Юрий Якушев дрых до упора, подсознанием понимая, что возможность как следует выспаться выдастся ему еще не скоро. А если он будет в ближайшем будущем злоупотреблять сном, то тихо и незаметно под руководством наемного киллера, который застрелит его спящим, отойдет в иной мир, проще говоря, в небытие, которое, по Хайдеггеру, как изучал Юрий в университете, существует, но неясно, как оно там организовано и в каком виде он там будет представлен.
Озаботившись этой вечной проблемной категорией, краеугольным камнем любых философских систем всех времен и народов, зевнув пару раз для порядка, Юрий наконец-то продрал глаза и потер лицо руками, словно хотел убедиться в том, что с ним все в порядке.
Проснувшись, он не сразу понял, где находится, но спустя пару секунд в мозгу успешно восстановилась картина событий последних дней, и Якушев только тоскливо вздохнул, представив, что ему придется-таки выпутываться из всей этой катавасии.
Он не собирался играть в супермена и устраивать боевые стрельбища с выяснением «кто прав – кто виноват» в каменных джунглях, где человеческая жизнь с давних времен ценилась не больше копейки. Нет, он хотел для начала выбраться в безопасное место и уже там принять ряд важных решений и разобраться в сложившейся ситуации.
«Вот тебе и безопасность, – разочарованно подумал Юрий Якушев. – По мне, что на гражданке, что на Кавказе – один хрен. Там даже проще, хотя бы потому, что ты знаешь, откуда можно ждать врага. А здесь черт знает что происходит. Сплошные подставы, какие-то разборки и подленькие удары исподтишка».
Времени на размышления было не так уж много, и, чтобы не закисать в праздных мечтаниях, валяясь, как заправский буржуа, в теплой постели, Якушев заставил себя подняться и сделал простенькую зарядку в духе советских физкультурников.
Размявшись, он отжался пятьдесят раз, после чего, тяжело вздохнув перед самой неприятной утренней процедурой, умылся несколькими пригоршнями холодной воды из ведра и потом фыркал над миской для мытья посуды, утирая лицо не первой свежести махровым полотенцем, которое, судя по кисловатому запаху, его приятель менял только по большим праздникам.
Мелкие неурядицы не выбивали Юрия Якушева из колеи рабочего ритма, он давно привык к тому, что жизнь вносит в его планы свои извечные и непредвиденные коррективы, поэтому относился к этому философски и, вместо того чтобы сотрясать воздух нецензурной бранью, засучив рукава, брался за дело.
Продовольственные запасы (в особенности запасы сухарей) были скудными и обещали вскорости закончиться, вследствие чего на лбу Якушева проступили глубокие складки: денег у него было негусто, а вступать в противоречия с уголовным законодательством Российской Федерации не очень-то хотелось. С другой стороны, он же должен был как-то питаться.
Юрий вскипятил воды, заварил чаю, размочил сухари и намазал их тушенкой. Он свято верил в то, что завтрак всему голова и ни о какой продуктивности не может быть и речи, если первый прием пищи не задался. Кроме злости и раздражения, на выходе ничего хорошего не получится.
Пока сухарь напитывался тушеночным соком, Якушев выглянул в окно и зябко повел плечами. Продолжал накрапывать мелкий и паскудный дождик, и погода не предвещала никаких изменений в лучшую сторону. Низко нависали свинцовые тучи, и с самого утра все кругом было мокрое и какое-то невыразительное из-за отсутствия яркого солнечного света.
Позавтракав, Якушев покинул свое временное пристанище.
«Мало радости в том, чтобы меня запеленговали по звонку с мобильного. Это не добрые дядьки-спасатели со спокойными сенбернарами, а скорее свора каких-то злых бандюганов, которым нужно меня ликвидировать, – рассуждал Якушев. – Вечно я кому-то мешаю. Как заноза в заднице. И поди объясни этим людям, что еще Кант говорил, что твоя свобода ограничивается свободой других. Они ведь живут по своим понятиям. Как там? Человек человеку волк».
Дачи словно вымерли. Скорее всего, дачники не решались высунуть нос из теплых и хорошо протопленных домов и баловались крепкими спиртными напитками, что, естественно, гораздо веселее, чем корячиться на опостылевших грядках в бесконечной борьбе за урожай.
