Глава 4
Слейд
Я и раньше мчал наперегонки с бурей.
По правде говоря, довольно часто.
В прошлом шторм неоднократно меня настигал. Заливал прохладной водой, от которой портилось настроение, и проникал сквозь одежду ласковым теплом. Или обрушивался таким острым ледяным дождем, что резал мне кожу.
Но теперь эти состязания с бурей кажутся предательством со стороны богов и богинь. Неужели они столь жестоки, что дополнили безотрадные события еще и этим немилосердным испытанием?
Потому на сей раз я ни за что не позволю буре победить. Она не настигнет Аурен.
Арго – самый быстрый тимбервинг в Четвертом королевстве. Наверное, самый быстрый зверь из себе подобных, и с одной его выносливостью и сноровкой у нас есть надежда на успех. Я требую от него самой высокой скорости, с которой он может лететь, подгоняю сильнее, чем раньше, и он удовлетворяет моим требованиям.
Мы стремительно летим наперегонки с бурей, которая сгущает облака, воет, бьет нас в спину и, разозлившись, пытается нагнать. Но Арго не уступит этой заразе, не уступлю и я. Ни один шторм больше не коснется Аурен. Ее терзали бури, оставив на шквалистом ветру без укрытия. Но пока я рядом, то сам стану ее укрытием.
Мы летим, как молния, пронесшаяся по небу и дугой раскинувшаяся над землей.
Укрытая двумя мантиями, Аурен дышит у моей груди. Дышит, но не приходит в себя, не шевелится.
Мы летим, а горькие минуты утекают сквозь пальцы. Каждую секунду на нас обрушивается холод, воздух напитан захлестывающей влагой, скопившейся от догоняющей нас бури. Лицо у меня уже давно онемело, задница в седле промокла, а пальцы не чувствуют кожаных поводьев. Если бы мои глаза еще могли слезиться, то каждая капля превратилась бы в льдинку.
Вокруг меня лишь жуткий холод и удушливая темнота, но я верю, что Арго доставит нас в нужное место. Я так плотно завернул Аурен в мантии, что не вижу ее тела, но чувствую на шее ее горячее дыхание. И этого хватает, чтобы удерживать свою необузданную фейрскую натуру: я не отравляю гнилью облака и не проливаю яд своей злости. Я считаю вдохи Аурен, как и стук своего сердца, и усмиряю с помощью этого ритма бурлящую силу.
Время и расстояние мучительно тянутся.
А потом на нас внезапно налетает порыв ветра, и Арго разъяренно кричит, сотрясаясь всем телом. От резкого движения скользкое седло съезжает, и мы с Аурен переворачиваемся в воздухе.
Я наклоняюсь вперед, судорожно хватаясь за поводья, но руки оцепенели от холода. Сердце подскакивает к горлу, когда мы снова соскальзываем.
Упираясь коленями, я всем телом накреняюсь в сторону, а Арго делает вираж, крылом поймав мое колено. Понимая, что происходит, он поправляет нас в седле, и из его горла вырывается еще один возмущенный рык, когда я переваливаюсь через седло и пытаюсь отдышаться от того, что был на волосок от гибели.
В седле нас удерживает только кожаный ремень, которым я пристегнул нас обоих. Если бы Арго не спохватился…
Арго становится необузданным, словно нападающий на нас ветер лично его оскорбляет.
Он снова рычит в небо, напористо продолжая полет, будто битва с ветром стала его личной миссией. Арго не обращает внимания на усталость и неистово сражается с ней.
Через час руки у меня перестают дрожать, сердце замедляется, и я не сжимаю поводья до боли в руках. Силы утекают из меня, как кровь из раны.
Мне нужно доставить Аурен в безопасное и теплое место, и ближе всего сейчас Дэдвелл. И все же темные равнины словно издеваются надо мной: миля за милей, но заснеженные миры Пятого королевства все не заканчиваются. Мы словно приклеены к небу над ним, а сумрак потешается над нами, поскольку бесконечная даль никак не хочет уступать дорогу.
Но сила воли Арго и его озлобленная решимость не имеют себе равных.
В погоне мы приближаемся к рассвету, хотя я думал, что утро не наступит вовсе. Небо уже не такое хмурое и сердитое. Я смотрю на светлеющий горизонт и не знаю, радоваться или ужасаться появлению солнца.
