Белый «порше кайенн», басовито урча мощным двигателем, солидно и неторопливо переваливался с ухаба на ухаб, со стороны смахивая на хищника, который знает себе цену и поэтому даже не собирается суетиться.
Эта машина могла вызвать приступы сильнейшей удушающей зависти даже у человека, не сведущего в автомобилях и знакомого с ними только по картинкам в многочисленных глянцевых журналах.
Окна авто были наглухо затонированы. На лобовом стекле сбоку красовался спецпропуск. Рельефный капот походил на акулью морду. Агрессивный радиатор не оставлял никаких сомнений в гигантской мощности двигателя. Передвигалось это чудо инженерной мысли на огромных хромированных двадцатидюймовых дисках, каждый из которых тянул на годовой заработок любой местной деревни.
Салон, понятное дело, тоже был отделан на высшем уровне. Мягкая и нежная кожа каких-то там ягнят, никакой пластмассы – сплошное дерево, акустика на уровне концертного зала и понатыканные везде дисплеи для просмотра видео.
В машине сидели трое молодых людей, со скучающим видом передающих друг другу изящную трубку. Судя по внушительному блеску наручных часов, они представляли собой типичный образчик золотой молодежи без определенных занятий, для которой основная проблема жизни из года в год заключалась в бесконечной борьбе со скукой. Эта борьба, надо сказать, протекала очень вяло, о чем и свидетельствовал сладковатый дымок легких наркотиков. Впрочем, легкие наркотики среди бравых парней считались детской шалостью. Не зазорно сделать пару затяжек в дружеской компании и, находясь под воздействием наркотического дурмана, совершить какой-нибудь эксцентричный поступок антиобщественного характера. А если папаша ошивается в высших эшелонах власти, то об уголовной ответственности можно даже не задумываться и смело творить такой беспредел, на какой только способна фантазия.
Сидевший за рулем молодой человек с пухлым и по-детски невинным лицом был уже далеко не ребеночком. Согласно последним тенденциям мировой моды он был слегка небрит и сильно надушен.
«Нормальная ситуация, – подумал Малхаз Гогнадзе, лениво работая челюстями и чувствуя, как ротовая полость наполняется мятным вкусом. – Если отец подогнал новые котлы из Швейцарии, да еще лимитированной серии, почему бы не показать? Пусть знают подонки, что Малхаз Гогнадзе – это не какой-то там бедняк».
Впрочем, судя по блаженным лицам его дружков, им было наплевать и на швейцарские часы, и на машину, и на все остальное в этом бренном мире. Их душили взрывы дурашливого хохота, который неизбежно возникал каждый раз после совместного раскуривания травки.
Ну и Малхаз Гогнадзе курнул пару раз. На тот случай, если бы в городе его рискнул остановить какой-нибудь вшивый дэпээсник, у Малхаза Гогнадзе был телефонный номер влиятельного чиновника, хорошего приятеля их семьи.
Однажды Малхаз Гогнадзе сел пьяный за руль и, как назло, попался ментам. Он возвращался с какой-то крутой попойки, и, когда на въезде в город его остановили, Малхаз, нисколько не стесняясь своего плачевного состояния, просто-напросто вывалился из роскошного «туарега». Его попытались заставить подышать в трубку, на что он послал ментов куда подальше, а потом заплетающимся языком переговорил со своим покровителем и передал свой «верстак» одному из служителей порядка.
С ментов мигом слетела вся спесь. Они вытянулись перед Малхазом Гогнадзе, как солдаты перед командиром, а он, конечно, не смог удержаться от соблазна сорвать погоны с плеч попавших впросак блюстителей закона, а затем отхлестал их этими погонами по морде, попутно выслушивая их извинения.
Сегодня был как раз один из тех дней, когда Малхаз Гогнадзе брал отцовский «кайенн» и наворачивал круги по Тбилиси, по настроению разгоняясь до сотни километров в час, либо выезжал со своими корешами за город, где вволю палил в небо из автомата, а если был пьяным, то мог издалека пустить шальную очередь по отаре овец.
Отец смотрел на его забавы сквозь пальцы: по молодости он и сам любил порезвиться.
Сегодня Малхаз, как всегда, не знал, чем заняться, и со скучающим видом ездил по тбилисским улочкам. Иногда, когда мимо проходили местные красотки, он притормаживал и его верные друзья начинали зазывать девушек в салон автомобиля. Они вовсю улыбались и со стороны могли показаться образцовыми мужиками, о которых мечтает любая вменяемая женщина. Правда, когда девушки садились в машину, ситуация разворачивалась каждый раз однообразно и без всяких романтических соплей. Для начала за качественный секс предлагались неплохие деньги в размере нескольких средних зарплат; если же материальные посулы не действовали на сознание юных девушек, то в ход шли угрозы и клятвенные заверения в том, что у девушек в случае их отказа вся жизнь пойдет наперекосяк. Если же и это не помогало добиться сексуальной близости и девушки начинали испуганно кричать и царапаться, пытаясь выскочить из машины, то в ход шли другие средства усмирения, например скотч.