Такая спокойная обстановка была на руку Якушеву, который предпочитал почем зря не светиться, руководствуясь народной мудростью «тише едешь – дальше будешь», которая не раз его выручала.
Выбравшись из дачного массива, Якушев поймал попутку, замызганный желтый «жигуленок», и, плюхнувшись на старенькое сиденье, которое жалобно скрипнуло, спросил:
– Куда путь держим?
– На Минск, – бодро ответил пенсионер, словно был уже знаком с Якушевым не меньше ста лет.
– Отлично, дедуля, – обрадовался Юрий. – Мне туда же.
– Сам откуда? Из Москвы? – покосился на него старик. – Говор-то у тебя не белорусский.
– Россиянин я, – мигом нашелся Якушев. – У меня девушка в Минске. Вот и еду к ней в гости.
Это объяснение выглядело правдоподобным, и старик, удовлетворившись им, не стал копать вглубь.
Якушеву было не впервой сочинять легенды, поэтому он не тушевался и врал убедительно, словно не басни сочинял, а говорил самую что ни на есть правду.
– Ах да, – спохватился Якушев, сунув руку в карман. – Я про деньги забыл… Не буду же я на халяву ехать…
– Брось ты, – отмахнулся старикан и переключил передачу. – Мне своих денег хватает. Лучше вот что, пересядь-ка ты за руль, а то я уже сильно утомился. Раньше бывало без перерыва двадцать часов мог пилить, а теперь годы уже не те, переоценил я свои силы.
Якушев охотно пересел за руль. Его непростая ситуация пока складывалась благоприятно.
«Если вдуматься, то без хороших людей много каши не сваришь, – размышлял он, глядя на бесконечный горизонт, убегающий вдаль. – Что бы я делал без этого деда?»
К полуночи они пересекли государственную границу Российской Федерации.
Завернув на заправку, Якушев хлопнул дверцей и вышел из машины, чтобы сделать небольшой перекур, заправиться и купить чего-нибудь съестного в придорожном магазинчике.
Пенсионер, кое-как укутавшись старенькой ветровкой, мирно почивал на переднем сиденье, как часовой на своем посту.
Кроме их авто, на заправке стояли несколько фур, водители которых оживленно болтали около холодильников с пивом.
Жрать хотелось неимоверно, но с деньгами был жуткий напряг. Якушев понимал, что на голодный желудок он долго не протянет, поэтому решил рискнуть.
– Здорово, мужики! – по-свойски поприветствовал дальнобойщиков Якушев и неспешно подошел к холодильникам с прохладным пивком.
– Здорово! – буркнул один из дальнобойщиков в ответ.
– Ты откуда? – подозрительно косясь на Якушева, спросил второй дальнобойщик в грязной фуражке белого цвета, в которой он смахивал на капитана-алкоголика, чей корабль давно пошел ко дну.
– Да неместный я, – ответил Юрий, утерев рукавом под носом, как кондовый деревенский мужик. – Приехал из России.
Услышав слово «Россия» мужики заметно оживились, по всей видимости предполагая, что Якушев окажется каким-нибудь балагуром, с которым можно и по рюмахе раскатать и интересные истории о жизни послушать.
Конечно, Юрию не хотелось расставаться с фирменными швейцарскими часами, но дело того требовало, поэтому, тяжело вздохнув, он снял их с руки и сказал:
– Мужики, мне деньги нужны. По дороге пропился вдрызг, остался без единой копейки. Только заправиться хватит, чтобы до Минска доехать. Денег в долг не прошу, потому что это неправильно. Зато у меня есть хорошие часы.
– На кой нам твои котлы? – хмыкнул до того молчавший третий дальнобойщик, затягиваясь дешевой сигаретой без фильтра.
– Ты подожди, – осек его другой дальнобойщик и бросил недоверчивый взгляд на Якушева: – Настоящие, говоришь? Ну-ка, дай проверю.
Якушев послушно передал ему часы. Мужик стал под фонарем и принялся придирчиво их разглядывать, совсем как в ювелирном магазине.
«Лучше продать часы, чем сидеть без денег», – подумал Якушев, терпеливо ожидая, когда купец по достоинству оценит его товар.
