Несколько секунд Саша просто стоял на месте, не зная, что сказать и что делать. То, что он видел, никак не укладывалось у него в голове: перед ним собственной персоной стояла та, кого он меньше всех ожидал увидеть здесь, на развалинах кинотеатра «Пионер» в северной части города. Вглядываясь в этот миниатюрный силуэт, эти изящные движения правой руки, продолжающей самозабвенно ловить снежинки, сопоставив в уме все прочие факты, начиная от акцента и заканчивая вредной привычкой опаздывать на важные мероприятия, парень ещё больше убедился: это не сон. Это действительно Настасья. Здесь. В Северном Саратове.
Но как? Она же южанка! Как она сюда попала? Как она, чёрт побери, это сделала? Как преодолела Стену?! Сильнейший когнитивный диссонанс рвал мозг Саши на части, не давая понять – что вообще тут происходит? Как эту пусть теперь и не совсем рыжую, но всё равно ведьму пропустили через границу? Этого просто быть не может! Так… так не бывает! Он же видел её только вчера! За Стеной! В Южном Саратове! В Ко-ло-ни-и!
Может, это просто мираж? Может, просто обознался или ещё чего? Но тогда откуда такое сходство? Эта внешность, эти голос, движения, манера речи – если это не Настасья, то уж точно её сестра-близнец или клон какой-нибудь! Нервно усмехнувшись от мысли о том, что перед ним стоит клон этой рыжей, Саша попытался приблизиться к незнакомке, но когда между ними осталось всего пара метров, та медленно повернулась к нему лицом. В свете рекламных огней в глаза Саши на мгновение ударил огненно-рыжий всполох. Сомнений нет: перед ним действительно стояла Рыжова Настасья – та, которую он видел вчера. Та, о ком думал, что больше её не увидит.
Разглядев в кромешной тьме оттенённое крохотными следами веснушек девичье лицо, Саша попытался заговорить, но язык юноши наотрез отказался его слушаться. Миллион вопросов одновременно пытались вырваться наружу, то и дело перебивали друг друга, в результате чего изо рта Александра доносилось лишь нечленораздельное мычание. Как тогда, у «Окна в Америку», всё, что так хотел сказать, что уже о ней надумал, с громким свистом вылетело из головы куда-то прочь. Подумать только: встреть он вот так, вживую, не через пуленепробиваемое стекло, Настасью ещё буквально вчера, от неё бы и живого места не осталось. Однако на сей раз шок был куда сильнее желания ругаться.
Неуверенно переступая с ноги на ногу, Настасья молча наблюдала за переменами в Саше. Выражение лица южанки не выражало никаких эмоций, будь то радость встречи или ненависть за нанесённые оскорбления – физиономия её демонстрировала поразительное, абсолютно ненормальное в подобного рода ситуации спокойствие, лишь слегка оттенённое любопытством. Складывалось впечатление, что она каждый день вот так прогуливается из города в город, из государства в государство. Понятия не имея, чего от неё ожидать, Саша как мог пытался унять нахлынувший мандраж встречи, когда Настасья тихо, почти шёпотом произнесла:
– Следуй за мной.
Элегантно развернувшись на носках сапог, южанка быстро зашагала к выходу из кинотеатра. Ошарашенному Саше оставалось только наблюдать, как разнося за собой звон битого стекла, смешанного с бетонной крошкой, Настасья покидает развалины дома номер 11 на проспекте Кирова. Напряжённый до предела, Александр не знал, как поступить. С одной стороны, такая, очень мягко говоря, неожиданная встреча уже сама по себе ничем хорошим кончится не может. Но с другой… чёрт возьми, он мог вообще не прийти на Переговорную улицу! Однако пришёл. Мог не идти сюда – но всё же явился. Не дожидаться, пока за ним придут с таким опозданием, и всё равно дождался. Если подумать, он трижды мог свернуть с этого губительного пути, и тем не менее не сделал этого. Не значит ли это, что он уже сделал выбор? К тому же, теперь отказаться пойти за ней значило никогда не узнать правды, как она попала сюда. А потому, тяжело вздохнув, подстёгиваемый недюжинным любопытством Александр поспешил вслед за ней.
Осторожно выбравшись из налипших на одежду и рюкзак заградительных лент, Саша вылез из заброшенного кинотеатра. Пока он там мёрз в ожидании, на Саратов уже успела опуститься тихая, спокойная, всего несколько дней назад ставшая короче дня ночь. Бездонно чёрное небо, едва проглядывающее из-под дымчато-серых облаков своими звёздами, тускло искрящих на его бархатном покрывале, захватывало дух. Огни уличных фонарей, идущих по проспекту через каждые двадцать метров, образовывали собой длинный насколько хватало взгляда, коридор, сотканный из света, вдоль которого куда-то шли одинокие фигуры людей. Оглядевшись по сторонам, Саша снова заприметил Настасью: невесть как попавшая в Северный Саратов южанка просто стояла, прислонившись к одному из закрученных вокруг своей оси фонарных столбов. Заметив, что Саша подошёл к ней, недолго думая, она снова встала и полетела куда-то в сторону площади Кирова.
Шла Настасья быстро и северянину пришлось добавить газу, чтобы идти с ней в одном темпе. Набравшись смелости, Саша всё-таки спросил:
– Куда мы идём?
Ответа не последовало – не сбавляя шагу, Настасья спешила куда-то вперёд.
– Может, объяснишь наконец? – не сдержавшись, громко спросил он – Как ты вообще сюда по…
– Тише!
В ответ девушка негромко зашипела. Удивлённо отпрыгнув от неё, Александр вдруг понял, что действует глупо: точно – она же из Южного Саратова! Как она будет на людях обо всём рассказывать? Если кто-нибудь узнает, что Настасья – азовчанка, проблем она точно не оберётся, да и он тоже! Стукнув себя по лбу за то, что не подумал так сразу, Александр повторил предыдущий вопрос:
– Так куда мы идём?
И вновь его слова были проигнорированы. Надеясь получить ответ, Саша раз за разом натыкался на стену молчания – кажется, сегодня Настасья не настроена была говорить. В этот момент вспомнив их первую за два года встречу, Саше стало как-то совестно перед ней.
