со сливками в чашке дымился зеленый чай без сахара.
– Леля, нельзя было яйцо пожарить хотя бы? – не выдержал глава семьи. – У нас что, продукты закончились?
– В твоем возрасте пора переходить на здоровое питание, – невозмутимо произнесла супруга.
– Я здоровый человек, а ты меня кормишь, как язвенника!
– Будешь объедаться жареным мясом и пирожными, заработаешь язву, – не сдавала позиций Лилиана Сергеевна. – Здоровье нужно беречь. А ты о бизнесе печешься куда больше, чем о своем организме. Заболеешь, никакие деньги не спасут!
Юрий Тимофеевич потерял терпение.
– Боже мой, Леля, прекрати каркать! У меня действительно начинает ныть желудок, потому что я постоянно голоден!
– Каркать? – вспыхнула жена. – Вот, значит, как ты называешь мою заботу?! Если бы ты меня слушал, наша девочка не убежала бы из дома!
Это окончательно взорвало господина Ельцова. Он вскочил из-за стола, сделал круг по большой, напичканной бытовой техникой кухне, достал из бара коньяк, налил себе изрядную порцию и выпил.
– Ты же за рулем! – не преминула заметить Лилиана Сергеевна.
Ельцов старательно делал вид, что ему безразлично, куда делась Астра, – он нервничал скрыто, и это подавление собственного беспокойства разъедало его изнутри.
– Надо было больше времени уделять воспитанию дочери! – взвился он. – Она у нас одна!
– Это ты был вечно занят своей работой. Девочка росла без отцовского внимания! – не осталась в долгу жена. – Она привыкла делать все, что ей взбредет в голову! А ты этому потакал! Видите ли, нельзя лишать ребенка самостоятельности! Вот и доигрались.
– Послушай… Астре, в конце концов, уже двадцать восемь лет, она вправе сама решать, где ей жить, куда ехать и чем заниматься. Надо было только предупредить нас заранее. В какое положение она меня поставила? Все вокруг знают, что я выдаю дочь замуж… и вдруг она собирает вещички и фьють! – поминайте как звали. Как мне людям в глаза смотреть? Я уже продукты заказал на свадьбу, выпивку, ресторан снял. И что теперь? Извините, дескать, господа хорошие, невеста у нас маленько с приветом оказалась, уехала к двоюродной сестре в Богучаны. Так что не взыщите, торжество временно откладывается.
– Но… Юрочка… она ведь вернется? – Лилиана Сергеевна заплакала. – Не насовсем же она нас бросила?
– А когда, позволь тебя спросить, она вернется? Сколько нам ждать? Неделю, месяц, год? На потраченные деньги ей, разумеется, плевать, она же их не зарабатывала. Но о родителях она должна была подумать? Мы живые люди, между прочим! И никогда ничего для нее не жалели. Все самое лучшее – доченьке! А она нас имела в виду!
Лилиана Сергеевна кинулась к шкафчику, где стояла аптечка, накапала себе и мужу корвалола.
– Выпей, Юра…
Ельцов в сердцах оттолкнул ее руку, лекарство выплеснулось из рюмки.
– Да мне ведро этой гадости выпить придется, чтобы успокоиться! – гремел он. – Надо же, выкинула номер любимая дочурка!
– Ну, не кипятись ты так… Может, у них с Захаром ссора вышла? Она и сбежала. Проучить его хочет.
– Я с ним говорил. Он в полном недоумении.
– Астра просто из прихоти из дома бы не ушла, – покачала головой Лилиана Сергеевна. – Мы свадебное платье собирались покупать, в салон записались на прически. Там огромная очередь, надо загодя договариваться. Я ничего не понимаю! Что-то произошло, Юра. Не верю, что Астра могла так поступить без всякого повода. Она же… нормальная девочка.
– Вот видишь? Ты сомневаешься в ее нормальности. Я, признаться, тоже. Ну, случилась неприятность какая-нибудь, повздорила с женихом или еще что – так приди, поделись с родителями. Разве мы ей враги?