– Они-то швейцарские, – почесал макушку дальнобойщик. – Только вот я не знаю, куда мне их девать. Старые еще идут вроде, а за такую покупку в ущерб семейному бюджету меня жена со света сживет.
– Раз такое дело, – сказал Якушев, выдержав небольшую паузу, – то давайте сыграем в «очко». Если я проиграю, то отдам вам часы за четверть цены. На них в любом случае можно будет еще неплохо наварить…
Якушев еще издалека слышал, как мужики обменивались между собой познаниями в сфере карточных игр, и не ошибся в своем предположении: дальнобойщики все как один оказались азартными игроками.
Якушев еще во времена службы в Чечне на досуге поигрывал с сослуживцами в карты. Иногда случались моменты томительного затишья, когда стычек с горцами не было и приходилось как-то себя занимать, чтобы не тяготиться дурными мыслями и не заливать глаза спиртным. Азартные игры в отсутствие женщин лучше всего снимали колоссальное нервное напряжение. За время службы Якушев прослыл азартным и опытным игроком. По его невозмутимому и даже равнодушному выражению лица было невозможно понять, какие на этот раз ему выпали карты. Юрию везло, и он нередко выигрывал крупные суммы. Правда, каждый раз отказывался от этих выигрышей, возвращая сослуживцам их деньги.
«На кой они мне, – рассуждал тогда Юрий. – Мне и своих по горло хватает. А на деньги так играем, для большего азарта. Не на фантики же играть».
Вспомнив игровые навыки и освежив в памяти уловки профессиональных игроков, Якушев взял с места в карьер: за каких-то пятнадцать минут на пластиковом столике лежала целая груда смятых белорусских рублей, представляющих собой в долларовом эквиваленте неплохую сумму.
Мысленно произведя необходимые подсчеты, Якушев сообразил, что этих денег ему может не хватить, поэтому нужно играть дальше, чтобы выиграть хотя бы тысячу долларов, а уже потом уносить ноги от греха подальше. Проигравшийся в пух и прах картежник просто так от тебя не отстанет. Сколько уже было таких случаев, когда трупы победителей находили то в водоеме, то в лесу, и, естественно, никаких денег у этих бедолаг при себе уже не было.
Конечно, он мог бы устроить небольшую потасовку, но кто знает, чем она в результате обернется. Не дай бог, объявят его в международный розыск, и тогда пиши пропало. Придется где-то отсиживаться и шарахаться в сторону от каждого прохожего.
Выиграв еще пару партий в «очко», Якушев решил заканчивать, опасаясь, что «на радостях» дальнобойщики попытаются его укатать.
– Все, мужики, бывайте, мне пора ехать, – деловито посмотрел он на циферблат своего швейцарского хронографа, затем аккуратно и неторопливо, как солидный банкир, сложил деньги в пачки и обернул их газетной бумагой.
– Ты куда собрался? – мрачно спросил дальнобойщик, который проиграл больше всех остальных.
– Куда собрался, туда и поеду, – сказал, как отрезал, Якушев, боковым зрением отслеживая обстановку. Главное, чтобы не зашли сзади, а с остальным он без проблем справится.
Но дальнобойщики, провожавшие Якушева угрюмым и озлобленным взглядом, не рискнули напасть на него. По всей видимости, его подтянутый вид и пружинистый шаг внушали вполне реальные опасения. Никто не хотел оказаться в больничке с повреждениями различной степени тяжести.
Когда Якушев вернулся в машину, пенсионер сонно спросил:
– Где мы?
– Спокойно, дедуля, – весело ответил Якушев. – В пути-дороге.
И дед снова провалился в сон. Не мешкая, Юрий вставил ключ в замок зажигания и резво тронулся, моргнув на прощание красными отблесками задних фар.
Глубокой ночью, около трех часов, Якушев приехал в Минск.
Дедуля мирно посапывал. Якушеву было жалко его будить, но тем не менее время торопило, поэтому он осторожно тряхнул пенсионера за плечо, стараясь не переборщить, чтобы тот, чего доброго, не развалился.
Когда дедок очнулся, Якушев поблагодарил его за помощь и хотел уже было поделиться деньгами, но пенсионер замахал руками, заявляя, что данное слово никогда не меняет, да и неизвестно, доехал бы он до Минска без Якушева или нет.
