Утром мы проснулись рано. Софи собиралась на работу, а я… Тоже, можно сказать, на работу. Я решила, раз пока Вселенная позволяет делать самовольные перемещения, буду собирать всякие антикварные штучки в эпохах, которые мне нравятся. Главное успеть что-нибудь найти, пока меня вновь не кинет в Средневековье. Вчера перед сном я долго думала, куда отправлюсь, и решила, что двадцатые будут самым лучшим вариантом.
– Кстати, – сказала я, когда мы с Софи сидели на табуретках и завтракали у занесенного пушистым снегом окна. – О чем вы вчера говорили с Тьери?
Из-за своих проблем я напрочь забыла о том, что застала Софи и Тьери тут вдвоем, причем не в лучшем расположении духа.
– Он приходил, чтобы признаться в своих чувствах, – ответила Софи, и мне показалось, что прозвучало это довольно мрачно.
Неужели Тьери послушал мои советы и решил с ней поговорить? Похоже, я что-то испортила!
– А ты?.. – неуверенно проговорила я. – Не чувствуешь того же?
– К сожалению, нет. На самом деле я давно знала о чувствах Тьери, но все равно воспринимаю его как друга. Сейчас даже не знаю, как мы с ним будем общаться. Боюсь, он станет меня сторониться. Но что я могу сделать? Невозможно же быть с тем, кто не мил. Да и насильно заставить себя полюбить кого-то тоже невозможно.
Черт возьми, вот так необдуманно брошенные слова могут испортить чьи-то отношения!
– Ну да ладно, не бери в голову, – выдохнула Софи, поднимаясь, и перевела тему. – Чем сегодня будешь заниматься?
– Пойду в прошлое, пока оно само меня не забрало.
– Тогда увидимся вечером. Надеюсь, ты не обижаешься на меня за вчерашнее?
– Нет, ты сказала то, что должна. Я плохо повела себя с Мадлен.
– Потом поговори с ней и извинись.
– Хорошо, – согласилась я.
Я и сама понимала, что это нужно. Бедная девушка ни в чем не виновата, а я так на нее набросилась…
Софи убежала на работу, а я сняла с гвоздика плащ и натянула его на плечи. Пока одевалась, рассматривала свою нарисованную кошку – взгляд ее полнился такими страданиями, что мне самой стало больно. Говорят, через творчество мы выражаем чувства и эмоции. Неужели в моей душе творится такое?..
Мне было страшно смотреть на свою картину, но Софи она понравилась. Я закончила рисовать кошку полпервого ночи. Софи сказала, что такое полотно нужно оформить в рамку и повестить на видное место. Мне это предложение совсем не понравилось – не хотелось, чтобы на картину смотрели чужие люди.
Я достала альбом и, чтобы не таскать его в руках, прикрепила к своему животу на ремень, а карандаш с резинкой убрала в карман, – такая экипировка была у меня сегодня для похода в прошлое, ведь никогда не знаешь, когда застигнет вдохновение. В моем случае это было вдохновение на план убийства Жюльена, ну да ладно.
На телефоне я открыла старую черно-белую фотографию. Снимок, который я выбрала, датировался мартом 1928 года. Там запечатлели толпу мужчин и дам в теплых пальто и плащах, которые гуляли под громадными ногами Эйфелевой башни. Для перемещения я выбрала самый дальний закуток около одной из ног башни, который прятался в ветвях. Деревца еще не облачились в зеленые одежды, но я посчитала, что среди кустов вряд ли кто увидит мое появление.
Недолго думая, я переместилась к подножию Эйфелевой башни и тут же зацепилась плащом за ветви. Что-то хрустнуло, что-то зашуршало, и я тут же поняла, что невольно привлекла чье-то внимание.
– Мадемуазель, вам помочь? – обратился ко мне кто-то, и через мгновение в кусты заглянуло морщинистое лицо старичка. – Как вы там оказались?
– Ходила по малой нужде, – кинула я и выскочила из-за веток, тут же бросившись бежать.
Представляю лицо старичка! Мне даже стало смешно. Как глупая, я захихикала себе под нос. Беспокоиться о чем-то не было смысла – в Париже чего только не услышишь.
В этом времени Эйфелева башня еще не была огорожена металлическими заборами, а потому покинуть ее подножие для меня было очень просто. Я шла по проспекту Гюстав Эйфель в сторону квартала Гро-Кайу, надеясь, что там смогу отыскать какую-нибудь интересную лавку или магазин, чтобы что-нибудь оттуда забрать. Точнее —украсть.
