Так пролетела неделя, другая, уж и седьмая миновала. Постепенно я привыкала к студенческой жизни, старалась вовремя выполнять задания, внимательно слушала лекции и следовала наставлениям преподавателей на практических занятиях. К своему удивлению, заметила, что учёба даётся мне относительно легко. Уж не знаю, что именно на это повлияло: то ли потому, что половина дисциплин оказалась весьма созвучна нашим земным, то ли Ларадан на меня так воздействовал, но училась я не хуже других. Правда, особенно много приходилось заниматься на уроках по магии. Трудность заключалась в том, что у меня не было базовых знаний, тех самых, что уроженцы Ларадана постигали в детстве, и посему мне приходилось учиться вдвойне. К тому же, в силу своего земного менталитета, я никак не могла понять, что значит взаимодействовать с магическими потоками. Хуже нет, когда не понимаешь, что делаешь, потому что тогда начинаешь сомневаться в себе, а где есть сомнения, неизбежно появляются ошибки. Цена ошибки в магии – твоя жизнь, но при этом пострадаешь не только ты сам, но и те, кто тебя окружает. Такого допустить было никак нельзя, поэтому я всеми силами старалась вникнуть в суть, но у меня ничего не получалось. Как бы я ни билась, сколько бы раз старательно ни вчитывалась в учебники, всё равно смысл до меня не доходил. И это сильно огорчало и бесило. Зато, как только удалось сломать привычные стереотипы и перестроить способ восприятия, освоение магических наук пошло гораздо легче, я сумела быстро нагнать своих однокурсников, и вместе с тем появился азарт.
За прошедшее время мы перезнакомились с одногруппниками, стали больше общаться, даже умудрились нарваться на общее наказание за нарушение дисциплины. Получилось до банального глупо. На перемене перед лабораторной по натурологии ребята начали вспоминать забавные случаи из жизни. В какой-то момент веселье переросло в дурачество, и один из парней нечаянно обрушил стеллаж с реактивами. В результате помещение мгновенно наполнилось странным бурым туманом. Мастер Елаанита, узрев плоды «трудов» наших, пришла в ярость. Никогда бы не подумала, что такое эфемерное существо может в мгновение ока превратиться в грозную фурию. И без того неестественно огромные круглые глаза стали ещё больше, ещё круглее и изменили цвет с лилового на сиреневый, кожа приобрела синюшный оттенок, во рту (или в пасти) вырос частокол из острых, как иглы, зубов, ногти удлинились, превратившись в тонкие лезвия, розовые волосы на голове зашевелились, будто живые, а воздух вокруг преподавательницы буквально искрил и потрескивал от электрических разрядов. Смотрелось всё это очень жутко, особенно когда вместо привычного певучего голоса раздалось режущее слух хриплое карканье пополам с шипением. В общем, мы прониклись, осознали, повинились. Успокоилась Елаанита так же мгновенно: вот она похожа на оживший кошмар, а в следующий момент уже в своём обычном состоянии, утончённая и отстранённая. В качестве взыскания за учинённый погром вся группа должна была отчистить помещение лаборатории и навести в ней порядок, так как бурый туман осел на потолке, стенах, мебели и на всём, что здесь находилось, противной липкой гадостью, которая отказывалась отмываться мыльной водой. В итоге после долгих мучений над нами сжалились и выдали специальный эликсир, который растворял эту дрянь на раз, правда, приходилось внимательно следить и сразу же опрыскивать обработанную поверхность нейтрализатором, ибо этот растворитель (иначе и не назовёшь) растворял не только упомянутую субстанцию, но и всё подряд.
Всего нас в группе училось двадцать восемь. Помимо тех семнадцати, с кем мы вместе сдавали вступительное испытание, были ещё одиннадцать. Как оказалось, в этом году испытания проводили в два этапа, так как желающих поступить оказалось слишком много, и поэтому проэкзаменовать всех за один раз не представлялось возможным. Посему было принято решение разделить всю массу абитуриентов на две части: для одних провести вступительное испытание днём раньше, для других – днём позже. Именно из первой партии и были те самые одиннадцать человек, и две давешние претендентки на безраздельное внимание мастера Обба были как раз из числа этих одиннадцати. В итоге нас вышло двадцать два парня и шесть девушек, и, как ни странно, все были людьми. В других группах попадались представители других рас, а наша волею судьбы оказалась чисто человеческой.
Также мы ближе сдружились с Сареем. Наше общение становилось всё более частым и разносторонним. Я познакомила их с Лисси, и они довольно легко нашли общий язык. Теперь не проходило ни дня, чтобы мы не пересекались. Парень частенько подсаживался к нам в столовой, иногда мы прогуливались на большой перемене по парку или сидели у озера, но в основном встречались в общей гостиной жилого корпуса. Здесь вообще всегда было многолюдно, студенты после занятий или в свободное время собирались, обменивались впечатлениями, обсуждали учёбу и преподавателей. Единственным временем, когда общая гостиная пустовала, были выходные. В эти дни студенты, как правило, навещали дома родных либо ездили гулять в город. Через какое-то время я поймала себя на мысли, что воспринимаю Сарея как давнего знакомого и уже не чувствую неловкости при общении с ним. Пару раз он помог в учёбе, объяснил материал, недопонятый мной на лекциях, и за это я была ему очень признательна. А однажды во время прогулки по парку я заставила его рассказать подробнее о Ларадане. В итоге всё свелось к методу вопрос-ответ, ибо по-другому парень попросту не знал, о чём рассказывать.
Что касается светловолосого, то продолжались наши пикировки, вернее, нападки с его стороны и со стороны его дружков. Когда мы случайно сталкивались в коридорах университета, Гарн не мог упустить случая, чтобы не выдать какую-нибудь пошлость в мой адрес или не попытаться унизить. Я же в свою очередь старалась отвечать равноценно. Нет, специально я его не задевала, но в долгу не оставалась: он мне шпильку – я ему другую, он мне оскорбление – я ему снисходительную ухмылку, он мне скабрезность – я ему игнор. Короче, бесил он меня неслабо.
Вообще, насколько я узнала, Гарн Брилон был местной универовской знаменитостью. Самый популярный парень, первый красавчик, заядлый тусовщик, меняющий подруг, как перчатки, тем не менее, слыл одним из лучших студентов. О вечеринках, которые он регулярно устраивал, молва не умолкала, впрочем, они никогда не выходили за рамки приличия. Лишь единожды на моей памяти вечеринку разогнали и всем участникам влепили дисциплинарное взыскание, и то лишь за то, что усиленная магией громкость музыки оказалась слишком уж… громкой. Казалось, сами стены альма-матер превратились в динамики, из которых гремело и орало на все лады. Попасть на сие мероприятие считалось верхом престижа, а уж если удавалось показать себя, то ты сразу переводился в ранг избранных. Короче, Гарн Брилон был эталоном светской жизни, местный царёк, возведённый в культ личности. Ребята старались ему подражать, а девушки готовы были по первому зову прыгнуть в койку, чем он без зазрения совести и пользовался.
С преподавателями отношения складывались довольно ровно, за некоторым исключением. Мастер Обб всё так же продолжал донимать меня своим вниманием. Не проходило ни единого занятия, чтобы он не вызвал меня отвечать или не задал какой-нибудь каверзный вопрос, поэтому я всегда старалась тщательнейшим образом подготовиться к его парам. Ещё у него в моду вошло останавливаться аккурат рядом с местом, где мы с Лисси сидели, и обязательно опереться на стол рукой, так, что его пальцы всегда оказывались чуть ли не у меня под носом. Это ужасно нервировало и раздражало, в конце концов я разозлилась и однажды демонстративно положила тетрадь прямо ему на руку, продолжая невозмутимо писать конспект, на что Обб на мгновенье замер, затем хмыкнул и убрал руку. Больше такого он не практиковал. Стоять рядом стоял, но всегда держал руки сложенными на груди, что я лично для себя сочла маленькой победой.
Однажды, когда звонок возвестил окончание пары, мастер Обб попросил меня задержаться. Кивнув Лисси, я спокойно сложила вещи в сумку и подошла к преподавательскому столу. Подождав, пока выйдут все, Эльф поднялся со своего места и, обойдя вокруг стола, остановился передо мной почти вплотную. Я спокойно стояла, не отводя взгляда от голубых глаз, которые сейчас смотрели на меня очень внимательно. С минуту мы молчали, глядя друг на друга, а потом Обб заговорил.