– Слушай, если ты из-за вчерашнего… Злишься на меня или что-то…
Неумело пытаясь подобрать слова, хоть как-то дать понять Настасье, что просто вчера не сдержался, бывший парень её не понимал, что делать. Он что, хочет извиниться? А стоит ли – это же она его вывела из себя! Она заставила страдать! Сама же и получила.
К счастью, Настасья избавила Сашу от этой дилеммы, ответив:
– Дело в другом.
– А в чём же? – поинтересовался он.
И снова южанка была нема как рыба. Воспользовавшись этим минутным затишьем, Александр бегло оглядел свою спутницу оценивающим взглядом. Перед ним, несомненно, была Настасья, только сегодня в ней что-то изменилось. Вчера еле слышно пищавшая в ответ на его взрыв эмоций, сейчас юная особа всячески старалась оградиться от Саши. Причина очевидна – кому приятно выслушивать о себе гадости. Но тогда… почему она сейчас так невозмутимо спокойна?
Притормозив на пару секунд, чтобы поправить съехавший с носа воротник, Настасья засунула поплотнее руки в карманы, миновала площадь Кирова и снова поспешила куда-то в центр. По улице Вавилова, вдоль закрытых на ночь торговых рядов, оглядывая шоколадно-коричневые узоры на яростно мельтешащих ляжках, Саша отчего-то задумался: зачем? Нет, конечно, хна легко смоется через пару недель, но какой в этой боевой раскраске смысл? Пару раз словив на Настасье косые взгляды случайных прохожих, оставалось только разводить руками – при всём желании гостьи из Южного Саратова слиться с толпой получалось это у неё из рук вон плохо. Если она собиралась, готовилась идти к ним, почему не переоделась? В юбке наверняка холодно! А своей несоразмерно тёплой курткой Настасья окончательно рвала шаблон типичной северянки – в этой части Саратова люди так тепло уже не одевались.
С трудом дождавшись, когда в радиусе тридцати метров не окажется людей, парень с Севера решил ещё раз попытать удачу.
– Слушай, да скажи уже – куда мы, чёрт подери, идём?
На сей раз Настасья всё-таки отреагировала – не оборачиваясь, девчонка возопила:
– Ну чего ты заладил – куда идём, куда идём? Скоро узнаешь, не бойся.
Сказанное до невозможности миленьким, тоненьким девчоночим голоском, возмущение Настасьи было просто невозможно воспринимать всерьёз и даже их взаимная ненависть не помешала Саше испытать лёгкий приступ умиления. Подумав немного, он захотел было ещё раз спросить об этом, но понял, что это бесполезно и молча поспешил за ней.
Не сбавляя шаг, бегунья из Юга так резко приняла вправо, что Саша чуть не налетел на неё. Мимо радиотехнического колледжа, сквозь тень парка, делящего одну из центральных улиц Саратова надвое, Настасья почти бежала вдоль трамвайных путей. Стелющийся за ней угольно-чёрный шлейф идеально прямых, распущенных волос делал её почти невидимой в окружающем мраке и только одиночные, не тронутые красной рыжие пряди помогали Саше совсем не потерять из виду свою спутницу. Следуя за Настасьей по пятам, старшеклассник понемногу успокаивался: боязнь встречи, страх снова увидеть эту ведьму подотпустил его. Сейчас они просто гуляют – в конце концов, почему бы и не пройтись? Тем более, погода как раз позволяет.
Стараясь держаться непринуждённо, оглядываясь по сторонам, вдыхая почти забытые ароматы ночного Саратова, разбавленные прохладным влажным воздухом, Саше становилось гораздо спокойнее. Огни светофоров, фар автомобилей, бархатный, томно мягкий полумрак, слегка оттенённый тусклым светом уличных фонарей – город словно сошёл с хорошенько отретушированной открытки тридцатилетней давности. Одинокие кучки лежалого грязно-коричневого снега почти растаяли, сделав улицу блестящей и грязной, как после дождя. Саша как будто снова вернулся в прошлое – туда, где Саратов ещё един, где они с Настасьей всё ещё вместе. Стараясь держаться от своей бывшей пассии не очень далеко, но и не очень близко, он вдруг вспомнил, что первый раз за два года видит Настасью вживую. Тогда, на Переговорной улице, их разделяло толстое стекло, а сейчас ему достаточно просто протянуть руку, чтобы прикоснуться к некогда любимой девушке. Но стоило Александру протянуть к этому изящному плечу свою ладонь, как тут же её и отдёрнул – словно эта Настасья была сделана из дыма и неосторожное прикосновение может погубить её образ.
Время от времени поглядывая в телефон, парень из Северного Саратова замечал, что они с Настасьей уже почти тридцать минут куда-то идут. Всё бы ничего, город большой, да только сама южанка всё время выбирала уж очень странные, почти абсурдные траектории движения. Уже по меньшей мере раза три Саша ловил себя на мысли, что этот перекрёсток они уже проходили или что она наворачивает зигзаги. В голове подростка начала нарастать тревога: она что, заблудилась? Не знает, куда идти? А может, она вообще никуда не идёт, а просто его дразнит? Мотивы Настасьи ходить именно таким маршрутом были неясны, и всё равно Александр терпел, надеясь, что это окупит себя в дальнейшем. Однако когда девушка сделала очевидный крюк вокруг одного-единственного дома, терпение лопнуло – громко стукнув ботинками по мокрому тротуару, северянин во всеуслышание заявил:
– Так, стоп!
Услышав Сашу, Настасья остановилась и удивлённо посмотрела на него.
– Чего?
– Может, хватит петлять, а? – грубо спросил он.
Слегка тряхнув головой в непонимании, его рыжая знакомая переспросила.
– Не поняла?
– Что значит «не поняла?» – возмутился в ответ Саша, – Мы уже час круги нарезаем! Мы мимо того дома третий раз подряд направо свернули! Ты вообще знаешь, куда идёшь?
Заметив на лице бывшего сильное недовольство, Настасья раздражённо закатила свои карие от контактных линз глаза.
– Я просто стараюсь избегать камер.
