Двери отворили, рады ребятишки…
Елка вся огнями залита до вышки;
Елка – чудо-диво из волшебной сказки.
У счастливцев малых разбежались глазки;
Прыгают, смеются, ушки на макушке,
Мигом расхватали новые игрушки.
Мальчик на лошадке молодцом гарцует
В кивере уланском… Девочка целует
Куклу из Парижа, очень дорогую,
В завитом шиньоне, модницу большую,
С синими глазами, шлейфом и лорнеткой
(Ну, точь в точь, без лести, с Невского лоретка).
Обнимая куклу ручкой белоснежной,
Девочка ей шепчет в поцелуе нежном:
«Лучше этой куклы в свете нет, конечно,
Ты моей любимой будешь вечно, вечно!..»
От больших, должно быть, девочка слыхала
Это слово «вечно» – и его сказала
Кукле-парижанке важно так и мило.
На ребенка с куклой я гляжу уныло:
Жалко мне чего-то стало вдруг и больно…
О судьбе обеих думалось невольно.
Девочка и кукла! Ах, как вы похожи!
В жизни ожидает вас одно и то же.
Куколка-франтиха, предстоит вам горе,
С красотой своею вы проститесь вскоре:
Шелковое платье, сшитое в Париже,
И шиньон изящный, модный – светло-рыжий,
Мигом всё растреплет милая вострушка
(Страшно и опасно в свете жить игрушкам)…
На чердак вас стащат с головой пробитой, —
Кукла-парижанка будет позабыта…
Девочка-шалунья в золотых кудряшках!
Лет через десяток и тебя, бедняжка,
Кто-нибудь обнимет, говоря, конечно,
Что любить намерен пламенно и вечно…
Чьей-нибудь игрушкой будешь ты, наверно, —
Только ненадолго… вот что очень скверно.
Молодость, надежды – будет всё разбито…
Старая игрушка будет позабыта…
Елка догорела. Мальчик над лошадкой
Преклонил головку и уж дремлет сладко,
И с улыбкой счастья пробежала мимо
В детскую малютка с куклою любимой.
Да с чего же я-то хнычу понапрасну?
Может быть, обеих встретит жизнь прекрасно!
Ведь не всех же кукол дети разбивают…
А счастливых женщин – разве не бывает?..