Читатель этой книжки наверняка заключит, что о стихотворении Ходасевича в ней сказано и слишком много, и слишком мало. С одной стороны, ему будет предложен набор имен, текстов и фактов, чье касательство к «Обезьяне», да и само знакомство с ними Ходасевича как минимум неочевидны; с другой стороны, на важнейший вопрос, заданный Дэвидом Бетеа: «Зачеркивает ли последняя строка урок обезьяны или, наоборот, этот урок дает единственный ключ к пониманию исторических событий?»[2] – прямого ответа он не обнаружит (здесь мы рассчитываем, впрочем, что наша позиция, пусть и не обозначенная expressis verbis, будет ясна из самого хода изложения).
Для пишущего эти строки существенно различие между комментарием и интерпретацией. В интерпретациях «Обезьяны» – одного из самых знаменитых стихотворений в русской литературе – недостатка определенно не ощущается: ее центральный эпизод толковали как обращение Ходасевича к своим польским корням и к корням еврейским, как рукопожатие с Пушкиным и с врагом рода человеческого, как аллегорию русско-сербского союза и как уход от послереволюционной действительности в первобытный рай зверей, как соблазн бестиальной жестокости и, наоборот, как индуистское утверждение братства всего живого. Эти и другие концепции будут, разумеется, обсуждаться ниже; однако главную свою задачу мы видели не в том, чтобы увеличить их число, а в по возможности подробном воссоздании реального и литературного контекста, в котором стихотворение Ходасевича существовало для его современников. Не проделав такой работы, интерпретатор рискует принять бытовую деталь за цитату, а общее место – за перекличку с конкретным предшественником («лисица видит ср., лисицу ср. пленил») и из-за недостаточного знакомства с традицией не заметить новаторства.
Главный и едва ли не единственный инструмент для реконструкции этого контекста сто лет спустя – подбор и взвешивание параллельных мест: «филолог всегда бывает доволен, когда находит параллелю», как любил повторять своим итальянским слушателям прославленный немецкий эллинист Эдуард Френкель[3]. Нет нужды говорить, что новые возможности для поиска и обработки материала, доступные нам теперь, не подменяя и не облегчая традиционного историко-филологического анализа, позволяют комментатору предлагать решения таких вопросов, которые прежде не могли быть и поставлены.
Первая и третья главы работы были ранее напечатаны в виде статей[4]; в нынешней версии они существенно расширены.
В книге не раз встречаются ссылки на наблюдения, которыми с нами щедро поделились М.В. Безродный, А.К. Гаврилов, Аминадав Дикман, Ю.Л. Минутина-Лобанова, Б.А. Рогинский, А.Л. Соболев; всем им – наша сердечная благодарность. В наведении разного рода справок и в присылке труднодоступных статей помогли А.Ю. Балакин, Эдуард Вайсбанд, А.А. Ветушко-Калевич, В.Б. Гефтер, Е.Л. Куранда, М.А. Левченко, М.В. Пироговская, Д.В. Сичинава, А.Б. Устинов, Г.М. Утгоф и Е.П. Чебучева, в прояснении вопросов цыганской этнографии – К.А. Кожанов, в переводах с иврита – М.Ю. Брук и Хава Броха Корзакова. Е.В. Казарцев любезно согласился прочитать в рукописи пятую главу, а П.Ф. Успенский – книгу целиком. За все наши ошибки и упущения никто из них не отвечает.
Наконец, нельзя не упомянуть две филологические компании, которым эта затянувшаяся работа обязана исходным толчком: лекторов и аудиторию «Дома читателя» – ежегодных уик-эндов медленного чтения в Санкт-Петербургской классической гимназии, – а также сообщество chodasevich, возникшее в «Живом журнале» в 2006 году. Сейчас, когда история русского Livejournal по всем приметам подошла к концу, атмосфера и уровень тогдашних обсуждений вспоминаются с особенными чувствами.