К тому времени, как Цунами и ее помощник Паводок справились с пожаром в Вэллоуридже, дом Анархистов и соседние с ним строения лежали в руинах. Руби отправила сообщение родителям Адриана, в котором написала про возвращение Данны и про Нову… про Кошмар.
Адриан не находил себе места, он все никак не мог поверить, мозг отказывался принять эту мысль. Даже после того, как были произнесены эти слова: «Ты арестована, Кошмар». Да, все улики, которые он держал в памяти, указывали на это, а теперь, когда последний фрагмент пазла встал на место, дело казалось и вовсе очевидным, и все же…
Не таким уж очевидным.
Несомненно, это должна была быть Нова. Именно она. Кто еще так много знал об Агенте N и Амулете Жизни, о шлеме и системе безопасности Штаба? Кто еще мог быть столь наблюдателен, так умен, так решителен?
Нова обожала Макса. Кошмар пыталась его спасти.
Кошмар презирала Стража. Нова питала к мстителю-одиночке похожие чувства и не скрывала этого.
В ту ночь, когда пропал Амулет Жизни, Нова была в гостях у Адриана, и – надо же, он тогда неожиданно заснул. Они целовались, а потом он словно бы провалился, его сморил сон. И надо же было быть таким фантастическим дебилом, чтобы раньше не сложить два и два.
Даже их суперспособности сочетались. Нова никогда не спала. Кошмар могла погружать в сон других. Такой гармоничный баланс не был редкостью в мире Одаренных.
Да, все было совершенно очевидно.
И все же.
И все же.
Адриан не мог избавиться от сомнений, которые буквально вопили у него в голове. Он так сильно стиснул в кулаке ее браслет, что филигрань отпечаталась на ладони.
Только не Нова. Не может быть, чтобы это была Нова. Девушка, которая бесстрашно ворвалась в карантин, чтобы помочь Максу, когда тот поранился. Девушка, которая с таким восторгом рассматривала его, Адриана, рисунки. Девушка, которая доверчиво заснула в его объятиях.
Девушка, которая его поцеловала, и он знал – знал! – знал, что этот поцелуй не был притворным. Все это не могло быть просто ложью, манипуляцией. Нет, Адриан чувствовал, он был абсолютно уверен, что Нова испытывала к нему те же чувства, что и он к ней.
Но потом… она погрузила его в сон.
Наверняка это была она. Ее сила. Ее прикосновение.
Со стоном Адриан запустил руку в волосы, расхаживая взад-вперед перед дымящимися развалинами дома.
Нова… нет, Кошмар. Ему следовало начать думать о ней как о Кошмар. Ее даже временно не поместят в Штаб или в тюрьму предварительного заключения (такая была в нескольких милях от города, и в ней иногда держали преступников до окончательного решения их судьбы).
Нет. Ее увезли отсюда в бронированном автомобиле прямиком в доки, откуда катер должен был забрать ее в тюрьму Крэгмур.
Против нее уже было собрано достаточно материала, пусть в основном это косвенные улики и устные показания. Обвинение Данны и множество совпадений. Слишком много совпадений.
Единственное, чего им не хватало – это хотя бы одной прямой, железной улики. Бесспорного доказательства. Шлема Аса Анархии, обнаруженного в развалинах дома. Или Амулета Жизни, или маски и костюма Кошмар, или того самого оружия, которым она пользовалась все эти годы. Чего-то, что связало бы ее с другими Анархистами. Подтверждения ее знакомства с Цианидом, Королевой Пчел, Кукловодом или Фобией, да хоть с самим Асом Анархией.
Он понял, что ему очень нужно поговорить с Данной. У нее имелись такие разведданные на Анархистов, о которых Адриан мог только мечтать. И ее мнение о ситуации могло оказаться бесценным. Но Руби настояла, чтобы Данну доставили в Штаб для медицинского осмотра, пока остальной отряд преследовал Кошмар. Это было правильное решение – рассказав им правду о Нове, Данна снова едва не потеряла сознание. Однако Адриану все равно нестерпимо хотелось прямо сейчас собрать весь свой отряд.
Ему необходимо было оказаться в кругу людей, которым он точно мог доверять.
