София
Папа стоял посередине гостиной и раздувал от бешенства ноздри. Мама смотрела на меня, скрестив руки на груди. Она мне не поможет. На этот раз точно не поможет. Хотя такое было редко за все мои восемнадцать лет. Мама считала, что я разгильдяйка и меня нужно воспитывать. Блин, я не мажорка, вытворяющая чёрт-те что! Да, из богатой семьи, и всё равно! Мне их деньги давно поперёк горла!
– Задолбало всё! Это моя жизнь! Я поступлю в кулинарный техникум! Вам какое дело, кем я буду?! Мне уже восемнадцать лет, имею право сама решать! – крикнула я, не выдерживая.
– Моя дочь никогда чернорабочим не будет! Повара мне в доме не нужны! Один уже есть, я ему деньги плачу! Я сказал, ты идёшь на юридический факультет! – заорал отец.
– О да, ты всегда был снобом и считал себя выше других! Я не такая! С меня хватит! Отвалите от меня! Ещё раз говорю, я взрослая и сам решу свою судьбу!
– Сама, говоришь?! Ну-ну. Я тебе сейчас покажу, в каком месте ты взрослая! Молоко на губах ещё не обсохло так со мной разговаривать?!
Отец вынул ремень из петлиц брюк и начал бить меня по спине и ягодицам. Я уворачивалась как могла. На глазах слёзы, рука у папы тяжёлая. А ещё мне до жути обидно. Я уже взрослая!
– Пап, не надо. Пап, пожалуйста, больно! Пап, не надо, пожалуйста! Мам, помоги мне! – заплакала от боли.
– Ну давай, пореви ещё! – зло выкрикнул отец. И тут меня накрыло. Вот никогда не думала, что дойдёт до истерики. Подбежала к окну, вынула скрипку из футляра и расхерачила её о подоконник.
– Всё, баста, больше играть не буду! – крикнула в голос.
– Десять дней домашнего ареста! И попробуй из дома выйти, я тебя покалечу! На занятия будешь на костылях ходить! И паспорт свой верни!
– Мне ещё в налоговую идти. В институте ИНН потребуют, а у меня его нет, – решительно заявляю я.
– Хорошо, в понедельник пойдёшь заказывать. Во вторник я уезжаю в командировку на три дня. Приеду, чтобы паспорт был у меня. А за скрипку я у тебя из карманных денег вычту. В этом месяце получишь только две тысячи.
– Ну и хрен с тобой, – разворачиваюсь и ухожу в свою комнату. Он ещё что-то кричит мне вслед, но я уже не слушаю.
Зашла в комнату и быстро надорвала матрас по шву. Нужно спрятать документы. Хрен тебе, а не паспорт! Это ты ещё не знаешь, что я остальные документы из сейфа умудрилась выкрасть. Вчера отец открыл его, чтобы достать наличку, а я проходила мимо. Подсмотрела пароль от сейфа и ночью выкрала свидетельство о рождении и СНИЛС. Медицинский полис и паспорт были на руках. В частную поликлинику пару дней назад ходила медосмотр делать. Школа закончилась и пора поступать в новое учебное заведение. А там медицинскую справку потребуют.
Вот так, документы не отдам. У папы же пунктик насчёт паролей. Он каждые две недели его на сейфе меняет. Поэтому в следующий раз могу его не открыть. Родители у меня люди специфические, особенно отец – жестокий и жадный тип. Папа даёт минимум карманных денег и следит за моей жизнью. Я без его согласия не могу даже шаг из дома сделать. Да вообще ничего не могу. Он считает меня собственностью. Всё должно быть так, как он сказал, а нет – ремнём по заднице. Так было с самого детства. Это всё у него называлось выколачивание дури.
Мама не лучше. Она потакает отцу и ползает у него в ногах за возможность носить норковые шубки и ходить по дорогим салонам красоты. Именно из-за косметических процедур моя мама в сорок выглядит так, что больше тридцати лет ей не дают. Ещё один её бзик – любовь к искусству. Именно поэтому они с отцом перетягивали меня с шести лет, как канат. Мама считала, что я должна играть на музыкальном инструменте. Причём не на каком-то, а именно скрипка. Папа орал: «Я намерен отдать её на курсы английского и немецкого языка». Скандал тогда в доме был знатный. В конце концов родители решили, что я буду ходить и в музыкальную школу, и на английский язык. Оказалось, что я в языках не преуспею. Учитель поведал папе, что я бесполезна. Да, на троечку буду знать, но ЕГЭ по языку не сдам.
Отец не поверил, он думал, что я филоню. Дома стал кричать, брызжа слюной, что я просто не хочу учиться. Снова избил меня ремнём.
Спасибо хоть в школе не обижали, но, в случае чего, отыграются. Конечно, я же была хорошистка, кругом пятëрки, кроме иностранного языка. Давала всем списывать, на этом и выехала. Меня боялись тронуть, знали, что потом кукиш покажу и домашку не дам. Как они собирались ЕГЭ такими темпами сдавать, меня не волновало. Хотят – пусть списывают. Потом, когда учились в десятом и одиннадцатом классе, ребята стали ходить в клубы. Богатенькие родители разрешали. А я сидела дома и учила английский язык или пиликала на ненавистной скрипке. А вообще, я больше люблю рисовать и готовить.
Свою страсть к рисованию я скрывала, чтобы в очередной раз не избили. Папа считает художников лодырями. Типа они бездельничают и только и умеют, что малевать всякую мазню. Картин у нас в доме нет, папаша их ненавидит. А вот за второе мне сейчас крепко перепало. С детства мечтаю стать поваром. Что, если я богатая, то должна только престижную профессию получить? Так думает папа, но не я. Он указывает мне не только кем я должна быть, друзей мне тоже выбирает. Типа я не могу дружить с дочерью простого рабочего. Это ниже моего достоинства. Блин, но достоинство – моё, я сама выберу, что ниже его, а что нет. И судьбу свою решу сама. Хватит, мне уже два месяца как восемнадцать. Они не имеют права мне указывать. Блин, кому я это говорю. Папаша всё равно заставит. Он скорее мои ягодицы в фиолетовый цвет разукрасит, чем позволит сделать по-своему.