После завтрака я отправилась на рынок. Тетя Молли тоже пыталась увязаться следом, но мне удалось отделаться от нее, попросив приглядывать за рабами – мало ли что. Она прониклась важностью задания и пообещала, что не спустит с них глаз. А потом еще и приказала служанке наломать прутьев.
– На всякий случай, – сказала тетя, поджав губы. – Знаешь, твой варвар хотя бы простой как чугунок, а вот лысый не внушает доверия: глазки хитрые, пузо круглое. Вот скажи мне, пожалуйста, как раб мог отъесться?
Я не знала ответа на этот вопрос и посоветовала тете самой разузнать все секреты. Заглянув в лабораторию, взяла артефакт и, бережно уложив его в корзинку и укутав мягкой тканью, поспешила прочь.
Рынок шумел вовсю: шелестел цветастыми тканями, гремел колесами телег, кричал на разные голоса. Я ловко двигалась в людском потоке, прижимая к себе корзинку, а тонкая накидка скрывала мое лицо.
– Кремы, мази, притирания для пробуждения желания! Красавица, – обратился ко мне торговец. – Возьми за пять, почти в подарок, потом купишь еще. Твой мужчина захочет тебя как в первую ночь.
Геррах не считал нужным скрывать своих желаний, и я от этого терялась и не знала, что именно ему приказать. Не раздевать меня взглядом? Но что это за жених, который не любуется своей невестой? При этом раб смотрел на меня как на ровню, и это особенно раздражало. В его темных глазах не было ни капли подобострастия или рабской покорности. Он мог бы восхищаться мною как чем-то недостижимым: любоваться как рассветом или горной каймой – отстраненно. Но вместо этого вел себя так, будто лишь какая-то незначительная условность мешает ему сорвать с меня одежды и покусать вишенки.
Вспомнив его дурацкий комплимент, я выругалась, и женщина впереди обернулась и посмотрела на меня с опаской.
– Обвесили, – пожаловалась я.
Она покивала, но на всякий случай ускорила шаг.
Заметив знакомую дверь, выкрашенную зеленой краской, я поднялась по выщербленным ступеням и быстро юркнула внутрь.
Высокий чернокожий охранник шагнул навстречу, но, когда я сняла капюшон, кивнул и посторонился, пропуская. Меня здесь знали и ждали. Я прошла по узкому темному коридору, свернула в еще одну дверь и попала в комнату без окон, красную, как чрево животного. Ковры на стенах приглушали звуки, и шум рынка стих, словно отрезанный ножом. А хозяин дома поднялся мне навстречу, раскидывая руки.
Ленни – достанет что угодно – Соловей был идеальным женихом в представлении тети Молли: стройный, златокудрый, и даже ямочки на щеках в наличии. Безжалостный и опасный как смертоносная гюрза, Ленни обладал ангельской внешностью, которую портил разве что грубый шрам поперек шеи. Я не спрашивала, как он его получил.
Разумеется, обниматься с ним я не стала, но всучила корзинку.
– Что же моя птичка принесла в клювике? – поинтересовался Ленни, убирая ткань.
– Думаю, тебе понравится, – без ложной скромности сказала я, усаживаясь на мягкий диван возле приземистого столика.
Лени взял с бархатной подушечки серебряное яйцо, увитое рунами, покрутил в руках и вопросительно посмотрел на меня.
– Оно разделено на половины, – подсказала я. – Если крутануть против часовой стрелки до щелчка, то артефакт придет в действие, и все звуки в радиусе шести зир не будут слышны за пределами этого расстояния.
Тонкие золотистые брови Ленни приподнялись.
– Проверим, – кивнул он и жестом подозвал темнокожего раба. – Стой там.
Я волновалась, потому что такое плетение сделала впервые и проверяла только на тете, а она иногда и без артефактов бывает глуховата.
– Ты сегодня выглядишь как-то по-особенному, Амедея, – проницательно заметил Ленни. – Что-нибудь новенькое произошло?
– Может быть, – ответила я. – Но это личное.
– Обычно мне нравится, когда партнеры не смешивают работу и личную жизнь, – он тоже присел на диван, но держась на расстоянии. – Но в твоем случае все иначе, Амедея. Мне даже жаль, что я так и не подобрал ключ к твоим границам.
Мое лицо словно окаменело. Вряд ли когда-нибудь я смогу спокойно говорить про какие-либо границы и не вспоминать при этом сомнительный комплимент Герраха.
– Принеси-ка нам чай, – приказал Ленни слуге, но тот так и остался стоять в дверях, а на обычно непроницаемом темном лице отразился ужас.
– Господин, – прошептал он. – Я ничего не слышу! Я вижу, что ваши губы шевелятся, но не слышу ни звука. Я оглох!
Он взвизгнул, засунул пальцы себе в уши и яростно покрутил.
Ленни досадливо поморщился, повернул половинки яйца обратно, и повторил:
– Чай нам, быстро.
Слуга выдохнул и исчез в глубине коридора, всхлипывая от испуга.
– Великолепно, – похвалил Ленни, повернувшись ко мне. – Я беру.
