Начнём с того, что глаза нет —
а всё, что есть, то Глаз,
один лишь Глаз, что в темноте
очёркивает нас,
что не предел весом, а свод
пылающий за ним,
то тенью, то самим отцом
сбирающим огни,
как на ладонь, чтоб накормить
или усталость дать,
и вовремя остановить,
и заново собрать
всё зренье наше, как один
невидимый пейзаж,
который в темноте своей
разыскивает нас.