На этот раз собравшиеся офицеры хмуро слушали разнос, учиненный полковником Максимовым. Он говорил тихо, спокойно, но от этого его слова казались еще более обидными и справедливыми.
– Как вы могли такое допустить? – спрашивал полковник. – Одни офицеры решили, что можно возвращаться домой, а на глазах у других застрелили двоих людей. Как вы могли все это допустить?
Сидевшие за столом офицеры молчали. Сабельников, Матюшевский, Виноградова, Айрапетян, Двоеглазов. Возражать было трудно. Они допустили вполне очевидный промах.
– Это я во всем виноват, – сказал Матюшевский, – мы не предполагали, что такое может произойти.
– Операция проходила под моим непосредственным руководством, – вставил Сабельников, – значит, ответственность несу в первую очередь я, товарищ полковник.
Несмотря на то что после августовской революции девяносто первого года прошло около шести лет, все офицеры по-прежнему обращались друг к другу с традиционным «товарищ». Слово «господин» не нравилось никому из них, и по молчаливому согласию всех офицеров, прикомандированных к Бюро координации, они обращались друг к другу традиционно.
– Не стоит играть в благородство, – хмуро заметил Максимов, – мы собрались здесь не для этого. – Он помолчал, а потом сказал: – Давайте начнем с самого начала. Проведенная вами проверка ничего не дала. Я правильно понял? – спросил он у Сабельникова.
– Да. Мы были убеждены, что в фирме Кудрявцева не все чисто, но не думали, что дело может обернуться подобным образом.
– А вы не могли своей проверкой вызвать такую неоднозначную реакцию?
– Нет, – твердо сказал Сабельников. – Проверяли фирму сотрудники МВД. Мы просто им помогали под видом сотрудников милиции. Судя по всему, убийство Кудрявцева было заказано, но киллерам просто не повезло.
– Ничего себе не повезло, – возразил Максимов, – они убили охранника, тяжело ранили водителя. А сам Кудрявцев лежит в больнице с сотрясением мозга, да еще у него сломаны два ребра.
– Они тоже живыми не ушли, – рискнул напомнить Сабельников, – ребята, может, вначале и растерялись, но потом действовали довольно оперативно.
– Так оперативно, что всю ночь провели в милиции, – напомнил Максимов, – пока мы искали их по всему городу, а сотрудники уголовного розыска выясняли, чем занимается Бюро координации и откуда взялась эта непонятная организация. – Он посмотрел на Виноградову и Айрапетяна. – Тоже мне ковбои. Устроили стрельбу в центре города. Хорошо еще, что капитан Айрапетян не попал в другие автомобили. И кто вам разрешил стрелять в центре города по движущейся мишени? Это ведь не загородная охота на утку, за такое вас вполне могли привлечь и к уголовной ответственности. И в Москве, и в Ереване. И вы тоже хороши, – обратился он к Виноградовой, – что это за манера такая – стрелять в живых людей. С чего вы вдруг выстрелили этому киллеру в ногу? Мало было одного ранения в руку? Вы решили для верности еще выстрелить ему в ногу?
– Он не успокоился после ранения в руку, – пояснила Виноградова, – я была просто вынуждена его как-то унять. Теперь он будет знать, как стрелять в живого человека. Это ведь он хладнокровно у меня на глазах убил охранника Кудрявцева.
– И вы решили исполнить обряд мщения, – покачал головой Максимов, – по-моему, это ненужное трюкачество.
– А по-моему, она была права, – упрямо сказал Матюшевский, – таких гадов вообще отстреливать нужно. И не одну ногу, а все конечности.
– Если вы все работаете с таким настроением, то выходит, что наши офицеры ведут себя на улицах города как ковбои Дикого Запада, – прервал его Максимов, – я надеюсь, мы все помним, что являемся сотрудниками международной организации и наша главная цель – анализ возможных действий преступников и рекомендации по их ликвидации. Только анализ и рекомендации, а не стрельба на улицах города. – Он снова обвел взглядом притихших офицеров. – Теперь давайте подумаем, что можно сделать. Судя по всему, убийство Кудрявцева было кем-то заказано. Кто ведет это дело?
– Следователь Запевалов из прокуратуры.
– Нужно с ним связаться. Мы обязаны знать, кто и почему хотел убить Кудрявцева. Вполне возможно, что это связано с делом Зардани. Николай Александрович, я прошу вас связаться с прокуратурой и все выяснить самому. Если нужно, отправляйтесь туда и на месте разузнайте все подробности. Можете зайти к прокурору, если понадобится. Жалко, нет Чумбуридзе, – вспомнил Максимов, – придется в МУР поехать вам, Олег Сергеевич, – попросил он Сабельникова, – мне очень хочется знать, откуда взялся этот убийца и кто его послал. Если он, конечно, может разговаривать после того, как встретился с нашей амазонкой.
Виноградова покраснела.
– В больницу к Кудрявцеву нужно поехать вам, Виноградова, – сказал, неожиданно улыбнувшись, Максимов, – надеюсь, он испытывает хотя бы чувство благодарности к человеку, который его спас.
