Пьер откинулся на спинку кухонного стула, скрестил руки на груди и почувствовал, как его, несмотря на пустой желудок, наполняет довольство.
Анжелика поднесла ко рту вилку с последним кусочком рыбной котлеты. С закрытыми глазами принюхалась, втягивая аромат, как делала перед каждым укусом, и отправила котлету в рот. Жевала она медленно, наслаждаясь каждой крошкой рыбы и картофеля, из которых он слепил котлеты.
Пьер не мог не смотреть, как она ест. Это было все равно что любоваться прекрасным закатом.
– Пьер, это так вкусно, – сказала она с полным ртом как минимум в десятый раз с начала завтрака.
Улыбка матушки была невероятно искренней, а в глазах блестели слезы, словно ее радость от удовольствия Анжелики была почти так же сильна, как от собственной сытости.
Он настоял на том, чтобы женщины съели все, что он приготовил. Сам Пьер всегда мог выпросить еды у кого-то из своих людей и поесть позже. В крайнем случае можно закупиться у англичан. Пока же он смотрел на матушку и Анжелику – особенно на Анжелику, – которые наслаждались каждым кусочком.
Девушка открыла глаза. И от вида ее чудесных алых губ, сложившихся в довольную улыбку, Пьер почувствовал, как сжимается сердце в груди.
– Ты ошибался, – сказала она.
– Я никогда не ошибаюсь.
– На этот раз ошибся.
Солнечный свет, просачиваясь сквозь тонкие занавески, золотил ее растрепавшиеся кудряшки, превращая их в красно-каштановую корону. Во время гонки к коттеджу капор сполз ей сзади на шею, и волосы вновь окружили лицо ореолом. Пьер этому радовался.
– Ты почти убил меня своей стряпней. – Она положила вилку на опустевшую тарелку и тоже откинулась на стуле.
– Что? Я почти убил тебя? Не может быть.
– Да. Я едва не умерла от удовольствия. – В ее глазах сияло искреннее восхищение. – Я уже и не помню, когда в последний раз получала такое удовольствие от еды.
Ее искренняя похвала грела не хуже солнечных лучей.
Тепло наполнило Пьера до самой макушки. Он взял свою кружку с кофе и отпил, позволив богатому вкусу оттенить удовольствие, которого он уже давным-давно не испытывал.
– А особенно мне понравилось в угощении то, что впервые чистить и разделывать рыбу пришлось не мне. – Анжелика обхватила свою чашку ладонями и вдохнула густой свежий аромат.
Ему не хотелось даже думать о горьком чае из морских желудей, который он выплеснул в траву, или о том, когда в последний раз Анжелике и матушке доводилось пить настоящий кофе.
– Однако победила ты благодаря жульничеству, – сказал он.
Анжелика в ответ мило улыбнулась:
– Не успела я даже подумать, что ты научился принимать поражения, как положено большому мальчику…
– У тебя была фора, и ты срезала дорогу.
– Мириам, кажется, Пьеру нужен носовой платочек, чтобы поплакать на эту тему.
Матушка тихонько рассмеялась:
– Так приятно снова слышать ваши перепалки… Мне так их не хватало!
Матушка уже не выглядела такой изголодавшейся и усталой, какой он увидел ее вчера перед очагом, когда на коленях молил о прощении.
Ее лицо просияло при появлении Анжелики, запыхавшейся и растрепанной после гонки домой. Матушка обняла девушку, и ее явно покинули все тревоги, мучившие с рассвета, когда Анжелика не появилась. О своем беспокойстве матушка не обмолвилась ни словом, но почти все утро провела на коленях в молитве. Пьер же, пока работал, в свою очередь, возносил благодарные молитвы за то, что матушка, без сомнения, каждый день его отсутствия так же молила Господа смилостивиться над ним. И он был уверен, что эти молитвы не раз спасали его в сложные дни и вовремя вновь обратили к Господу.
Пьер потянулся через стол, нашел руку матушки и сжал ее. Ему было больно думать о том, как одиноко ей было жить в пустом коттедже, когда даже зрение ее покинуло, приковав к месту.
– Я рада, что ты дома, Пьер, – сказала она, накрывая второй рукой его руку и хватаясь за Пьера так, словно никогда больше не хотела его отпускать.
Теперь, оказавшись дома, как он мог ее бросить? Как он мог снова оставить ее одну, беспомощную и беззащитную? Но как он мог остаться?
Анжелика вглядывалась в его лицо. Ее улыбка поблекла, словно она почувствовала его мысли об отъезде, и в глазах мелькнул упрек – тот же, с которым она смотрела на Пьера прошлый раз, когда пришла.
Она за что-то на него злилась? Но за что Анжелика могла на него злиться? И как такое вообще возможно, она же всегда его обожала?
Анжелика посмотрела на свой кофе и вымученно улыбнулась:
– А я обрадуюсь приезду Пьера, если он пообещает каждое утро чистить рыбу.
Ему отчего-то не нравилась сама мысль о том, что она может в нем разочароваться, пусть даже в мелочи. Потребность убрать это разочарование оказалась неожиданно сильной.
– Я готов вечно чистить рыбу, если это сделает тебя счастливой, – тихо сказал он в надежде, что ее карие глаза вновь засветятся теплом.
Он действительно не возражал против чистки рыбы. Это давало ему возможность наблюдать за Анжеликой, не привлекая ее внимания. Первым делом она расфыркалась по поводу нового ожога на руке матушки. Затем обработала его мазью и перевязала тряпицей. После этого опорожнила и вымыла ночной горшок, подмела пол и принесла охапку соломы, чтобы матушке было из чего плести шляпы. Она даже помогла матушке расчесать и заплести волосы, собрав их в высокий узел.