Все женщины, что попадались мне на пути, были очень нарядно одеты – цветные пальто, короткие легкие платья простого покроя, босоножки на небольшом каблуке, маленькие сумочки в руках и шляпки-клош. Больше всего меня удивили эти шляпки. Разные цвета, разные фасоны, разный декор и даже разный материал, но такая шляпка была на голове каждой женщины. А ещё у всех были короткие волосы, что волнами или кудрями выбивались из-под полей клоша. Я одна шла по городу с длинными волосами, с непокрытой головой, в джинсах и кроссовках и чувствовала себя здесь неуместно. Наверное, стоит подумать над своим прикрытием для путешествий – одного плаща определенно мало.
Когда я оказалась в квартале Гро-Кайу, то пронеслась по зажатым меж домов улицам. Автомобили тяжело и скрипуче прокатывались мимо меня, люди с интересом поглядывали, а некоторые женщины неодобрительно смотрели, мол, фу, какая не модная. Я старалась не обращать внимания, сейчас меня волновало нечто другое. Я уже около десяти минут в прошлом, и меня в любой момент могло забрать в Средневековье, а ничего, кроме кафе, кабачков и прочих подобных заведений мне так и не попалось.
Пришлось проделать долгий путь прежде, чем я нашла антикварный магазин.
Название у него было не очень оригинальным – «Галерея Винтаж». Зато оно было красиво вырезано на табличке из дерева цвета темного шоколада и прорисовано золотистой краской. Софи, наверное, понравилось бы. Стеклянная витрина во весь первый этаж была буквально забита разными вещами, отчего взгляд так и забегал туда-сюда.
Я поспешила зайти в магазин; вдалеке за прилавком стоял продавец, который увлеченно беседовал с мужчиной в сером костюме. Больше людей не было. Мне очень повезло, что меня никто не заметил.
Очень тихо, как мышь, я нырнула за огромный шкаф и сунула в карман первое, что попалось под руку. Даже не рассматривала, что хватаю, но на ощупь поняла, что это часы на цепочке. После как ни в чем не бывало я прошлась между прилавков, старательно изображая покупателя, чтобы не вызвать подозрений. Параллельно я прикидывала, что еще могу спрятать в карман – места там оставалось немного, а во втором и так уже лежали телефон и карандаш с ластиком, поэтому стоило присмотреться к чему-то маленькому. Здесь было столько всего, что меня затопила жадность: если все это продать в нашем времени, то наверняка можно стать золотым магнатом. Широкополые шляпки с перьями, фарфоровая посуда, вазы, подсвечники, резная мебель, гобелены, картины, игрушки, большие механические часы. Даже прилавки, на которых размещались вещи, были частью антиквариата и тоже были в продаже. Просто невообразимо! Жаль, я не могу утащить все…
Я искала что-то мелкое, и вскоре на глаза попалась брошка в виде бантика. Я тут же плавно взяла её в руки и сунула в карман.
Дело сделано. Больше ничего поместиться не могло, и я решила уйти. Хотела зайти за большой шкаф и телепортироваться на улицу, чтобы ещё побродить по этому времени, пока есть такая возможность, но неожиданный голос, раздавшийся прямо над ухом, разрушил все мои планы.
– Ищете что-то конкретное?
Вот черт! А ведь я даже не заметила, как мужчины перестали друг с другом говорить.
– Нет, я просто смотрю, – пискнула я, обернувшись.
Рядом с комодом, за которым я скрывалась, стоял тот мужчина в сером костюме. У него были черные, как вороново крыло, волосы, и очень резкие черты лица. При виде меня он отчего-то застыл в неподдельном удивлении, а потом, казалось, обрадовался и воскликнул:
– Эль!
– Откуда вы меня знаете?! – Я шарахнулась, чуть не сбив огромную вазу.
– Ну как, это же я, Алек. Или я так постарел, что ты меня уже и не помнишь?
– Я вас не знаю, – я попятилась назад.
Похоже, человек, с которым мне предстоит познакомиться в будущем… Со мной таких историй еще не происходило, и я, признаться, не горела желанием ввязываться в перепутанные временные линии.
Я бросилась к выходу. Мужчина кинулся за мной, намереваясь догнать. Растолкнув прохожих, я свернула за угол, но на повороте затормозила, из-за чего мужчина быстро меня настиг, схватив за локоть.
