На следующий день московские генетики опять в одиночестве продолжили работу в Центре, а Игнатов в сопровождении Нагинского решил посетить единственное мало-мальски интересовавшее его место, Вестминстерское аббатство.
Привлекали в нём Петра Михайловича места захороненных там некоторых знаменитостей.
Отправились туда на метро до станции Вестминстер.
Лондонское метро понравилось. Светлые, широкие станции, по дизайну отличающиеся друг от друга. На вход в метро, подобно нашему, российскому метро с логотипом «М», указывают столбы с далеко видным логотипом в виде красного кольца и поперечной синей полосы с надписью «Underground» (подземка). В принципе, похоже, как у нас в Москве: автоматические турникеты, билеты, которые надо прикладывать, эскалаторы.
Когда, пройдя входной турникет, Пётр Михайлович стал искать урну, чтобы выкинуть купленный ему Нагинским билет, тот остановил его, сказав, что билет понадобится при выходе, а, кроме того, по поездам ходит контроль, и безбилетных пассажиров ждёт очень даже болезненный штраф. «Значит, зайцы у них есть, как и у нас», – сообразил Игнатов.
От этой мысли чужое метро стало ему как-то душевно ближе, роднее что ли.
Красные вагоны метро были симпатичными, а пути – с четырьмя рельсами – непривычными: два для колёс вагона, а другие два – с контактным электричеством.
Как поведал Нагинский, Лондонское метро – старейшее в мире; есть даже станции, построенные ещё во второй половине 19-го столетия. Сейчас они конечно перестроены.
Захоронения в аббатстве были в полу и стенах.
Видели полную скромного достоинства могильную плиту славного путешественника, исследователя Африки Давида Ливингстона, плиты Чарльза Дарвина, Майкла Фарадея, Резерфорда. Посмотрели также уголок поэтов и писателей, среди которых Игнатов читал в своё время лишь Диккенса и Киплинга.
Остановились у роскошного надгробия могилы Ньютона в нише стены с резной позолоченной аркой. Мраморный Ньютон полулежал то ли в древнеримской, то ли в древнегреческой одежде, опираясь локтем на четыре больших тома своих трудов. У ног его копошились два крылатых ангела, подчёркивая божественность дара Ньютона. Сверху, по центру, нависал большой шар, обозначая собой, может, то самое знаменитое яблоко или нашу планету. … Скорее всего, всё-таки – планету, потому что сверху на шаре возлежал, видимо, сам Бог.
Толпа туристов с экскурсоводом остановилась у надгробия. Нагинский на ухо Петру Михайловичу пересказал упомянутые экскурсоводом слова о Ньютоне какого-то поэта: «Природа и ее законы были укрыты тьмой, и Бог сказал: „Да будет Ньютон, да будет свет“».
– Нет, Ньютон, безусловно – гений. Но как часто всё же меня поражают люди чрезмерно завышенной оценкой значимости науки вообще и своих собственных достижений в них, в частности, – уронил Игнатов.
– А что, вы свободны от этого? – съехидничал Нагинский.
– Да, нет, ловлю иногда себя на этом также. Но, в целом… мелочь всё это… Вот, посмотрел на Нютона, опирающегося на свои книжки, и припомнился анекдот… Помирает старый профессор, лежит у себя в доме на кровати и думает, на что он потратил жизнь, зря он её прожил или нет? Смотрит на свои труды на книжной полке, вспоминает каждый и говорит себе: «Нет, это всё не то, всё пустое…». Дошёл до трёх больших томов и уж тоже решил махнуть на них рукой, и вдруг … «А вот эти три тома единственно из всех пошли в дело». И вспомнил старый профессор, как затащил он в постель домработницу и для удобства подложил под неё эти тома.
Посмеявшись солоноватому мужскому юмору, ехидна Нагинский, наклонившись к уху Игнатова, проговорил:
– И не стыдно рассказывать такие вещи прямому потомку Иисуса Христа? И вы думаете после этого, я поверю в это родство? Да в ближайшем своём отчёте я опишу всё это и открою Грэвсу глаза на его заблуждение.
– Христу ничто человеческое было не чуждо, – сперва слегка смутившись, нашёлся всё же Игнатов, и, поняв, что Нагинский хохмит, рассмеялся вместе со своим спутником. – Хотя, если серьёзно, – продолжил он, – в то, что найдены гвозди от распятия моего предка, я теперь не сомневаюсь ни на йоту; а вот, что это был Иисус Христос или кто иной – у меня соотношение где-то 60 на 40 процентов. … А нимба святости над собой я не чувствую совсем. Да и грехов за мной – масса. Потому, все подколы ваши, Миша, мимо кассы.
Нагинский скорчил кислую физиономию собственного бессилия, развёл руки, но, не выдержав серьёзности роли, прыснул.
– Да, Миша, а вы знаете, что Ньютон написал существенно больше трудов на богословские темы, чем на физические?
– Да, что-то такое слышал.
– Отношение Ньютона, кстати, и Фарадея к религии вполне ясно. Оба они одновременно и учёные, и верующие люди. … Мне вот непонятно отношение Грэвса к религии. Что он? Верит ли в Бога? Как, по-вашему, Миша?
– Да, кто его знает? А вам-то что за печаль?
– Ну, как!? … Это вам, верующему человеку я рассказал про свои откровения. А как об этом говорить атеисту?
– Да запросто. Просто, если он атеист, он будет объяснять эти ваши видения с сугубо научной позиции, как объективно существующий информационный обмен между неким Всеобщим Банком Информации и вами или ещё как-нибудь. Ведь в чудеса он верит, но считает, что они вполне объяснимы с точки зрения материальных законов мира. Я не исключаю, что он верит и в душу, но, опять же – как в некое сосредоточие неуничтожаемой информации. … А, может, и вправду это так и есть? … или в этом есть частица правды?
– Не вижу при такой постановке, – согласно кивнул Игнатов, – противоречий науки и религии. Собственно, у меня самого примерно такое представление и подход. Религиозный мир как ещё не познанное наукой, но подлежащее познанию… с помощью также и научных методов… По-моему, это разумно и обалденно интересно.
– Кстати, о научных методах и об интересном, – подхватил Нагинский. – Грэвс развернул серию натурных экспериментов по изучению тайных возможностей человеческого организма. Для этого организовано кругосветное путешествие с посещением всяких таинственных мест и необычных людей. Я уже был в такой «кругосветке» … Как вы говорите – «обалденно интересно». В ближайшие планы экспедиции входит Россия: мегалитические сооружения на севере и юге, изучение шаманизма, Аркаим. А, потом – весь мир в нашем распоряжении. Грэвс и вам предлагает поучаствовать в этом деле. Как?
От приглашения Нагинского примкнуть к научной экспедиции, в ходе которой под эгидой Центра удастся посетить массу интересных мест планеты, пообщаться с примечательными людьми, просто так отказаться Игнатов не мог. Он заколебался.