Амелия могла только мечтать о такой свадьбе. Посмотрев с дорожки, она увидела горшки с гардениями и бегониями вдоль рядов белых стульев. Столбы и решетчатая крыша беседки были задрапированы глицинией. Фоном служил потрясающий вид на озеро и туманный проблеск горизонта Торонто, похожего на крошечный плавучий остров.
Справа от беседки был арочный пешеходный мост через журчащий ручей, идеально подходящий для фотографий жениха и невесты до того, как они отправятся в павильон с деревянными столами, украшенными сверкающим хрусталем.
Атмосфера была сказочно прекрасной, но ее отец все испортил.
Амелия свернула с дорожки, чтобы перехватить Тобиаса, когда тот вышел из гостевого дома и бросился к беседке. Все обратили на нее внимание, из-за чего она почувствовала себя еще более неуклюжей, поскольку крепко держала Пейтон, стараясь не спотыкаться на траве.
Хантер Уэверли был ослепительно красивым в свадебном костюме. Гладко выбритый и рослый, с широкими плечами и суровым худощавым лицом. При виде его у нее защипало глаза от слез. На бетонной площадке беседки он казался еще выше ростом. Он посмотрел вниз на Тобиаса, потом перевел взгляд на Амелию, которая бросилась за отцом.
Ей показалось, что Хантер вздрогнул, узнав ее.
Она почувствовала себя голой и крошечной. Она испытывала меньше унижения, покидая его гостевой номер в прошлом году. Ее лицо горело от старых унижений и нынешнего позора. Ее сердце колотилось как сумасшедшее, потому что она испугалась за своего ребенка. Сейчас она стояла перед сотнями глаз, смущенная и уязвимая.
Хантер выкупил виноградник для своей невесты. Амелии он предложил только гроши.
– Ты, – произнес ее отец полным презрения голосом. Он вырвался от Амелии. – Ты игнорируешь собственную плоть и кровь, бросаешь мать твоего ребенка на произвол судьбы, а сам… – Он пренебрежительно махнул рукой на гостей.
– Папа, пожалуйста. Я умоляю тебя. – Амелия сумела схватить его за рукав и дернуть на себя. – Мы уходим. Мне очень жаль.
Какая-то старушка пялилась на Амелию так, словно та была скунсом, тайком пробравшимся на кухню. Амелия не могла заставить себя смотреть ни на кого другого, особенно на Хантера.
– Ей лучше без тебя. – Отец высвободил руку. – Но твои друзья и семья должны знать, что ты за человек. Пусть твоя жена знает, за кого она выходит замуж. И будь я проклят, если ты не накормишь и не оденешь ребенка, которого зачал. – Ее отец погрозил пальцем Хантеру. – Судя по всему, деньжата у тебя водятся.
– Папа! – воскликнула она. – Он не знал. Я не сказала ему о ребенке.
Кто-то в толпе радостно захохотал.
Отец посмотрел на Амелию:
– Мужчина имеет право знать.
– Я сама решаю, как поступать с моим ребенком. – Она была в ярости.
– Мне небезразлично, что будет с моим ребенком! – рявкнул он в ответ.
Амелия знала: он любит ее, но иногда ведет себя как динозавр. Откуда он вообще узнал, что Хантер будет здесь?
– Это правда? – Голос Хантера был низким и напряженным и звучал так, будто вырывался сквозь стиснутые зубы.
– Конечно нет, – нагло солгала она. – Это ужасное недоразумение. Я прошу прощения, – прибавила она, обращаясь к гостям. Ее лицо пылало от смущения, у нее кружилась голова.
– Ты только что призналась, что не сообщила мне! – возмутился Хантер.
Реми толкнул Хантера локтем, и тот посмотрел поверх головы Амелии. Она взглянула через плечо.
Невеста подошла к перилам террасы. Настоящая красотка с черными волосами и сияющими золотыми плечами, которые резко контрастировали с белыми бретелями ее атласного платья. Фата освещалась солнечным светом, отчего вокруг ее головы возник ореол, как у ангела. Она казалась изумленной.