Ельцова всхлипнула, прижала руки к обтянутой сиреневым шелком груди.
– Ее надо искать, Юра!
– Как? Поднимать на ноги полицию? Чтобы вся Москва гудела? Мне стыдно, что я вырастил непутевую дочь, которая не уважает отца и мать, не дорожит честью семьи. Это позор, Леля!
– Что ты мелешь? – разозлилась жена. – Какой еще позор? Она что, обокрала кого-то, убила? Для тебя репутация… твоя дурацкая гордость дороже родной дочери! Я сама напишу заявление в полицию, раз тебе все равно.
Ельцов обреченно вздохнул, налил себе еще коньяку.
– Оставь, дорогая. Какая полиция? Астра, да будет тебе известно, совершеннолетняя и полностью дееспособна. Она взрослый человек и не обязана никому отчитываться в своих действиях. Ее же не похитили, не увезли силой, не заперли. Она сама решила уехать и даже сообщила, куда. Хоть за это спасибо! Ее никто не станет разыскивать, потому что нет оснований.
– Попроси Борисова. У тебя полно охранников, которые зря деньги получают!
Юрий Тимофеевич и сам думал о том, чтобы поручить начальнику своей службы безопасности выяснить, где Астра. Приехала ли она в Богучаны? Борисов будет помалкивать, а это в данном случае немаловажно.
– Хорошо, – согласился он. И жена сразу расцвела, перестала лить слезы. – Я этим займусь. Кстати, ты нашла адрес?
– Адреса нигде нет. Я перерыла все ящики, все записные книжки! Нет ни писем… ничего.
– Черт, я даже фамилию той двоюродной сестрицы не помню, – выругался Ельцов. – Кто же знал, что пригодится? Видишь, Астра не хочет, чтобы мы ее искали. Она нарочно уничтожила все конверты, все записи. Как прикажешь это понимать?
Лилиана Сергеевна развела руками.
Камышин
Матвей топил баню. Впервые он делал это не для себя, а для женщины, случайно оказавшейся у него в гостях. Кто она? Почему молчит? Даже имени своего не назвала. Может быть, ее преследуют? Ревнивый муж, любовник или… сутенер. Пожалуй, на даму, оказывающую интимные услуги за деньги, она не похожа. Хотя внешность обманчива. Или у нее проблемы с законом? Растрата, воровство, нелегальный бизнес?
Ночью, когда гостья спала, он мог залезть в ее сумку и посмотреть документы, если они там есть. А где же им быть? Карманы куртки и брюк он невольно проверил перед стиркой, а в бюстгальтер или трусики паспорт не спрячешь. Но идея рыться в вещах незнакомого человека не вдохновила Матвея – гостеприимные хозяева так не поступают, тем более женщина к нему в дом не напрашивалась, он сам проявил инициативу. А теперь ломает голову, что да как.
«Так, стоп! – приказал он себе. – Я занимаюсь сущей ерундой. Какая мне разница, как ее зовут? Во-первых, скоро она уйдет, и мы больше никогда не увидимся. Во-вторых, зачем гадать? Утомительно и неэффективно. Я сейчас буду теряться в догадках, строить предположения, которые потом рассыплются в пух и прах. Какое мне дело до чужих тайн? Никто не обращается ко мне за помощью, никто не просит моего совета!»
Он бросил в дубовую бадью сухие травы, плеснул кипятка…
«Вот так-то лучше! Занимайся паром, Матвей, и не суши себе мозги!»
В бане запахло березовыми почками и зверобоем. Хорошо! Камни раскалились докрасна. Пора звать купальщицу… только как к ней обратиться? Сударыня? Мадемуазель? Глупо…
Он вышел во двор и сразу увидел ее – она стояла, одетая в его спортивный костюм, и заглядывала в колодец.
– Глубоко! А вода холодная?
– Ледяная, – ответил Матвей. – Идите париться, все готово.
Она послушно подошла к дверям баньки.
– Я не умею… что там нужно делать?