– Так тебе куда? – захлопотал он, видя, что Юрий собирается выйти из «жигуленка».
– Так, – неопределенно махнул рукой Юрий. – Тут во дворах. Недалеко.
Он завернул в темную арку и оказался во дворе. Услышав, что «жигуленок» с тарахтением тронулся в путь, Якушев вышел из двора и отправился на стоянку такси, где переминались с ноги на ногу два добрых молодца.
– Бамбук курим? – насмешливо поинтересовался Якушев. – Где здесь у вас можно остановиться? Чтобы было дешево и сердито.
Таксисты вмиг отозвались, едва не подравшись между собой за клиента. По пути Якушеву был предложен негласный пакет услуг: бутылка водки и проститутка стоимостью начиная от сорока долларов и заканчивая тремя сотнями евро за час.
Юрий вежливо отказался и закурил, задумчиво глядя в окно на пробегавшие мимо фонари. Его клонило в сон, и все мышцы налились чугунной тяжестью, словно он целые сутки отпахал в тренажерном зале или разгружал вагоны.
Таксист, промчавшись с ветерком по кольцевой, выехал на какой-то проспект с трамвайными путями посередине и, лихо развернувшись, нарушая все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения, завернул по направлению к одиноко стоявшей гостинице, на крыше которой горели зеленым светом большие буквы, оставшиеся здесь еще со времен Советского Союза.
Истолковав продолжительное молчание Якушева как недовольство предложенным вариантом, таксист быстро нашелся:
– Ну, если эта хата не нравится, могу подыскать другую или отвезти на съемную квартиру. Кстати, у меня есть хорошая знакомая…
– Не надо никаких знакомых, – ответил Якушев и отсчитал пять купюр. – Меня все устраивает. Удачной дороги.
В лицо пахнул свежий ветер. Юрий по привычке прошелся взглядом по сторонам, чтобы убедиться, что он находится в безопасности.
Никаких шпионов поблизости не крутилось, и Якушев зашел в ярко освещенный холл гостиницы, где достаточно громко для такого позднего часа играла незамысловатая попса.
Якушев поморщился, словно по ошибке вместо коньяка глотнул шампуня. Вот что-что, а попсу он не переносил наглухо. Больше всего его раздражали слащавые мальчики, которые активно прыгали на сцене и изображали из себя мачо. Нет чтобы спеть какую-нибудь жизненную и лиричную песню, гундят что-то о бабах, неразделенной любви и прочей соплистике, которая не вызывала у Якушева ничего, кроме раздражения.
На рецепции никаких проблем не возникло. Он зарегистрировался, оплатил номер и поднялся пешком по лестнице на четвертый этаж.
«Завтра нужно купить билет на ближайший рейс», – подумал Юрий Якушев, закрыл глаза, повернулся на правый бок и охотно сдался в плен Морфею.
Алексей Сазонов еле разлепил глаза далеко за полдень. Глухо застонав, как раздраженный невротик, он пошарил рукой, пытаясь нащупать мобильный. Голова, казалось, вот-вот разорвется от похмельной боли.
Сперва он попытался вспомнить, где это он так набрался, но мысли, смешиваясь друг с другом, упрямо не желали выстраиваться в стройные логические цепочки, и Сазонов, как беспомощный мальчишка, путался в отрывочных предположениях относительно того, где провел свой вчерашний вечер. Никаких дельных мыслей в голову не приходило, поэтому он решил, что, в сущности, нет никакой разницы, с кем он и сколько вчера пил. Результат, как говорится, был налицо.
Во рту было сухо, как в Сахаре, и стоял гадливый привкус, словно вместо ужина Алексей лакомился голубиным пометом.
«С кем же я так нажрался, – подумал Сазонов, силясь отыскать тапочки, которые запропастились где-то под кроватью. – Неужели с этим алкашом-директором? Он кого угодно споит, чертяка. А попробуй с ним не выпей, так сразу обидится. Это для него, понимаешь ли, как личное оскорбление».
Тут у Сазонова молнией промелькнула одна весьма неприятная мыслишка, которую он все-таки заставил остановиться. Память, до того работавшая с перебоями, услужливо подбросила калейдоскоп дат и фактов, красноречиво намекавших на то, что с каждым днем Сазонов все больше и больше становится похожим на стандартного алкоголика, который, окончательно спившись, будет бить себя в грудь кулаком и с рвением доказывать каждому встречному, что он, дескать, уважаемый человек, бывший спецназовец.