В этот момент Пейтон заерзала и захныкала, уткнувшись лицом в шею Амелии и стараясь отыскать ртом сосок. Амелия повернулась и пошла обратно к дорожке. У себя за спиной она услышала стук, как от падения ботинка.
Она оглянулась и увидела, что на траву приземлился букет невесты из бутонов цвета слоновой кости с вкраплениями гипсофилы и кружевных ветвей весенних цветов.
Хантер нисколько не обрадовался, оказавшись в центре публичного скандала.
Резко кивнув, Венна дала понять, что останется с Иден, и пошла за невестой в номер для новобрачных.
Из динамиков донесся голос Иден:
– Это правда?
Сжав руку Хантера, Реми произнес:
– Я разберусь с этим.
Он резко провел ребром ладони по своей шее, показывая свадебному организатору, что следует отключить микрофон.
Хантер вышел из беседки и прошагал мимо пожилого мужчины, который по-прежнему ругал его.
Идя за женщиной, держащей на руках его ребенка, Хантер пытался собраться с мыслями. Казалось, он потерял способность здраво соображать, а это было не похоже на него. Он умел улаживать катастрофы. Он делал это с момента празднования своего одиннадцатого дня рождения, который его мачеха испортила своим непристойным поведением.
Надо было вернуться на круги своя и жениться на Иден. Он не мог допустить, чтобы свадьбу сорвала женщина, с которой он однажды развлекся. Хотя они провели вместе очень бурную ночь, между ними был всего лишь секс. И он не рассчитывал на зачатие.
– Женщина с ребенком! – рявкнул он одному из официантов в дегустационном зале, глядя на выход на парковку. – Она ушла?
– Ей хотелось где-нибудь присесть, чтобы…
Хантер последовал за указующим пальцем к закрытой двери с табличкой «Диспетчерская».
– Извини. – Амелия свирепо уставилась на него, сидя на двухместном диване.
Ее лицо было алым. Темные корни волос так сильно отрасли, что растрепанный пучок на макушке был светлым. Она выглядела намного моложе без макияжа, который был на ней, когда они впервые встретились. Она хмурилась и поджимала губы.
– Уходи! – настойчивее произнесла она.
Хантер выругался.
– Это правда? – спросил он.
– Убирайся!
Он закатил глаза и повернулся лицом к закрытой двери, шагнув вперед, чтобы запереть ее.
– Я в любом случае настаиваю на тесте ДНК, но у меня нет времени на игры. Женщина за дверью заслуживает того, чтобы все узнать.
Амелия тихо заговорила с ребенком. Наступила тишина, прерываемая громким чмоканьем.
Осторожно повернувшись к ней лицом, Хантер принялся считать. Девять месяцев от июля… Ребенок должен был родиться в апреле.
Амелия накинула одеяло себе на плечо, закрывая им ребенка. Она смотрела под ноги Хантера.
– Сколько ребенку? – спросил он.
– Почти десять недель, – угрюмо призналась Амелия.
Хантер снова выругался, вложив в грязное ругательство все: собственный позор, отвращение к себе, гнев на несправедливость и угрызения совести.
– Я это не планировала, – тихо сказала она.
– Почему ты не сообщила мне раньше?
– Я пыталась. – Ее голос стал жестче и воинственнее. – Я звонила тебе в офис. Ты прислал мне сообщение, что помолвлен и я не должна с тобой связываться.
– Я хотел бы об этом узнать. Почему ты не сказала мне, как только узнала, что беременна?
– Я сказала.
Он недоверчиво фыркнул, и она подняла на него печальные голубые глаза.
– Помнишь, я уехала тем утром, потому что папа узнал об исчезновении моего брата? Я могла думать только об этом. Надо было разыскать его. Когда спасатели прекратили поиски, я решила сама поехать в Чили. Мне следовало сделать прививки, и врач проверил меня на беременность. Я считала, что из-за стресса меня тошнит и пропали месячные. Я работала за компьютером, поэтому не удивилась, когда потолстела. Мы предохранялись, – напомнила она, махнув рукой на себя и Хантера. – Мне и в голову не приходило, что я могу забеременеть.