Тут уже пришла пора Саши удивляться.
– Камер?
– Я вообще-то не отсюда, забыл? Мне вообще тут нельзя светиться! А у вас тут везде наблюдение понавешано! Там, там, там! – крутясь на месте, показывала она в совершенно случайные места – И только не говори, что не знал.
Заметив в лице своей экс-барышни неподдельный гнев, Саша осознал всю глупость ситуации и виновато потупил взгляд: конечно, он знал про камеры, и всё равно не догадался. Похоже, Настасья всё-таки понимала, что находится не в своей части Саратова.
– Ладно – всё равно почти пришли – возмущённо пискнула она и снова засеменила в одном ей известном направлении.
Застыв на секунду, Александр поспешил за южанкой. Сама ситуация, что он, в своей же стране стал зависим от Настасьи, приводила Сашу в бешенство. Но как раз беситься ему и нельзя было – уверенным шагом девушка поспешила куда-то по улице Армейской.
– Тась, ну может, всё-таки скажешь, куда мы идём? Мне, между прочим, стрёмно.
Настасья остановилась и снова любопытно на него уставилась. Только сейчас парень заметил: теперь их разница в росте была ещё заметнее – прежде носившая высокие каблуки с целью компенсировать эту свою миниатюрность, сейчас тонкие как спички ноги Таси были обуты в тёплые, покрывшиеся от долгого хождения по городу толстым грязевым налётом бежевые угги.
– Так всё-таки по имени меня звать будешь?
Сказанное с лёгкой улыбкой, в голосе Настасьи не было ни намёка на злорадство или яд. Правда, от него всё ещё веяло не очень приятными воспоминаниями.
– Могу передумать – буркнул в ответ Саша.
Настасья ничего не ответила: не очень хотелось признавать это, но всё же – обращение по имени было ей куда приятней.
– Выключи телефон, пожалуйста – вдруг попросила она.
Откровенно подозрительная просьба заставила Александра снова застыть на месте.
– Зачем? – покривив лицом, спросил он.
– Всё равно сигнал ловить скоро не будет – пожала плечами Настасья, – Эти смарты вечно зарядку жрут, пусть хоть остынет.
Слова её звучали логично, но это не снимало с них вполне обоснованных подозрений: откуда Саше знать, куда его ведут? Может, она – приманка? Приманка для таких наивных глупцов, чтобы потом обчистить их до нитки, а потом скинуть откуда-нибудь под машину? Понимая, что так в случае чего он не сможет подать сигнал бедствия, на сей раз Саша не подчинился просьбе южанки, а переведя телефон в беззвучный режим, просто пошёл дальше.
Пройдя ещё пару кварталов, Настасья бодрым шагом пришла к какой-то жестяной коробке, отдалённо напоминающей на скорую руку собранный из листового металла гараж, резко остановилась у её двери и объявила:
– Ну всё – пришли!
С облегчением вздохнув, Саша с интересом огляделся по сторонам. Тихая, спокойная, в апельсиново-жёлтом свете то и дело подмигивающих кому-то из-за проблем с энергосетью уличных фонарей, в лучах изредка проглядывающей из-за пелены облаков луны Армейская улица выглядела такой мягкой, бархатной, что просто хотелось прилечь прямо здесь на диван и полежать, любуясь, как угольно-чёрная мгла ночи постепенно берёт своё. Регулярные мигания жёлтого сигнала одинокого светофора над головой пленяли взор, затягивая в свою ловушку нескольких непонятно откуда взявшихся в такую холодрыгу комаров. Едва слышные вдали шумы автомобилей не давали почувствовать себя одиноко, не мешая при этом ощутить чувство приятного уединения. Лёгкий прохладный ветерок, несущий с собой редкие крупицы снега, чуть слышно колыхнул ветки тополей, робко зашелестел их каким-то чудом так и не опавшими листами, а затем забавно распушил причёску Настасьи.
Наблюдая, как та копается в карманах куртки в поисках чего-то, Александр задумчиво посмотрел в другую сторону. В окнах соседних домов догорали последние одинокие огоньки – привыкшие ложиться спать раньше наступления комендантского часа пенсионеры уже укладывались на покой, один за другим погружая дома во всё больший мрак. Экономя электричество, в один миг, ровно в пол-девятого потух каждый второй фонарь в округе. И только вдали, за высокой чугунной оградой, ещё один дом по-прежнему сиял всеми огнями, неприятно напоминая всем о своём существовании. Театр Российской Армии, бывший Театр имени Слонова, был, наверное, единственным местом во всей северной части города, где даже после наступления одиннадцати вечера Северный Саратов не умирал и не возрождался заново в шесть утра, а бодрствовал круглые сутки. Когда-то окружённое зеленеющими почти половину года клумбами с цветами, фонтанами, здание театра прежде всего привлекало к себе внимание гостей города, хотевших оставить добрую память о нём. К сожалению, после авиабомбардировок от всего этого великолепия остались лишь жалкие развалины, да и сам театр-то еле уцелел. Несмотря на всё это, театр стал одним из немногих строений, которому власти Северного Саратова таки вернули хоть и не первозданный, но всё же лоск. Большое, одной высоты с пятиэтажками по соседству, помпезное, выдержанное в старом духе модерна восьмидесятых годов двадцатого века, немного угловатое, подобно крыльям стрекозы, здание и поныне сверкало оранжевыми отблесками фонарей в своих огромных стёклах. Только вот теперь этот дом на Армейской люди старались обходить за километр: помимо близости Стены, концентрация военных здесь превышала все разумные пределы – пятачок между театром и границей стал реальной зоной отчуждения, куда боязно даже нос сунуть. А некогда красивая площадь вокруг превратилась в самый настоящий плацдарм демонстрации силы побеждённого государства.
Стиснув зубы наблюдая, как возле стен театра туда-сюда шныряют, бесполезно тратя свои силы и время, одинокие солдатики, Саша неожиданно услышал звон солидной связки ключей. Резко обернувшись, он заметил, как Настасья вставила в замочную скважину «гаража» один из них и быстро повернула ключ на два оборота. Раздался громкий щелчок – не особо крепкий замок тут же раскрылся у неё в руках. Тихонько отворив жестяную ставню, Настасья мигом шмыгнула внутрь и еле слышно прошептала Саше из темноты:
– Пошли.