– Я хочу больше обычного, – сказала я. – Вполовину.
Подумав, Соловей кивнул.
– Только вместо надбавки хочу предложить кое-что любопытное. Кое-что такое, что могло бы вызвать интерес знающего человека.
Поднявшись, он подошел к шкафу с мелкими ящичками, открыл один из них и вынул плотный тканый мешочек. Подойдя к низкому столику, развязал тесемки и высыпал содержимое на стол, и я непроизвольно облизнула губы.
Черные матовые чешуйки казались сделанными из обсидиана. Ленни поднес свечу к столу, и в них заплясал огонь.
– Мне продал чешую один проныра, – пояснил Ленни. – Но я ему доверяю. Она настоящая. Где-то на заставе подрезали дракона. Так-то вроде безделица, но я подумал, что ты могла бы найти им применение.
Я задумчиво прикоснулась к чешуйкам и чуть не отдернула руку – они были теплыми.
– Но зачем это мне? – опомнилась я. – Мой отец был артефактором, я лишь продаю запасы…
– Конечно, – успокоил меня Ленни. – Но эти чешуйки довольно красивые, правда? Потрогай, не бойся, они все еще теплые, словно хранят драконий огонь. Можешь взять их, если тебе нравится.
– Спасибо, – поблагодарила я. – Да… Да, я возьму их, в придачу к обычной плате.
Раб принес на подносе чай, поставил передо мной изящную фарфоровую чашку, но я знала, что не притронусь к ней – и Ленни это знал. В его шкафу хранилось столько зелий, что я до сих пор не рискнула выпить в этой увешанной красными коврами комнате даже глоток воды.
Ленни усмехнулся и отпил чай.
– Я бы хотел спросить кое-что, Амедея… – начал он. – Давно ищу одну штуку, но не могу найти. Что-то такое, что помогало бы отличать правду от лжи. По роду моей деятельности я общаюсь со многими людьми, и некоторые, вот как ты, отрада и для глаз, и для сердца, но большинство – всякий сброд, который только и норовит, что оставить меня без гроша.
Хотела бы я посмотреть на того человека, который посмеет обмануть Соловья. Поговаривали, он вырвал одному лгуну язык и заставил съесть.
– Быть может, поищешь что-нибудь подобное в запасах твоего отца? – невинно продолжил он. – Я бы заплатил вдвое, нет, втрое больше обычной цены.
– Я попробую… Поискать, – кивнула я и поняла, что он все знает.
Ленни Соловей давным-давно все про меня понял. Но я все еще здесь, а не в ведьмином замке или объятиях жарких песков.
– Я твой друг, Амедея, – сказал он, накрыв мою руку своею – тонкой и изящной как у девушки. – Тебе не надо меня бояться. Клянусь, ты можешь выпить этот треклятый чай и с тобой ничего не случится.
Его прикосновение было сухим и прохладным, и я, помешкав, высвободила руку. Но взяла чашку и сделала глоток. Чай оказался цветочным, с легким ароматом жасмина.
– Очень вкусно, – признала я.
***
Я вышла в зеленую дверь и мигом смешалась с толпой. Уже на выходе с рынка свернула к торговцу тканями и купила готовое платье, чтобы оправдать свою прогулку. Нежно-розовый шелк, пояс, украшенный бусинами, – скажу, что долго выбирала. А в том, что я захотела купить новый наряд перед встречей с женихом, нет ничего странного.
Наверное, я бы могла обратиться за помощью к Соловью, и он бы решил мои проблемы. Вот только вряд ли способ мне бы понравился. К тому же наши взаимовыгодные отношения вполне меня устраивали. Ничего личного, только бизнес. Хотя чай и правда был вкусным, а драконьи чешуйки, что я положила в карман, грели пальцы.
Я не знала, что с ними делать, но дома сразу пошла в лабораторию, заперла за собой дверь и высыпала содержимое мешочка на стол. Черные чешуйки расплескались каплями застывшей лавы. Я перебирала их, складывала в узоры, пытаясь нащупать нужную руну.
Если бы я получила образование в Дарасе, откуда выходили все маги страны, мне было бы куда проще. Я бы строила магию по выверенным схемам, как дом: фундамент, стены, крыша. Но я была самоучкой. Я читала книги, найденные здесь же, в отцовской лаборатории, пробовала использовать знания и придумывала что-то сама. Моя магия была не зданием, а скорее песней. Я подхватывала первые ноты, и мелодия лилась сама, а мне оставалось лишь записать ее и не сфальшивить.
Я предпочитала использовать золото и серебро для артефактов – руны ложились глубоко и надежно, проникая в самую их структуру. К тому же тихий голос благородных металлов не мешал, а лишь только усиливал мою магию.
Но драконья чешуя уже хранила в себе силу. Я слышала дикую первобытную песню и не могла разобрать нот. Прикрыв глаза, я перебирала чешуйки, и обрывки яростной мелодии будоражили мое сердце. Бой военных барабанов… Свист ветра… Рев волн, бьющихся о скалы… Стоны, всхлипы, жаркое сплетение тел…
Я сглотнула и открыла глаза. Сердце колотилось, и мои ладони вспотели, а чешуйки все так же лежали под моими ладонями, непроницаемо черные, как осколки ночи.