Он всегда пользовался презервативами и не помнил, чтобы они рвались. Странно, что она сумела забеременеть от него, поэтому он не скрывал свой скептицизм.
– Я хотела родить ее, хотя мне пришлось отказаться от поездок. – Она потерла лоб, уголки ее губ опустились. – Я приняла труднейшее решение в своей жизни, но я знала: Джаспер никогда не согласился бы, чтобы я избавилась от ребенка и отправилась на его поиски.
Страдальческие нотки в ее голосе ударили Хантера в самое сердце. Он попытался представить, как выбирает: избавление от ребенка или поиски сестры. От мысли о том, что Амелия предпочла оставить его ребенка, а не искать любимого брата, он немного смягчился.
– Я думала, что должна сообщить тебе, но ты меня обманул, – произнесла Амелия безжизненным тоном. – После всего, что мне пришлось пережить, я обрадовалась, когда ты не захотел вмешиваться.
– Ты не спросила меня, хочу ли я участвовать в жизни ребенка, – почти зарычал он, но она, по-прежнему горюя, пропустила его слова мимо ушей. – Что с твоим братом?
– Он считается мертвым.
– Сочувствую, Амелия. Это ужасно.
– Папа был в ступоре. Я вернулась в его дом, и с тех пор мы заботимся друг о друге. Пейтон сделала нашу жизнь ярче. – Она слегка улыбнулась, взяв пальцами босую ножку девочки, которой та размахивала. – После ее рождения папа стал другим.
Итак, у Хантера родилась дочь по имени Пейтон.
– И пусть мы живем не так, как ты, но у нас все в порядке, – настаивала она. – Он не должен был говорить так, словно мы голодаем. У папы пенсия, дом оплачен. Я получаю пособие по беременности и родам и занимаюсь репетиторством. Я учусь онлайн и скоро получу степень бакалавра. Примерно через год я стану учителем. У меня будет вполне приличная жизнь для матери-одиночки.
– Но ты позволила своему отцу поверить, будто мне наплевать, что ты голодаешь и нуждаешься. Я очень разозлился.
– Я даже не знаю, как он узнал твое имя! Я никому не рассказывала. Даже Шерил. Ты ее помнишь?
– Помню, – ответил Хантер, смутно припоминая веселую рыжеволосую женщину.
– Я толком не разговаривала с ней с тех пор, как ушла, – рассеянно произнесла Амелия, осторожно поднимая ресницы. – Я не пишу о Пейтон в соцсетях. Никто не знает, что ты ее отец. Но папа заставил меня составить завещание сразу после ее рождения, потому что у Джаспера его не было. Я написала его пару недель назад. Может, он прочитал резервную копию, в которой я упомянула, что к тебе надо обратиться только в крайнем случае? Моя кузина пообещала вырастить Пейтон, если со мной что-нибудь случится. Она живет в Оттаве, но они с папой все уладят.
– Я последний, кто сможет получить опеку над собственным ребенком? Ух ты! – Он рассердился. В свое время Хантера по-всякому оскорбляли, и он научился не реагировать на это. Но сейчас он получил удар ниже пояса. – А как же ее свидетельство о рождении? Там указано мое имя?
– Нет, – быстро и жестко ответила она. – Мне не требовалось твое разрешение, поэтому указывать тебя в качестве отца не имело смысла. Отвернись!
Хантер отвернулся, обдумывая все, что она сказала. У него есть работа, он не имеет судимостей, и он собирался жениться. Но Амелия считала его недостойным кандидатом на роль отца Пейтон.
Он выругался и ущипнул себя за переносицу.
– Надо сделать тест на отцовство, – тихо сказал Хантер, полагая, что эту ловушку подстроила его мачеха. Но в глубине души уже знал правду.
– Я согласна, но я ничего от тебя не требую. Если захочешь общаться с дочерью, мы обсудим все условия. Но, пожалуйста, не чувствуй себя обязанным.
– Я обязан, Амелия. Ты знаешь, кто я? – Он обернулся и увидел ребенка, которого она прижимала к плечу.
Красивые каштановые волосы Пейтон были тонкими на макушке и собрались в пушистые хвостики вокруг челки, как у лысеющего старика в жаркий летний день. В ответ на поглаживания Амелии она громко рыгнула.