– Вы меня избегаете, Анжелла?
От такого вопроса я немного опешила.
– Простите, я не поняла вопроса?
– Да всё ты поняла, – фыркнул преподаватель, внезапно перейдя на ты. – Не притворяйся, что не заметила, что я к тебе неравнодушен.
Я не ответила, просто стояла и смотрела на Эльфа, стараясь собрать мысли в кучу. Я, конечно, подозревала нечто подобное, но не думала, что он заявит об этом вот так прямо.
– Я ведь тоже тебе интересен, признайся, – мастер Обб поднял руку и осторожно провёл кончиками пальцев мне по волосам.
Я скосила глаза, сопроводив взглядом его действие.
– Ты привлекла меня с самого начала, как только я тебя увидел на испытании, – продолжал Эльф, поглаживая мои волосы, как бы невзначай касаясь кожи на шее, вызывая у меня по телу толпу щекотных мурашек. – Ты отличаешься, ты не такая, как все, и это не потому, что ты иномирка, – взгляд мужчины упёрся в мои губы, а голос снизился почти до шепота, – ты просто другая. И ты сводишь меня с ума, – он стал медленно склоняться к моему лицу.
Смекнув, что сейчас произойдёт, я повернула голову, уклоняясь от поцелуя, и отступила на шаг.
– Не стоит, – сказала я резче, чем планировала.
Эльф вздрогнул и странно на меня взглянул.
– Почему? – в голосе мужчины мелькнуло недоумение. – Ты боишься? Потому что я преподаватель?
– Потому что это плохая идея, – отрезала я сухо, – и страх здесь ни при чём.
Да, этот мужчина был чертовски привлекателен, и согласись я на его ухаживания, мне обзавидовались бы все представительницы женского пола в университете, но не хотела я с ним иметь ничего общего. Ни-че-го.
– Этот не ответ, – жёстко произнёс мужчина.
– Другого у меня нет, – ответила я.
Возникла пауза. Мастер Обб сверлил меня глазами, а я смотрела в сторону, разглядывая парты. В воздухе висело напряжение, я буквально кожей чувствовала недовольство, исходящее от Эльфа, и ещё его желание, жгучее, на грани одержимости, и от этого меня потихоньку накрывал страх, ибо одержимый человек непредсказуем и ожидать от него можно всего, что угодно.
Неожиданно мужчина резко подался навстречу, положил одну руку мне на затылок, другой обхватил за талию, и в следующую секунду я была прижата к горячему даже сквозь одежду телу, а губы мои накрыли требовательным на грани жестокости поцелуем. От такого напора я даже растерялась и не оказала никакого сопротивления, а когда меня отпустили, замахнулась и влепила пощёчину, потом внезапно осознала, что сделала, и испугалась, но вида не подала, лишь сжала кулаки и отступила, напряжённая, словно пружина. Обб медленно поднял на меня глаза, взгляд был удивлённый и как-то по-детски обиженный. Он как будто никак не мог понять, за что его ударили.
– Наверное, ты права, и я это заслужил, – сказал он, наконец отмерев и отведя взгляд в сторону.
Я молчала.
– Извини, – глухо произнес Эльф, отворачиваясь и отходя от меня. – Больше это не повторится. И я был бы признателен, если бы то, что произошло, осталось только между нами.
– Договорились, – бросила я.
Мужчина кивнул, и я, не дожидаясь позволения, покинула аудиторию.
Происшествие с Оббом немного выбило меня из колеи. После произошедшего на следующем занятии по истории государства и права я опасалась его реакции, но мужчина вёл себя как ни в чём не бывало, за исключением того, что теперь близко к нашему столу не подходил и перестал ко мне за каждым разом цепляться.
Вторым исключением был Хелек. В отличие от Обба, он ко мне не цеплялся, спрашивал не больше обычного, особым вниманием не доставал, личными беседами не докучал, ну, кроме дисциплинарного взыскания за погром в лаборатории натурологии, все-таки ИО декана. В общем, вёл себя полностью в рамках этики преподавателя, но меня всё равно одолевало странное беспокойство при каждой встрече с ним, особенно когда он подолгу задерживал на мне задумчивый взгляд. В такие моменты хотелось сделаться маленькой и незаметной и уползти в свою нору. Хотя, с другой стороны, взгляд как взгляд, ну задумался человек и уставился в одну точку, ну что здесь такого? Возможно, виной моё иномирное происхождение? И всё же было в нём что-то, чего я не могла объяснить.
Произошла ещё пара моментов. К концу второго месяца обучения мы уже сносно освоили Сферу на занятиях по магии Света. Сфера – основа для создания полноценного континуума, неодушевлённая модель, призванная дать первичное представление о будущей вселенной, для чего в неё на промежуточном этапе вливается Эфир4. Занятия по эфироведению, как и большинство наших дисциплин, были разделены на теорию и практикум. Теоретическую часть по эфиру преподавал мастер Вилант Шалин, очень приятный мужчина средних лет, с правильными чертами лица, глазами цвета грозового неба, чувственными губами и коротко стриженными тёмными волосами. Одет с иголочки, всегда спокоен и вежлив, мастер Шалин располагал к себе с первой минуты общения. Наверное, поэтому на его занятиях всегда был порядок, просто студентам совесть не позволяла нарушать дисциплину. Практикум же по эфироведению вёл – та-да-ам! – мастер Саим Хелек. Причём, поначалу практикумы по эфироведению и по магии Света проводились отдельно, однако, по мере освоения нами всё более сложных приёмов работы с оными, эти два практикума соединили, и теперь основным преподавателем стала преподаватель по магии Света – мастер Олва Лиони. Женщина ещё не старая, но уже в возрасте, когда осознаёшь, что твоя жизнь вышла на финишную прямую, пепельные волосы с голубоватым отливом собраны на затылке в плотную гулю, выступающие скулы и квадратный подбородок делали черты лица грубыми, словно вытесанными топором, близко посаженные маленькие глаза вечно смотрели с лёгким прищуром, длинноватый с лёгкой горбинкой нос, верхняя губа чуть вздёрнута. Но главное – уши, при своем нормальном размере они имели очень крупные мочки, в которые были вдеты серьги в виде небольших тонких колец. Они настолько плотно прилегали, что казалось, будто поддерживали мочки, не давая им оттягиваться дальше вниз. Одевалась мастер Лиони всегда в одно и то же строгое коричневое платье с юбкой в пол, длинными рукавами и наглухо застёгнутым воротником-стойкой, отчего походила на домоправительницу-экономку.
Пока наши знания и умения не позволяли создавать Сферу, не пользуясь внешними источниками Света. Такими источниками являлись специальные накопители из черного адалона5. Мастер Лиони перед началом практического занятия вручила каждому кристалл адалона, и мы расселись по своим рабочим местам. Выполнив обязательные практические задания, мы приступили к самостоятельной работе, целью которой было создание устойчивого шара Света (начальная стадия Сферы) с последующим описанием всего процесса.
На удивление, шар у меня получилось создать быстро, при этом я полностью иссушила кристалл накопителя. Подвесив его в удерживающее поле, я принялась за расчёты, но не успела взяться за ручку, как мой шарик вдруг заискрил и погас. Я недоумённо воззрилась на то место, где он только что висел. «Удерживающее поле на месте, – прокручивала я в голове, – Шар был стабильный, так почему он рассеялся?» Пока размышляла, не заметила, как кто-то остановился у меня за спиной.
– Проблемы, госпожа Панова? – услышала я над ухом вкрадчивый голос, от которого по спине пробежала толпа мурашек, потом подумала и пробежала ещё раз.
Обернувшись, наткнулась на внимательный чуть хмурый взгляд карих глаз.
– Н.. нет, – ответила я, инстинктивно вжав голову в плечи. Было стыдно и обидно за собственное растяпство, а ещё немного страшно.
– У Вас шар погас, – констатировал очевидное мастер Хелек с усмешкой.
А то я не знаю!
С грустью посмотрела на то место, где минуту назад красовался мой шар, и со вздохом ответила:
– Да.
– Создайте новый.
