Глава 8

Мне было любопытно, кто это там пришёл и что сказал. Но никто не спешил поделиться со мной вестями. Оттого я маялась, не зная, куда себя деть. Книгу дочитала, даже чуток вздремнула. Лишь ближе к полднику прибежала Сара с выпученными глазами и повязками в руках.

– Простите, мисс Грейс, – выпалила она, останавливаясь подле моей кровати, – приехала леди Мэй, пришлось помогать разгружать сундуки, – виновато добавила она. – Ваша матушка сейчас с тёткой, заперлись в комнате и о чём-то беседуют. Возможно, – девушка значительно понизила тональность, – обсуждают сегодняшнего визитёра…

– А ты, случаем, не в курсе, кто это был и чего хотел? – непринуждённо уточнила я, откидывая одеяло и не спеша принимая сидячее положение. Сара помогла стянуть сорочку и принялась перевязывать мои болящие рёбра.

– Нет, – пожала плечами она, стягивая лентами моё туловище, – так не слишком туго?

– Можно чуть сильнее, – попросила я.

– Но после разговора с ним леди Мэделин была сама не своя, хоть и пытается улыбаться, но в глазах такая тоска, моё сердце кровью обливается.

– Скорее всего, папенька что-то учудил, – вслух выразила я свои подозрения.

Девушка деликатно промолчала и быстро закончила с перевязкой.

– Давайте обработаю рану на голове и дам вам настойку. Потом сбегаю на кухню, принесу перекусить, проголодались поди.

После полдника, с удовольствием допив медовый взвар, сказала Саре:

– Я посплю, что-то отчаянно клонит в сон.

– Да, мисс Грейс, вам нужно побольше отдыхать. Так быстрее раны заживут, – кивнула девушка, собирая посуду со стола.

До самого вечера я спала. В это время ко мне так никто и не пришёл.

Проснулась перед самым ужином, будто будильник прозвенел – проревел раненым зверем желудок, требуя пищи. Хороший знак! Значит, организм точно взял курс на выздоровление. Сара пришла, как всегда, вовремя, принеся увесистый поднос со множеством разной посуды. Горячий куриный суп, овощное рагу с разваренным мясом, пышная булочка с кусочком сливочного масла и горячий взвар. Я почти всё съела, стараясь не торопиться и нормально пережёвывать.

А после наступило время безделья, и я предалась размышлениям. Например, о том, почему я так легко стала называть графиню, эту, по сути чужую женщину, "мамой".

И, покопавшись в себе, нашла ответ, лежавший буквально на поверхности: просто попыталась поставить себя на её место. Если бы у меня был ребёнок, который чуть не погиб и совершенно чудесным образом пошёл на поправку вопреки прогнозу врача, а итогом болезни стала всего лишь амнезия, разве я не была бы счастлива? Без преувеличения скажу – прыгала бы от радости! Уделила бы максимальное внимание и участие, во всём помогала, лишь бы ребёнок быстрее встал на ноги.

По факту Мэделин потеряла дочку, но в её теле поселилась я, и сказать этой женщине, что от её Грейс осталась лишь оболочка, никогда не смогу. Иначе получится, что не только муж её предал, но и родная кровиночка. Посему я была решительно намерена не обижать графиню. Моя мама из той, другой жизни, почила, когда мне было меньше двух, но теперь у меня появилась Мэделин, достойный человек, и отныне мать. Я позабочусь о леди Лерой, чтобы ей больше не пришлось плакать.

Негромкий стук в дверь раздался после ужина.

– Войдите! – ответила я и створка тихо распахнулась.

В комнату шагнула… старушка. Но такая очаровательная, что я невольно улыбнулась.

Не просто бабушка, а божий одуванчик, тонкая в кости, с аристократически правильными чертами лица и такими же, как у нас с Мэделин голубыми глазами. Белоснежно-серебристые волосы уложены в высокую, элегантную причёску. На леди Мэй, а это, без сомнения, была именно она, красовалось светло-зелёное, как молодая листва в саду, платье. Три нитки жемчуга на шее и тяжёлые жемчужные серьги дополняли воздушный образ. Морщинки одна к одной, вот иначе не могу описать, подсказывали, насколько эта дама была прекрасной в юности.