Амелия злобно уставилась на Хантера:
– Не смей обвинять меня в том, что я забеременела ради денег. Если бы этого хотела, я бы обратилась к тебе гораздо раньше.
– Я уже понял это. – Все, что она говорила, сводилось к тому, что она предпочитала держать ребенка подальше от него. Хантер был в ярости.
– Не пытайся засудить меня и забрать ее. – Она вздернула подбородок и предостерегающе нахмурилась.
– Поэтому ты мне ничего не сказала? Ты думала, что я попытаюсь отобрать у тебя дочь? Я не такой, Амелия, – многозначительно произнес он.
Она сильнее насупилась:
– Я не собираюсь извиняться. Ты любишь другую женщину, Хантер. И ты собрался на ней жениться. Я поступила так, как считала правильным.
Он усмехнулся:
– В моей жизни много комфорта и привилегий. Твой отец прав. Мой ребенок заслуживает того, что я могу ему дать.
– Она ни в чем не нуждается, – настаивала Амелия. – Она сыта и довольна и каждую ночь спит в сухом подгузнике под надежной крышей. Я люблю ее больше жизни. Как и мой папа. Она ничего не хочет от тебя.
– Зачем ей лишаться отца, который хочет воспитывать ее? Ты собиралась дождаться того момента, когда она повзрослеет и спросит обо мне?
– Мне не стыдно за выбор, который я сделала! Ты сказал мне не писать тебе.
Хантер отмахнулся от ее слов:
– Если она Уэверли, она имеет право жить как Уэверли.
– Отлично. Организуй тест на отцовство. Сделай для нее все, что захочешь. Для нее, – уточнила Амелия. – Мне нужно жить с папой и присматривать за ним. – Она медленно подвинулась к краю диванчика. – И не считай, что я веду себя как идиотка. Я поговорю с адвокатом и узнаю свои права. Я искренне верю, что Пейтон будет лучше со мной. – Она вздохнула. – Хотя мне следовало сообщить тебе раньше, – неохотно признала она. – Прости, что так вышло. Я позову папу, и мы уйдем.
– А как же нанесенный ущерб?! – рявкнул он.
– Ты имеешь в виду свадьбу? Ты не виноват. – Она заморгала наивными голубыми глазами.
– Теперь я знаю. Все знают. – Журналисты будут в восторге. Он понимал, что уже ничего не сможет остановить. Несмотря на все меры безопасности, на воде было несколько катеров, и он мог ручаться, что по крайней мере несколько гостей или сотрудников уже строчат сообщения в Интернет.
Хантер потрогал лацкан пиджака, еще раз проверяя, не включен ли микрофон.
Что ему сказать об отношениях с Амелией? Ничего лестного. Сейчас Амелия не та сообразительная, самоуверенная женщина, которую он встретил прошлым летом. Тогда у нее были прямые светлые волосы, подводка «кошачьи глаза» и длинные загорелые ноги.
Теперь перед ним растрепанная и расстроенная молодая мать, бледная, с темными кругами под глазами. Она выглядела крайне уязвимой в выцветшей футболке и дешевых штанах для йоги.
На самом деле она выглядела чудовищно, но Хантер старался этого не замечать. После родов ее фигура округлилась. Слушая ее хрипловатый голос, он вспоминал ее тихие крики от удовольствия. С той секунды, как она появилась рядом с ним, Хантеру хотелось рычать от радости.
Нет. Она только что разрушила его жизнь. Эта женщина опасна. Она ему не нужна.
– Что? – Амелия насторожилась, поняв, что он пялится на нее. Она откинулась на спинку дивана, крепче прижимая к себе ребенка.
В дверь постучали.
– Занято! – рявкнула Амелия.
– Это я, – сказала Венна.
Амелия встревоженно вздохнула, и Хантер повернулся, чтобы впустить сестру.
– Иден должна знать, что происходит. – Она с любопытством посмотрела на Амелию. – Команда по связям с общественностью выйдет в эфир, как только ты будешь готов.
Пожав руку Венны, он ушел.