А. Сурунису и тем, кто с ним играл
Шевроле пятидесятых, с изогнутыми контурами, медленно подкатил к охраннику у ворот. Нулис включил первую передачу и помахал солдату бумагой c машинописным текстом. Тот лениво поднял левую руку, останавливая нас, и в то же время протянул правую, чтобы взять бумагу.
«Начинается», – пробормотал Нулис, улыбаясь охраннику.
«А это там кто?», – спросил солдат, качнув бумагой в мою сторону.
«Мой помощник, всё в порядке».
«В порядке, да? – он нагнулся к окну. – Мне он не кажется в порядке».
«Я отвечаю», – сказал Нулис и выключил радио.
«Ну ладно». Он выпрямился и с серьёзным лицом стал изучать разрешение, которое держал в руках.
Это было разрешение с пространной формулировкой, подтверждающее, что хоть наше предприятие и не было богоугодной миссией, оно не было и ничем порочным. Самый бедный солдат мог купить в рассрочку двадцать четыре тома Большой Энциклопедии Франклина. Он подписывал контракт, платил десять долларов вперёд и через месяц получал первый том. Продолжал платить в рассрочку и, если не отчаивался на полпути, через два года становился обладателем труда, равного Британнике. После подписи и первого взноса в знак доверия он получал экземпляр Библии. Их-то мы и возили с собой, чтобы можно было хоть что-то дать в нужный момент.
Естественно, в разрешении не было ни слова, что нам позволено въезжать в военные части, но мы ссылались на тот факт, что нигде не было написано, что это нам запрещено. Нам, как и большинству охранников, этого было достаточно. Но иногда мы наталкивались на кого-нибудь, кто, изнывая от скуки, начинал интересоваться и цепляться к мелочам. Как вот этот теперь.
Он вновь склонился к окну, тыча в меня огромным пальцем. Он явно решил мной заняться.
«Нет, этот мне не кажется в порядке… И вообще, он шпион. Вот на кого он похож, на шпиона».
«Он нормальный парень, говорю тебе. Нормальный».
«А что же он молчит, если он нормальный?»
«Потому что он немой».
«И ты хочешь мне тут сказать, что раз он немой, он не может быть шпионом? Ты за дурака меня держишь? Ну, говори!»
«Да нет, конечно… Ну что, мы можем проехать? Нам сегодня нужно доехать до Гейльбронна».
«А, доехать до Гейльбронна… Вот разворачивайся здесь, уезжай, и доберётесь до Гейльбронна».
Лицо Нулиса посерьёзнело, что случалось в критические минуты. Сейчас как раз была такая.
«Разрешение у тебя в руке гласит, что мы продаём энциклопедию. Это образовательный проект, если ты ещё не понял».
«Здесь нигде не написано, что ты можешь приехать в часть и нас дурить, – его нос покраснел, пока он старался убедить нас в том, что мы и без него знали. – Нигде не написано, что ты можешь въехать в часть и дурить наши прелестные отполированные задницы своими энциклопедиями».
Нулис пытался держать лицо: «Ладно тебе, там сказано, что мы имеем право продавать энциклопедию в военных частях где угодно на территории немецкого государства».
Партия была проиграна. Противник не желал уступать.
«Мы что, устроим здесь соревнование по смекалке? Ты меня испытываешь? Да? Испытываешь? Здесь нигде не сказано, что ты имеешь право въезда на территорию военной части. И на этом твое дело закрыто. Задний ход. Давай отсюда!»
Нулис выворачивал машину, ругая весь генштаб обороны, который в силу своей глупости позволял американскому охраннику запретить нам продавать Большую Цветную Энциклопедию Франклина в американских частях. Он крепко сжал пальцы в кулак, вытянул средний и помахал на прощание.
Мы бесцельно побродили по маленькому городку и стоя съели по сосиске.«А ты и вправду похож на шпиона, – сказал Нулис и предложил пойти посмотреть фильм. – Сейчас идёт новый французский с Джин Сиберг».
Мы выходили из кинотеатра, посмотрев «На последнем дыхании». Магазины закрывались, и служащие, как шальные, мчались к трамваям, велосипедам и автомобилям, пытаясь выиграть пару секунд.
Мы припарковались у «Ферлибтес Херцхен». Внутри толпились девки, шумные солдаты, разные придурки. Раз с прибылью за сегодняшний день не вышло, может, удастся какому-нибудь пьяному американцу продать энциклопедию? А может и нескольким, никогда не знаешь. Так у нас уже было.
Мы быстро утратили желание заниматься торговлей и стали играть в 165 на жребий, кто будет платить за пиво.3
Кого мы уж точно не ждали, это нашего сегодняшнего врага. Он приблизился к нам со стаканом в руке и насмешливой улыбкой.
«А, вы здесь, мои красотульки!»
«А что, и здесь есть проходная?» – спросил Нулис, тряся кости в кожаном чехле, чтобы выбросить число больше 153.
«Ты что, думаешь я не видел твой вонючий палец, которым ты мне помахал? Ты знаешь, что я могу дать тебе в харю?»
Нулис проиграл и заплатил за пиво. Все молчали. Я заказал ещё два.
«Да ладно, шучу, – продолжил тот, – иди, сядем за один стол. У меня к тебе предложение».
Мы увидели свободный стол у фонографа. У него стоял офицер-негр, непрерывно бросая в него монеты и покачиваясь в ритм выбираемых мелодий.
«Сколько, ты сказал, ты хочешь за Библию?» – спросил наш новый приятель, как только мы сели.