Едва касаясь пола тонкой золотистой тросточкой, женщина вплыла в помещение и, увидев меня, сидевшую на диване с томиком на коленях, благожелательно улыбнулась:

– Милая моя Грейси! Мне сказали, что ты отдыхаешь, поэтому не пришла пораньше, – голос звонкий, совсем не старческий.

Я встала и сделала неуклюжий книксен, рёбра не позволяли сесть ниже.

– Вечер добрый!

– Ты чего вскочила! – покачала головой женщина, подошла ко мне и, взяв за руки, потянула вниз. Мы обе устроились на софе и молча посмотрели друг на друга. – Знаю, что ты ничего и никого не помнишь, – искренне, очень грустно вздохнула старушка. – Мэдди сильно переживает за твоё состояние. Как ты себя чувствуешь?

– Уже намного лучше, тётушка Мэй. Но по-прежнему никого не узнаю. Болит голова и ноют кости, – просто добавила, стараясь быть максимально откровенной. Это всегда подкупало людей.

– Ты как-то изменилась… Раньше непоседой была, настоящей егозой, места себе не находила, всё рвалась кому-то что-то доказать, – и многозначительно приподняла брови.

– Не помню, какой была. А желание прыгать и бегать пропало, кажется, надолго, – коряво пошутила я, вызвав тихий смех у собеседницы.

– Ну, может, это знак свыше, что хватит? Беречь себя надо, ты у мамы одна. Твой отец… в общем, вам нужно будет научиться жить вдвоём.

– А что случилось? И где мама? Тётушка Мэй, не томите, прошу вас, расскажите всё как есть! – я правда встревожилась, внутренне приготовившись услышать не очень приятные новости.

Женщина погладила большим пальцем правой руки набалдашник трости, который представлял собой голову медведя с изумрудными вставками вместо глаз. Занятная вещица.

– Мэдди скоро должна вернуться, она на встрече с городским судьёй, подписывает кое-какие документы. А Джон, – тётушка поджала бледные губы, превращая их в тонкую линию, – твой отец пробудет в тюрьме несколько лет, и не просто за решёткой, а отработает на императорских каменоломнях положенный срок.

Я не знала, как реагировать: вот вроде стоит изобразить шок, пустить слезу – этот человек ведь теперь мой отец. Но наружу рвался дикий радостный клич – свобода! Выживет ли там папаша – бог весть, а лучше бы и нет, мелькнула крамольная мысль. Затолкав её куда поглубже, постаралась, чтобы на лице проступила некая задумчивость.

– Вижу, не сильно опечалилась, – проницательно заметила старая графиня.

– Джон для мамы не сделал ничего хорошего, всё было с точностью да наоборот, – вскинув подбородок, ровно заявила я.

– Просто по имени кличешь? – сделала свои выводы тётушка. – Что же, не согласиться с тобой не могу. Туда ему, подлецу, и дорога. Вот только ваше славное имя графов Лерой отныне так запятнано, что отмыть его выйдет, если спасёте жизнь Его Величеству или кому-то из императорской семьи. Но на это рассчитывать глупо, у нас перемирие со всеми странами вокруг. И вы с Мэдди вовсе не воины и даже не шпионки, а слабые, беззащитные женщины. Отстаивать интересы Империи от вас двоих никто не потребует, да и не отправит. А ещё… нужно просто время. Люди имеют свойство забывать многое, и о проступке твоего отца тоже запамятуют.

Это всё было понятно. И оттого вдвойне грустно: Мэделин придётся покинуть привычную среду обитания и уехать подальше от родных мест.

– Грейси, не волнуйся так.

– Не за себя страшно, за маму, – честно сказала я. Я-то точно не пропаду, а вот справится ли графиня – неизвестно. Но она создавала впечатление сильной, мудрой личности, значит, должна выдержать любые испытания.

– О, твоя мама… Моя Мэдди всё преодолеет, не смотри, что внешне мы выглядим хрупкими. Внутри у нас, истинных Батлеров, железный стержень и так просто его не согнуть… – тётушка Мэй вдруг наклонилась ко мне, накрыв своей тёплой ладонью мою, и добавила: – Я подумаю, как можно поступить, чтобы у вас была и крыша над головой, и еда на столе. Не печалься, всё решаемо.

Душевная женщина, просто замечательная. Теперь понятно, почему она нас приютила – очень любила племянницу, единственную дочь старшего брата, Вильяма.