– Пустите! – воскликнула я, а потом зачем-то добавила: – У меня есть нож!
– Знаю. И ещё пистолет. Я сам тебе его дал.
Мои брови подскочили. Какой еще пистолет? У меня и ножа нет, а пистолета и подавно!
– Да неужели ты меня не помнишь? Сколько тебе лет? – спросил он с негодованием.
– Секретную информацию не выдаю, – кинула я, с силой толкнула его и сразу же рванула куда глядят глаза.
Мне повезло – мужчина не стал догонять во второй раз, и я смогла прогуляться по этому времени в относительном спокойствии.
***
Небо начинало хмуриться. Я сидела на скамье в самой глубине квартала Гро-Кайу и рисовала в альбоме улицу с ретро-машинами. Рядом был небольшой рынок, где старушки продавали цветы. На этой улице была другая атмосфера, нежели около Эйфелевой башни. Город теперь походил не на мировую столицу с толпами суетящегося народа, а на маленький провинциальный городок. Вот каким разным может быть Париж, причем в любой эпохе.
Пока рука с карандашом летала над бумагой, я не могла выкинуть мысли о том мужчине. Значит, в будущем я встречусь с ним в его прошлом. И, судя по всему, мы станем хорошими друзьями, раз он даже даст мне пистолет (только зачем?). Странно, наверное, я себя повела, убежав и даже не поговорив, но мне не очень хотелось знать, что случится в будущем. У меня полно проблем и в настоящем.
На своем примитивном рисунке улицы в правом нижнем углу я приписала дату: март 1928 год. А наверху подпись: «Галерея Винтаж». К рисунку это никак не относилось, но я написала это, чтобы не забыть, что тот антикварный магазин, который я ограбила, был именно в этой эпохе.
Рядом на скамью сел мужчина. Я сделала вид, что так увлечена рисованием, что даже не заметила его. Через несколько секунд над ухом раздался голос:
– Галерея Винтаж. – Мужчина покачал головой. – Хорошенькое местечко, чтобы на мусоре сделать деньги.
– Что? – проговорила я, растерявшись и окинув взглядом незнакомца.
Выглядел он небрежно и потрепанно, некоторые пуговицы рубашки были расстегнуты, а на пиджаке пуговиц не было вовсе. На слегка опухшем лице темнели густые усы и щетина. Этот человек смотрел на меня красными глазами, и я поняла, что он пьян.
– Ну вон, вы написали. Неужели эта дыра настолько популярна, что художники уделяют ей внимание?
– Я там была только раз, – ответила я, пытаясь понять, что хочет от меня этот тип.
Смотря на него, я вдруг осознала, что он выглядит уж слишком знакомо. Это выражение лица, слегка надменное, но все-таки располагающее к себе и даже добродушное. Эта шапка кудрявых волос и усы. Взгляд, проницательный и словно глядящий в самую суть вещей. Я определенно где-то его видела раньше. Но где? Вспомнить было катастрофически тяжело.
– Что это вы так меня разглядываете? – спросил мужчина. – Никогда не видели, как человек, который честным трудом не может заработать себе на жизнь, завидует купающемуся в богатстве вору?
– Вы мне кажетесь знакомым, – призналась я, пропустив мимо ушей язвительное замечание.
Это, кажется, привело его в чувство. Он словно протрезвел и уставился на меня удивленным взглядом.
– Вы меня знаете? – спросил он, и мне показалось, что этот вопрос прозвучал с надеждой.
– Думаю, что да. Но если бы вы сказали своё имя, я бы ответила вам с точностью.
– Бернар Хейг, писатель6.
– Точно! – воскликнула я.
Я видела его фото в книге. Этот писатель не столь популярен в наше время, как, например, Фицджеральд, но все-таки довольно известен. Я читала один его роман, который брала в библиотеке, и некоторые рассказы, что находила в интернете, когда долго не могла уснуть.
– Вы что-то у меня читали? – почти по-детски удивился он.
– Да, роман «Дом номер два по улице Сансет», – ответила я, и была просто в восторге встретить человека, который написал это произведение.
Оно, надо сказать, пришлось мне по душе. Там рассказывается о бедном поэте Маэле, который не может заработать себе на хлеб. Он снимает чердак в доме номер два на выдуманной улице Сансет, пишет стихи и пытается заработать на них деньги. Это плохо ему удаётся, хотя стихи он пишет хорошие. У него есть друг по имени Ален, который однажды отправляется в путешествие и привозит целый склад ворованных предметов искусства. Сначала он продаёт их коллекционерам, а потом на вырученные деньги открывает лавку в том же доме, где живёт Маэль. Незаметно друг для друга Маэль и Ален становятся врагами, а виной тому деньги, которые так тяжело достаются одному и так легко другому.