– Вечно чистить рыбу? – спросила Анжелика.
– Oui, и разделывать без костей, и делать тебе рыбные котлеты, когда захочешь.
Часть прежнего света вернулась в ее глаза, и Пьер успокоился.
– Рыбные котлеты каждое утро действительно сделали бы меня счастливой.
– Если ты позже зайдешь на обед, – предложил он, – я сварю уху, вкуснее которой ты никогда не пробовала.
– Ты искуситель, Пьер, но не сегодня. – Она взглянула в окно, на солнце, и оттолкнулась от стола, отодвигая стул. Ножки заскрипели по полу, означая конец разговора и их времени вместе.
– Ты ведь еще не уходишь, правда? Я думал, тебе будет интересно послушать мои рассказы о приключениях в диких лесах.
Он снова шутил, надеясь добиться от нее еще одной улыбки. Но Анжелика покачала головой, наклонилась и поцеловала матушку в щеку.
– До свидания.
По лицу матушки пробежала тень. Она так щурилась на Анжелику, словно пыталась заставить свои глаза снова видеть.
– Ангел, что-то случилось?
– Все хорошо.
Но лицо матушки так и осталось мрачным.
– Пьер говорил, что битва с американцами будет совсем скоро. А когда американцы придут и овладеют островом, Жан сможет вернуться домой.
Пьер тревожно заерзал. Он не был до конца откровенен с матушкой. Да, американцы придут. Это неизбежно. Но он вовсе не был уверен, что они смогут отбить остров, учитывая, какое количество индейцев англичане призвали в поддержку своему гарнизону на Мичилимакинаке. Вскоре еще больше индейцев в боевой раскраске прибудут на остров. Вместе с сотней свежих солдат Королевского Ньюфаундлендского полка, которых полковник Мак-Дугал привез с собой, англичане станут сложной добычей.
Ему придется каким-то образом отправить с острова письмо, дать американцам знать о том, что шансы сместились не в их пользу.
– Жан скоро будет дома, – повторила матушка. – И тогда ты сможешь переехать к нам насовсем.
Щеки Анжелики вспыхнули румянцем.
Пьер выпрямил спину:
– А зачем ей ждать возвращения Жана? Почему бы просто не остаться жить у нас?
Анжелика шагнула было к двери, но матушка успела поймать ее за руку.
– Эбенезер не позволит Анжелике выйти за Жана, потому что тот не принял присягу…
– Выйти за Жана? – От изумления Пьер даже вскочил на ноги. – Анжелика собирается выйти за Жана?
Румянец на щеках Анжелики стал ярче, она понурила голову.
Пьер коротко хохотнул:
– Да с чего бы вдруг Анжелике захотелось стать женой Жана? – Он никак не мог представить ее со своим младшим братом. Жан был слишком тихим и серьезным для такой веселой девушки, как Анжелика.
– Да, – сказала матушка, счастливо улыбаясь. – Жан и Анжелика помолвлены. И как только он вернется, они поженятся, даже если Эбенезер будет возражать. Правда, Анжелика?
Анжелика покосилась на Пьера. Он лишь молча стоял, совершенно ничего не понимая. Матушка не шутит?
Анжелика вздохнула, расправила плечи и взглянула ему в глаза:
– Это правда. Я обручена с Жаном.
Он вымучил улыбку:
– Анжелика, ты ведь шутишь?
– Это не шутка. Я стану его женой. – В ее глазах появился прежний упрек. – И я благодарна ему за то, что он попросил моей руки. Именно такой мужчина мне и нужен.
– Да уж, именно такой и нужен, если ты хочешь проскучать до конца своих дней.
Анжелика прожгла его взглядом и, сумев отнять у матушки руку, зашагала к двери.
– Пьер, ну что ты говоришь? – в голосе матушки прозвучал мягкий упрек. – Жан хороший.
– Я не спорю с тем, что он хороший. Просто считаю, что он не подходит Анжелике.
Анжелика рывком распахнула дверь.
– До свидания, Мириам, – бросила она через плечо, подхватила связку рыбы и выскочила из дома.
Пьер только фыркнул. Да с чего его так беспокоит, что Анжелика и Жан собираются пожениться? Разве он не должен радоваться за них, пусть даже они не подходят друг другу?
– Так будет лучше для них обоих, Пьер, – сказала матушка. – Жан счастлив с ней. И с Жаном ей будет куда лучше и безопаснее.
Пьер все смотрел на распахнутую дверь.
– Просто новость застала меня врасплох, вот и все.
– Иди за ней и извинись.
Матушке не стоило и просить. Он уже шагал вслед за ней к двери.
Анжелика пробиралась по заросшему травами полю в сторону тропки, ведущей в город.
Какое Пьер имел право вот так врываться в их жизнь и, спустя столько лет, высмеивать ее избранника? Что он знал о ее жизни? Или о жизни Жана, если уж на то пошло? Как он мог судить о том, что им нужно?
Фыркнув, она забросила утренний улов на плечо, не беспокоясь ни о том, что пропахнет рыбой, ни о том, что слизь с чешуи попадет на платье.
– Анжелика! Подожди! – раздался за спиной голос Пьера.
Она больше не хотела говорить с ним о Жане.
Ей было стыдно обсуждать свои планы на свадьбу, хотя чего здесь стыдиться? Жан обладал всеми качествами, которые она хотела видеть в своем муже. Он будет рядом с ней целыми днями. Он не исчезнет внезапно по первому зову чащи. И он искренне ее любит. Пьер не имеет права высмеивать ее решение выйти за Жана. Особенно после того, как сам ее бросил.