Её слова немного успокоили, нас не выбросят за порог, как слепых котят. Тётушка Мэй явно что-то задумала, но делиться со мной планами отчего-то пока не стала.

Следующим утром дом сотрясли крики. Рано-рано, солнце только показалось за горизонтом. Кажется, ни дня в этом мире не прошло, чтобы моё утро началось как-то иначе. С восходом постоянно что-то происходило. В этот раз я не выдержала неведения. Встала сама, благо тело было молодо и раны заживали гораздо быстрее, нежели в пятьдесят с хвостиком. Открыв шкаф, уставилась на висевшие наряды. Выбрала первое более-менее простое, без множества завязочек на спине.

Зеркала в пол тут не было, поэтому посмотреть, как я выгляжу, не вышло. Платье цвета спелого персика на мне слегка болталось, Грейс явно скинула пару килограммов. И немудрено, столько дней на воде и жидком бульоне. Руками попыталась разгладить самые крупные заломы на юбке, но мои усилия оказались тщетны.

Ну и ладно, так пойдёт.

Я тихо отворила дверь и высунула любопытный нос наружу: никого. Оно и понятно, в такой-то час! Мышкой скользнула в коридор и не спеша, придерживаясь рукой об стену, зашагала вперёд, ориентируясь на звуки громкого мужского голоса. Плутать долго не пришлось: в конце пути обнаружилась лестница, ведущая на первый этаж. Тут и замерла за поворотом. Выглянула и увидела в холле несколько человек. Мэделин и тётушка Мэй тоже были здесь.

– Чтобы ноги вашей не было в моём доме! Не потерплю семейку с таким непомерно большим пятном на репутации! Слухи уже докатились аж до императорской загородной резиденции, почему думаете, я вернулся так рано? Мэделин, твой муж мудень! Был бы тут, лично свернул ему шею! – я всмотрелась в орущего человека. Высокий, точно выше среднего роста, волосы растрёпаны, явно спешил добраться до дома как можно быстрее. Брюнет, в отличие от матери, с внушительными бакенбардами на моложавом строгом лице. Тёмные глаза сверкают праведным гневом, щёки горят от переполняющих его эмоций.

– Мама, – Роберт, а это был он, повернулся к старушке, и заговорил гораздо спокойнее, – что бы ты сейчас не сказала в защиту – всё будет мимо! Сама понимаешь. Мы близки к императору, и теперь можем растерять всё расположение Его Величества. Удалим неугодную часть нашей семьи подальше и со временем об этом скандале забудут, при условии, Мэделин, что вы сюда больше не вернётесь.

– Откуда в тебе столько злости? – негромко, но чётко спросила мама. Спина графини была прямой, с гордо расправленными плечами.

От прозвучавшего вопроса мужчина опешил.

– Сказать честно? – прищурился он. – Моя родная мать уделяла тебе больше внимания, чем мне, собственному сыну!

– Ах! – тётушка Мэй схватилась за горло. – Сынок, да когда ж такое было? У Мэдди рано ушли из жизни и отец, и мать, ей просто необходима была моя поддержка.

– Я всё сказал. Пришло время платить по счетам, Мэдди, – передразнил он тон родительницы, когда она сокращала имя Мэделин.

У-у, как всё запущено в этих семействах! Какие-то надуманные обиды правят балом. Что Джон Лерой, что Роберт Нокстед, оба одного поля ягоды. Уж поведение и того и другого невероятно схожи.

– Всё, – выдохнул мужчина, – я полночи мчался сюда, чтобы поскорее решить вопрос с вами. Сегодня, так уж и быть, соберёте свои вещи, а завтра с утра покинете этот дом. – Договорив, резко развернулся и, чеканя шаг, направился к лестнице. Я хотела было метнуться назад, но подумала, что далеко всё равно не убегу и просто осталась стоять на месте. Конечно же, мужчина меня увидел, стоило ему подняться на второй этаж.

Холодно посмотрев мне в глаза, поджал и без того тонкие губы, замер на секунду, явно размышляя: сказать что-нибудь, али нет? Но в итоге промолчал и прошёл мимо. Я же, облегчённо выдохнув, принялась спускаться по лестнице к тихо беседующим женщинам.

– Доброе утро, мама, бабушка Мэй, – поздоровалась я с ними. – Как вы?

– Так, девочки, – взяла ситуацию в свои руки старушка, – следуйте за мной, есть предложение.