В конце концов Малхаз с друзьями детства добивались своего и, утолив жажду женской плоти, становились на порядок добрее и даже давали девушкам деньги за оказанные услуги и на такси.
Обычно эти деликатные моменты все же решались без насилия. Многие девушки прельщались материальными благами и трахались с удовольствием, после чего эти парни и девушки вваливались всей ватагой в какой-нибудь ресторанчик и устраивали там гульбища до утра, своими криками мешая отдыхать жителям близлежащих улиц.
Порой Малхаз ощущал такую сильную скуку, что скулы сводило, но даже не пытался что-то изменить. Да и что можно изменить? Шляться, что ли, по театрам или торчать, как ботаник, в библиотеке?
Нынешняя жизнь, за исключением скуки, Малхаза полностью устраивала, и вряд ли он мог выдумать для себя что-то лучшее, чем нынешнее времяпрепровождение.
– Куда едем? – на всякий случай спросил Гогнадзе, хотя он и сомневался, что после отменной голландской дури его друзья еще способны о чем-то думать.
– Не знаю, – чуть заикаясь, процедил тот, что сидел рядом с Гогнадзе.
– В конец обдолбались… – то ли спросил, то ли констатировал Малхаз, всем телом ощущая навалившуюся на него апатию.
Он достал из кармана джинсов пачку сигарет и, щелкнув золотой зажигалкой, закурил.
– Да мы уже объездили весь Тбилиси!
– Домой я не поеду, – категорически возразил Гогнадзе, словно его заставляли это сделать, и стряхнул наросший на рдяном кончике сигареты пепел через приоткрытое окошко. – Мне нельзя показываться дома в таком состоянии.
Отец мог спустить ему с рук все что угодно, но только не наркотики. В такой ситуации Малхаз рисковал получить пару раз по морде и лишиться всех финансовых дотаций, благодаря которым он всегда чувствовал себя на высоте среди своего далеко не бедного окружения.
– Может, еще пару косяков забьем?
– Гвозди тебе башкой забивать надо, – угрюмо ответил Малхаз. – Мозгов тогда, может, прибавится. Раз у вас нет никаких предложений, можно разок прошвырнуться по бабам. Это никогда не помешает.
Никаких логически обоснованных возражений на это заманчивое предложение не последовало, поэтому Гогнадзе вдавил педаль газа до пола, и машина, бешено заревев, помчалась в направлении центра Тбилиси.
Белый «кайенн» затормозил у ночного клуба.
– Кого трахать будем? Может, стриптизерш? – с надеждой в голосе спросил Зураб.
– Тебя оттрахаем. Прямо здесь, – с напускной серьезностью пообещал Малхаз и открыл дверцу машины.
Последний раз затянувшись сигаретой, фильтр которой уже горчил, Гогнадзе бросил окурок под ноги и поправил свою кожанку, подчеркивавшую ширину плеч ее обладателя и его немалый достаток.
У клуба уже кучковались многочисленные компании, которые приперлись сюда, судя по всему, с теми же целями, что и Гогнадзе со своими дружками.
На стоянке было не протолкнуться, и от обилия дорогостоящих спорткаров рябило в глазах и создавалось впечатление, что именно здесь проводится Женевский автосалон.
Фейсконтроль был жестким, и с зарвавшимися молодчиками, позволявшими себе нелицеприятные высказывания в адрес сотрудников клуба и тем более рукоприкладство, никто не дискутировал. Те, кто упирались и неосторожно размахивали руками, запросто могли отхватить несколько раз по кумполу от шкафоподобных охранников.
Малхаз, нагло протискиваясь вперед, активно работал локтями, прямо как ледокол, прокладывающий свой путь через торосы. Зная положение своего отца и свое собственное, он с людьми не церемонился, частенько воспринимая их как ресурс, которым можно воспользоваться в своих целях. Уважение и прочие гражданские обязанности он давно оставил для конституции, предпочитая жить по старинке, так, как жили его предки, то есть по закону гор, где прав тот, кто сильнее, а не тот, у кого за пазухой справедливость и комплекты юридических документов.
Если бы его отец придавал этим бумажкам слишком много значения, то вряд ли бы он решился на рейдерский захват нескольких заводов и фабрик, в одночасье став мультимиллионером и, соответственно, уважаемым в обществе человеком. Да и зачем тогда ему было бы заниматься прочей нелегальщиной, вроде крышевания многочисленных казино, вымогательств и проституции?
Малхаз уже убедился в том, что сила закона превращается в бессилие, если у тебя есть нужные подвязки и правильные люди, которые по одному звонку за разумную плату готовы решить любой проблемный вопрос.