Последние языки огня наконец погасли. Цунами, Паводок и огненный стихийник, не боявшийся ожогов, прошлись по руинам. Адриану, Руби и Оскару было велено остаться снаружи, пока не будет объявлено, что входить безопасно. Адриан снова принялся раздраженно расхаживать по тротуару, старательно игнорируя сочувственные взгляды друзей. Ему не нужно было подходить ближе к развалинам, чтобы сказать наверняка: это был вовсе не обычный взрыв и не обычный пожар. На Кловен-Кросс он видел, что огонь сотворил с библиотекой. Здесь все выглядело совершенно иначе. Запах густого дыма с примесью едкого зловония химикатов. Обожженные кирпичные стены соседних домов, отливающие перламутрово-серым блеском. Да и сами разрушения оказались куда более масштабными, чем можно было представить. От огня и жара пострадали не только горючие материалы, занавески и половицы, недорогая сборная мебель и внутренняя деревянная обшивка стен.
Неизвестно, какое соединение вызвало взрыв, но температура поднялась настолько, что даже каменная кладка местами оплавилась. Стекла в окнах полопались, причем некоторые осколки, упав на мостовую, расплавились и только сейчас начинали затвердевать, постепенно остывая.
Пусть Адриану не позволили войти внутрь, он и так догадывался, что там практически ничего не осталось. Крышу снесло – скорее всего, она разлетелась на куски, на улице здесь и там виднелись отдельные черепицы и осколки кирпичных труб. От внутренней отделки стен вообще ничего не осталось, лишь густое облако пыли, да несколько обломков гипса. На месте первого этажа виднелась воронка, обнажившая фундамент.
Если и были в этом доме доказательства, подтверждавшие личность Кошмар или ее связи с Анархистами, Адриану с трудом верилось, что они уцелели.
Их единственная надежда, размышлял он, это шлем. Если они найдут его здесь, в доме Новы, других доказательств и не потребуется. Адриан был уверен, что справится с этим ударом.
С Кошмар, злодейкой, которая терроризировала их все это время, будет покончено.
А если шлем не удастся найти?
Что ж, у них все равно оставалась масса улик, указывающих на нее. Даже этот взрыв, казалось, доказывал ее вину. Кошмар наверняка знала, что близка к провалу, вот один из ее подельников и устроил этот взрыв, чтобы Отступникам не достались принадлежавшие Анархистам вещи.
Это имело смысл.
Но Адриан не мог перестать думать о том мгновении, когда Нова метнулась к нему с лестницы и вытолкала за дверь. Паника на ее лице была неподдельной. Ужас и решимость, с которыми она тащила его прочь от дома, были совершенно искренними.
Возможно, она думала о спасении собственной жизни, но… Адриану упорно казалось, что дело было не только в этом. Нова пыталась спасти и его тоже.
Адриан отказывался верить, что это было притворством.
Что если Нова – нет, Кошмар – переживала за него? Искренне переживала?
Какая, впрочем, разница.
Она злодейка и Анархистка. Она его враг. Она лгала ему на каждом шагу. Адриан едва не задохнулся от желчи, которая внезапно обожгла горло горечью.
Он ненавидит Кошмар. Презирает и ненавидит до глубины души.
Он повторял и повторял эти слова, надеясь, что если будет твердить их снова и снова, то сумеет унять охватившую его тревогу.
Я ее ненавижу. Я ее ненавижу. Я ее ненавижу.
– Скетч?
Адриан вскинул голову. В обгоревшем проеме двери стояла Цунами, ее белые перчатки были покрыты серебристым пеплом.
– Мы навели порядок, теперь там безопасно. Эксперты и уборщики могут приступать к работе. Ты тоже заходи, если хочешь. Только… я уверена, ты уже заметил, что смотреть там практически не на что.
Затаив дыхание, он кивнул Руби и Оскару. Цунами снова скрылась в доме, но Адриан не сделал и двух шагов, как почувствовал на плече чью-то руку.
– Думаю, ты и сам понимаешь, тебе незачем туда заходить, – сказала Руби.
Адриан напрягся.
– Ты слышала, что сказала Цунами. Там безопасно, – в его голосе определенно слышалась плохо скрытая злость, но он плевать на это хотел. Он действительно злился и ненавидел. И ему было плохо.
– Я не об этом говорю, – Руби склонила голову набок, с состраданием глядя на Адриана. – Оставь зачистку бригаде уборщиков. Тебе там быть необязательно.
– Вообще-то, там нужно быть именно мне, – огрызнулся он. – Я знаю ее лучше, чем кто-либо, я должен выяснить правду.