– Не могу, – призналась я, и почувствовала, как начинают гореть щеки. – Я кристалл разрядила полностью.
– Используйте собственный Свет, – приказал мастер Хелек.
Я недоверчиво воззрилась на мужчину. Да, нас учили взывать к собственному Свету, и мы только-только делаем первые шаги к тому, чтобы использовать его в полной мере, а он предлагает мне с места в карьер? Вот так, сразу? Он что, шутит? Однако, преподаватель смотрел на меня с самым серьёзным видом.
– Я… не уверена… – начала было я, но меня жёстко перебили.
– Так, – Хелек схватил свободный стул, поставил напротив меня и уселся, оседлав его.
Я с недоумением смотрела на него. Что он задумал?
– Вспомните всё, чему вас учили на основах магического искусства, – сказал строго преподаватель. – Начните с небольшой медитации.
Немного поколебавшись, я чуть отодвинулась от стола, выпрямила спину, положила руки перед собой и закрыла глаза. Вдох-выдох, вдох-выдох…
– Загляните внутрь себя, – Хелек говорил очень тихо, практически шёпотом, – почувствуйте Свет, его теплоту.
Я глубоко вздохнула и сосредоточилась на себе. Сначала ничего не происходило, но потом я ощутила, как во мне поднимается и собирается в сгусток энергия. И вот она уже начинает светиться, сначала слабо, затем всё ярче и ярче, и вот это уже не размытое пятно, а плотный сгусток яркого Света, расположившийся в моей груди где-то в районе солнечного сплетения. От сгустка исходило тепло, но оно не было обжигающим.
– Дотроньтесь до него, – продолжал вещать Хелек. – Позвольте ему перетечь к Вам на руку и выпустите его.
Я мысленно протянула к сгустку руку, он оказался приятным на ощупь, мягким и податливым. Как только мои пальцы коснулись его, контуры слегка расплылись, и свет плавно обтёк мою руку, словно она оделась в перчатку. Я осторожно вытянула руку вперёд, и Свет вновь собрался в плотный сгусток, зависнув в паре сантиметров от моей раскрытой ладони.
Я открыла глаза и замерла, восхищенно глядя на висящий над моей ладонью светящийся шар. Невероятно, я это сделала!
Я перевела взгляд на мастера Хелека. Он довольно улыбался.
– Молодец, ты сделала, – сказал он одобрительно. – Очень хорошо, – мужчина встал и отставил стул в сторону. – Работайте дальше, – добавил он уже с безразличием в голосе, повернулся и пошёл к выходу. Лишь на пороге вдруг остановился, обернулся и пристально посмотрел на меня.
И как это понимать?
Потрясённая, я едва не потеряла второй шар, в последнее мгновенье успела подвесить в удерживающее поле. Так, кажется, я слишком заморачиваюсь. Как бы там ни было, но описание само собой не напишется, так что, отбросив все прочие мысли, я решительно взялась за ручку.
Пару недель ничего не происходило. Мы успешно осваивали искусство владения Светом, правда всё ещё пользовались накопителями, уже перешли к этапу создания полноценной модели Сферы, и в конце семестра нам предстояло защитить курсовую работу. Каждый из нас должен был создать модель Сферы и помимо базовых основ привнести что-то своё. Каждый этап создания следовало подробно описать, представить расчёты и обоснование выбора основных характеристик Сферы. Для выполнения работы нам предоставлялся доступ во внеурочное время в лаборатории согласно графику. И сегодня была моя очередь заниматься.
Создав шар, я не без удовольствия отметила, что кристалл адалона опустошён на две трети, что давало возможность подстраховаться на случай непредвиденного угасания. Подвесив шар в удерживающее поле, я достала листок с предварительными расчётами, пробежала его глазами, освежая в памяти данные, и осторожно добавила Эфир. Шар слегка дёрнулся, запульсировал и стал обретать прозрачность. Когда я закончила, над столом на уровне моих глаз висела Сфера размером с баскетбольный мяч, под мерцающей радужным оболочкой которой то и дело пробегали розоватые сполохи эфира. Оценивая то, что получилось, я в задумчивости прикоснулась кончиками пальцев к Сфере. Раздался легкий треск, пальцы больно кольнуло. Ойкнув, я отдёрнула руку, недовольно зыркнув на модель, а в следующую секунду воззрилась на неё с изумлением. Модель как будто ожила, заиграла яркими красками. Бурный процесс продлился не больше минуты, затем всё успокоилось, только теперь пространство внутри изменило цвет, став тёмно-фиолетовым, отчего Сфера стала больше похожа на живой континуум.
Работая над моделью, я совсем забыла о времени, и вообще не замечала никого и ничего вокруг себя. Я делала описание произведённых процессов, когда шестое чувство подсказало: я не одна. Я резко обернулась. Это оказался мастер Хелек. Он стоял в дверях, сложив руки на груди, облокотившись о притолоку, и просто смотрел. Стоило мне обернуться, он ещё немного постоял, а потом, всё так же, не расцепляя рук, подошёл ближе и, кивнув в сторону модели, спросил:
– Твоя работа?
– Моя, – я утвердительно кивнула. – Пока только набросок.
– Набросок? – Хелек одарил меня ироничным взглядом, потом снова воззрился на модель.
Я промолчала, просто сидела и смотрела на него снизу вверх.
Мастер Хелек внимательно рассмотрел мою модель со всех сторон, неопределённо хмыкнул, покачал головой, ещё немного постоял, задумчиво глядя на Сферу, затем, так ничего и не сказав, повернулся и вышел из лаборатории. Я смотрела ему вслед и не знала, плакать мне или радоваться? Что означала эта его усмешка? Ему понравилось или всё очень печально?
Чтож, ответа я всё равно не получу, а работа сама не сделается, поэтому я отвернулась от двери и принялась завершать описание.
Также случилась ещё одна вещь, я получила стипендию! Здесь денежное довольствие выдавалось не раз в месяц, как на Земле, а раз в декаду, так что я успела получить её четырежды, и оговоренные в договоре триста пятьдесят единиц полагались именно в декаду. Когда выдали первую, я усомнилась, не ошибка ли вышла? Этот вопрос я и задала нашему куратору, замректора Шигрру, он-то мне и объяснил всю систему. Оказалось, в стипендии существовало такое понятие, как поощрительные, то есть за хорошую успеваемость студенту начисляли вознаграждение в виде некоторого процента от основной суммы. Если студент учился на "отлично", сумма довольствия могла вырасти почти вдвое, если же в табеле появлялись отметки «удовлетворительно», то сумма оставалась неизменной. Поэтому, благодаря своей прилежности в учёбе, я вместо ожидаемых трехсот пятидесяти нуров6 получила пятьсот двадцать восемь. Порадовавшись такому повороту, я отложила деньги на будущее. Лисси оказалась права, загружены учёбой мы были по уши и даже больше, особенно в первый месяц. Пока вникали, пока втягивались в процесс, времени на развлечения просто не было, прогулки в парке в перерывах между парами и изредка после уроков не в счёт. Поэтому поездка в город за покупкой новой одежды пока не предвиделась, приходилось обходиться тем, что есть. Впрочем, думать о нарядах было некогда, так что я старалась сильно не заморачиваться, тем более, что я снова посетила портниху и перешила ещё парочку вещей.
За два месяца пребывания на Ларадане мне лишь дважды удалось пообщаться с родителями. Мама сетовала, что я не звоню, а они волнуются, пришлось с самым несчастным видом жаловаться на тяжёлую учёбу, сочинять, что международные звонки стоят слишком дорого (впрочем, это было наполовину правдой, связь с другим миром была чрезвычайно энергетически затратная, поэтому порталы работали только несколько дней в году: семь дней в период прибытия завербованных иномирцев на Ларадан, далее по одному разу каждый месяц в учебном году, и один день выделяли для экстренных случаев), а так как пользование интернетом мои родные так и не освоили, то приходится с каждой получки откладывать понемногу на телефонную связь, ну и так далее. Кажется, я сумела её убедить, хотя и выслушала при этом град возмущений по поводу плохих условий жизни бедной студентки. Я послушно поддакивала и всячески пыталась её успокоить, мол, жива-здорова, а с остальным справлюсь. Главное, что в моё отсутствие у них всё хорошо, небо не рухнуло, а прочее неважно.