На входе он повстречался взглядом с фейсконтрольщиком, и тот приветливо ему кивнул, жестом руки скомандовав охранникам освободить проход для дорогих гостей.
Толпа за спиной возмущенно загудела. Это был клуб для избранных, и считалось настоящим позором, если тебя не пропустили, а посоветовали обновить гардероб или поучиться хорошим манерам.
Небольшой холл был затянут клубами сизого дыма. Здесь курили и, находясь в нетрезвом состоянии, срочно решали какие-то важные вопросы, эмоциональное обсуждение которых было слышно всей округе.
Малхаз Гогнадзе был здесь не впервой, его знали как завсегдатая этого заведения и радостно приветствовали. Это радушие объяснялось тем, что частенько Гогнадзе, находясь в состоянии алкогольного опьянения и желая показать всем свою удаль, угощал всех желающих выпивкой, и шампанское в клубе текло тогда рекой.
Однажды нечто подобное он хотел провернуть на Сардинии, но там злосчастный пластик, заблокированный из-за ссоры с отцом, дал сбой, и Гогнадзе, просадившему пару десятков тысяч евро, пришлось ретироваться с острова как можно скорее.
Друзья Гогнадзе на его фоне меркли. Малхаз брал их с собой, как зонтик на случай дождя, да и скучно было одному слоняться по Тбилиси. А так можно и покуролесить шумной компанией, а если начнется какая-нибудь серьезная заварушка, то и поучаствовать в ней.
В этом ночном клубе регулярно вспыхивали разборки между гостями, и чаще всего они оканчивались банальной поножовщиной или пальбой. Чтобы гости утихомирились и пришли в себя, вызывали полицейские спецподразделения, которым нередко, учитывая высокий статус гостей клуба, приходилось улаживать конфликт в дипломатическом порядке.
Все это время обкуренные дружки Малхаза раздражающе хихикали. Они видели перед собой то ли летающих фиолетовых слонов, то ли ползающих оранжевых обезьян и, как дети, тыкали пальцем в то, что им понравилось или их удивило.
Во избежание репутационных потерь этот детский сад нужно было прекращать, и Малхаз недовольно нахмурился. Сколько раз было, что эти ублюдки, обкурившись или нюхнув чего, искали на свою задницу приключений и втягивали его в различные передряги.
Сегодня Гогнадзе хотел обойтись без приключений: вылакать всего лишь несколько порций вискаря или нюхнуть кокаинчика и расслабленно поваляться на диване с какой-нибудь приятной бабой.
– Ведите себя нормально, придурки, – прошипел он.
– Что не так? – обиженно спросил Зураб и тут же переключился на Жано, показывая на него пальцем и давясь очередным приступом смеха.
Понимая, что воспитывать их бесполезно, Гогнадзе обратился к администратору:
– Где моя поляна?
– Простите, не понял, – вежливо улыбнулся администратор.
– Баранья твоя башка! Я спрашиваю, где мой стол! Малхаз Гогнадзе никогда и никого не ждет!
В ответ последовала подобострастная улыбка, и уже через несколько минут Малхаз развалился на мягком диване, наблюдая за танцовщицами. Как он уже неоднократно проверял на собственном опыте, здесь не работало ни одной девушки, которая не согласилась бы за пару тысяч зеленых скоротать с ним ночь.
Деньги не имели для Малхаза большого значения, поэтому он сорил ими направо и налево. Те девушки, которые пробовали его «динамить», в следующий раз получали от Малхаза по полной программе. Владельцы клуба старались исполнить любой его каприз, ведь для них Гогнадзе был курицей, несущей золотые яйца. Он и сам это прекрасно понимал, поэтому и вел себя так развязно.
Университет Гогнадзе так и не закончил. Он не любил обсуждать эту невыразительную деталь своей биографии, предпочитая бормотать что-то невнятное в свое оправдание. Да и университетские будни давно затерялись в его воспоминаниях.
Когда-то его, зеленого юнца, отец отправил в Москву набираться ума-разума. Эта затея, как выяснилось впоследствии, оказалась из разряда утопических. Вдали от родных пенатов Малхаз пустился во все тяжкие. Учеба его совершенно не интересовала в отличие от прославившихся на весь мир своей красотой русских девушек. Надо отдать ему должное: ухаживал он красиво, не скупился на подарки, и вскоре с ним мечтала переспать вся женская половина факультета, чем Малхаз активно и пользовался. Все его силы без остатка вымывали любовные игры, и после интенсивных постельных сражений Малхаз был не в состоянии сосчитать дважды два без ошибки, а тут еще в самый разгар веселья и сессия подошла.
Он рассчитывал отделаться малой кровью, заплатив каждому преподавателю по паре штук, чтобы они проставили ему в ведомость положительные оценки, однако этот грандиозный план с треском провалился. Пришлось звонить отцу и выслушивать от него потоки ненормативной лексики.