– Все приготовлено: мыло, полотенце, горячая вода, веник…
Она пребывала в растерянности. Выходит, Прохор Акимыч прав – «городская фифа». Местные знают, как мыться в русской бане.
– Хотите, чтобы я помог? – улыбнулся он. – Спинку потер, веничком прошелся?
– Нет, что вы! – вспыхнула она. – Я как-нибудь сама.
– Ну, с богом. Если возникнут затруднения, зовите, приду! Кстати, давайте познакомимся, надо же как-то обращаться друг к другу. Захотите меня позвать, что станете делать? Кричать: «Эй, вы, мужчина?» Мое имя – Матвей. А ваше?
– Астра.
– Совсем другое дело, – обрадовался он.
Она с недоумением пожала плечами, отвернулась и робко потянула за ручку двери, скрылась в предбаннике.
Матвей набрал воды из колодца и понес в дом. Пора обед готовить – мясные щи и картошку с грибами. Пусть городская дамочка полакомится деревенскими деликатесами. Из печи пища другая: такую ни на газовой плите, ни в микроволновке не состряпаешь.
«Астра! – подумал он, нарезая телятину крупными кусками. – Ни разу не встречал женщину с таким именем».
Первая его «любовь» – красавица, спортсменка, активистка Ирина – училась с ним на одном факультете. Она лелеяла надежду женить на себе перспективного молодого человека. Карелин был умен, прекрасно развит физически, равнодушен к алкоголю и куреву, горяч в постели и абсолютно неприхотлив в быту. В любом походе, на любом пикнике у него все спорилось в руках. Если требовалось поставить палатку, нарубить дров, разжечь костер, приготовить ужин, обработать и перевязать рану, вправить вывих, соорудить из подручных средств носилки, то ему не было равных. Он сохранял выдержку и хладнокровие в самых экстремальных обстоятельствах, умел дать отпор любому забияке, примирить спорщиков, найти общий язык с первым встречным и договориться с кем угодно о чем угодно. Идеальный положительный герой! Когда он заявил, что не собирается вступать в брак, у Ирины пропал дар речи.
– Как? – вырвалось у нее. – Но ведь мы же… спим вместе! Ты мой первый мужчина!
Это была правда. До Матвея Ирина ни с одним парнем не заходила так далеко. Она не сомневалась, что благовоспитанный и «правильный» Карелин непременно на ней женится. Он не заводит разговора о свадьбе исключительно из застенчивости.
– Разве мы любим друг друга? – с присущей ему прямотой спросил Матвей.
– А зачем же ты… зачем же мы тогда…
Она устроила истерику, обвиняла его во всех грехах, но «идеальный герой» стоял на своем. Есть половое влечение, а есть любовь. Второе может предполагать первое, но не обязательно. А вот первое ничего не предполагает.
– Я ничего не обещал, – твердил Матвей. – Прости, если я обманул твои ожидания. Я думал, ты все понимаешь.
– Ты лжец! – рыдала Ирина. – Подлая скотина! А если бы я забеременела?
– Я предохранялся. Мужчина несет ответственность за то, что он делает.
Они расстались врагами. Ирина проклинала бывшего возлюбленного на чем свет стоит, он невозмутимо отмалчивался. Она надолго отбила у него охоту ухаживать за девушками. Матвею казалось, все они охотятся за мужьями, а он не представлял себя в этой роли. Семья, дети… он пока не созрел. Зачем разрушать чьи-то мечты?
Через пару лет он сошелся с Ларисой – замужней дамой несколько старше себя. То, что у нее уже есть семья, послужило благоприятным фактором. Женщина состоялась как жена, как мать и не станет претендовать на его свободу. Матвей сразу, в первую же встречу, заявил, что они могут быть только любовниками.
– Я не собираюсь бросать мужа, – сказала она. – Не скрою, что вышла за него по расчету, но меня все устраивает. Кроме постели! У него проблемы с потенцией. Его бизнес требует большого нервного напряжения, и это сказывается на здоровье. Мы уважаем друг друга, у нас есть сын… я не считаю, что изменяю ему.