– У него в больнице охрана, – сказал Двоеглазов. Ему было поручено выяснить, где именно находится Кудрявцев. – Они боятся, что покушение могут повторить. Там все время дежурят два сотрудника уголовного розыска.
– Значит, вместе с Сабельниковым в МУР поедет и Виноградова, – подвел итог Максимов, – а вы, Двоеглазов, поедете вместе с Матюшевским. Что касается Айрапетяна, то боюсь, что в ближайшие несколько месяцев ему лучше сидеть в отделе и не показываться на улицах города. Если вы попадете еще в одну историю со стрельбой или аварией, мне придется писать объяснительную на этот раз самому министру внутренних дел или Генеральному прокурору. Виноградова, прошу обратить внимание на психологическое состояние Романа Кудрявцева. Мы не знаем еще, как он прореагировал на покушение и гибель своего телохранителя.
Через два часа Надежда подъехала вместе с подполковником Сабельниковым к больнице. Вместе с ними был и майор Тимошин, который занимался расследованием обстоятельств покушения на Кудрявцева. В коридоре дежурило сразу несколько человек. Двое в форме сотрудников милиции, остальные в штатском.
– Почему здесь так много людей? – недовольно спросил Сабельников. – У вас такой большой штат, что вы позволяете себе выставлять такую охрану?
– Это не наши люди, – изумился Тимошин. Он был среднего роста, плотный, плечистый, с лопатообразными ладонями и широким крестьянским лицом. Тимошин прошел к палате.
– Кто это такие? – спросил он у одного из своих сотрудников.
– Личная охрана того типа, – пояснил офицер, – по двое дежурят здесь днем и ночью. И двое еще во дворе сидят, в машине. И рядом с ним какая-нибудь баба всегда сидит. Мы возражали, но главный врач разрешил.
– Убрать этот бардак, – разозлился Тимошин, входя в палату. Рядом с раненым сидела молодая длинноногая девушка, блондинка, лениво чистящая свои ногти. В палате был установлен цветной телевизор, а держал пульт лежавший в постели Кудрявцев.
– Здравствуй, Тимошин, – лениво, сквозь зубы сказал Кудрявцев, увидев входящего майора. Девушка при появлении майора даже не пошевельнулась.
– Гражданка, – строго сказал майор, – выйдите отсюда. – Девушка посмотрела на Кудрявцева. Тот кивнул головой.
– Выйди, – разрешил он, – пойди погуляй пока. – Следом за Тимошиным в палату вошли Сабельников и Виноградова.
– А, явилась, – улыбнулся Кудрявцев, увидев Виноградову, – ну ты, девка, молодец. Никогда не думал, что меня баба спасет. Но, с другой стороны, это уже второй раз в моей жизни. В детстве я заболел тяжело, еще в грудном возрасте, когда нас с матерью вывозили из Харькова. Так у матери молоко пропало, и меня какая-то чужая женщина спасала. Кормила по очереди меня и своего сына. Мать даже адреса ее не смогла потом найти. Значит, меня женщина второй раз спасает.
– Смотри, какой ты у нас счастливчик, – недобро улыбнулся Тимошин, усаживаясь в кресло рядом с кроватью, – и кресла какие у тебя стоят в палате, и телевизор фирменный. – Он явно не скрывал своей «пролетарской» ненависти к такому типу, как Кудрявцев. Но и раненый платил ему той же монетой.
– Ты зубами не скрипи, – устало сказал он, – это ребята принесли из офиса. И телевизор, и кресла мои. Ты у меня в гостях, значит. Поэтому зенки на меня не таращь и зубами не скрипи.
– Ну-ну, пошути еще, – разозлился Тимошин, – я выясню, кто тебе разрешил здесь свою охрану устанавливать и свои вещи таскать в палату.
– Иди узнавай, – кивнул Кудрявцев, закрывая глаза, – опять по мою душу явился. Ничего я тебе не скажу, Тимошин, нет у меня для тебя никаких слов. Не люблю я тебя. А ты не любишь меня. Почему я должен тогда с тобой разговаривать? Я ведь не обвиняемый, а жертва нападения. Поэтому ничего со мной ты сделать не сможешь. – Тимошин стиснул кулаки, но промолчал.
– По-моему, вам лучше отсюда выйти, – посоветовала Сабельникову Виноградова, – и заодно забрать с собой этого майора. У них явно с Кудрявцевым психологическая несовместимость. Они терпеть не могут друг друга, и он ничего при этом майоре не скажет. – Сабельников понимающе кивнул головой.
– Товарищ майор, – сказал он, обращаясь к Тимошину, – можно вас на минутку... – Они вышли из палаты.
– Спасибо, – усмехнулся Кудрявцев, – признаюсь тебе по секрету, что не люблю таких типов. Уж очень пахнет от него «рабоче-крестьянским происхождением». А я по натуре эстет, аристократ. Мне такие типы всегда были неприятны. Садись. Мне нравится присутствие красивых женщин. Я прошу их меняться все время, чтобы не скиснуть. Это очень повышает тонус, наличие красивой женщины в палате, ты не находишь? – Она села в то кресло, где раньше сидел Тимошин. Потом посмотрела на другое кресло, стоявшее перед раненым.