В дверь постучали, и я быстро сгребла их в ящик стола.
– Дея, дорогая, ты там?
Я открыла тете, но не пустила ее внутрь. Вместо этого сама вышла из лаборатории, закрыла дверь и приложила руку к замку, который послушно щелкнул.
– Я купила новый наряд, – сказала я. – Хочешь посмотреть?
Платье село неплохо. Немного широковато, но я и не люблю облегающие фасоны.
– Может, новый жених будет не так уж плох? – предположила тетя Молли, трогая розовый шелк. – Ты такая красавица. И этот цвет тебе очень к лицу. Ты точно роза.
– Вырез слишком глубокий, – с досадой пробормотала я, стягивая края ткани на груди.
– Можно сколоть брошкой, – предложила тетя.
А я вдруг представила себе черную розу, как будто опаленную огнем, – именно такую можно сделать, если сложить драконью чешую как лепестки. В голове зазвучали неясные обрывки мелодии, но тут же стихли.
– А что рабы? – поинтересовалась я. – Хорошо себя вели?
Тетя быстро отвела взгляд.
– Что случилось? – требовательно спросила я.
***
– Господин, вы не должны помогать мне, – ворчал Эврас, орудуя лопатой.
– А ты не должен называть меня господином, – напомнил Геррах, всаживая лом под упрямый корень.
– Эта женщина, Молли, в каком-то смысле права, – продолжил Эврас. – Я набрал лишний вес, а физический труд приведет меня в форму. Опять повезло!
– Ага, и нас прогнали прочь из кухни, словно блохастых котов, – проворчал Геррах, поддевая корень. – Если бы удача и правда нам улыбнулась, мы бы уже расплавили проклятый браслет и мчались к родным горам. Дай-ка еще раз лопату.
– Мы уже пробовали раз десять, – возразил Эврас. – Браслет так не снять. Глядите, к нам идут.
Геррах выпрямился и, приложив руку козырьком к глазам, посмотрел на две женские фигурки, спешащие по саду. Амедея переоделась в нечто розовое и воздушное, а ее тетка в сером платье напоминала маленькую грозовую тучку.
– Вот, – она осуждающе тыкнула в него пальцем. – Я сказала заняться прополкой лысому. А этот твой второй…
– Волосатый, – подсказал Геррах.
– …отправился за ним следом. Я говорила, что он может обломать ноготь, или посадить мозоль, а нам нужен красивый ухоженный жених – как об стенку горох. Может, он плохо понимает по-нашему?
– Нормально он понимает, – ответила Амедея, не сводя с него взгляда. – Просто решил помочь другу. Тетя Молли, зачем ты вообще отправила их в сад?
– Потому что они подозрительно шептались, – наябедничала та. – И все терлись на кухне.
– Вас плохо кормят? – спросила Амедея.
– Все прекрасно, госпожа, – заверил Эврас. – Нам несказанно повезло…
– Вот и нечего наглеть, – проворчала тетка.
Она достала прутик и неуверенно пригрозила им, а после, будто смутившись, спрятала его назад в карман.
– Думаю, на сегодня достаточно, – сказала Амедея.
– Мы не закончили, – возразил Геррах, наваливаясь всем весом на лом.
– Оставь уже этот несчастный пень в покое, – выпалила она. – И иди со мной. А ты, тетя, займи чем-нибудь Эвраса, только не на солнцепеке, а в тени. Он отлично разбирается в бумагах, побереги его голову.
– Надо было найти ему шляпу, – виновато признала женщина. – Пойдем, как тебя там…
Эврас последовал за ней, а Геррах все же вытолкнул пень из земли, и тот выпростал обрубки корней к небу.
– Так что ты хотела, Амедея? – спросил он, повернувшись к девушке, которая хмурилась и кусала губы, словно прислушиваясь к чему-то, слышному только ей одной.
– Продолжить твое обучение, разумеется, – ответила она. – Поговорим?
– Если хочешь, – согласился Геррах и пошел следом, приноравливаясь к ее плавной походке.
– Что ж… Как тебе мой сад? – поинтересовалась она.
Сад, раскинувшийся позади ее дома, был очень ухоженным: ровные дорожки, усыпанные желтым песком, стриженые как под линейку кусты, мраморные поилки для птиц.
– Скучно, – честно сказал Геррах. – Аккуратно, но безжизненно.
– Такая резкая критика – дурной тон, – заметила Амедея. – Попробуй найти что-то, что тебе нравится, и искренне это похвалить.
– Вот твое платье отличное, – тут же одобрил он. – И ты еще заверяла, что высокий рост не дает мне никаких преимуществ? Вид сверху великолепен!
Спохватившись, Амедея стянула ткань на груди и бросила на него испепеляющий взгляд.
– О чем там еще говорят в высшем обществе? – продолжил Геррах. – О погоде? Моде? Ценах на зерно? Что хочешь обсудить?
– Расскажи, как тебя поймали, – попросила она.