Пару раз отец впихивал своего отпрыска обратно в МГИМО, но каждый раз Малхаз умудрялся вылететь снова, и все из-за пылкой своей любви к красивым девушкам. Он не мог рядом с ними учиться, особенно учитывая весенне-летний период, когда вовсю бушевали гормоны и Гогнадзе искренне недоумевал, зачем ему думать о каких-то проблемах международной экономики, когда вокруг столько красоток.
Вот и окончились его университеты тем, что отец просто-напросто махнул на все рукой и забрал Малхаза обратно в Тбилиси, чтобы, чего доброго, у сына не поехала крыша. Тем более на родине его ждали серьезные дела. Несмотря на юный возраст, на Малхаза уже можно было повесить добрый десяток статей из Уголовного кодекса. Отец был им доволен.
Гогнадзе, чувствуя, что его тянет в непреодолимый сон, сделал знак рукой Зурабу. Тот приблизил к нему свое заплывшее лицо и дыхнул перегаром.
– Зураб, возьми у дилера что понюхать. Мне надо взбодриться.
– Сейчас сделаем, – лениво ответил Зураб и чуть ли не сполз с дивана. Ноги его держали слабо, и, выписывая причудливые траектории, он вскоре затерялся в толпе отдыхающих.
От Зураба с Жано никакого толку не было. Гогнадзе даже пожалел о том, что взял их с собой. Слишком сильно на них действовала травка, они превращались в овощи.
Зураб вернулся с конвертом и многозначительно потряс им.
– Я пойду первым, – предупредил приятелей Малхаз и забрал у Зураба конверт.
Зайдя в общественный туалет, он пошарил взглядом по сторонам и не заметил ничего подозрительного. Только после этого Малхаз извлек из конверта пакетик с белым как снег порошком. Надкусив уголок зубами, Гогнадзе высыпал кокаин на стеклянную полочку, затем пластиковой карточкой сделал дорожку и вдохнул ее поочередно правой и левой ноздрями. Он так увлекся, что даже не оставил ничего Жано и Зурабу.
«Как-нибудь перебьются», – Малхаз махнул рукой, умылся и вышел из сортира.
Он любил нюхать кокаин хотя бы потому, что после этого мир представал перед ним в совершенно ином свете. Он чувствовал себя его хозяином и верил в то, что ему все можно, а если кто-то и попробует помешать, то он, недолго думая, уберет его со своей дороги.
Уже издалека обманчиво бодрый Малхаз заметил, что к их столику подошла группа парней. Даже обкуренные Зураб и Жано мгновенно притихли.
В пустом мозге одна за другой стали появляться беспокойные мысли. «А что, если это пришли по мою душу? – тревожно подумал Малхаз, укрываясь за ближайшей колонной и внимательно наблюдая за происходящим. – Какая-нибудь служба по контролю за оборотом наркотиков. Вначале взяли дилера с поличным, немножко с ним поговорили, пообещали, что отмажут, он и раскололся».
Гогнадзе не знал, что делать. То ли отсидеться где-нибудь в клубе, то ли уйти или, плюнув на все свои страхи, вернуться за стол и продолжить гулянку. В конце концов, с чего это он решил, что пришли именно за ним? Может, просто так подошли, спросить что-нибудь или с наездом. Ну так он подойдет сейчас, назовет свою фамилию, и все вмиг рассосется, а если этого окажется недостаточно, наберет телефонный номер старшего брата, который в течение минуты уладит все неурядицы.
Малхаз, чувствуя, как картинка плывет и дрожит перед глазами, словно он смотрит допотопный телевизор, у которого хронические проблемы с кинескопом, напрягся, заметив, что один из подошедших парней слишком уж похож на его старшего брата Вахтанга.
Находясь в состоянии наркотического опьянения, Малхаз меньше всего на свете хотел встретиться со своим старшим братцем, исчерпывающей характеристикой которого была жестокость.
Надо ли было говорить, что такая встреча не сулила Малхазу ничего хорошего? В гневе Вахтанг был страшен и, особо не церемонясь, мог расквасить обидчику нос или выбить пару-тройку зубов вне зависимости от принадлежности последнего к числу его многочисленных родственников. Поэтому окружающие, отлично изучив паскудный характер Вахтанга, старались его не провоцировать и деликатно уходили в сторону, избегая назревавшего конфликта. Да и тут надо вспомнить, что Вахтанг когда-то по молодости увлекался боксом и греко-римской борьбой. Талант есть талант, и по всему Тбилиси были наслышаны о боевых способностях Вахтанга, который, чтобы не утратить столь ценные навыки, применял их при каждом удобном случае.
В какой-то момент Малхазу показалось, что вся его недолгая жизнь стрелой промелькнула перед глазами, сверкнув калейдоскопом событий яркого детства и поблекнув в привычном наркотическом угаре, в котором он безнадежно увяз в последние годы.