Сазонов снова поморщился и глухо застонал, на этот раз от бессилия, поняв, что у него нет никакого желания идти в школу в таком состоянии. Это как же он будет преподавать детишкам? Да они засмеют его, тем более если учесть недавнюю лекцию о вреде алкоголя, которую он старательно и вдумчиво прочитал школярам, ни на секунду не сомневаясь в том, что он не злоупотребляет спиртными напитками, а просто иногда может немножко выпить.
Теперь он с внезапной ясностью осознал, что да, он типичный алкоголик, пускай и выглядит еще прилично и пьет неплохое вино.
Сазонов все-таки заставил себя подняться с кровати, и его тут же резко повело в сторону. Посмотрев в зеркало, он увидел мутные с перепою глаза, небритый подбородок и опухшее со сна лицо. Собственное отражение не внушило ему никакого оптимизма, и он поспешил умыться.
Когда он выходил из ванной, ему показалось, что дома кто-то есть. Он не придал этому предчувствию никакого значения, понимая, что повышенная тревожность – неизбежное следствие алкоголизма.
Удалившись на кухню, первым делом он полез в холодильник, чтобы сварганить себе какой-нибудь простенький завтрак.
«Хорошо хоть не тошнит», – с удовлетворением подумал Сазонов, бросив взгляд на бутылку холодненького пива.
Не выдержав напора желания похмелиться и с мечтой о скором облегчении он полез за бутылкой, а когда обернулся в поисках открывалки, застыл как вкопанный и машинально разжал ладонь, так что бутылка брякнулась о плитку и разбилась.
– Твою мать, – растерянно пробормотал Сазонов, мотая головой, словно беспокойный жеребец на привязи.
– Свои, – прозвучал голос старого друга, рослого мужчины с ежиком светлых волос и умным взглядом.
– Сколько лет, сколько зим! – воскликнул Сазонов и бросился навстречу, умолчав о том, что сперва он подумал о белой горячке и о галлюцинациях, которые появляются вследствие регулярного злоупотребления спиртными напитками.
Гость распахнул свои широкие объятия и, может быть, минуту активно похлопывал Сазонова по спине.
– Вот сучара! Живой ведь! – радостно вскрикивал Сазонов, шмыгая носом.
– Живой, живой, – соглашался гость.
Наверно, другой человек от похлопываний такой силы получил бы немало болезненных ощущений, но тут встретились бывшие спецназовцы, для которых подобные ритуалы были не больнее комариного укуса.
– А помнишь… – начал Сазонов.
– Подожди. Пиво надо вытереть. Все жилье провоняется. Хотя у тебя и так тут еще тот запашок стоит.
Сазонов, почесав затылок, принялся хлопать дверцами шкафчиков, ища половую тряпку, которой, судя по всему, у него просто-напросто не было.
– Я смотрю, ты живешь как настоящий холостяк, – добродушно ухмыльнулся гость, обводя взглядом простенькую кухню.
– Есть такое, – не стал возражать Сазонов и извлек из шкафчика старое, подранное полотенце, которое не годилось даже на половик.
Не мешкая, он принялся вытирать пивную лужу и выжимать мокрую тряпку в раковину.
Гость, наблюдая за этими манипуляциями, удобно устроился на табурете, забросив ногу на ногу и прислонившись к стене.
– Ты какими судьбами здесь? – поинтересовался Сазонов, покончив с пивной лужей и отправив полотенце в мусорное ведро, где ему было самое место.
– В гости к тебе приехал, Леша. Дай, думаю, наведаюсь, посмотрю, как ты тут поживаешь. Я уже думал, что ты обзавелся семьей…
– Какой семьей! – скривился Сазонов. – С моей зарплатой и должностью далеко не уедешь. Живу от получки до получки.
– Зато свежий воздух, природа, здоровая еда. Знаешь, как сейчас в Москве? Ни проехать ни пройти. Всюду пробки, отвратительная экология, озлобленные люди…
– Да я там сто лет уже не был! Как-то сразу решил тут осесть.
– Не жалеешь? – пытливо спросил Якушев, выстукивая пальцами барабанную дробь по столу.