Так моя студенческая жизнь катилась своим чередом. Я училась, общалась с друзьями, ругалась с Гарном и его компанией, снова училась, и уже не мыслила себя по-другому. Только в какой-то момент моя размеренная жизнь перевернулась с ног на голову. Началось с Сарея, парень стал странно себя вести. Поначалу было незаметно, бывало, конечно, что во время общения он мог как бы невзначай взять меня за руку, или придвинуться чуть ближе, или приобнять, но за рамки не выходил. Я эти его проявления пропускала мимо, не воспринимала всерьёз, как оказалось, зря. Со временем Сарей стал раздражён, ходил угрюмый, частенько где-то пропадал с вечера, а утром появлялся в столовой с помятым видом, на расспросы не отвечал, лишь вяло отнекивался. И, возможно, всё так бы дальше и продолжалось, если бы однажды Сарей не подкараулил меня в общей гостиной жилого корпуса.
Я возвращалась к себе после факультатива. Голова гудела от изобилия полученных знаний, к тому же я была раздражена, ибо на последней паре по теории вселенных замректора Ларсин Шиггр решил устроить мне углубленный опрос. Промучив добрых полчаса, он решил, что с меня недостаточно, и задал дополнительно написать доклад на тему сравнительного анализа пяти теорий мультивселенной, чем невероятно меня выбесил. Находясь на своей волне, не сразу обратила внимание, что в гостиной пусто, и поэтому же не заметила тёмную фигуру, отделившуюся от ближайшего ко мне кресла. Едва я повернула в сторону женского крыла, как меня окликнули.
– Анжелла?
Подкатив глаза, я мысленно застонала, остановилась и обернулась. Это был Сарей. Вид у него был слегка растрёпанный, но решительный, глаза горели, и весь он был на взводе. Мне это показалось немного странным, но мозги были перегружены и нормально функционировать отказывались, потому я махнула рукой, не придав значения.
Парень подошёл и остановился в двух шагах от меня.
– Привет, – поздоровалась я.
– Анжелла, нам надо поговорить, – заявил Сарей.
– Да? О чём? – поинтересовалась я.
– О нас, – выдал парень.
– О нас? – не поняла я.
– Да, о нас, – в голосе Сарея звучал упрёк. – Ты избегаешь меня, не хочешь разговаривать, общаешься со мной только тогда, когда тебе нужно. А я ведь всё для тебя, со всей душой…
Я в изумлении уставилась на него. Напористость парня сбила меня с толку, и мне никак не удавалось уловить смысл.
– Сарей… – попыталась вставить слово, но мне не дали это сделать.
– Ты не замечаешь, или не хочешь замечать моего отношения! – обвинил он.
– Сарей, ты о чём?
– Ты совсем тупая? – вдруг взорвался Сарей. – Неужели ты не понимаешь? Я не могу без тебя, и не хочу! Поняла? Не хо-чу-у! – под конец завыл он, сжав кулаки и яростно ударив ими воздух.
Я округлившимися глазами ошарашенно смотрела на Сарея. Таким я его ещё никогда не видела. А Сарей крутился на месте, притоптывая ногой, продолжая бить кулаками воздух, и как заклинание всё повторял: «Не хочу! Не хочу! Не хочу! Не хочу!»
И тут я поняла: у Сарея истерика.
– Сарей, успокойся, – осторожно позвала я, но это не возымело эффекта.
– Сарей, – снова попыталась я достучаться до остервенело «танцующего» парня, но результат был тот же.
Сарей меня не слышал. Он вообще никого и ничего не видел и не слышал, он продолжал свой дикий танец. С этим надо было срочно что-то делать, потому что ничем хорошим это не кончится. Уловив момент, когда Сарей повернулся ко мне лицом, я замахнулась и влепила ему пощёчину. Это его отрезвило. Он резко остановился и удивлённо и растерянно посмотрел на меня.
– Успокойся! – рявкнула я на него, припечатав взглядом.
Сарей стоял и как-то по-детски хлюпал носом.
– Ты считаешь, если будешь предъявлять мне претензии, это поможет? – зло бросила я ему.
Сарей не ответил. Он потупил взгляд и всё продолжал хлюпать.
– И нечего устраивать истерики, – продолжала я выговаривать ему, чувствуя себя строгой мамашей, отчитывающей нерадивого сына школьника. – Повзрослей уже.
– Прости, – неожиданно тихо произнес он.
Я посмотрела на него. Он стоял всё так же, потупив взор, и выглядел таким жалким и несчастным, что мне даже стало жаль его, но я быстро подавила в себе это чувство, понимая, если дать сейчас слабину, то это пойдёт лишь во вред, а не на пользу. Сарея следовало проучить, дабы потом неповадно было.
– Прости, больше это не повторится, – сказал он, не дождавшись от меня ответа.
Я снисходительно фыркнула и, отвернувшись, скороговоркой произнесла:
– Иди спать.
Сарей послушно повернулся и понуро побрёл в свою комнату.
Я посмотрела ему вслед и пошла восвояси. Мне надо было срочно на воздух.
Спустившись по лестнице, я прошла большой зал и, толкнув дверь, вылетела из здания. Это маленькое представление выбило меня из колеи, и мне требовалось время, чтобы успокоиться. Свернув в сад, я прошла в глубь и остановилась, пытаясь восстановить дыхание. Карас его побери! Что этот придурок устроил! В любви надумал мне признаваться. Добро бы ещё как полагается это сделал, с конфетами, цветами, романтическим ужином… Так нет же! Он решил, что лучшая демонстрация мне своих чувств – это истерика. И что он после этого от меня ждёт?
Я не только не успокоилась, наоборот, накрутила себя ещё больше. Внутри у меня всё кипело и просилось наружу. Разозлившись на саму себя, я сжала кулаки, топнула ногой и издала самый яростный крик, на который была способна. Вроде бы стало немного легче. Я сделала глубокий вдох, чтобы окончательно уравновесить дыхание.
– Ого! – услышала у себя за спиной и обернулась.
Недалеко от меня, сложив руки на груди и облокотившись плечом о ствол дерева, стоял Гарн.
За всеми своими переживаниями я даже не подумала о том, что моим проявлениям эмоций могут быть свидетели, тем более что, убегая в сад, я была уверена, что нахожусь в одиночестве. Мне стало стыдно, и я ощутила, как горячей волной краска заливает мне лицо. Я поспешила отвернуться.
– Подглядывать нехорошо, – проговорила я.
– А я и не подглядывал, – спокойно ответил Гарн, подходя ко мне. – Я спокойно гулял, а тут ты прилетаешь и начинаешь орать.
Чёрт! Об этом я тоже не подумала. Не одной мне могла прийти идея искать в саду одиночества.
Мне стало совсем стыдно, и я покраснела ещё сильней.
– Что, совсем довели? – спросил Гарн, останавливаясь рядом и заглядывая мне в лицо.
– Достали, – огрызнулась я, отворачиваясь в сторону.
Ну не хотела я, чтобы меня видели в таком состоянии! К тому же я злилась, что именно он стал свидетелем проявления моей слабости.
– Бывает, – со вздохом ответил Гарн. – Я тебя прекрасно понимаю.
Что? Он? Меня? Понимает? А поподробней?
– Не волнуйся, – как-то совсем грустно сказал Гарн, – я никому не выдам твой секрет, – и пошёл прочь, петляя между деревьев, оставив меня одну в лёгком недоумении.
Я смотрела, как он удаляется, и чувствовала опустошение. Такое количество пережитых эмоций для моей нервной системы было уже слишком, и она попросту отключилась. Очевидно, я отключилась вместе с ней тоже, потому что, когда наконец посмотрела вокруг себя, были сумерки. Это сколько же я простояла истуканом?
Повернувшись, я побрела обратно к учебному заведению. Вернулась аккурат к ужину. В столовой царило оживление. Половина студентов сидела за столами, а вторая половина носилась по залу с подносами и без, и все были как-то взбудоражены. Остановившись на пороге, я удивлённо окинула взглядом собравшихся, пытаясь понять причину такого суетливого состояния. Из обрывков разговоров я поняла, что произошло что-то невероятное и теперь все это обсуждают. Ясно. Пока я зависала в саду, пропустила что-то очень важное. Ладно, надо будет найти Лисси и расспросить подробности.