«Мы её не продаём, мы её дарим… Мы продаём энциклопедии», – ответил Нулис и сразу же, отбросив надменность, стал объяснять условия и выгодное предложение. С обычными уловками продавца.
«Брось. Мне не нужна энциклопедия. Меня не интересует ни одна драная энциклопедия на свете… Так что с Библией?»
«Что значит – что?»
«Я хочу купить штук десять».
«Невозможно, – жёстко ответил Нулис, но глаза его заблестели охотничьим блеском. – Они нам нужны как бонус».
«Да ладно, не будь придурком. Ты получишь деньги».
«Говорю же, невозможно… А кроме того, они дорогие».
«Сколько?»
«Ну… понимаешь. У них есть своя цена».
«Сколько, чёрт побери?»
«Семь долларов за штуку».
Мы за них платили по доллару, а также всегда могли распространять энциклопедии без Библии. Такие случаи бывали.
«Ты, кровопийца! – солдат поставил кружку на стол. – Никакая Библия в мире не стоит семь долларов».
Нулис хладнокровно достаёт Библию из сумки, где хранились квитанции, контракты и прочие бумаги. С очень профессиональным видом.
«А вот эта, тем не менее, мой дорогой, стоит семь долларов… Посмотри! По краям страницы золото, подлинное золото, кожаный переплёт, настоящий, видишь?.. В общем, слушай. Десять я тебе не продам, если возьмёшь – то все, у нас в машине тридцать четыре экземпляра. Ты берёшь все, и мы делаем скидку».
«Скидку сколько?»
«Ну бери по пять за штуку».
«Я даю половину», – говорит американец самодовольно и уютно располагается в кресле, потягивая пиво из кружки.
В конце стойки какой-то пьяный плакал, умоляя, чтобы ему позволили убить свою любовницу.
«У тебя все деньги при себе?» – холодно спросил Нулис.
Тот вытащил ручку и стал подсчитывать на салфетке.
«Ладно тебе, – с презрением процедил Нулис, – восемьдесят пять долларов всё вместе».
Американец продолжил умножать тридцать четыре на два с половиной доллара.
«Нормально, у меня столько есть, – сказал он, как только увидел результат, и снова откинулся назад. – И если решено, то я их загружу, потому что через полчаса мне надо быть на месте».
«Где твоя машина?» – спросил Нулис.
«У двери».
Нулис резко встал, с ним и солдат.
«Сейчас я принесу наши. У меня машина на стоянке. Через пять минут вернусь, – Нулис второпях вышел уладить то, что у нас называлось «беспредметной сделкой».
Американец казался довольным. Он попросил долить пива.
«Может, ты хочешь чего? Я угощаю».
Нет, я ничего не хотел.
«Ты неразговорчивый, да? – он вернулся с полной кружкой. – Другой за тебя разводит беседы».
Я объяснил, что Нулис в этом деле лучше.
«Ерунда, никто не может быть лучше тебя самого».
Он был ходячим куском мяса. Такой самодовольный и готовый попасть к нам в когти. Вместо этого я возразил, что признавать достоинства другого есть неотъемлемая часть справедливости.
«Да ерунда, ерунда… Ну что там, что он тянет?»
Нулис показался в дверях и сделал нам знак, чтобы мы вышли. Солдат опорожнил кружку до последней капли, сдвинул пилотку набок и двинулся к выходу.
Нулис велел ему подъехать к нашей машине и открыл багажник шевроле. Потом вытащил и передал три коробки, перетянутые чёрной изолентой, и четыре отдельные экземпляра.
«Десять штук в коробке и четыре. Всего тридцать четыре. Теперь ты давай».
Тот отсчитал четыре бумажки по двадцать долларов и одну в пять.
«Отлично, – Нулис с царским равнодушием положил деньги в карман. – «Знаешь, а вначале я тебя за придурка посчитал».
«А ты мне по-прежнему таким и кажешься, – парирует тот, заводя свежевымытый автомобиль. – Единственное, в чём ты был прав, это что вот этот вот не шпион. По-моему, он голубой. И смотри, чтобы я больше тебя не видел у наших ворот, иначе ни от тебя, ни от него мокрого места не останется».
«Ладно-ладно, дружок, не злись. Ты меня больше не увидишь».
Не успел он свернуть на первом повороте, как мы умчались.
Мы заехали на стоянку, где нас ждали Святые Писания, оставленные там «на полчасика» за пять марок. Мы бросили их на заднее сиденье, заправились и уехали в зимнюю ночь.
«Ишь ты, подлец, хочет поживиться на Библии!»
Держа руль, он вытащил две двадцатидолларовые бумажки и протянул их мне.
«Мы хоть их дарим… Пять я оставляю на расходы по сделке».
Мне вспомнились воскресные вечера дома. Дед, после того как убирали со стола, не позволял мне отойти от него, пока я не выслушивал отрывок из Писания, с которым он не расставался. Он читал сам, тихим голосом, если не приближаться, так что это звучало, как непрерывная колыбельная. Я думал про свои игры, и уже час спустя ничего из этого чтения не помнил. А сегодня, если бы меня спросили, я бы рассказал всё дословно. Удивительное дело!
«Не знаю, насколько удивительное», – сказал Нулис и включил радио.
Стал накрапывать мелкий дождь вперемешку со снегом. Я до упора включил печку, а на повороте дороги показались огни близлежащего города. Их отражение.
«Наверно, ты скучаешь по старику, читающему сказки маленькому мальчику», – серьёзно произнёс он немного погодя.