– Чего жалеть-то, – пожал плечами Сазонов. – Могло быть и хуже. Тут хоть работу какую-то дали. Детишек в школе учу.
– Вот те на! – Юрий аж привстал от удивления. – Никогда бы не подумал, что бывший спецназовец ГРУ может стать учителем!
– А чему ты удивляешься? В жизни все бывает. Ты лучше расскажи мне, чего приперся в эту глушь. И только прошу тебя, не сочиняй сказок вроде тех, что ты, мол, устал от Москвы, тебя накрыла депрессия и поэтому ты решил подышать свежим воздухом, порыбачить, поохотиться и отдохнуть.
– Да разве было такое, чтобы я тебе хоть раз соврал? – возмутился Юрий.
– Не припомню, – отвел взгляд в сторону Сазонов.
– Лучше на стол накрой. Я с дороги не жравши. Добирался на перекладных черт знает как. Из Минска пришлось лететь.
– Что это у тебя все шиворот-навыворот? – удивился Сазонов, открыв старенький холодильник, в котором, как обычно, мышь повесилась.
– Не я такой, а жизнь такая, – скупо процедил Якушев.
– Давай обо всем по порядку. Ты во что-нибудь вляпался? – спросил Сазонов со всей учительской строгостью, на какую только был способен.
– Ну, если быть предельно откровенным, то да, – признался Юрий и посмотрел на своего приятеля, с которым еще во времена военной службы не раз схлестывался в философском споре насчет бытия и всего сущего. – У меня возникли небольшие проблемы, и крайне нежелательно, чтобы сейчас и в ближайшем будущем я находился в Москве.
– Опять кого-то кокнул? – предположил Сазонов, закрыв холодильник и лихорадочно соображая, чем бы накормить нежданного, но тем не менее дорогого гостя.
Когда-то Якушев спас ему жизнь, зарезав бородатого боевика, который уже собирался проткнуть Сазонова штыком.
– Да не то чтобы кокнул, – устало вздохнул Юрий и на мгновение закрыл глаза. – Дело в том, что не я эту кашу заваривал. Все началось банально. С подъездного хулиганья, потом мне пришлось поучить жизни киллера, который хотел слинять. Все было сляпано настолько непрофессионально, что диву даешься: неужели заказчик такой идиот?
– Может, у него денег не было, зато злобы выше крыши? – предположил Сазонов, окончательно убедившись в том, что съестных припасов в доме не наблюдается, следовательно, придется переться в магазин, а денег осталось негусто, на пару лавашей и бутылочку дешевого пива.
– Хрен его знает! – махнул рукой Якушев. – На всякий случай я решил перестраховаться. Вначале поехал на дачу, отсиделся там немного, потом поймал попутку и доехал до Минска. В эту вашу Грузию хрен доберешься, после того как она вышла из СНГ.
– А водителя небось прибил и ограбил? – укоризненно покачал головой Сазонов, пододвигая себе табуретку.
– Обижаешь. Там был мирный дедуля. Доехал без приключений.
– Надеюсь, за собой орду киллеров не приволок? – проворчал Сазонов. – Мне, знаешь ли, жить еще хочется. Пивка попить, винца…
– Я уже вижу, как ты живешь, – заметил Юрий. – В квартире не продыхнуть. Окна открыты настежь. Называется, залазь и бери все, что хочешь. А хозяин бухой в дупель спит на кровати. Чему же ты там детишек учишь? Распитию спиртных напитков? Тебе хоть кто-нибудь говорил, что по статистике сорок восемь процентов всех преступлений совершается именно в нетрезвом виде?
– Я смотрю, как был ты философом, так таковым и остался. Сам что, трезвенник-язвенник? Как с работой у тебя? Чем занимался последнее время?
– Да так… не фонтан. На гражданке моя квалификация нынче не в почете. А быть охранником в банке или супермаркете я не хочу.
– Да зачем охранником, – ухмыльнулся Сазонов. – Можно подрабатывать киллером. Вон сколько развелось вокруг гадов, которые простых людей донимают. Выполнил заказ – заработал штук десять как минимум и залег на дно.