У раздачи я столкнулась с Гарном. Он бросил на меня косой взгляд и отвернулся, сделав вид, что меня не замечает. Значит, всё нормально, всё, как и должно быть.
Набрав еды, я повернулась и посмотрела в зал, отыскивая глазами Лисси. Она сидела в компании трёх сиффиек и с заговорщическим видом повествовала… не знаю, о чём, но сиффийки слушали её, раскрыв рты, забыв при этом жевать. Я направилась к их столику. Девушки не обратили на меня никакого внимания, лишь только когда я опустилась на лавку рядом с Лисси, она повернулась ко мне и возмущённо спросила:
– Где ты была? Тебя Хелек разыскивал.
– Зачем? – поинтересовалась я.
– Он не сказал, – тряхнула волосами Лисси, – просто спросил, где ты.
– Буду нужна, найдет, – ответила я, придвигая ближе тарелку с овощным рагу. – А что случилось, с чего ажиотаж такой?
Лисси посмотрела на меня как на дуру.
– Меня не было, я по делам уходила, – напомнила я.
Лисси удовлетворённо кивнула.
– Конкурс красоты, – сказала она, возвращаясь к трапезе. – У нас будут проводить конкурс красоты.
Ясно. И что?
– Понятно, – ответила я.
Лисси снова уставилась на меня в недоумении: ты что, с Луны свалилась? Кажется, она ожидала от меня явно другой реакции, типа восторженных ахов и вздохов, но уж никак не холодного равнодушия.
– Ты не понимаешь, его у нас уже лет сто пятьдесят не проводили, – сказала Лисси.
– Почему? – спросила я, не совсем понимая, где именно у нас, в универе или на Ларадане вообще.
– Потому что его отменили.
Убийственный аргумент.
– Почему? – снова спросила я.
– На последнем случился грандиозный скандал, – вступила в разговор одна из сиффиек, кажется, её звали Найола. – Что именно случилось, никто не помнит, но, вроде бы даже расследование проводили.
– И конкурс объявили закрытым навечно, – мрачно добавила Лисси.
– Ну, похоже, навечно не означает навсегда, – пожала я плечами.
Остаток ужина прошёл в молчании. После столовой я отправилась в общежитие. По дороге в общей гостиной я наткнулась на Сарея. Выскочив из коридора мужского крыла, он замер, видимо, тоже не ожидал меня здесь увидеть, и в глазах его отразилось столько мучительного страдания, что мне захотелось подойти и по-матерински прижать его к груди, погладить по головке и сказать: «Ну, маленький, не надо, успокойся». От этих мыслей стало смешно, просто я представила себе эту картину: я баюкаю Сарея, как маленького ребенка, а он пускает слюни. Чтобы не рассмеяться в голос, я поспешила отвернуться и скрылась в коридоре женского крыла.
Придя к себе в комнату, я плюхнулась на кровать прямо в одежде поверх покрывала. Ну и день сегодня выдался! Почему-то вспомнился Гарн. Эта встреча в саду была не просто странной, она, по моему мнению, была вообще невозможной. Невозможно было представить, что Гарн может искать уединения. Этот безбашенный мальчик-праздник хотел побыть в одиночестве, потому что… его все… достали?
Сразу вспомнилось его выражение лица и тон, с которым он сказал, что меня понимает и что не выдаст мой секрет. А главное, он ничего не сказал про то, чтобы я не выдавала его секрет. Почему? Ему совсем наплевать, что одним словом я могу разрушить его репутацию всеобщего любимца-обаяшки и тусовщика? Или он настолько уверен в себе, что, если я кому расскажу, мне не поверят? Или он… доверяет мне? Доверяет, причём безоговорочно?
Это открытие оглушило меня, словно обухом по голове. С самого начала этот развязный парень-туса и я испытывали друг к другу дикую антипатию. Он вечно меня бесил, издеваясь надо мной, а в саду словно с себя ширму скинул. В саду он показал мне себя настоящего! Ни подколок, ни издёвок, просто сочувствие. Хотя…
Тут меня посетила мысль, от которой стало не по себе. Гарну не надо было притворяться передо мной в саду, потому что у него теперь было чем меня не просто достать, а опустить ниже плинтуса. И как я об этом сразу не подумала! Чёрт! Или карас? Без разницы. Я даже расстроилась, потому что мне ну оччччень хотелось верить, что Гарн не такая уж мразь на самом деле, что глубоко в душе у него живёт чуткий и добрый человек. Ан нет! Размечталась!
Разочарованно вздохнув, я стала готовиться ко сну. Утро вечера мудренее. Надеюсь, когда завтра я проснусь, мне будет не так гадко на душе.
Надеждам сбыться не пришлось. Проснувшись, я уже через секунду ощутила, как противный червяк чувства глубокого разочарования заворочался и вылез наружу, показав всем свою мерзкую сущность. А я так надеялась…
Умывшись и собравшись, я ещё раз посмотрела на себя в зеркало. На меня смотрела унылая образина с моим лицом. Что-то меня сегодня ждёт? Ладно, прорвёмся как-нибудь. Отвернувшись от зеркала, я подхватила сумку с тетрадями, и отправилась в столовую.
Людей было на удивление мало. То ли я рано пришла, то ли, наоборот, сильно задержалась, мне было плевать на время. Сейчас меня несказанно радовало отсутствие толпы. Я сидела одна за столом и не спеша жевала бутерброд, раздумывая над вариантами очередной гадости от Гарна, когда рядом со мной кто-то остановился и ровный спокойный голос произнёс:
– Здесь не занято?
Я подняла глаза и внутри у меня всё опустилось. Передо мной стоял Гарн и выжидательно смотрел на меня. Оп-па! Такого я точно не ожидала! Я, конечно, знала, что он гад последний, но чтобы прямо так…
– Можно присесть? – спросил Гарн, выводя меня из ступора.
Я рассеяно кивнула.
Парень кивнул в ответ и сел напротив.
– Ты в порядке? – спросил он как ни в чём не бывало.
Я чуть не подавилась. С трудом сглотнув застрявший у меня в горле бутерброд, я сипло ответила:
– Да.
– Может поделишься, что случилось? – спросил Гарн.
Я мысленно стекла под стол. Гарн. Разговаривает со мной так, словно мы старые приятели.
Что он задумал?
– Ты сам вчера сказал, достали, – ответила я, утыкаясь в тарелку.
– Я могу помочь?
Тут уж я не выдержала и удивленно уставилась на него. Ты меня совсем добить решил? Ну так давай, начинай, чего медлишь.
– Что? – спросил Гарн, уловив мой скептический взгляд. – Я же не чурбан бесчувственный.
Где-то я уже это слышала. Кажется, мультик был такой, про говорящую ламу, вернее, про принца, которого превратили в говорящую ламу. И как же мне вдруг захотелось, чтобы этот сидящий передо мной коварный интриган превратился в ламу, только не в говорящую.
– С чего такая перемена? – спросила я недоверчиво.
– Я всегда такой, – ответили мне с усмешкой, – только ты этого не замечаешь.
Вот это был уже шок. Это я не замечаю?! А как можно было заметить, когда тебя ежечасно и ежеминутно стараются уколоть побольнее и хлестнуть посильнее, пообиднее?
– Да ты же… – я задохнулась от возмущения. – Ты же…
– Я это, я, – взглянув на меня, произнёс Гарн. – Нравишься ты мне, только ты меня почему-то сразу невзлюбила.
Что?! Ого! Вот это наглость!
– Я невзлюбила? – я аж подпрыгнула. – Да это ты меня с первой секунды, как только увидел, гнобить начал! По-твоему, если я не красавица писаная, так меня с грязью смешать можно?
– Неправда, ты очень красивая, – сказал парень и смущенно посмотрел на меня. – По крайней мере, для меня.
Сказать, что я была удивлена, это ничего не сказать. Я превратилась в изумлённый истукан, а моя челюсть загремела по полу.
– Ты мне сразу понравилась, – продолжал Гарн тихо, – только я не знал, как к тебе подойти. Ты такая суровая и неприступная, вот я и злился. Знаю, я обижал тебя, и очень об этом сожалею. Ты вряд ли простишь меня, но я… очень хочу, чтобы мы были друзьями.