Чуть приглушённое эхо вслед за её шепотом настораживало. Правду говоря, Александр уже всерьёз побаивался того, что его может там ждать. Застыв на своём месте как истукан, парень не знал, что придумать. Что она делает? Что это вообще за гараж посреди города? Но стоило ему об этом подумать, как сквозь приоткрытую дверь Саша увидел слабый огонёк фонаря. Любопытство вновь пересилило естественный страх и искушённый им северянин в который раз пошлёпал вслед за южанкой.
Приблизившись к загадочным жестяным вратам, Саша приоткрыл их и тут же оцепенел от удивления: сжимая в правой своей руке маленький карманный фонарик, Настасья стояла на покатой лестнице, ведущей вниз, и светила им куда-то в стену – то, что Александр принял за простой гараж, на деле было лишь верхушкой айсберга, дно которого скрывалось где-то за поворотом в непроглядной темноте. Робко, точно сомневаясь в разумности таких действий, южанка протянула ему фонарь из алюминия куда большего размера, нежели свой. Если это западня, зачем отдаёт средство нападения? И откуда этот переход вообще взялся? Судя по тому, что лестница кое-где успела осыпаться, переходом уже давно не пользовались, а стало быть, строили его ещё до разделения города. Учтя то, что они сейчас на территории России, мозг молодого человека наотрез отказался дать хоть какой-нибудь вариант развития событий, в котором эта девушка может нанести ему вред, а потому Саша взял у неё из рук фонарь. Закрыл дверь, кое-как умудрился через щель повесить и аккуратно прикрыть, но не застегнуть замок снаружи – и посветил фонарём в переход.
Взору Саши открылась немного жутковатая картина: с каждой ступенькой всё больше осыпаясь, к последним ступеням лестница уже превратилась в покатую горку, состоящую из обломков их сестёр. Аккуратные, декорированные однотонной светло-серой плиткой стены кое-где уже потеряли свои кирпичики, но в целом переход выглядел вполне пристойно – очевидно, забросили не так давно. С помощью фонаря Саши наконец разглядевшая дно спуска Настасья подошла к краю лестницы и осторожно, стараясь не навернуться на каком-нибудь куске ступени, засеменила вниз.
– Аккуратнее, тут скользко – предупредила она.
Где-то семью метрами ниже в свете фонаря показался клочок тоннеля, ведущего куда-то под улицу, как раз в сторону театра. Аккуратно, следуя наставлениям Настасьи, Александр медленно пошёл вниз по лестнице. Осторожно переступая со ступеньки на ступеньку, Саше то и дело казалось, что сейчас под ним что-нибудь обвалится. Тем не менее, парень довольно быстро спустился вниз, последние пару метров лестницы выпендрёжно съехав по покатой горке, и остановился возле своей рыжей проводницы.
Задумчиво глядя на него снизу вверх, Настасья вдруг выдала:
– А ты подрос!
– А-а-а… Ну да – не зная, чем ответить, промычал Саша.
Лицо южанки приобрело любопытный вид. Заинтересованно глядя ему прямо в глаза, Настасья вдруг подошла к Саше так близко, что не будь позади стены, тот тут же бы от неё отпрянул. Удивлённо наблюдая, как она почти уткнулась носом ему в область груди, парень испуганно пытался понять, что она задумала, но тут Настасья положила свою правую ладонь себе на макушку, а затем, сместив по горизонтали, аккуратно коснулась тыльной стороной Сашиной шеи.
– Сто семьдесят?
– Сто семьдесят… три – сдавленно пробормотал Александр.
Шеей ощущая прикосновение Настасьиной ладони, внимательный взгляд этих карих от контактных линз глаз из-под неё, бедняга просто не понимал, как ему следует себя вести, а потому быстро отпрянул вправо.
– Прости, отвлеклась… – похоже, Настасья и сама поняла, что действовала несколько агрессивно, – Пойдём дальше.
Направив в темноту фонарь, брюнетка уверенно направилась вглубь тоннеля.
– Подожди!
Меньше чем через секунду где-то в глубине тоннеля отозвалось громкое эхо его голоса. Светя фонарём в темноту, Саша увидел длинный, минимум метров сто, подземный переход. Заметный невооружённым взглядом, девственно ровный слой пыли на полу и на стенах давал понять, что до них здесь никого не было. Побелка кое-где уже осыпалась, давая начало всё новым причудливым узорам трещин на потолке. Шириной метров пять, в переходе запросто могли разместиться сотни людей – и тем не менее, тут было совершенно, абсолютно пусто.
Застыв в середине луча Сашиного фонаря, маленькая фигура Настасьи развернулась к нему лицом.
– Что такое? – щурясь от яркого света, переспросила она.
– Что это за место?
– Не узнаёшь?
Будто специально дожидаясь этого момента, Настасья чуть отошла, обнажив за спиной два ряда стеклянных дверц. В голове Саши быстро начало проясняться: двери… подземный переход…
– Станция… метро?
– Точно – спокойно ответила ему бывшая, – Давай! Мы почти на месте.
Радуясь отчего-то правильности своей догадки, Саша последовал за Настасьей прямо туда. За стеклянными створками глазам предстало неприятное зрелище: вестибюль станции был практически разрушен и разграблен. Знакомые каждому саратовцу пузатые синие автоматы по продаже жетонов валялись на боку прямо в проходе, два из них – с оторванной передней крышкой. Металлодетекторов, обязательных для станций здешнего метрополитена, не было: то ли демонтировали, то ли вынесли мародёры. Кассы выглядели так, будто по ним прошлась плотным огнём артиллерия. Кремовые в мелкую чёрную крапинку, чем-то похожие на мороженое с шоколадной крошкой, мраморные стены в большей своей части были ещё целы, но под прицелом фонаря Саша уже видел первую тонкую, почти незаметную трещинку, побежавшую от потолка до пола.