– Ага… а потом наверх всплыл трупом, – скептически отозвался Якушев о перспективах заманчивой с финансовой точки зрения деятельности. – Сколько таких уже было… Слишком высокие риски. Да и хватит мне этих разборок. Достало, честное слово! Хотел мирно и спокойно пожить, а вот на тебе! Не ты нападаешь, а на тебя рогом прут!
– Лучшая защита – это нападение. Не зря так говорят.
– Мне по горло хватило этого в Чечне. До сих пор иногда кошмары снятся. Да и время сейчас другое. Другие законы и жизнь. Нужно заниматься чем-то легальным и полезным обществу, а не грязным мочиловом.
– Попробуй устройся, – зло огрызнулся Сазонов, которого Якушев, сам о том не догадываясь, ненароком задел за больную мозоль. – Я вон торчу который год учителем в школе. Директор – отморозок полный. Служил бы он со мной в части, я бы показал ему, где раки зимуют. А так у него полнейший беспредел.
– Ну так жахни ему пару раз по таблешнику, – посоветовал Якушев.
– Это ты в кабаке жахнешь, а тут все по-другому. Чуть что не так – и завтра я безработный. Тут даже пастухом хрен устроишься. Да и к своей работе я уже привык. Что ни говори, делаешь что-то полезное для людей. Вон, детей воспитываю.
– Вид у тебя в самый раз воспитательный. Хоть на Доску почета вешай.
Сазонов хмыкнул и замолчал. Установилась продолжительная пауза, которая возникала в их беседах и раньше, когда они еще были сослуживцами.
– Блин! – неожиданно спохватился Сазонов, хлопнув себя ладонью по лбу. – Ты приехал, а я тебя даже не накормил, не показал, где шмотки разложить…
– Правильный ход мыслей, – одобрительно улыбнулся Якушев. – Если, конечно, ты живешь с бабой, то я могу…
– Брось ты! Какие бабы! Тем более кореш боевой приехал. Давай я тебе все покажу и в магаз сбегаю… Только вот… – на этих словах Сазонов замялся, как девушка, которой сделали непристойное предложение.
– Деньги? – бровь Якушева понимающе поползла вверх.
– До получки, как всегда, немного недотягиваю, – виновато признался Сазонов.
– Не беда. Деньги у меня есть. Держи, – Якушев достал из кармана несколько стодолларовых банкнот. – Какие у вас тут цены, я не знаю. Возьми и купи какого-нибудь хорошего вина и лаваша. Я немного выпью, а ты заодно похмелишься. Или у тебя уроки сейчас?
– Какие уроки в таком состоянии? Возьму больничный завтра. А ты прямо фокусник, нигде не работаешь, а такие деньги с собой таскаешь, – уважительно сказал Сазонов, пряча купюры в карман спортивных штанов.
– Не смеши меня, Леха! Повезло просто по дороге нарваться на мужиков…
– Так ты все-таки размотал кого-то? – оживился Сазонов, узнавая в своем друге прежнего Якушева, который не пропадет ни при каких обстоятельствах.
– Да не разматывал я никого. Сыграл в карты на свой швейцарский хронограф и сорвал весь банк.
– Вот гад! – восхищенно ответил Сазонов. – Я тоже в карты играю с соседями, только мне не везет. Почти всегда проигрываю.
– Азартные игры – это зло! – весело осклабился Якушев и назидательно помахал пальцем. – Поэтому и до получки не хватает. Ну, не везет в картах, значит, должно повезти в любви.
– Ну тебя к черту! – махнул рукой Сазонов и зашагал к выходу из дома.
На ходу он натянул на себя старенькую ветровку и направился в ближайший продуктовый магазин, который он за скудный выбор продуктов и постоянное хамство продавцов называл шарагой.
«Ну, порадую его! Такой шашлык забабахаю, что Юрка пальчики оближет!» – подумал Сазонов.
Конечно, вчерашняя выпивка давала о себе знать, и чувствовал он себя мерзко. В другой день он бы с удовольствием остался дома и валялся бы на кровати, глядя по телевизору футбольный матч, но теперь, когда приехал старый друг, с которым они не виделись сто лет, он не хотел расклеиваться, как баба, и больше всего хотел показать с себя с наилучшей стороны. Мол, жизнь его и поцарапала, и попинала, и побросала, а он остался прежним, мужественным и крепким, настоящим мужиком, на которого всегда можно положиться.