– О, тогда вы понимаете, как я отношусь к Алеку, – проговорил мсье Хейг. – Это хозяин «Галереи Винтаж». И мой давний лучший враг. К слову, роман автобиографический. А вас как зовут, юная художница?
– Эль де Ла Фере, – ответила я.
– Очень рад знакомству с вами.
– И я тоже. Так этот Алек, он, значит, на самом деле вор? – поинтересовалась я, желая узнать больше о романе, его авторе и человеке, с которым мне предстоит ещё официально познакомиться.
– Именно, – кивнул мсье Хейг.
– И вы даже не заявляли на него в полицию?
– Нет. Незачем. Я знаю один его секрет, и пока храню его, не помру с голоду.
– То есть вы хотите сказать, он платит вам, чтобы вы хранили секрет? – не поняла я.
– Да, платит. И этот секрет стоит того, чтобы на него тратиться, уж поверьте.
– А не боитесь, что я сейчас пойду и расскажу об этом в полицию?
– И всем покажете, что вы украли из его лавки это? – хитро улыбнулся мсье Хейг и указал на брошь, которую я прикрепила к плащу. – Знаю, что такая вещица была у него в коллекции. Он ей особо кичился.
У меня застыло все внутри. И зачем я только прикрепила её себе на плащ?!
– Может, я её купила, – попыталась оправдаться я.
– Она не продавалась. Да вы не волнуйтесь! Я не собираюсь её у вас отбирать. Но и вы ведь не заявите на этого щёголя и не лишите бедного писателя едва ли не единственного заработка, который у него есть?
– Нет, – твердо сказала я.
Я и правда не собиралась никуда заявлять – мне и так было чем заняться. Сказала это лишь для того, чтобы понять, отчего мсье Хейг так открыто мне говорит о том, что хозяин магазина – вор, которого он шантажирует. Я сделала вывод, что человеку просто нужно выговориться, и он, заметив знакомую брошь, выбрал для этого меня. Впрочем, писатели странные люди. Никогда не знаешь, что у них на уме.
– Я смотрю, вы симпатично рисуете. Это какое-то новое направление? Мой знакомый Пабло Пикассо, может, слышали, рисует в подобной манере. Я, конечно, в живописи ничего не понимаю. Но, по моему мнению, у вас интересно получается. Если хотите, можете прийти в наше кафе, там почти каждый вечер устраивают вечеринки. Например, скоро праздник для Жана Кокто. Посторонних, конечно, не пускают, но если вы скажете, что вас пригласил я, то вам позволят прийти. Кафе называется «Луна». Могу написать вам адрес. Написать?
Я, напрочь лишившаяся дара речи, протянула альбом и карандаш писателю Бернару Хейгу, который только что сравнил мою мазню с картинами всемирно известного художника Пабло Пикассо и позвал на вечеринку к Жану Кокто. Неужели все это происходит взаправду?..
– Но… – тихо произнесла я, забирая альбом с адресом из рук мсье Хейга. – Почему вы позвали меня?
– На самом деле, я благодарен вам. Благодарен за то, что вы меня знаете, и за то, что обставили этого обманщика Алека, лишив его этой замечательной брошки. Не стесняйтесь и приходите. Следующая суббота, кафе «Луна». Где-нибудь под вечер, часов в шесть-семь.
– Х…хорошо, я приду, – ответила я.
Меня вовремя осенило – как я узнаю, когда будет следующая суббота, если я даже не знаю, какой день сегодня!
– А… Какое это будет число? – как бы невзначай спросила я.
– Ну, раз сегодня пятое, то это будет одиннадцатое, – посчитал мсье Хейг на пальцах. – Одиннадцатое марта. Вы придёте?
– Конечно! Спасибо, что пригласили! – радостно воскликнула я, и, наверное, в тот момент очень сильно походила на дурочку.
– Тогда увидимся там. Очень приятно было с вами познакомиться, Эль де Ла Фере.
– И мне с вами!
Мсье Хейг улыбнулся и, картинно поклонившись, отправился вглубь улицы. Время пребывания в этом времени подошло для меня к концу, поэтому я плавно стала растворяться в воздухе.