Но даже с первыми лучами дневного света, пробивающимися сквозь кучные облака, Аурен не приходит в себя. Я проверяю, что она по-прежнему завернута в мантию. Не знаю, сможет ли Аурен в нынешнем состоянии пролить золото, если солнечные лучи коснутся ее кожи, но все равно волнуюсь. Ей нельзя пользоваться магией, а если сила начнет неудержимо выплескиваться из нее, то Арго не сможет лететь дальше.
Чувствую бедрами, как Арго тяжело дышит. Дыхание у него прерывистое, мускулы дрожат от напряжения. Вижу в сером свете, что под сильными порывами налетевшего на нас ветра из его крыльев цвета древесной коры выдернуты перья. С его взмыленной морды свисают ледяные сталактиты[3], напоминающие дополнительные клыки, но Арго не перестает рычать и продолжает лететь вперед.
– Не останавливайся, – тороплю его я, но не знаю, слышит ли он на ветру мой голос.
Когда он опускается в еще один воздушный карман, чтобы лететь было проще, меня пронзает чувство вины. Арго устал даже в приступе гнева. Я давлю на него: заставляю лететь слишком быстро и слишком долго, но выбора у меня нет.
Рассвет наконец прогоняет ночь. Небо сияет как маяк, освещая путь бушующему шторму. Я оглядываюсь назад и смотрю на облака, которые будто скачут на нас, желая раздавить оледенелыми копытами.
Аурен дрожит у меня на руках, и я стискиваю замерзшие зубы, скрежеща застрявшим между ними льдом. Грохочет гром, издавая утробный смех и угрожающе фыркая, но Арго отвечает ему гортанным рыком, хриплым от усталости.
В мыслях у меня мелькают тысячи вариантов. Что у нас ничего не выйдет. Что Арго придется приземлиться. Что Аурен станет еще уязвимее. Что буря наконец нас сломит.
Но вот передо мной предстают знакомые очертания потрескавшихся гор.
Дэдвелл.
Мы успели.
При виде них в груди расцветает надежда.
С земли видны лишь сгнивший снег и потрескавшиеся вершины. А с воздуха – защищенная от света мерзлая долина между горами, напоминающими ряд кривых зубов. Она кажется неприветливой. Уродливой. Заброшенной.
Но только если не знать, куда глядеть.
Я по привычке издаю свист, подав Арго знак, – но зверю, даже если он меня слышит, не нужно напоминать. У него острое зрение, а верное направление он чует лучше меня. Если уж на то пошло, он привозил меня сюда много лет. Наверняка Арго сможет найти путь даже с закрытыми глазами.
Когда мы приближаемся к Дэдвеллу, дышать становится легче. Я прижимаю к груди накрытую мантией голову Аурен.
– Уже почти. Мы почти добрались, – шепчу я.
Наклонившись вместе с Арго, я крепко держу Аурен, когда зверь устремляется вниз к скалистым горным вершинам. Их форма напоминает зазубренный нож, а трещины образуют некую линию, предотвращающую опасный камнепад. Самая большая гора, что посредине, легонько наклонена, словно ветер долго на нее напирал, и ей пришлось подчиниться его воле.
Но горы никогда не склоняются перед ветром.
Однако этот горный хребет не единственное неприятное глазу зрелище. В действительности земля испорчена моей магией.
Когда-то пустынная и унылая равнина на границе с Пятым королевством теперь представляет собой пораженную гнилью землю. Зловонные корни тянутся от границы Четвертого королевства, погружаясь в снег, и обвиваются вокруг подножия здешних гор, как безжизненные ползучие лианы.
Моя магия откликается на силу, огромное количество которой я уже обрушил на эту землю. Кожу покалывает, словно эта сила меня приветствует. Я чувствую, как она впитывается в покрытую снегом почву, чувствую кровожадный зов, отзывающийся в венах. Но моя сила может обождать.
И хотя горы потрескались и изогнулись, а огромные корни гнили испортили и изуродовали эту землю, для меня лучше вида не сыскать. Когда Арго делает нырок и мы с головокружительной скоростью спускаемся с неба, к горлу почти подкатывает тошнота, но я беру себя в руки.