Он, не дыша, спрятался за колонной.
Страх волнами накатывал из темных глубин его души. Существование последней не заботило Малхаза, но почему-то в стрессовых ситуациях он сразу вспоминал о том, что все-таки существует высшая сила, которая обязана его спасти.
Вахтанг, вместо того чтобы убраться восвояси, сам того не зная, окончательно разрушил надежды Малхаза, разместившись со своими корешами за столиком с Жано и Зурабом, которые заметно приуныли и уже не выглядели такими самоуверенными.
«Как в штаны наложили, – неприязненно подумал Малхаз о своих дружках, не спеша выходить из-за колонны, которая сейчас казалась ему лучшим укрытием. – Могли бы и эсэмэску сбросить, предупредить… Хотя что возьмешь с этих обкуренных идиотов? Сидят перед Вахтангом, как кролики перед удавом. Нет, наверно, пора уже завязывать с наркотой. Если отец узнает, то мне будет полный каюк. Засунут в какую-нибудь клинику за границей и заберут все деньги».
Мысль о том, что пора завязывать с наркотиками, посещала Малхаза неоднократно. Он с завидной регулярностью планировал бросить свою любимую привычку, но каждый раз откладывал принятие столь важного решения и спустя какое-то время брался за старое, не в силах справиться с манящим соблазном. Несмотря на обилие развлечений и материальное благополучие, жизнь казалась Малхазу слишком пресной и однообразной. Можно было, конечно, сменить картинку и умчаться на пару недель на острова Карибского бассейна, но что делать, если при одной мысли о длительном перелете к горлу подступала мерзкая тошнота? В разы проще курнуть или нюхнуть чего-нибудь и организовать себе рай в привычной и знакомой с детства обстановке.
Тут в голову Малхаза пришла еще одна неприятная мысль: «Что, если Вахтанг заметил, что эти придурки укурились в хлам, и просто ждет меня, чтобы хорошенько накостылять?»
Еще раз подумав о своем незавидном положении, Малхаз понял, что, пока не поздно, нужно покинуть свое укрытие и вернуться за столик. Если Вахтанг спросит, почему его так долго не было, он скажет, что выяснял отношения со знакомой телкой, которая все никак не оставит его в покое.
Копаться в чужом грязном белье Вахтанг не станет. Тем более у него самого хватает проблем со своими шалавами. Вахтанг по жизни был слишком любвеобильным, пускаясь вдогонку за любой юбкой.
Приняв решение, Малхаз вдохнул и выдохнул несколько раз, поправил прическу и, убедившись, что ситуация за столиком абсолютно не изменилась, уверенной походкой вышел из-за колонны, сделав при этом небольшой крюк, якобы он возвращался из уборной.
На всякий случай, чтобы его не выдали расширенные зрачки, Малхаз прикрыл глаза солнцезащитными очками квадратной формы, в которых он был похож на итальянского мафиози.
За столиком стояла гробовая тишина, и со стороны происходившее напоминало базар на стрелке, когда одна сторона, чувствуя свое превосходство, ведет себя дерзко, а другая сторона боязливо молчит, думая только о том, как бы это выкрутиться из щекотливой ситуации.
При появлении Малхаза Вахтанг поднялся из-за стола.
– Брат!
– Вахтанг! – непослушным от страха голосом воскликнул Малхаз, чувствуя, как у него подкашиваются ноги.
Он шмыгнул пару раз носом. После кокаина ноздри становились особенно чувствительными.
– Где ты был? – поинтересовался Вахтанг, похлопав брата по спине.
– С телкой базарил. Не понимает, что уже все закончилось.
– Нормальная? – уточнил Вахтанг, улыбаясь во все свои тридцать два зуба, сверкнувшие мелкими бриллиантами, которые ему туда вставил крутой дантист, делавший челюсти голливудским актерам.
– Я пьяный был, вот и спутался с ней.
– Знаю я твоих баб! – Вахтанг пренебрежительно махнул рукой и плюхнулся на мягкий диван. – Меньше бухать надо, тогда начнешь разбираться в женщинах.
Малхаз слабо улыбнулся, ликуя, что Вахтанг, кажется, не заметил его наркотического опьянения, иначе диалог получился бы до безобразия коротким и болезненным.
– Что сопли жуете? – продолжал активничать Вахтанг, на этот раз избрав мишенью своих острот Жано и Зураба. Те сидели кислые, словно по ошибке глотнули шампуня. – Занялись бы лучше делом, чем шляться по кабакам.
Малхаз махнул рукой, подзывая к столику официанта.
– Принеси нам «Калифорнию» и «Филадельфию» на всех.
Официант, кивнув, тут же ретировался.