В воздухе стоял стойкий, специфический запах мокрой побелки и пыли, очень хотелось кашлять. Закрывая себе нос и рот рукавом, осторожно ступая по хрустящему под ногами стеклу разбитого рекламного щита, Александр подошёл к мечтательно уставившейся на турникет Настасье. Но стоило ему подойти поближе, как девушка элегантно прошмыгнула через нерабочий механизм.
– Ты ведь бывал здесь раньше?! – спросила она, вглядываясь в темноту.
– Не думаю – невнятно пробубнил сквозь толстый рукав Саша.
– Не верю.
Ответ Настасьи заставил его усомниться в собственных словах.
– Если и был, то не припоминаю.
– Уже лучше – чуть улыбнулась она.
– А тебе-то откуда знать?
– От верблюда, – грубо парировала Настасья.
– А серьёзно? – Александр недоумевал: чего тянуть кота за хвост? Скажи уже!
– Сам знаешь.
Пожав плечами, южанка засеменила ногами вниз по лестнице. Совершенно не понимая, что она делает, Саша преодолел этот криповатый турникет, за которым увидел идущие вниз мраморные ступени. Узенький луч фонарика то и дело прыгал вверх-вниз – рыжая быстро спускалась по ступеням.
– Чего стоишь? Спускайся!
Напряжённо вздыхая, уже сожалея о своём решении, Саша посветил фонарём вниз и молча последовал вперёд. В отличие от перехода, спуск на платформу сохранился безупречно – не считая следов мела и почти полного отсутствия света, могло сложиться впечатление, что станция до сих пор работает. Мелкие, переливающиеся в ярком свете фонаря сколы мраморных ступеней, едва тронутые пылью металлические поручни, пандус для колясок – да не могли это всё бросить просто так! Стараясь не упасть, но и не отстать от Настасьи, Саша поспешно спустился вниз, в надежде, что причина, по которой они здесь, вот-вот прояснится.
Перепрыгнув последнюю ступеньку, северянин шумно приземлился на пол, звучно стукнув ботинками о мрамор. Из-под ног сразу взвилось облачко осыпавшихся белил. В пустом, не считая двух диггеров, зале раздалось громкое эхо. Подняв повыше свет, Александр удивлённо огляделся по сторонам. Заброшенная станция метро просто поражала своей красотой: белоснежный, тронутый влажными подтёками высокий потолок, поддерживаемый двумя рядами толстых, угловатых колонн из белоснежного мрамора с изысканной лепниной на своей вершине, выглядел практически невесомым, напоминая покрытое полупрозрачной дымкой облаков небо, на котором почему-то не хватает солнца. Два ряда погасших, кое-где разбитых люминесцентных светильников тянулись прямо над путями, местами угрожая в любой момент упасть и разбиться. Выдержанные в традиционных «саратовских» тонах, белые с небесно-голубой, тянущейся вдоль всей платформы полосой из стеклянного пластика стены ещё хранили свой первозданный шик. Усыпанный пылью, расписанный чёрно-белыми геометрическими узорами пол – станция была похожа на забытую всеми комнату в богатом особняке, в которую никто давно не заходил. Как будто о ней все забыли.
Раскрыв рот в удивлении, Саша начинал смутно припоминать: похоже, он и правда когда-то здесь бывал. Вот только когда? Увидев впереди Настасью, подросток направился к ней. Шаги школьника гулким эхом отдавались в пустом зале станции-призрака. Задумчиво стоя боком к нему, Настасья молча направляла свой фонарь в стену, пока, почти вплотную подойдя к ней, он не обратил своё внимание – название: на небесно-голубом, золотыми, витиеватыми, точно вырезанными из чьей-нибудь рукописи, буквами было написано:
«Театральная»
– Когда-то станция – негромко, стараясь не порождать эхо, говорила она, – Была пересадочной между Астраханской и Октябрьской линией. После открытия синей ветки, до её продления поезда с «Театральной» не разворачивались тут, а ехали дальше по зелёной в сторону Реэ-э-э… «Комсомольской» – оговорилась Настасья так, будто так и планировала – Потом, правда, ветку довели до «Парка имени Горького», и поезда перестали ходить к нам. А съезд остался.
В голове Саши быстро вспомнилось: «Театральная»! Ну конечно! Давным-давно, когда они с Настасьей ещё встречались, парень пересаживался здесь на зелёную линию и ехал до «Комсомольской», где она как раз и жила. Посветив в дальний конец платформы, в глаза Александру бросилась приклеенная над лестницей надпись «Переход на Астраханскую линию». А через мгновение увидел, что выход закрыт: лестница, ведущая на зелёную ветку, была наглухо забаррикадирована металлическими решётчатыми воротами с кодовым замком и табличкой «Прохода нет».
– После войны, – не своя взгляда своих искусственных глаз с названия, продолжала эта рыжая, – Та платформа какое-то время ещё продолжала работать, но из-за близости границы стала конечной. Представляешь: сама станция в России, а оборотные тупики – в Азовской Республике! Ха-ха! – грустно хихикнула она, – Поезда просто дальше уехать не могли, и обе стороны закрыли до поры до времени на это глаза. Пока не возвели Стену. Из-за близости границы «Театральную» закрыли, на сей раз окончательно. Грустно вышло – получается, всего десять лет просуществовала.
Слова Настасьи неожиданно прервал донёсшийся откуда-то из соседнего тоннеля чуть слышный, всё нарастающий шум. Стоя в полуметре от края платформы, Саша почувствовал, как мраморный пол под ним начал ощутимо дрожать. Светильники противно задребезжали, в воздух поднялись белые клубы пыли, волосы Настасьи заколыхались от ветра. Удивлённый, Саша хотел спросить, что происходит, но стоило ему открыть свой рот, как из тоннеля позади донёсся оглушительный грохот.
Из выходного портала на полной скорости вылетел поезд метро. Затыкая уши, стараясь не слышать эту громогласную походку, Саша успел заметить: это не шестивагонная «стрела». О нет – состоящий из четырёх соединённых гофрированными «гармошками» секций, состав выглядел очевидно более округлым, нежели его собратья. Чёрная крыша, ярко-чёрные бока с серебристой, блестящей в тусклом свете фонарика окантовкой окон и дверей делали поезд совершенно не похожим на другие. Тем удивительнее было его появление: проехав станцию «Театральная» без остановки, полупустые вагоны стремительно скрылись в тоннеле, оставив после себя медленно оседающую на рельсы побелку.