Друзьями. Ага, как же. Покажите, где здесь скрытая камера? Шутка удалась, пора выходить.
– Ты издеваешься? – спросила я, подобрав с пола свою челюсть и вставив её на место. – Это очень жестокая шутка, даже для тебя.
– А я не шучу, – ответил Гарн серьёзно, глядя мне в глаза.
И тут я поняла: не шутит.
Мне стало неуютно. Памятуя обо всех его издевательствах в мой адрес, я просто не могла себе представить нас с Гарном в роли, пусть не друзей, но приятелей.
– Извини, конечно, – сказала я, опуская взгляд, – но после всего, что было, я не могу вот так запросто… – я запнулась, не сумев подобрать слова.
– Понимаю, – ответил со вздохом Гарн. – Сам виноват.
Не знаю почему, но я неожиданно прониклась к нему симпатией, хотя прекрасно понимала, что всё, что сейчас происходит, может оказаться на поверку чистейшей воды игрой ради усыпления моей бдительности.
– Гарн, – сказала я, – скажи честно, в чём подвох?
– Нет его, – ответил парень. – Честное слово. Хоть чем поклянусь. Нет и не будет никакого подвоха. Устал я с тобой враждовать. Я дружить с тобой хочу.
– Зачем? – вырвалось у меня непроизвольно.
– Просто, – последовал ответ. – Зачем люди дружат?
Вопрос поставил меня в тупик. А правда, зачем? Как вообще получается, что люди дружат? Находят общий интерес? Чтобы не быть одиноки? Одиноки…
Меня словно молнией озарило. Вот оно! Вот что я увидела в Гарне, когда в саду с ним столкнулась. Одиночество! Но это же просто не может быть, ведь Гарн…
– Ты думаешь, вот он такой, весь из себя, всегда окружён толпой друзей и подруг, всегда навеселе, разве ему нужен ещё один друг? – неожиданно разразился тирадой Гарн. – А нет у меня друзей. Понимаешь? Не-ту!
– Но… – попыталась я вставить слово, но Гарн, словно прочитав мои мысли, махнул рукой.
– Все они пустышки, – сказал он, нахмурившись. – Фальшивки. Суррогаты. Среди них нет ни одного настоящего. Думаешь, им нужны мои душевные переживания? Да плевали они на них с высокой горы. Им развлечение подавай, клоуна домашнего, – Гарн стал заводиться. – Это всё эгоисты, им никому нет дела до других.
– Тогда зачем ты..? – я не договорила вопрос.
– Имидж, – коротко отрезал Гарн. – Просто имидж. Ничего общего со мной настоящим. Маска, игра на публику. Поначалу просто прикалывался, – в его голосе прозвучали такие интонации, словно воспоминания приносят нестерпимую боль, – а потом как-то приросло. И не знаю, сколько бы ещё всё это продолжалось, если бы ты не появилась, – Гарн выдержал паузу, а потом продолжил мечтательным тоном. – Знаешь, я тебя когда в первый раз увидел, меня словно молнией прошибло. Знаешь, хорошо так дёрнуло. У меня будто глаза прозрели. Что я делаю? Как я живу вообще? Чего в этой жизни добился? И вот тут меня осенило: а НИЧЕГО. И не добьюсь, если стану и дальше продолжать в том же духе.
– А почему именно я? – задала я резонный вопрос.
– Потому что ты НАСТОЯЩАЯ, – припечатал Гарн, – и когда ты мне ответила…
При этих словах мне стало неуютно. Я отлично помню наш первый разговор, когда он весь такой наглый и самоуверенный типа подкатил ко мне, а я послала, прямо на глазах его свиты, причем так виртуозно, что другого сценария, кроме вражды, между нами просто быть не могло.
– И когда ты мне ответила, – продолжал Гарн, – меня словно ледяным душем окатили. Тогда я и понял, что… – он осёкся.
– Понял, что? – уточнила я.
– Что ты единственная, кто для меня важен в этой жизни, – сказал Гарн обречённо.
Вот это да! Такого я уж точно не ожидала. Точно говорят, от любви до ненависти один шаг. А от ненависти до любви сколько шагов? Или ненависти там не было? Вообще? А что тогда было?
И тут меня прорвало. Сначала я нервно хихикнула, потом ещё, а потом я уже откровенно в голос рассмеялась. Гарн смотрел на меня с недоумением и некоторой обидой. Ведь он только что раскрыл мне душу, и ожидал какой угодно реакции, но только не моей смехоистерики. Наверное, на нас смотрели с удивлением, недоумевая, что происходит, но мне было всё равно. Я просто не могла остановиться. Гарн всё это время смирно сидел, поджав губы.
– Извини, – выдавила я из себя, с трудом успокоившись. – Извини, я… Просто на меня свалилось в последнее время… Ты тут ни при чём.
– Понимаю, – буркнул Гарн и уткнулся в тарелку.
– Господи, – я уронила голову, закрыв руками лицо.
Гарн терпеливо ждал, когда я приду в себя.
– Извини, – сказала я устало, подняв голову и делая глубоких вдох. – Я сейчас не способна адекватно реагировать. Мы можем перенести этот разговор?
– Хорошо, – отозвался Гарн расстроенно, – как скажешь.
– Давай вечером встретимся в саду, на том же месте, после ужина.
– Ладно, – кивнул он; моё предложение заметно его обрадовало.
– Прости, я, правда, не в состоянии сейчас нормально разговаривать, – сказала я примирительным тоном.
– Я понял, – отозвался Гарн.
Я поднялась из-за стола, и, дотронувшись до руки парня, направилась в сторону приёмника грязной посуды. Проходя к выходу, я посмотрела на Гарна. Тот сидел в задумчивости над пустыми тарелками, глядя в одну точку. Видимо, почувствовав мой взгляд, он обернулся, и наши глаза встретились. Я смущенно улыбнулась и поспешила покинуть столовую.
На лекциях я почти не слушала. Все мои мысли были заняты событиями последних двух дней. Это был полный и форменный пипец. Сначала меня дважды унизили, потом дважды признались в любви, причём те, кто и унижал, да к тому же выяснилось, что всё обстоит совсем не так, как мне казалось, а с точностью до наоборот. И как я должна теперь на это реагировать?
Больше всех, конечно, удивил Гарн, если только это не очередной жестокий развод. Ну не верилось мне в его резкую перемену, хоть тресни! Не может быть такого, чтобы человек, который так рьяно тебя ненавидит, вдруг резко воспылал любовью, ну не может! Или может? Или не резко?
В общем, вместо того, чтобы вникать в объяснения по теме материала, я просто автоматически записывала всё, что говорил лектор, вплоть до лирических отступлений. Это я обнаружила уже потом, когда готовилась к зачёту. Ржала над собой долго. После лекций всё так же на автомате решила лабораторную, провела какой-то невероятный опыт в рамках программы обучения, поразила преподавателей своим невероятным умением на практическом занятии по… уже точно не помню, что за предмет был, и всё так же на автопилоте отправилась на обед.
В столовой ко мне подсела Лисси.
– Ты подала заявку? – спросила она с ходу.
– Нет, – ответила я машинально, а потом спохватилась. – Стоп, что? Какую заявку?
– На конкурс, – удивлённо ответила Лисси.
– На какой конкурс?
Лисси взглянула на меня с изумлением и со снисхождением.
– Конкурс красоты, – напомнила она. – Анжи, очнись! Ты чего?
– Ах, это, – я вспомнила, как вчера вечером гудела столовая и как Лисс с сиффийками восторженно рассказывали мне о предстоящем мероприятии. – Нет, не подала.
– Ты что?! – Лисси отстранилась и уставилась на меня так, словно увидела впервые.
– Что? – не поняла я.
– Это же такие перспективы, если выиграешь! – восторженно заявила она.
Я пожала плечами, мол, и что тут такого. Лисси мой жест либо не заметила, либо просто проигнорировала.
– Вот, я взяла несколько, на всякий случай, – безапелляционно заявила она, протягивая листок, ловко извлечённый из сумки. – Заполни.
– Что это? – спросила я, бегло взглянув на листок.
– Твоё заявление на участие.
– Я не хочу.