За Гогнадзе-младшим в Тбилиси давно закрепилась слава знатного гуляки и дебошира, расточительного и в то же время обаятельного подонка. Привычка сорить деньгами была у Малхаза в крови. Обслуживающий персонал любого элитного заведения города знал, как ему угодить, чтобы получить сотню-другую долларов на чаевые.
Друзья Вахтанга угрюмо цедили виски и время от времени выпускали клубы сигаретного дыма.
Вахтанг, развалившись на диване, сидел с таким видом, словно все это заведение было у него в кармане, и со стороны его можно было принять за хозяина этого кабака.
– Слышишь, Малхаз, давай отойдем. Нужно обсудить кое-что. Все равно жрачка еще в процессе.
Малхаз снова напрягся, почувствовав, что на его бледном лбу выступили мелкие бисеринки пота, свидетельствовавшие о том, что его опять начала душить тревога, посещавшая его ежедневно и отравлявшая его безмятежное существование.
– Завтра, может? – он все-таки попытался увильнуть от разговора, опасаясь, что при разговоре Вахтанг захочет посмотреть ему в глаза, увидит расширенные зрачки и сразу поймет всю его вялость и нежелание общаться на «сложные» темы.
На Вахтанга его возражение совершенно не подействовало.
– Слушай, брат, что за дела? Я тебе не девочка, чтобы завтра. Базар есть – нужно решить вопрос.
– Ладно, ладно, – устало вздохнул Малхаз, закуривая, – пойдем.
– Ждите нас здесь, – напоследок бросил Вахтанг своим друзьям, которые еле заметно кивнули в ответ. – Мы скоро вернемся.
Когда братья отошли от столика на порядочное расстояние, Вахтанг с нотками подозрения в голосе поинтересовался:
– Чего такой вялый? Сидишь как на похоронах. Что случилось?
– Траванулся какой-то гадостью утром, – пожаловался Малхаз, ощущая, как напряжение сковывает все тело стальным панцирем. – Все никак не отпускает…
Вахтанг, чуть сощурившись, пристально посмотрел на брата. Такой взгляд обычно не предвещал ничего хорошего ни для Малхаза, ни для других людей, рискнувших в этот момент оказаться на пути Вахтанга.
– Не рассказывай мне сказки. Я видел, как ты там корчился за углом. Думаешь, как шалава, на проспекте от ментов спрятаться? Со мной такая херня не пройдет, брат.
Они вышли из прокуренного холла на улицу, где по-прежнему толпились десятки страждущих попасть в ночной клуб.
Вахтанг, не обращая никакого внимания на многочисленных зевак, взял брата за шкирку, как какого-нибудь малолетнего правонарушителя, и, сопровождая свои действия отборной нецензурной бранью, затолкал его в свой черный внедорожник.
Малхаз оцепенело смотрел на брата, который тряс его, словно мешок с гнилой картошкой, и орал на весь салон авто, благо шумоизоляция и тонировка позволяли сделать конфликт незаметным снаружи.
– Ты долбаный ублюдок! Думаешь, что Вахтанг дурак? Наркоша конченый!
И Вахтанг отвесил ему несколько увесистых пощечин, предварительно сорвав солнцезащитные очки и в порыве ярости разломав их на пластмассовые ошметки.
– Вахтанг, не надо! Вахтанг! – слезливо бормотал и всхлипывал Малхаз, шмыгая в кровь разбитым носом.
Видел бы его сейчас кто со стороны – и этот ореол богатства, заносчивости и успешности был бы развеян за мгновения.
– Думаешь, я лох дворовый? Как будто я не вижу, что ты обдолбался в хлам! Где этот дилер? Ну, покажи мне его! Я сейчас все мозги ему вытрясу!
Малхаз прекрасно знал, где ошивается дилер, регулярно снабжавший его наркотой, но также он прекрасно знал, что сделает с дилером Вахтанг и что после такого инцидента все дилеры будут обходить Малхаза стороной, а ведь это немыслимо, потому что без кокаина с такой скучной жизнью он долго не протянет.
– Его здесь нет! Он уже уехал, – сбивчиво забормотал Малхаз, чувствуя, что еще десять-пятнадцать минут такого «терапевтического сеанса» – и ему придется сменить джинсы.
– Не свисти, – рявкнул Вахтанг и с перекошенным от злобы лицом сильнее сжал запястье Малхаза.
Тот уже обмяк, готовясь к неприятным последствиям сегодняшнего вечера. Вахтангу осталось совсем немного, чтобы перестать контролировать себя и как следует избить родного братца. Пара лишних слов только бы усугубила процесс, сделав его более длительным и болезненным, поэтому Малхаз стоически молчал, надеясь то ли перетерпеть неминуемые побои, то ли на какое-то чудо, которое едва ли могло произойти в просторном салоне джипа.