– Ты ж говорила, станцию закрыли! – оглушённый, Саша громко крикнул абсолютно невозмутимой Настасье.
– Станцию – ответила она, – Но не линию.
– Не понял?
– Ещё раньше, сразу после разделения города встал вопрос, – пояснила южанка, – Как соединить оторванный от основной территории пятачок вокзала… – здесь Настасья сделала короткую паузу, чтобы сдержать рвущийся наружу чих, – С большой землёй. Я тебе уже говорила, что поезда с Октябрьской линии легко могли доехать дальше до «Комсомольской»?
Саша неуверенно кивнул.
– При проведении границы часть Астраханской линии, от «Астраханского переезда» до «Комсомольской» плюс пересадочный с Московской на Октябрьскую «Вокзал», оказались в Южном Саратове. Ты же замечал, что ваши поезда на красной проезжают его без остановки, а на синей – доезжают лишь до «Стрелки»?
– Замечал.
– Кроме одной из платформ «Вокзала», все доставшиеся нам станции были наземными и после бомбардировок разрушены, однако кроме как через тоннели попасть на вокзал было нельзя – не было КПП. Это послужило поводом восстановить всю систему, создав при этом независимую линию метро как коридор, по которому можно было попасть в наш анклав – поведала она Саше, – Поезда идут сначала от «Комсомольской» до «переезда», а там часть из них переходит на ваши рельсы и пиликает уже до «Вокзала». При этом на «Театральной», так как она относится к территории России, не останавливаются, а просто проезжают мимо. Что, собственно, ты сейчас и видел.
Невыносимо чистый английский акцент в голосе Настасьи заставлял Сашу морщиться всякий раз, когда она пыталась произнести по-русски слова со звуками «р» или «ц». Просто не верилось, что за два года жизни в англоязычном государстве обычная русская девчонка так сильно изменила свой же говор. Направив фонарь под потолок, парень увидел повешенный давным-давно сигнальный плафон с надписью «До Комсомольской», когда у него вдруг чуть не остановилось сердце. В голову северянину словно ударила молния прозрения, осознания того, что вообще происходит сейчас – твою мать! Ноги Александра чуть не подкосились от страха.
– Т-т-то есть, мы…
– Да – кивнула ему в ответ Настасья, – Сейчас мы на закрытом перегоне линии сури-Эс…
– Чего? – громко воскликнул Саша.
– Эс-Эс-Эс – South Saratov Subway – на чистом английском выдала южанка, – Отсюда в обе стороны идут поезда до Южного Саратова. Направо – тоннель до «Вокзала», до него отсюда где-то километр под вашей территорией. Налево – показала Настасья рукой, – идут два пути. Один ведёт до станции «Central», бывшего «Астраханского переезда», другой – до закрытой «Парка имени Горького». В ту сторону до границы всего сто метров – дойти можно просто пешком.
По спине Саши мигом пронеслась ледяная волна страха. Осознание того, что он, сам того не желая, забрёл в закрытую, запретную для посещения, зону, будоражила мозг похлеще литра адской смеси колы с кофе, принятой за один присест. Сердце колотилось как бешеное, зрачки глаз расширились до размеров совиных, с каждым вдохом становилось всё труднее дышать. Не чувствуя пяток, Александр ощутил, как почти сравнялся ростом с Настасьей, приготовившись в любой момент отпрыгнуть от неё, как от прокажённой. Голова кружилась от переизбытка кислорода, от осознания всего, что произошло с ним за прошлые пару часов. Это появление в Северном Саратове, экскурсия до заброшенной станции метро, недоговорки – неужели всё к этому и шло? И как он только сразу не понял! Чего ещё было от неё ожидать? Опять наступил на те же грабли, снова попался на уловку ведьмы! Трусливо дрожа, луч фонаря медленно повернулся в сторону Настасьи, но едва коснулся её огненно-рыжей пряди, как вздрогнул и упал.
– Так т-т-ты… – сдавленным полушёпотом, едва выговаривая слова, зашипел Саша, – За этим меня сюда привела?
Испуганно таращась на затащившую его сюда южанку, юноша начал отступать назад: одно неосторожное движение – и она тут же воспользуется этим и тогда ему несдобровать! Одна ошибка – и ему сразу конец! Не сводя с её фигуры ошалелого взгляда, Саша ожидал, что сейчас Настасья начнёт оправдываться, что он всё не так понял, что в планах её никогда не было заманить Александра к себе в Колонию, но вместо этого увидел, как эти зелёные глаза грустно поникли. Печально выдохнув, Настасья виновато опустила взгляд.
– Да.
Прямолинейность жительницы Южного Саратова ничуть не успокаивала, напротив – взвинтила ужас до небывалых высот. Пытаясь броситься бежать, Саша изо всех сил пытался отступить подальше, но отойти больше чем на три метра от Настасьи так и не получилось – ноги просто отказались слушаться своего владельца, застыли на своём месте как вкопанные. Нервно пытаясь достать мобильный, руки то и дело промахивались мимо кармана с телефоном. Отчаянно желая что-нибудь сделать, Саша вновь и вновь натыкался на преграду собственного шока: пойти в Южный Саратов! С ней! После всего, что случилось два года назад! Всей этой войны, хаоса, разрушений! Пойти в логово врага – да как у неё вообще совести хватает предлагать такое? Как только язык повернулся? Неужели ей вконец промыли мозг?
– Послушай, Саш, – видя, что привела своего бывшего в состояние шока, быстро забормотала Настасья, – Не убегай, ты знаешь, всё равно тебя не догоню, и не перебивай меня – просто послушай. Не нервничай, а выслушай меня до конца.
Услышав начало фразы, которая никогда не сулила никому ничего хорошего, парень вновь попытался скорее, пока она не спохватилась, пока ещё не наступил комендантский час, удрать с «Театральной», вернуться домой, признаться во всём маме и больше никогда в жизни не видеть эту чокнутую, но к моменту, когда Саша об этом подумал, тело уже окончательно перестало его слушаться.