Много лет мне не удавалось установить контроль над этой небольшой полоской земли. Но теперь я наконец-то могу назвать ее своей. Благодаря заключенной с Мидасом сделке, мы официально покинули Пятое королевство и находимся на своей территории.
Арго накреняется и летит к самой высокой горе, основание которой состоит из гнилых очертаний каменных обломков.
На самом деле сочетание этих склонившихся гор, груды снега, камней и мерзкой гнили, помогает скрыться из виду. Тому, кто просто летит мимо этой части света, нет необходимости или желания здесь задерживаться.
Арго облетает потрескавшийся пик, напоминающий клык, и направляется к самой низкой горе. С одной стороны над ней нависает скалистый выступ, укрывая притулившуюся внизу деревушку. Этот почти незаметный край не привлекает внимания, но взывает ко мне так же сильно, как и моя гниль.
Это небольшое поселение можно заметить, только если намеренно прилететь сюда, чтобы разведать окрестности, или знать, где искать. Здания построены из песчаного камня и сливаются с горным склоном, скрывшись под снежным покровом.
Здесь, в деревушке, окутанной запретным холодом, скрывается мой величайший секрет.
Деревня Дроллард.
В ту же секунду налетает преследующий нас шторм, словно наказывая за то, что мы достигли цели. Облака разворачиваются и льет ледяной дождь, в один миг намочивший мою одежду.
Арго летит прямиком к деревне. Капли дождя стекают с его распростертых крыльев и замерзают на перьях. Он делает один круг, а потом его измученное тело с такой силой падает на землю, что я клацаю зубами. Арго покачивается, но пытается устоять, в поисках опоры вонзив когти в снег, а из его пасти стекает мерзлая пена.
– Хороший зверь, – хвалю я его. Он поворачивает ко мне голову и, хоть и выглядит уставшим, в его зорких глазах тоже виден самодовольный блеск. – Да, черт возьми, ты заслужил столько мяса, сколько хочешь.
Прищурившись под ливнем, я оглядываюсь, но еще стоит раннее утро и вокруг царит тишина. В двадцати футах от меня выстроились каменные дома, из труб под горным выступом неспешно поднимается дым, а на навесе, как листы черепицы, собрался лед.
Я протягиваю замерзшую руку к пряжке и никак не могу ее расстегнуть – пальцы онемели и почти не слушаются, а из-за мокрого снега стало так скользко, что можно легко упасть.
К тому же льет как из ведра. Если не поспешу, Аурен рискует еще сильнее намокнуть.
С губ срывается разочарованный рык:
– Ну же, мать твою.
– Сир?
Услышав голос, я резко поворачиваю голову и вижу, как из небольшого шатра, втиснутого в треснувшую пещеру на склоне горы, выходит один из жителей деревни. Он быстро идет к нам, натянув на лицо капюшон и оставив видным только нос картошкой.
– Позвольте мне.
Он ловко и быстро расстегивает ремень, и я спрыгиваю вместе с Аурен.
– Спасибо, Тео, – говорю я.
Он относится ко мне не с такой опаской, как остальные, но все равно боится смотреть в глаза.
– Мне предупредить дозор?
Я качаю головой.
– В этом нет необходимости. Просто проследи, чтобы Арго накормили в Вольере. Передай Шелби, пусть даст Арго все, что тот захочет и сколько захочет, а еще положит ему на насест дополнительные одеяла. Он сегодня точно их заслужил.
Тео наклоняет голову и тут же идет к Арго, схватив его ремень. Надо отметить, что при виде тимбервинга Тео лишь слегка отклоняется, а потом ведет его к Вольеру, где за ним присмотрят.
Когда они уходят, я быстро удаляюсь по дорожке из белого камня, который сливается с хлюпающим под ногами снегом. На саму деревню моя сила не распространяется, а лишь окружает ее границы, как колючий бастион, сдерживающий врагов. И хотя моя гниль сюда не проникает, деревня все равно погрязла в унынии.
По всеобщему мнению, деревни Дроллард не существует. Может, поэтому здесь всегда так мрачно. А оттого, что я храню деревню в тайне, она кажется еще более пустынной.
Это место отнюдь не красочное. Эти края суровые, холодные и запущенные. Одиноко стоящие дома врезаны в горный склон, который вечно отбрасывает тень. У живущих здесь людей нет таких удобств, как в городах, кишащих торговцами и путниками. Жители деревни трудятся на этой мрачной земле не покладая рук, чтобы прокормиться, поэтому иногда я тоже снабжаю их припасами. Но вместе с тем никто из них не покинет это место.