После такого ответа я стала выглядеть в глазах Лисси полной кретинкой. Её глаза округлились настолько, что, казалось, ещё чуть-чуть, и из глазниц повылазят. Онемение длилось минуты две, не меньше, при этом девушка только и могла, что просто сидеть и хлопать ресницами.
– Не хочешь? – её изумлению и возмущению не было предела. – Как это не хочешь? Почему не хочешь? Ты сама не знаешь, чего хочешь, – заключила она в конце.
– Но я правда не хочу, – ответила я. – Мне это не нужно.
Рука Лисси с листком бланка заявления об участии в конкурсе опустилась.
– Лисси, пойми, – начала я объяснять со вздохом, – я не создана для таких конкурсов, – я сделала жест рукой. – Ну не люблю я все эти блёстки.
– Блёстки? – не поняла Лисси. – Причём тут блёстки? Анжи, это конкурс красоты владения Светом. Победитель получит предложение работать в Главной Лаборатории Научно-Исследовательского Института Континуумов.
– Тем более не для меня, – выдохнула я.
– Почему нет? – девушка откровенно недоумевала. – Разве на Земле такие конкурсы не проводят?
– Нет, – я усмехнулась. – На наших конкурсах оценивают внешность.
«Вернее, твои женские… достоинства,» – хотела добавить я, но не стала, опасаясь шокировать подругу.
– У нас мы ценим красоту душевную, – серьёзно сказала Лисси, и слова прозвучали так просто, так естественно. – Хотя… в последнее время всё чаще идёт подмена красоты внутренней красотой внешней.
Я повернулась и удивлённо воззрилась на девушку.
– Да ты и сама можешь видеть это на примере Гарна, – добавила она хмуро.
При имени Гарна я вздрогнула и напряглась.
– А что с Гарном? – спросила я как можно более спокойно.
– Раньше он таким не был, – в голосе девушки скользнули нотки грусти. – Раньше он был другим, а сейчас… как бы это сказать… он фальшивый, искусственный.
И тут до меня дошло.
– Ты всё ещё любишь его? – спросила я.
– С ума сошла! – вскинулась Лисси, заливаясь румянцем. – Его любить, да ни в жизнь!
– Почему? – спросила я с улыбкой.
– Да потому! – Лисси гневно сверкнула глазами. – Потому что он дурак, вот почему. Тупой, безмозглый, самолюбивый болван! – выпалила она и, надув губы, отвернулась.
Какие интересные, однако, подробности вскрываются. Лисси давненько влюблена в Гарна.
– Так, всё, – рассерженная Лисси подхватилась с места. – Вот, заявление, заполнишь и принесёшь в деканат, – с этими словами она сунула мне в руки листок, потом схватила свой поднос и быстро ушла.
Я посмотрела ей вслед, потом на листок. Это был обычный стандартный бланк заявления, только распечатан на какой-то шелковистой бумаге золотыми чернилами. Сунув бланк в сумку, я встала из-за стола.
К вечеру поймала себя на мысли, что начинаю потихоньку волноваться перед встречей с Гарном. Интересно, с чего бы это? Наверное, это было продиктовано тем, что я заранее ожидаю от него какую-нибудь гадость, несмотря на всё сказанное им утром. После обеда, сидя в библиотеке, я думала о нашем разговоре. Как ни странно, но в тот момент Гарн не выглядел фальшивкой, наоборот, он был настоящий. Настолько настоящий, что я поверила в то, что он сказал. Нет, разумом-то я понимала, что скорее всего это развод, прямая номинация на премию «Оскар» в категории «Болван непробиваемый», но сердце упрямо желало верить в лучшее. И мне оччччень не хотелось разочаровываться.
Что ж, надо успокоиться, очистить голову от посторонних мыслей, угомонить сердце. Встреча должна расставить всё по местам.
Как я ни старалась сохранять хладнокровие, к моменту икс адреналин у меня просто зашкаливал, а поджилки тряслись. Мандраж, блин, как перед свиданием. Ну просто блеск! Из-за этого ненормального мандража аппетит сделал ручкой, так что я сидела и нехотя ковырялась в тарелке с салатом. Кусок в горло не лез. Единственное, на что у меня хватило сил, это напиток из каких-то незнакомых ароматных ягод. Пока сидела, оглядывалась вокруг в поисках Гарна, но того нигде не было видно. Отметив факт его отсутствия, я вдруг почувствовала, как во мне закипает новая волна нервозности. А что, если его нет потому, что он готовит мне очередную гадость? А что, если он вообще не придет? А что…
Так, стоп, надо остановиться. Если буду сидеть здесь и дальше себя накручивать, то попросту с ума сойду.
Избавившись от грязной посуды, я торопливо вышла из столовой и на выходе нежданно-негаданно столкнулась с Сареем. Он резко затормозил, чуть в меня не врезавшись, на мгновенье замер, а потом растерянно проронил:
– Привет, Анж.
– Привет, Сарей, – ответила я.
Дальше немая сцена, стоим в дверях и тупо смотрим друг на друга. Потом Сарей вдруг опомнился и отступил, пропуская меня. Я благодарно кивнула и пошла восвояси.
Ноги сами собой принесли меня в сад. Продвигаясь в глубь, к тому месту, где мы столкнулись с Гарном, я старалась идти как можно тише, внимательно всматриваясь в сумеречное пространство перед собой и прислушиваясь к звукам. Так, незаметно для себя, добралась до места, и… Я замерла от неожиданности, увидев, что Гарн уже ждёт меня, причём не просто ждёт, а дико волнуется. Он расхаживал взад-вперёд, нервно заламывая руки, и бормотал себе под нос. Притаившись за деревом, я навострила уши. По обрывочным звукам и интонации я поняла, что он репетировал пламенное признание, но, по фырканью и страдальческим вздохам было ясно, что у него ничего не получалось. В конце концов он остановился, сделал глубокий вдох и сам себе сказал:
– Молодец, Гарн, ты просто «красавец». И после всего ты ещё надеешься, что она простит тебя? Она не придёт.
И потом после недолгой паузы со злостью:
– Всё равно прощения добьюсь. Если надо, всю жизнь умолять буду.
Ого! Да он настроен серьёзно.
Осознание, что я всё же не ошиблась в его искреннем раскаянии, приятно кольнуло в районе сердца. На душе потеплело, и я счастливо улыбнулась. Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, я решительно шагнула вперёд. Гарн меня услышал и обернулся, а, увидев, что это я, просиял счастливой улыбкой.
– Привет, – шагнул он ко мне навстречу.
– Привет, – ответила я.
– Я боялся, ты не придёшь, – сказал он с волнением в голосе.
– Почему? – спросила я, изобразив недоумение.
– Н-ну… – Гарн запнулся.
Я понимающе улыбнулась.
– Гарн, как давно ты знаешь Лисси? – спросила я.
Парень замер, сбитый с толку.
– Э-э… какую Лисси? – спросил он осторожно.
– Алиссию Лимман, – пояснила я.
– Ах, Лисс, – Гарн разочарованно вздохнул, явно расстроенный резкой сменой темы. – С детства ещё, до средней школы в один класс ходили. В старших разошлись, а встретились уже в университете.
– А как оказалось, что ты поступил намного раньше? – спросила я, жестом предлагая ему прогуляться по саду.
– Я после старшей школы сразу поступил, – Гарн скривился, – а Лисс… не знаю. Кажется, у них в семье что-то приключилось, и ей пришлось повременить с поступлением. А что?
– Ничего, – ответила я, пожав плечами, – просто она о тебе говорила.
– И что говорила? – Гарн слегка напрягся.
– Что ты очень сильно изменился, – я посмотрела на него; стало уже почти совсем темно, и я не смогла разобрать его выражение лица. – Сказала, что раньше ты был… более открытым.
– В детстве все открыты, – сказал Гарн с интонацией, словно объяснял прописные истины неразумному дитя. – Становясь взрослыми, мы меняемся. В вашем мире не так?
– Верно, так, – согласилась я. – Мне кажется, она к тебе неравнодушна, – сказала я осторожно.
– Кто? Лисс? – казалось, Гарн был искренне удивлён. – Это вряд ли. Мы просто были друзьями.
– Угу, – кивнула я, как будто он мог увидеть мой жест. – Но ты сам сказал, с возрастом все меняются. Возможно, она влюбилась в тебя уже потом, во взрослого.