«Вот он, закон подлости в действии, – мелькнуло в голове у Малхаза, пока он пытался устроиться хоть как-то поудобнее, чтобы не ныла неудобно согнутая рука. – Пришел в клуб, чтобы развеяться, а напоролся на Вахтанга. Он что, следил за мной? Или, может, это Зураб с Жано постарались? Сдали меня как стеклотару, поэтому сидели такие притихшие…»
Малхаз не успел довести свою мысль о предательстве до логического завершения, потому что неожиданно Вахтанг отпустил его правую руку.
– Мне сейчас не до этого, – грозно предупредил он Малхаза. – Но обещаю, если еще раз такое дерьмо повторится, то я раскрашу всю твою физиономию. Ты представляешь фамилию древнего рода! Твои предки были князьями, сильными и уважаемыми людьми! Да за такое они бы порубили тебя на куски без лишних разговоров! Это мы все с тобой возимся… Как ты собираешься смотреть отцу в глаза? Он не для того тебя растил, чтобы ты нюхал кокс в клубах вместе с разной швалью! И дружкам своим передай, что, если еще раз увижу их рядом с тобой, головы посворачиваю на хрен! Все равно они им не нужны!
Малхаз, ничего не отвечая и все еще не веря своему счастью, методично растирал нывшее запястье.
– Ты совсем перестал заниматься делами, – сердито поучал младшего брата Вахтанг. – Думаешь, деньги берутся из воздуха? Отец сказал, чтобы сегодня подъехали на деловую встречу с нашими новыми партнерами. Намечается серьезная сделка. Мы не можем ее прощелкать. Если это произойдет, то мы упустим очень хорошую прибыль.
Малхаз смотрел перед собой отрешенным взглядом. Голос Вахтанга доносился откуда-то издалека и казался чужим.
– И приведи себя в порядок, – брезгливо заметил Вахтанг, поправив манжеты своей рубашки. – У тебя морда та еще. Покажешься в таком виде на встрече – все испортишь. Возвращайся в клуб, сожри свои суши и умойся в толчке. На все про все у тебя пятнадцать минут.
– Слишком мало, – неуверенно возразил Малхаз. – Я не успею.
– Не будешь успевать – я помогу, – сверкнув взглядом, ответил Вахтанг.
Малхаз хлопнул дверцей и вышел из машины на свежий воздух. У него закружилась голова, и он, шатаясь как пьяный, поплелся обратно в клуб.
По возвращении Малхаза из клуба вся компания, за исключением Жано и Зураба, которые поехали домой на такси, расселась по двум машинам. Во второй поехали друзья Вахтанга, а в первой расположились братья с личным водителем.
– С кем будет встреча? – мимоходом поинтересовался Малхаз, торопясь запихнуть ролл в рот, прежде чем машина вздрогнет на очередной дорожной пробоине.
– С каких это пор ты стал интересоваться бизнесом? – усмехнулся Вахтанг, всю дорогу сосредоточенно смотревший в окно, что говорило только об одном: настрой у него серьезный. – В этих делах замешаны большие люди. Они из политики. Остальное не имеет значения.
– Тогда зачем мне ехать? – пробубнил под нос Малхаз, которого после пережитого стресса начало клонить в сон.
– Так надо. Все бумаги в этом деле будут заканчиваться на тебе. Ты чист как стеклышко. Мне и отцу нельзя светиться. Твое имя вряд ли вызовет какие-то подозрения. Да и глянь на себя. Кому нужен какой-то мажор, который ходит по ночным клубам и кабакам?
Малхаз ничего не ответил на насмешливую реплику Вахтанга, размышляя о том, во что его собираются впутать. Не задавая лишних вопросов, он понимал, что дело мутное, сулит много неприятностей и риска, но, судя по всему, прибыльное, поэтому игра стоила свеч.
– А если что-то пойдет не так? – осторожно уточнил Малхаз, пытаясь сообразить, можно ли еще выпутаться из этой паутины неопределенности.
Меньше всего на свете ему хотелось вляпаться по уши в очередное дерьмо. Жизнь и так в последнее время его не радовала. Конечно, примитивным обывателям с узким жизненным кругозором легко говорить, что, мол, он с жиру бесится и не знает, на что просадить деньги.
«Побыли бы в моей шкуре, – угрюмо подумал Гогнадзе-младший, – я бы на них тогда посмотрел. Хорошо рассуждать со стороны. А вот вы попробуйте обойдите все рестораны и клубы за год. Да какое там за год! Пару месяцев…»
Вахтанг бесцеремонно оборвал размышления младшего брата:
– Ты только там, на встрече, языком не ляпай и не обещай лишнего. С этими людьми не нужно шутить. Это долгосрочный и перспективный проект.
– А если не выгорит? – лениво поинтересовался Малхаз, руководствуясь исключительно духом противоречия.
Вахтанг бросил на него многозначительный взгляд:
– Тебе лучше об этом не думать. Если сделка сорвется по нашей вине, то можешь считать, что мы покойники.
