Утро понедельника всегда трудное. Альфи потребовалась целая вечность для принятия того факта, что долгие летние каникулы и беззаботные деньки на пляже закончились и что да, он действительно должен ходить в школу, даже если теперь это совсем другая школа. Без прежних обидчиков. Но утро понедельника после выходных, проведенных с отцом, – тяжелее вдвойне.
– У меня очень болит живот! – заявляет он, обхватывая себя за бока и изображая такую муку, что мне приходится втянуть щеки, чтобы не расхохотаться.
– Хм. Может, мне стоит позвонить бабушке и отменить наше вечернее чаепитие? Какая досада. Кажется, она приготовила бисквит с заварным кремом.
Альфи морщит лоб. По-моему, ему становится гораздо лучше прямо на глазах.
Мэдди машет нам, когда мы спешим через игровую площадку, преодолевая встречный поток родителей. На ней куртка с меховым воротником и коричневая шляпка-клош, плотно надвинутая на лоб, как у героини романа Агаты Кристи. Мэдди прижимает к груди пачку фотографий. Сквозь целлофан я вижу лицо ее внучки. Черт побери! Совсем забыла, что в школу приходил фотограф, а я опять оставила дома свой бланк заказа. Надеюсь, что не слишком с этим задерживаюсь. Цена кажется мне несуразно завышенной, но я не могу не выкупить снимки. Поразительно, как мало я теперь зарабатываю, уехав из Лондона.
– Ты сегодня припозднилась, – говорит она, сияя глазами и улыбаясь.
– А, ну да. – Я кидаю взгляд на Альфи. – Кое-кого пришлось немного уговаривать.
– Ты не будешь против, если я дождусь тебя у ворот? – спрашивает Мэдди. – Мне нужно с тобой кое о чем поговорить.
К тому времени, когда я присоединяюсь к ней, большинство других родителей и воспитателей уже разошлись.
– Что случилось?
Мэдди вздыхает и оглядывается через плечо:
– То, что ты рассказала нам в Книжном клубе, о сплетне, которую слышала…
У меня замирает сердце.
– Это просто глупая болтовня, Мэдди. Я бы не забивала этим голову.
– Ну, в этом-то все и дело, – продолжает она, понизив голос почти до шепота. Настойчивого шепота. – Я не считаю, что это обычная глупая болтовня. Мне кажется – в этом что-то есть!
– С чего ты так решила?
Мэдди наклоняется чуть ближе:
– Я разговаривала со своей подругой по пилатесу. Она бывший сотрудник надзорной службы и знает много самого разного.
Я подавляю готовый вырваться стон.
– Она сказала, что таких людей часто поселяют в местах, подобных Флинстеду. В заурядных маленьких городках, на которые никто особо не обращает внимания. Иногда им позволяют сохранить свое первое имя, или, по крайней мере, прежние инициалы. Чтобы они сами не путались.
Я по возможности незаметно смотрю на часы. Мэдди просто прелесть, правда, но я должна быть на работе через десять минут.
– Продолжай, – обреченно говорю я.
– Она сказала, что им иногда помогают открыть собственное дело. Им легче оставаться незаметными, если они работают на себя. – В глазах Мэдди появляется блеск. Она явно наслаждается этим: возбуждением, вызванным сенсационными слухами, и собственным участием в шумихе.
– Я верю, что так оно и есть, – киваю я, – но это еще не значит, что Салли Макгоуэн непременно живет во Флинстеде. Таких маленьких местечек, как наше, – бесчисленное множество. Она может быть где угодно. Возможно, даже за границей.
Мэдди отрицательно качает головой:
– Нет, она здесь! Я все выходные просидела в Интернете. Я тебе говорила, что дочь записала меня на курсы для пожилых пользователей?
– Нет, ты ничего не рассказывала.
– Ну так вот, я многое узнала о разных поисковых системах. – Мэдди снова ко мне наклоняется. – Салли Макгоуэн живет в маленьком приморском городке и работает в магазине!
Я делаю над собой усилие, чтобы не рассмеяться вслух. Она говорит это с такой убежденностью! Мэдди казалась мне слишком благоразумной для человека, который верит всему, что читает.
Она ждет, пока пара средних лет пройдет мимо нас, прежде чем продолжить:
– Ты когда-нибудь была в магазине «Камни и руны» на Флинстед-роуд?
– Это эзотерическая лавка? Да, я иногда покупаю там всякие диковинки. А что?
Мэдди глубоко вздыхает:
– Мне неловко об этом говорить, поскольку я знаю, что Лиз дружит с его хозяйкой, Соней, – Лиз ведь любит все эти безумные хипстерские штучки, верно? – Она делает паузу. – Так вышло, что сестра моего мужа, Луиза, работает в соседнем бутике, и эта Соня Мартинс совершенно недвусмысленно отвергла все ее предложения присоединиться к бизнес-группе Флинстеда и к тому же отказалась участвовать в каких-либо уличных вечеринках! – Мэдди смотрит на меня так, словно это неопровержимое доказательство. – Кроме того, по словам Луизы, Соня однажды упомянула, что жила прежде в Дагенеме; а потом, когда Луиза заговорила об этом некоторое время спустя, Соня ответила, что та, должно быть, ошиблась и что жила она в Диннингтоне, в Южном Йоркшире.
Голос Мэдди становится все быстрее и выше, и это похоже на трели зяблика.
– Но Луиза уверена, что она вовсе не ослышалась! Соня определенно сказала «Дагенем», потому что Луиза помнит, как они с ней обсуждали фильм «Сделано в Дагенеме». Итак, если сложить все это вместе, вот что мы знаем: Соня Мартинс похожа на Салли Макгоуэн. У нее есть лавка в маленьком приморском городке, она держится особняком, и у нее противоречивая предыстория.
Теперь я уже не могу удержаться от смеха:
– «Противоречивая предыстория?» Это звучит так, будто ты обсуждаешь детективный роман в Книжном клубе.
Мэдди краснеет:
– Я понимаю, и ты, наверно, права. Но это заставляет задуматься, не так ли?