– Послушай, Саш – я не собираюсь тащить тебя за собой. Не моя весовая категория, сам знаешь, – немного взволнованно тараторила она, – Я не собираюсь угрожать тебе, заставлять, переманивать на свою сторону или ещё что-то в таком духе. Если ты и пойдёшь туда, то только добровольно…
– Так я тебе и поверил! – крикнул Саша в ответ так громко, что эхо ещё раза три или четыре отразилось от стен обратно.
– Пожалуйста, не перебивай! – с нотками обиды возмутилась Настасья, – Понимаю, тебе непросто: я знаю, через что вы все прошли и до сих пор проходите, что вам о нас говорят, за что нас ненавидите, за что считаете предателями – всё понимаю!
– Так не совалась бы сюда, коль понимаешь – проскрипел зубами северянин.
– Саша! – в голосе Таси послышалось отчаяние, – Будь у меня желание навредить тебе, я б давно это сделала! Мы шли по пустым улицам, вдали от камер – возможностей предостаточно! Тем более, я с Юга – дошла бы до Стены и фиг бы меня кто потом достал! Ты так не считаешь?
Слова южанки не сильно убедили Александра.
– Зачем я тебе сдался? С чего вдруг? Два года прошло, так почему сейчас?
Раздражённое патологическим недоверием лицо Настасьи снова приобрело этот мерзко скорбный вид.
– Послушай ты! – тихо пропищала она, – Понимаю, твой лимит доверия я уже давно исчерпала, но поверь: сейчас я просто хочу открыть тебе правду. Знаю, звучит глупо, но я действительно… – снова запнулась она на полуслове, чтобы чихнуть – Очень этого хочу.
– Почему я? Почему сейчас? – не унимался Саша.
– Потому что я тебя знаю. Ты не побежишь всем подряд об этом рассказывать.
Не дождавшись ответа на второй вопрос, парень вдруг спросил:
– А если вдруг?
Настасья раздражённо цыкнула.
– Ты ведь никому не сказал, что идёшь сюда, верно?
Слова южанки попали точно в цель – ошарашенный таким поворотом, Саша не знал, чем ей ответить, но сама она на этом не остановилась.
– Ты ведь не выключил телефон, как я просила?
Удивлённый проницательностью этой рыжей ведьмы, парень всё-таки достал у себя из кармана мобильный телефон. Горящий яркими, сочными цветами сенсорный экран аппарата говорил сам за себя.
– Видишь? Знала же, что ты этого не сделаешь, – неряшливо поправляя волосы, губы Настасьи расплылись в грустной улыбке, – Отбирать я его не собираюсь. В любой момент сможешь смс-нуть кому ты там сейчас хотел: так и так, Рыжова Настасья Анатольевна затащила меня в Южный Саратов, вытащите, спасите-помогите. О тебе тут же узнают, запеленгуют твоё местоположение и быстро вызволят. Доказательства похищения на лицо, а так как я единственная, с кем ты оттуда общался, то… В общем, мне крупно достанется.
Сладкие речи рыжеволосой красотки родом из некогда единого города заставили Сашу задуматься. Заметно успокоившись, он снова ощутил у себя под ногами твердь. Удары мотора в груди перестали крушить изнутри грудную клетку, дыхание постепенно выровнялось. Выйдя из ступора, Александр Киселёв вновь придал телу вертикальное положение. Видя это, Настасья с трудом сдержала радость.
– Знаю, тебе страшно. Ты боишься, что можешь обратно не вернуться, что за той чертой – небрежно махнула она в сторону закрытого перехода на другую платформу, – Тебя схватят, ограбят и убьют – я слышала, что говорят у вас об Азовской Республике. Я могу, конечно, пообещать, что ты вернёшься домой по первому требованию и верну тебя в целости и сохранности, но ты мне вряд ли от этого поверишь, так ведь?
Уговариваемый ею северянин не произнёс ни слова в ответ.
– Повторюсь, я не потащу тебя силой – это должен быть твой собственный выбор. Я никому не расскажу об этом и приведу тебя обратно живым и здоровым. Поэтому прошу: подумай как следует, стоит тебе идти со мной или же нет. Дай себе время, как следует всё обдумай, взвесь все «за» и «против». Если… Ты всё-таки решишь… Что тебе там делать нечего… – голос Настасьи немного задрожал, – Что я веду тебя в западню или просто не хочешь нарушать закон…
Покопавшись в кармане куртки, гостья из Южного Саратова достала что-то маленькое, аккуратно присела и запустила его по полу в сторону Саши. Вначале отпрыгнув, не столько из-за реальной опаски, сколько из мер предосторожности, парень неожиданно обнаружил: оставив за собой характерный пылевой след, в полуметре от него лежал, слабо серебрясь в свете упавшего фонаря, маленький ключик.
– Возьмёшь его и выйдешь отсюда – продолжила она, – Откроешь дверь, закроешь на него же и выбросишь куда подальше. Больше я к тебе никогда не приду. Ты никогда меня не увидишь – я просто исчезну из твоей жизни, раз и навсегда. А эти два дня… Можешь их забыть, как страшный сон. Примешь синюю таблетку, так скажем.
Саша не сводил взгляда с Настасьи. Парню отчего-то хотелось сказать, что он не закрыл ту дверь до конца, но промолчал.
– Но… Если вдруг… – сначала едва слышно, потом чуть громче заговорила жительница Колонии, – Если у тебя… Появится… Хотя бы малая толика сомнения, крошечная надежда на то, что я пришла сюда не просто так, не ради того, чтобы навредить тебе, что здесь нет подвоха, что я правда не желаю тебе ничего плохого, прошу – пойдём со мной. Пойми, я лишь предлагаю тебе узнать правду и ничего больше. Прошу – подумай прямо сейчас как следует, а потом скажи: да… или нет.
Тихо, до ужаса неуверенно пропищав последние три слова, Настасья окончательно смолкла, оставив Сашу наедине со спутанными в клубок мыслями. В напряжённом ожидании ответа глаза её безвольно уткнулись в его перемазанные в пыли ботинки. В гробовой тишине южанка молча ожидала вердикта северянина, не давая ни словом, ни жестом понять, можно ли ей верить. В гробовой тишине «Театральной» Александр услышал лишь вырвавшийся из груди Настасьи тихий вздох облегчения, ничего, ровным счётом, не значащий.