– И поэтому ты решил впутать меня в это дерьмо! – вскипел Малхаз.
– Если тебе что-то не нравится, можешь вываливаться из этой машины! – раздраженно предложил Вахтанг, смерив брата насмешливо-презрительным взглядом. – Ты мужчина или нет? Надо быть полнейшим идиотом, чтобы отказываться от многомиллионного контракта.
– А кто сказал, что я отказываюсь?
– Тогда сиди и помалкивай.
– Долго еще ехать?
Малхаз еле сдерживал подступавшую к горлу тошноту. То ли еда оказалась несвежей, то ли давали о себе знать наркотики, а может, и все вместе взятое. Вдобавок ко всему его била нервная дрожь…
Через полчаса джипы притормозили около коттеджа на окраине Тбилиси, остановившись напротив ворот, аккуратно выкрашенных серой краской.
Вахтанг, подождав пару минут, достал из пиджака мобильный телефон и приложил его к уху:
– Мы на месте.
Ворота неохотно открылись, и со двора выехал черный «гелендваген», замызганный так, словно на нем неделями разъезжали по лесам и болотам и все забывали заехать на автомойку.
– Пойдем, Малхаз, – спокойно предложил Вахтанг и первым вышел из машины.
Они сели на заднее сиденье «гелендвагена», и машина, рыкнув двигателем, повезла их куда-то за город. Задние номерные знаки были так заляпаны, что их было не разглядеть и с двадцати метров.
В тонированное окошко сочился жидкий свет холодной луны. Кроме водителя и братьев Гогнадзе, в машине никого не было.
«Гелендваген», свернув с шоссе, поехал по проселку, изрытому колдобинами. Малхаз вопросительно посмотрел на Вахтанга, взглядом спрашивая, что все это значит. Вахтанг слабо кивнул, мол, не беспокойся, живыми доедем.
Машина остановилась аккурат около опушки, на которой виднелись два смутных силуэта.
Братья Гогнадзе, с шумом подминая валежник, углубились в лес и подошли к незнакомцам, которые вблизи оказались совсем не такими страшными, какими представлялись издалека, и ни капельки не были похожи ни на вампиров, ни на призраков.
Обменявшись крепкими рукопожатиями, не называя имен, приглушенными голосами шпионов из низкобюджетных голливудских фильмов они приступили к деловым переговорам.
Малхаз все время молчал и внимательно слушал, хотя это удавалось ему с трудом, потому что после употребления наркотиков его внимание руководствовалось поговоркой «Через одно ухо влетело – через другое вылетело». Фактически весь переговорный процесс взял на себя Вахтанг.
Мужчины прогуливались по опушке и были очень похожи на мирных и безобидных горожан, задержавшихся допоздна на лоне природы.
– На каких условиях? – сухо спросил Вахтанг. – У меня есть связи на таможне, свои люди примут груз и доведут его до нас в целости и сохранности. По финансам все остается в силе?
– Половина денег наличными до отправки товара, остальная после того, когда груз дойдет полностью. Расходы таможни за ваш счет.
– Весь товар сразу пускать не нужно. Частями. Например, три раза за неделю. И только после этого платеж, – возразил Вахтанг.
– Это че, лохотрон? Надо сразу платить, без оттяжек! – с нажимом сказал один из будущих деловых партнеров.
– Скоро только кошки родятся, – Вахтанг блеснул остроумием, позаимствованным у Остапа Бендера, хотя сомнительно, что эта фраза что-то говорила его оппонентам, которые едва ли за всю свою сознательную жизнь прочитали хотя бы десяток книг. – Когда товар будет на месте, я проплачу. Если вас что-то не устраивает, – Гогнадзе пожал плечами, – дело ваше. Переправляйте груз сами и продавайте сами тоже.
Вахтанг повернулся и сделал Малхазу знак рукой, что, мол, раз крутят носом, то пора уходить.
Эта уловка оправдала себя в полной мере.
– Стой! Ты че такой четкий? Куда рвешь удила? Все будет по чесноку.
– По рукам. Только сделку оформим на него, – Вахтанг ткнул пальцем в сторону Малхаза.
– Нам без разницы. Деньги должны быть вовремя. День просрочки – сверху десять процентов от суммы. Неделя – и ты на том свете. Врубился?
– Не тупой, – огрызнулся Вахтанг, которому такой дворовый базар был настолько не по вкусу, что он в таких случаях ровнял собеседнику передний ряд зубов. Но этот случай был исключением, поэтому он только зло сверкнул глазами.
Переговорный процесс, несмотря на некоторые шероховатости, обошелся без эксцессов. Черный «гелендваген» с шофером, который молчал всю дорогу, как будто гвоздь проглотил, довез их до того же коттеджа, где Вахтанг с братом пересели в свой внедорожник и, не мешкая ни минуты, укатили в ночь, как принято говорить в таких случаях, в неизвестном направлении.