– Она нам всем морочила голову, Адриан, не только тебе. Она была моей подругой. И приходила болеть за моих братьев на этой дурацкой Олимпиаде помощников. Она отплясывала с Оскаром на балу. Она…
– Она меня поцеловала, – перебил он. – Она заставила меня думать, что я…
Он замолчал, едва удержав безжалостные слова, которые не выходили у него из головы с тех пор, как стала известна правда. Я мог бы в нее влюбиться.
Это неправда, подумал он. Это было не по-настоящему. Все с ней было не по-настоящему.
Руби насторожилась.
– Адриан…
– А кроме того, – продолжил он, – она не всем нам смогла заморочить голову. Данна еще несколько недель назад ее заподозрила.
– Все равно. С тех пор, как она вступила в отряд, прошло много времени. Помнишь, как Данна навещала Нову в медицинском крыле? Разве твои родители не пригласили ее к вам на ужин? Честно. Уж если она могла обдурить Совет, то…
– Я должен был догадаться, – Адриан вырвал у нее руку. – Это же очевидно. Разве нет?
Он зажмурился, охваченный воспоминаниями. Библиотека. Карнавал. Его собственный подвал. Адриан вздрогнул – впервые воспоминание о той ночи не доставило ему радости.
– Я должен был раньше ее раскусить. Теперь все будут об этом болтать, перемывать мне кости, – смотреть в полные сочувствия глаза Руби было слишком больно, и Адриан повернулся к Оскару. Увы, выражение лица Оскара мало чем отличалось. – Но теперь все это неважно. Мы знаем, наконец, кто такая Кошмар. Ее схватили, и Аса Анархию тоже. Добро побеждает зло. Отступники снова на коне, – он махнул рукой в сторону дома. – Идемте, посмотрим, что еще мы сможем узнать о наших врагах.
Впрочем, едва шагнув за порог, Адриан понял, что многого здесь не узнаешь. От дома ничего не осталось, кроме каменных стен, и даже их поверхность была оплавлена. В подвале, в грязи и пепле, продолжала работать Цунами с помощниками, но Адриан видел по выражению их лиц, что они просто следовали формальному протоколу. Никто, в сущности, не надеялся, что обыск чем-то поможет.
Адриан все же вошел, осторожно ступая вдоль несущей стены. Он был удивлен, обнаружив, что на стенах коридора и комнаты слева сохранились остатки обгоревших обоев, а на крючке даже висит полотенце, но потом понял, что видит интерьер соседнего дома. Стена, разделявшая их, исчезла.
Он сделал еще несколько шагов, сам не понимая, зачем ему это нужно. Он не сразу заметил, что Руби и Оскар задержались на пороге, оглядывая пустое пространство, бывшее некогда домом Новы. Смотреть было действительно не на что.
Внимание Адриана привлекло какое-то движение, и он подбежал к овальному зеркалу, висевшему над раковиной в дальней ванной комнате. Керамическая раковина треснула пополам, а половина зеркала помутнела от химического взрыва, остальная его поверхность покоробилась и искривилась. Движение, которое заметил Адриан, было его собственным отражением в зеркале.
Вернее, так ему сначала показалось, но секундой позже в отражении мелькнуло другое лицо. Девушки, бледной и перепуганной, и смутно знакомой… Адриан вздрогнул, но не успел даже удивиться, как призрак исчез.
На него смотрели его собственные глаза, широко открытые и немигающие. Адриан протер стекло ладонью в надежде сделать изображение четче.
Великолепно. Мало ему страданий от разбитого сердца и горечи предательства, так теперь Кошмар является ему в галлюцинациях.
Кошмар.
Только сейчас Адриан понял, насколько подходит ей это прозвище.
До боли сжав зубы, он вернулся в коридор.
– Это бесполезно, – буркнул он, протискиваясь к выходу мимо Руби и Оскара. – Давайте вернемся в Штаб, узнаем, как дела у Данны.
У выхода Адриан чуть не врезался в худенькую фигурку и отскочил.
– Ой, извини, Сорока, – обратился он к девочке в респираторе и с вечно хмурым взглядом. – Я задумался, – он неопределенно взмахнул рукой. – Здесь у вас будет не так много работы. Тут мало что осталось для зачистки.
Понурившись, он хотел ее обойти.