– Может, мне пересесть туда, там, кажется, сидела ваша пассия?
– Оценил твой юмор, – улыбнулся Кудрявцев, – но можешь оставаться и в этом кресле. Мне твоя красота нравится несколько иначе, чем у тех девочек, которые здесь были. У тебя внутренняя красота, если хочешь, материнская. Все-таки ты мне подарила вторую жизнь. Если бы не ты и твой партнер, я бы сейчас лежал где-нибудь на Новодевичьем и надо мной бы уже собирали венки.
– А почему на Новодевичьем? – засмеялась Надежда.
– А на другом и не похоронят. Престиж все-таки. Ты не обижайся, что я сразу на «ты» перешел. Все-таки ты моя кровница, можно сказать, крестная мама. Или нечто в этом роде.
– Надеюсь, мне не придется кормить тебя грудью? – улыбнулась Виноградова.
– Что? – Кудрявцев расхохотался до слез. – Здорово. Слушай, бросай свою милицию и переходи работать ко мне. Начальником личной охраны. Три тысячи долларов в месяц будешь получать. Мало? Четыре.
– Я подумаю над твоим предложением. Только я работаю не в милиции, – ответила она.
– Ну, в ФСБ. Вообще-то я тоже подумал, что ты не из милиции. Слишком интеллигентна и очень жестока. Я видел, как ты тому типу ногу прострелила. Это впечатляло. Сотрудница милиции просто дала бы ему пистолетом в рожу, а ты решила не пачкаться. Значит, ты из ФСБ?
– Опять ошибся.
– Становится интересно, – приподнялся на локте Кудрявцев. – Так из какого ты ведомства? Неужели из Института охраны материнства и детства?
– Нет. Я из Бюро координации. Это международная организация, занимающаяся проблемами преступности в странах СНГ, – сообщила Виноградова. Кудрявцев откинулся на подушку. Помолчал немного и сказал:
– Молодец. Я не думал, что ты правду скажешь, проверял тебя. А ты молодец.
– Не нужно было проверять, – спокойно ответила Надежда, – я ведь видела, что ты играешь. – Кудрявцев повернул к ней голову.
– Зачем пришла? Говори, что тебе нужно?
– Только одно. Кто и зачем хотел тебя убить? – Он отвернулся, закрыл глаза. Молчание длилось целую минуту. Потом спросил:
– А вы не знаете?
– Примерно догадываемся, но я хотела бы услышать твою версию.
– Зачем?
Она пожала плечами:
– Странный вопрос, если ты знаешь, чем именно мы занимаемся.
– Немного знаю, – признался Кудрявцев, – вернее, слышал о твоей организации. Нечто вроде местного Интерпола. Интересно, но глупо. Если местные ничего сделать не могут, то каким образом приезжие специалисты собираются разобраться в наших проблемах? Или в проблемах других республик СНГ? Глупо, ты не находишь?
– Не совсем, – возразила Виноградова, – проблемы у нас схожие, менталитет почти одинаковый, а преступность своя, доморощенная. Я думаю, мы быстрее поймем друг друга с украинцами, чем с французами или немцами.
– Ну, ну, – кивнул Кудрявцев, – значит, у вас полное взаимопонимание.
– Ты не ответил на мой вопрос.
– А какой ответ ты хочешь услышать?
– Только правду.
– Я не знаю. Вернее, я пока не уверен, кто это мог быть.
– Но у тебя есть предположение?
– Есть.
– Тогда скажи, кто?
– У каждого свои враги, – философски сказал Роман Кудрявцев.
Она покачала головой.
– Я начинаю сожалеть, что оказалась в тот вечер рядом с тобой, – призналась Надежда.
Он с интересом посмотрел на нее. Потом прошептал:
– Это была судьба.
Она встала.
– Ничего больше не хочешь мне сказать?
– Вы все равно не справитесь, – убежденно сказал он, – это мое личное дело.
– До свидания, – она пошла к выходу.
– Подожди, – окликнул ее Кудрявцев. Она повернула голову.
– Я всегда долги возвращал, – прохрипел он, – не хочу быть в долгу перед тобой. На меня покушались люди Горелого. А почему именно его люди и кто им заказал мое убийство, этого я тебе не скажу. Поймайте Горелого и узнайте все у него.
Она смотрела ему в глаза.
– Ну и собачья у тебя жизнь, Роман, – вдруг презрительно сказала она, – живешь с охраной, вечно всего боишься, даже девок к тебе водят под охраной. Несчастный ты человек.
Она вышла из палаты. В коридоре ее ждали Сабельников и Тимошин.
– Узнали что-нибудь? – бросился к ней майор. Она отрицательно покачала головой.
Чуть позже, уже сидя вдвоем в машине с Сабельниковым, она сказала подполковнику:
– Это были люди Горелого. Он убежден в этом.