– Ты думаешь? – настороженно спросил Гарн.
– А почему нет? – спросила я.
Гарн немного помолчал, посопел, а потом сказал:
– Лисс, конечно, славная девушка, но… я никогда не думал о ней как о женщине. Я всегда относился к ней, как к сестре. Да и сейчас отношусь. Она вообще не в моем вкусе.
– А кто в твоём вкусе? – спросила я с улыбкой, предвидя ответ.
Гарн вдруг перегородил мне дорогу, отчего я почти в него врезалась, взял мою руку и приложил её к своей груди, а после осторожно приподнял мою голову за подбородок, заставив взглянуть на него.
– Ты, – сказал он коротко, и в этом «Ты» прозвучала такая безысходность, что на мгновенье мне показалось, что он сейчас расплачется.
– Я знаю, мне никогда не вымолить у тебя прощения за своё поведение, – говорил он, – и даже если ты простишь меня, то я сам себя никогда не прощу. Когда шёл сюда, думал, просто буду рядом, но я не могу молчать. Это выше моих сил.
Я стояла не двигаясь и смотрела на него снизу вверх.
– Анж, – продолжил он после недолгой паузы. – Анжела, я люблю тебя. И это не шутка, не очередной развод или уловка. Я правда люблю тебя. С той самой минуты, как только увидел. Я столько раз хотел сказать тебе это, но я просто не умею… вернее, уже разучился нормально разговаривать с людьми. Возможно, Лисс права, я изменился, потому что эта маска, этот образ жизни… он затягивает, как наркотик, и потом очень сложно отделаться от этой привычки. Но ты меня вырвала из лап дурмана, и теперь я прошу тебя о помощи. Помоги мне, не дай снова упасть в этот омут.
Вот это был поворот. Я, конечно, ожидала чего-то вроде признания, но уж точно не просьб о помощи. Честно говоря, я не совсем понимала, что мне делать дальше, поэтому просто стояла и молчала. Гарн тоже молчал, и, когда молчание затянулось, он склонился к моему лицу и тихо прошептал:
– Помоги мне, Анжи. Научи меня снова быть настоящим.
– Хорошо, – ответила я неожиданно для самой себя.
Гарн вздрогнул и уставился на меня, не веря ушам своим.
– Но будешь делать всё, что я тебе скажу, – продолжила я тоном, не терпящем возражений.
– Всё, что угодно, – пообещал обрадованный Гарн.
– Для начала больше никаких признаний мне в любви.
По тому, как он сразу сник, я поняла, что парень расстроился, но тем не менее согласно кивнул.
– Хорошо.
– Во-вторых, мне нужно время, – сказала я. – Гарн, я не могу вот так на раз-два переключиться. Слишком долго и много ты мне пакостил. Я не могу тебе доверять.
– Понимаю, – совсем уныло отозвался Гарн, – и принимаю.
– И третье, – я глубоко вздохнула. – Отпусти, пожалуйста, мои руки.
Гарн отпускать меня не спешил. Вместо этого он вздохнул, а потом сказал:
– Можешь ударить меня, обозвать, обругать и сделать всё, что посчитаешь нужным, но, пока я ещё не… – и он резко, так, что я не успела опомниться, склонился и буквально впился в мои губы. Я так опешила, что ответила на поцелуй, потом вдруг опомнилась и дёрнулась назад. Он меня отпустил и остался стоять, покорно ожидая своей участи.
Я задохнулась от возмущения.
– Ты сдурел?! – я была просто в бешенстве.
Парень не ответил.
– Что ты себе позволяешь?!
– Это был мой единственный шанс, – тихо сказал он. – Возможно, я всё окончательно испортил, и ты будешь презирать меня, но я должен был тебя поцеловать. Это навсегда останется со мной.
– Придурок, – только и могла выдавить я из себя. – Никогда больше не подходи ко мне, – и, развернувшись, побежала прочь из сада.
Гарн остался стоять на месте, даже не пытаясь преследовать меня. А меня душили слёзы. Я была зла и обижена. Как он посмел! Карас его побери! На фоне этого поступка всё остальное, что он устраивал мне раньше, теперь казалось детской шалостью.
Отбежав на добрую сотню метров, я остановилась и разрыдалась. Зачем он так со мной? Неужели недостаточно того, что он и так сделал из меня девочку для битья? Чем я ему так насолила? Ведь я ничего не сделала.
Ноги подкосились, и я опустилась на землю. Сидела там и плакала. И когда послышались чьи-то шаги, мне было начхать, потому что я не могла остановиться. А некто медленно подошёл, опустился рядом, осторожно обнял меня за плечи и притянул к себе. Я оторвала руки от лица и уткнулась в плечо незнакомцу. Только когда он стал меня гладить по голове и успокаивающе шептать: «Прости меня. Пожалуйста, не плачь, не надо», – я поняла, кто это.
Сколько мы так просидели, не знаю, но успокоилась я далеко не сразу, а потом мне просто не хотелось двигаться. А Гарн боялся пошевелиться, чтобы не потревожить меня. Когда мы вернулись в университет, была уже глубокая ночь. Главная дверь была закрыта, пришлось пробираться чёрным ходом. Ночь, тишина, и двое крадущихся мимо окон преподавательского корпуса. Красота! А главное, адреналин! Здание пустовало, и я была этому безмерно рада, потому что мой видок и присутствие рядом отъявленного тусовщика могли вызвать ненужные толки, хотя, с другой стороны, мне на них было плевать.
Оказавшись в общей гостиной, мы остановились. Ситуация получалась наиглупейшая, каждый из нас не знал, как себя вести. В итоге я не придумала ничего лучше, как озвучить очевидное:
– Я пойду спать.
– Хорошо, – кивнул Гарн. – Спокойной ночи, Анжи.
Я кивнула в ответ и пошла в женское крыло.
Придя к себе, я первым делом умылась, затем переоделась и легла. Но сон как назло не шёл, хотя я была выжата, как лимон. И вот я лежала, таращась в тёмный потолок, и думала о поцелуе. В какой-то момент я поняла, что снова и снова вызываю в памяти ощущения и эмоции, возникшие при прикосновении его губ, и поймала себя на мысли: поцелуй мне понравился. Понравилось, что он был таким неожиданным, таким страстным и таким теплым, и… Карас! Признание этого факта стало для меня громом средь ясного неба. Вот и подтверждение, что от ненависти до любви один шаг, вернее, один поцелуй.
А была ли ненависть вообще?
Да, в нашем мире есть ещё одна пословица: встречают по одёжке, провожают по уму. Я вспомнила первый учебный день в университете, когда наткнулась на Гарна и его компанию в вестибюле библиотеки. Помню, как стало обидно, когда он меня оскорбил. Я тоже не осталась в долгу. Так и началось наше противостояние. Он при каждой нашей встрече не упускал момента меня поддеть, а я парировала, сравнивая счёт, либо просто игнорировала его ядовитые высказывания, и всё это время не могла отделаться от чувства досады, что человек, который мне понравился, оказался таким придурком. Ну почему все придурки красивые?
Однако с недавних пор бесконечные подколки и травля прекратились. Вернее, не совсем прекратились, но сократились до простого фырканья. Я думала, наконец моя стойкость на его выпады дала эффект и ему попросту надоело сотрясать зря воздух, но всё оказалось гораздо сложней и банальней. И теперь я не знаю, что с этим делать. Вот реально, не знаю.
Ладно, разберёмся с этим завтра, а сейчас нужно поспать. На дворе уже глубокая ночь, и я не высплюсь.
Засыпала я тяжело, а когда наконец повалилась в царство Морфея, мне приснился Гарн. Мы были одни в общей гостиной. Я сидела на диване, Гарн расположился в кресле чуть поодаль и бросал взгляды в мою сторону. Я усиленно делала вид, будто не замечаю его, а самой страшно, ну просто дико хотелось, чтобы он подошёл ко мне и поцеловал. И он подошёл, навис надо мной. Я подняла голову и посмотрела на него снизу вверх, а он склонился к моему лицу, и наши губы слились в долгом поцелуе. А потом вдруг из ниоткуда появились его дружки, вся тусовая компания. Они окружили нас и стали громко издевательски смеяться. И он тоже смеялся и тыкал в меня пальцем. Мне стало так обидно, и… я проснулась.