– Он такого же мнения?
– А что мне остается? – ушла она от ответа. – В конце концов, существуют биологические потребности.
– Отлично! Биологические потребности! Тем лучше.
Отчего-то ее прямота покоробила Матвея. Как будто он сам не стремился к тому же самому?! Они просто будут удовлетворять естественные потребности организма. По́шло до тошноты. Странно устроен человек – когда он получает то, чего хотел, вдруг раздражается и проявляет недовольство.
С Ларисой все было просто. Она не искала любви, не видела в Карелине потенциального супруга, она жаждала его ласк, его тела, тела и тела… до изнеможения, опустошения и бессилия. Да, ее мужу приходилось нелегко, учитывая ее ненасытность и огненный темперамент. Она утомляла даже Матвея, который не был поглощен бизнесом и не жаловался на здоровье. Его вдруг стало бесить, что Лариса, не перемолвившись и двумя словами, сразу пристает с поцелуями, с объятиями. С Ириной хоть можно было поговорить о природе, о книгах, обсудить какие-то проблемы.
– Лара, тебя волнует что-нибудь, кроме секса? – однажды спросил он.
– Конечно, – не раздумывая, выпалила она. – Я начала скучать по тебе… – И добавила: – По твоему телу! Ты бесподобен, милый! Только ты умеешь доставить мне удовольствие. Я таю в твоих руках, как Снегурочка в лучах палящего солнца. Ты сводишь меня с ума!
Они встречались в квартире, которую она снимала тайком от мужа. Впрочем, Матвей начал сомневаться, что тот пребывает в полном неведении относительно шалостей супруги. Не мог же он не знать о ее бурной сексуальности? Значит, либо скрепя сердце закрывает на это глаза, либо не имеет ничего против и даже потакает ее прихотям. Бывают и такие семейные пары.
На дни рождения Лариса каждый раз дарила Карелину все более дорогие подарки. Когда она преподнесла ему запонки с бриллиантами, он не обрадовался, а возмутился:
– Ты оплачиваешь мои услуги?
– Что за глупости? Я от всей души! У меня никогда не было такого шикарного любовника!
Она прикусила язык, но поздно – Матвей не нуждался в ее оправданиях, он давно сообразил, что не первый у Ларисы.
– Зато я тебя ни с кем не делю, – опустила она бесстыжие глаза. – Даже с мужем. Он совсем раскис. Попивает и все больше отстраняется от меня. Мы живем под одной крышей, он дает мне деньги, но спит в отдельной комнате. Как-то я нашла у него в тумбочке дорогущие лекарства для поддержания мужской силы. Оказывается, он их принимает, а толку нет. Боюсь, ему ничего не поможет!
Со временем отношения Матвея и Ларисы устоялись, вошли в привычку – она поостыла, а он смирился с тем, что их связывает исключительно постель.
– Как твой сын? – спрашивал он, когда молчание затягивалось.
– Как твоя работа? – из вежливости интересовалась она.
Расставаясь, Матвей не испытывал потребности увидеться с ней; она же, напротив, скучала и томилась в его отсутствие. Предложила однажды:
– Давай, съездим куда-нибудь вдвоем?
– Зачем? – удивился он.
– Боже, как ты прагматичен, дорогой! Никакой романтики, сплошной рационализм.
– Что в этом плохого?
Представив себе Ларису, которая шагу не могла ступить без ванны, косметических процедур и прочих атрибутов комфорта, он невольно рассмеялся. Она была бы неподражаемо, до абсурда нелепа в Камышине, например, или в пешем походе с рюкзаком за плечами! Нет уж, увольте.
Лариса на дух не выносила деревню, а он с тем же отвращением воспринимал модные курорты и пятизвездочные гостиницы. Чего он там не видел? Его не тянуло ни в Париж, ни в Нью-Йорк, ни в Венецию, ни на африканское сафари…
– Спасибо! Эта ваша баня – настоящее чудо!