– Ты наверное чувствуешь себя полным дураком.
Адриан замер.
Высокомерный тон Сороки вызвал в нем волну гнева и стыда. Он открыл рот, чтобы ответить резкостью, но желание угасло – он понял, что она права.
– Ну да, – пробормотал он, – и это тоже.
Сорока облокотилась о лестничные перила. Двое других членов команды уборщиков возились на улице возле микроавтобуса с эмблемой Отступников, распаковывая коробки с оборудованием.
– Мне она никогда не нравилась, – заявила Сорока.
Припомнив, что и Нова каждый раз ощетинивалась при виде Сороки, Адриан скрипнул зубами.
– Я почти уверен, что это у вас взаимно.
– А ее браслетик мне все-таки понравился, – Сорока стянула респиратор, не сводя глаз с крепко сжатого кулака Адриана. Он инстинктивно отдернул руку. – Что ты, кстати, собираешься с ним делать?
Опустив взгляд, Адриан не без опаски разжал кулак. На ладони блеснул браслет Новы. Изящная медная филигрань, украшавшая ее запястье всегда, сколько он помнил, а скорее всего, намного дольше. Застежка, которую он однажды починил, еще не зная, кто такая Нова, что она за человек.
Что она будет значить для него.
А еще здесь была звезда. Слабо светясь, она отбрасывала золотые лучики, в которых плясали пылинки. Она была теплой на ощупь, и с тех пор, как он снял браслет с запястья Новы, ему временами казалось, что крохотный шарик пульсирует, словно живой.
Ему хотелось понять, зачем Нова забрала звезду у статуи в подвале. Хотелось узнать, чем она была, на что способна, и откуда вообще взялась. На его рисунке никакой звездочки не было, зато она точно была во сне Новы, том самом, который он постарался воспроизвести.
От всего этого голова у него шла кругом.
Но в глубине души ему больше всего хотелось избавиться от этой вещицы и никогда ее больше не видеть, потому что, держа этот браслет в руке и вспоминая ту ночь в рукотворных джунглях и тихое дыхание Новы, заснувшей в его объятиях, Адриан буквально цепенел.
Оказалось, что она Кошмар. Все это время была ею.
– Не знаю, – выдавил он наконец, снова сжав кулак, скрыв мерцание звездочки. – Передам в отдел артефактов, наверное.
– Можешь отдать его мне, – сказала Сорока, чуточку слишком торопливо, чуточку слишком настойчиво.
Адриан напрягся.
Заметив, что подошла слишком близко, Сорока поспешно сделала шаг назад.
– В смысле, я могу отнести его в Штаб. Сдам вместе со всем остальным… Ну, знаешь, со всем, что мы сегодня здесь найдем. Занесу в каталог и… Ну, словом, позабочусь, так и быть, ради тебя.
Пальцы Адриана сами сжались крепче. Неосознанное предчувствие подсказывало ему, что он не должен расставаться с браслетом. Ему еще предстояло раскрыть его тайну.
И вообще, что-то в лице Сороки ему не нравилось. Настораживала ее настойчивость. Интуиция подсказывала Адриану, что девчонка врет. Донесет ли она браслет до Штаба?
Надежда в глазах Сороки угасла, сменившись привычной угрюмостью. Но она не убрала протянутую руку.
– Давай-давай, Скетч. Это моя работа, не твоя.
Сверля взглядом ее руку, Адриан укорил себя за сомнение. Сорока входила в группу уборщиков. Она была Отступником.
Ему вдруг стала ненавистна мысль о том, чтобы еще хоть на минуту оставить звезду у себя.
– Вряд ли вы еще что-то здесь найдете, – сказал он. – Но это, по-моему, неважно, – почти против воли он все-таки положил браслет на ее раскрытую ладонь. Сорока мгновенно отдернула руку, словно боялась, что он передумает.
– Только не потеряй. Этот браслет был чем-то важен для Но… для Кошмар. Он может сыграть роль в расследовании.
Сорока только хмыкнула.
– Ты меня за новичка принимаешь? – она сунула браслет в карман форменных штанов и, не прибавив ни слова, шагнула внутрь разрушенного дома.
На душе у Адриана стало легче – совсем чуть-чуть – от того, что он расстался с браслетом. Чем скорее он перестанет перебирать в памяти счастливые моменты в обществе Новы Маклейн, тем лучше.