Не сводя глаз с бывшей, наблюдая, как та нервно заламывает руки, практически ощущая, как колотится от волнения её подобие сердца, Саша попросту не знал, что ему делать, как поступить, чтобы хоть как-то снизить градус напряжения. Впервые за всё время с момента их повторного знакомства слова Настасьи выглядели как минимум весьма убедительно. По сути, она не пыталась всеми силами уговорить его пойти за собой, заставить склонить чашу весов на свою сторону, хоть и привела логичные доводы в свою пользу – да чёрт побери, не поверить состроившей такую грустную мордочку было невозможно! Эта беспричинная, безрассудная надежда в словах, робкий, нерешительный взгляд – всем своим поведением Рыжова Настасья до боли напоминала саму себя, когда они с Сашей впервые увидели друг друга в танцевальной школе.
И всё же сомнения в искренности Настасьи никак не отпускали его до конца: горький опыт уже делал своё грязное дело, изо всех сил склоняя Александра усомниться. В конце концов, она так и не сказала, почему спустя столько времени нашла его, зачем идёт на такой риск просто чтобы показать ему свой город, почему не боится, что если он откажется, то может рассказать об этом способе миновать границу властям, по какой причине вообще не страшится Сашу, хотя он чуть не убил её на Переговорной – ряд неразрешимых вопросов терзал старшеклассника. Не зная, не понимая, что предпринять, как убедить себя, идти или не идти за ней, северянин молча таращил свой опустошённый, обессиленный взгляд куда-то в область живота Настасьи, не сводя взгляда с красиво блестящих в свете фонарей пуговиц на её толстой куртке.
Прошло, наверное, минуты три или четыре, прежде чем за спиной Саши послышался уже знакомый звук движения по рельсам. Сделав шаг в сторону от края платформы, парень услышал, как справа от него на огромной скорости, поднимая за собой тонны пыли, заставляя эффектно шевелиться некогда рыжую шевелюру, пронёсся поезд Южносаратовского метрополитена. Оглядевшись по сторонам, наблюдая, как на противоположной стене ярко полыхнул свет окон проносящегося мимо состава, как медленно оседает пыль после прошедших станцию без остановки вагонов, как Настасья изо всех сил сдерживается, чтобы не начать чихать, Саша задумчиво выдохнул.
В последний раз не сдержавшись и громко чихнув, крашеная брюнетка взволнованно посмотрела на своего спутника, ожидая, что с его уст вот-вот сорвётся окончательный ответ. Понимая, что рано или поздно придётся объявить о своём решении, Саша тяжело вздохнул. Оглядев закрытую станцию метро снова, задумчиво опустив болтавшиеся снаружи руки в карманы, он вновь посмотрел на Настасью, на сей раз на её плечи. Видя даже сквозь толстую куртку, насколько они напряжены, Александр несколько раз задумчиво хрустнул пальцами. Всё это время не говоря ни слова, рот его медленно, словно в замедленной съёмке, открылся и спустя какое-то мгновение из него вырвалось короткое:
– Нет.
Вердикт, больше похожий на приговор, эхом разнёсся по закрытой станции метро. В полутьме, разрезаемой лишь светом двух фонарей, Саша физически не мог во всех деталях разглядеть выражение лица Настасьи, однако догадаться о нём было нетрудно: она почти наверняка расстроена. Потому ли, что её попытку открыть правду не приняли всерьёз или же что её коварный план не сработал, уже неважно: решение принято – он не пойдёт за ней. Спустя несколько минут сомнений холостой парень родом из города золотых огней сделал выбор – остаться здесь, дома, с синицей в руке. Внимательно наблюдая за реакцией жительницы города по ту сторону Стены, Саша на какое-то мгновение подумал, что Настасья его вовсе не расслышала, но потом услышал короткий, грустный вздох.
– Жаль… – тихо сказала она.
На «Театральной» повисла гробовая тишина. Спустя несколько секунд она добавила:
– Что ж, это твой выбор. Я приму его. Я… понимаю.
В голосе Настасьи улавливались до боли грустные нотки. Подростку даже почудилось, что он услышал тихий всхлип. Складывалось впечатление, что она вот-вот расплачется, но Саше отчего-то не верилось во всё это – слишком долго эта рыжая отсутствовала в его жизни для тоскующей по давнишним встречам.
– Тогда… – немного растерянно забормотала Настасья – Ты знаешь, что делать.
Натужно подняв свой аккуратный носик, элегантно для своей неуклюжей обуви южанка развернулась в сторону края платформы и тут же привела Александра в настоящий ужас, спрыгнув с метровой высоты на рельсы.
– Ты… Ты чего делаешь? – испуганно завопил он.
– Успокойся, поезда здесь ходят с двадцатиминутным интервалом – я успею уйти до того, как проедет следующий – стоя к Саше спиной, объяснила Настасья.
Гулкий стук шагов по шпалам эхом разносился в немой тишине заброшенной станции метро. Всё ещё держась за сердце, Саша молча наблюдал, как незаконно попавшая в его страну жительница Азовской Республики возвращается к себе домой в гордом одиночестве. Удивление никак не сходило с лица северянина: так хотевшая провести его в Колонию, уверить в своей искренности – и даже не попыталась переспросить, уверен ли он в своём выборе. Что там ни говори, а в куда менее серьёзных решениях люди обычно спрашивают об этом. Унося отсюда ноги, Настасья даже не забрала фонарик, который дала ему при входе на станцию – Саша искренне не понимал, что ему теперь делать, и просто наблюдал, как до боли знакомый силуэт той, кого он когда-то любил, тихо скрывается в тоннеле. Едва заметная в темноте огненно-рыжая прядь мелькнула в портале выезда с «Театральной», и буквально за мгновение перед тем, как окончательно исчезнуть из поля зрения, оставив его наедине с собой, Саше показалось, что он услышал тихий, едва различимый в тишине шёпот Настасьи:
– Прощай.