Звонкий голос Астры вернул его в настоящий момент. Она раскраснелась, влажные волосы блестели, и Матвей подсознательно сравнил ее с Ларисой. Та выглядела потрясающе, но в ее внешности была искусственность, привнесенная умелой рукой визажиста, парикмахера. После бани она, пожалуй, проиграла бы Астре.
– Идемте обедать, – смутившись, сказал он. – Щи поспели.
Гостья без ложной скромности отдала должное угощению, приготовленному по всем правилам бабушки Анфисы. Мясо и капуста в щах протомились так, что таяли во рту; от картошки шел запах белых грибов и укропа.
– В жизни не ела ничего вкуснее!
После обеда она погрустнела, и Матвей едва не предложил ей остаться, пожить у него пару дней, отдохнуть, прийти в себя после… чего? Нападения Бешеного? Чувствовалось – Астра озабочена чем-то еще, кроме инцидента с собакой. Она ищет работу, значит, нуждается в деньгах.
– Вы твердо решили пойти в домработницы? – как можно мягче спросил он.
– Не в домработницы, а в компаньонки. В объявлении написано: «возможно проживание». Меня это устраивает.
– Вам негде жить?
Он опять чуть не брякнул: «Живите здесь, заодно и за домом присмотрите». Но сдержался.
– Негде, – нахмурилась Астра.
Матвей ожидал продолжения, но его не последовало. Он задал следующий вопрос.
– Простите за любопытство, откуда вы приехали? Вы ведь не из Камышина?
– Нет.
И снова молчание. Гостья опровергала все суждения о женщинах, как о неуемных болтушках, которым только дай тему для разговора, и поток слов будет не остановить.
– Значит, решено? Вы идете на Озерную, дом девять.
Она кивнула.
– Если меня возьмут, я буду на седьмом небе от счастья!
Астра произнесла это с мрачной иронией.
И тут в памяти Матвея всплыли предположения старика Прохора по поводу судьбы предыдущей компаньонки камышинской баронессы. Девушка, кажется, пропала? Впрочем, это могут быть всего лишь домыслы местных кумушек, которых хлебом не корми, дай посплетничать.
– Не мешало бы навести справки о работодательнице, – осторожно заметил он. – Люди здесь живут разные. А госпожа баронесса пользуется репутацией капризной и… весьма… м-мм… оригинальной особы. Вас не пугает, что…
– Не пугает, – перебила его гостья. – А она действительно баронесса?
– Понятия не имею. Однако слухи о ней ходят самые разные.
– Вы меня проводите к ее дому? – попросила она, прямо глядя в глаза Матвею. – Тут у вас по улицам стаями бродят собаки Баскервилей! Брр-ррр-р… Не хочу, чтобы на меня еще какая-нибудь набросилась.
– Хорошо.
На сборы у Астры ушло полчаса, а еще минут через сорок она и Матвей остановились у калитки дома номер девять по улице Озерной. Обычный европейского типа коттедж из красного кирпича с мансардным этажом и коричневой крышей стоял в глубине двора, полускрытый пожелтевшими березами. Из-за кованого забора выглядывали молодые яблоньки.
– Вы идите, – сказала Астра своему провожатому. – Спасибо за все!
Он дал ей визитку с номерами телефонов, адресами конструкторского бюро «Карелин» в Москве и военно-спортивного клуба «Вымпел».
– Если понадоблюсь, обращайтесь.
– Так вы москви-и-ич? – протянула она, и в ее голосе отчетливо прозвучало разочарование.
Он отошел на некоторое расстояние, скользнул за толстый ствол сосны и продолжал наблюдать. Ему совершенно не были присущи ни чрезмерная любознательность, ни склонность к слежке за кем-либо. Особенно за женщинами! Но дурное предчувствие необъяснимого свойства толкнуло Матвея на этот поступок. Откуда у него появилось ощущение, что Астре угрожает опасность и – тем паче! – что он отвечает за ее судьбу?..