Зайдя в людный и шумный магазин, Сазонов встревоженным взглядом забегал по сторонам и метнулся к обменному пункту, который, словно вражескую крепость, осаждала приличная очередь.
«Как обычно, – зло выматерился про себя Алексей. – Как не надо, так пусто, а как приехал друг и надо срочно решить мелкие бытовые вопросы, так тут сразу наметилось целое столпотворение. Буду стоять до последнего, но поменяю все баксы».
– Поменяю по хорошему курсу, – откуда-то сбоку нарисовался мужик в кепке, натянутой чуть ли не по самые глаза.
Сазонов бросил на менялу скептический взгляд.
– Нет, – сухо ответил он, зная, что почти все эти менялы – типичные мошенники и все спорные вопросы решаются с ними в кулачных боях, если, конечно, вовремя сообразишь и хватит сил начистить обманщику морду.
– Зря, очень зря, – сокрушенно покачал головой валютчик.
Сазонов посмотрел на него с недобрым прищуром, и тот быстро ретировался, словно его здесь и не было.
Сазонову было непривычно иметь такие деньги, а также было стыдно признаться Якушеву, что он загнил на гражданке в этой школе и влачит какое-то мутное и бесцельное существование, обильно залитое хорошим грузинским вином.
Моменты забытья происходили все чаще и чаще, так что впору было задуматься о своей жизни. С каким удовольствием Сазонов прописал бы пару хуков и апперкотов своему директору, но камнем преткновения для всех его дерзких затей и плана отмщения были небольшие деньги, которые удерживали его в школе, как собаку на привязи. Порой он напоминал себе беспомощную марионетку, которую кто-то сверху дергает за ниточки, и он делает не то, что хочет, а то, что положено.
Поменяв деньги, Сазонов с удовлетворением пересчитал свеженькие купюры и сунул их в карман, после чего, «вооружившись» продуктовой корзинкой, совершил налет на торговые ряды.
Похвастаться разными кулинарными навыками Сазонов не мог, поэтому предпочитал питаться по-простому, брезгуя разного рода ресторанными изысками, да и денег на подобные увеселения у него никогда не было.
Заполнив корзинку разнообразной зеленью, свежими лавашами и отличнейшим куском свежего мяса, Алексей надолго застрял в винно-водочном отделе, где глаза разбегались от выбора. За время жизни в Грузии он успел изучить разные сорта вин, но сейчас хотел удивить давнего приятеля каким-нибудь изысканным вкусовым букетом, поэтому ошивался у полок добрых полчаса, вызвав своим странным поведением небезосновательные опасения у охранника, который цепким взглядом контролировал каждое движение его рук. Наконец он выбрал парочку бутылок красного сухого, затем, весело посвистывая, прошел к кассам и с гордым видом, словно не зная, сколько у него с собой денег, переколошматил всю пачку купюр перед равнодушной кассиршей.
По дороге домой Сазонов позволил себе выкурить парочку крепких сигарет. С этой привычкой он безуспешно боролся еще со времен службы в спецназе. Сколько раз он обещал себе завязать, вроде какое-то время держался, а потом, когда начинались нервные встряски, рука автоматически тянулась в нагрудный карман рубашки, где обычно лежали сигареты.
Вроде бы причин для невроза сейчас не было, тем не менее Сазонов по привычке вставил в уголок рта сигарету, чиркнул спичкой и закурил. Курить на ходу было неудобно, поэтому он сел у дерева, расслабился и вытянул перед собой ноги, наслаждаясь пением птиц. Его спокойствие было нарушено достаточно быстро.
Мимо, по проселочной дороге, на бешеной скорости пронесся белый джип, доверху грязный, словно принимал участие в гонках по пересеченной местности.
«Какому придурку нужно лететь на такой скорости? – подумал он, тщательно притушив окурок о ствол дерева. – Здесь же раз плюнуть разбиться».
У Сазонова мелькнуло подозрение, что так лихачить могут только залетные соколы, но он отогнал эту мысль, подумав о том, что на фоне такой подозрительности у него скоро разовьется паранойя с тяжелыми последствиями. В конечном итоге какая ему разница, кто и как ездит. Он обычный учитель, который не должен забивать себе голову всякой чепухой.