Они не могут.
Кроме деревенского дозора, в столь раннее время еще все спят, закрыв окна ставнями в ожидании бури. Я быстро прохожу мимо домов с накрененными стенами, облицованными шифером. От двери до двери буквально два шага. И все же размеры этих домов обманчивы, потому что они простираются до глубины горы. Из скалистых расщелин в камне тянутся колючие извилистые лозы и оплетают двери и окна паутиной, а со стеблей еще гроздьями свисают их белые ягоды.
Из-за дождя камень под ногами скользкий, поэтому я стараюсь не спешить. Не хочу поскользнуться, держа на руках Аурен, но все равно стараюсь идти как можно быстрее, стуча сапогами.
Вдоль тропинки растут выносливые вечнозеленые деревья, цепляющиеся за жизнь: их обледеневшие ветви выдерживают бремя бесконечного холода и немного укрывают меня от дождя, пока я прижимаю Аурен к своей груди.
Подойдя к повороту, я огибаю гору, и дома здесь заканчиваются, а гора остается неприкрытой, если не считать примерзшего к ней снега. Склон вверху загибается волной, создавая огромный защитный навес. С него тонким водопадом стекает ледяной дождь, и я, усомнившись, пытаюсь придумать, как лучше донести Аурен, не намочив ее полностью.
– Позволь мне.
Я непроизвольно прижимаю Аурен еще крепче и резко поворачиваюсь, услышав голос брата.
– Что ты здесь делаешь?
Райатт осторожно идет под дождем и, молча сняв плащ, набрасывает его нам на головы, чтобы укрыть от ливня. Есть у меня ощущение, что делает это он скорее ради Аурен, чем ради меня. Пригнув головы, мы как можно скорее ныряем под дождь и, миновав скалистый выступ, оказываемся в пещере.
– Спасибо, – бормочу я.
Райатт опускает руки и отпускает плащ, но не утруждается тем, чтобы снова его надеть.
Мы стоим в полной теней пещере, и если бы не мягкое голубое свечение, исходящее от светящихся прожилок в недрах горы, здесь было бы темно, хоть глаз выколи. Эти лазурные полосы разветвляются во все стороны, распространившись на стены, пол, свод, а бесцветные жучки цепляются за них, пытаясь откусить осадочные отложения. Со свода свисают сталактиты, словно указывая на нас в обвинительном жесте.
– И что? Ответишь, как ты тут оказался? – спрашиваю я на ходу, и мой голос отдается глухим эхом.
– Ты всерьез решил, что я не приду? – Райатт от обиды сжимает кулаками ткань плаща. – Я хотел прилететь сюда, как только Мидас изрек угрозы, и ты это знаешь, так что оставь свои чертовы приказы при себе, – огрызается он и скрежещет зубами.
Я чувствую, как и сам стискиваю челюсти. Нет, наверное, я не имею права раздражаться на брата, потому что прекрасно понимаю, почему он гневается, и все же я бешусь. Как и он частенько это делает.
– Ладно, – уступаю я. Я слишком замерз и устал, чтобы спорить. – Обсудим завтра. Мне нужно согреть ее и высушить.
Он краем глаза косится на Аурен.
– И именно сегодня разразилась эта чертова буря.
Мы с братом в напряженном молчании идем по пещере шаг в шаг. Наши плечи на одном уровне, одежда почти одинакова. Когда не проявляется моя фейринская сущность, нас можно принять за близнецов, чем я много-много раз не преминул воспользоваться.
Несмотря на то что мы непринужденно идем нога в ногу, кажется, что всегда наступаем друг другу на пятки.
Ради Райатта я бы пошел на смерть, а он от многого отказался, чтобы быть со мной рядом, но чаще всего мы бы с радостью просто поколотили друг друга.
Сегодняшний вечер ничем не отличается.
Мы преодолеваем оставшееся расстояние, а затем оказываемся в нашем доме в пещере. Мы спускаемся в синие тени, где сталагмиты[4] напоминают извечных стражей.
Грот.
– Дом, милый дом, – бормочет Райатт.
Внутри появляется неприятное ощущение.
– Да. Дом, милый дом.