Упорствующим в своих стремлениях и желаниях
судьба всегда дает возможность…
…после сожалеть об этом.
…и жили они долго и счастливо…
Какая скука!
Я с силой захлопнула книгу. Что за история такая, а?! Все как заведено: богатырь-царевич спас красу-девицу, победил чудище о семи головах и женился. Да нет, не на чудище, что стало бы хоть одним приятным поворотом сюжета.
Труд сей бесценный какого-то бумагомарателя обошелся батюшке аж в пять золотых! Уж лучше бы он мне бусы привез, честное слово.
Я еще раз взглянула на книгу.
Нет, вещь, без сомнения, стоящая – как в прямом, так и в иносказательном смысле. Весит как добрый камень. Корешок из тисненой кожи. Ежели что, ею можно и от разбойников отбиваться. Но самое занятное в ней – картинки: цветные, яркие, на весь разворот.
Я открыла книгу и в очередной раз с сомнением изучила румяного царевича со стогом сена на голове и мечом в руках, которому могли позавидовать и былинные герои. Рядом, то есть на той же картинке, краса-девица с голубыми глазами на пол-лица сползала по стеночке за могучей спиной спасителя. Выпученные глаза ее отражали то ли сильный испуг, то ли столь же сильную веру в царевича.Чудище на страницу не поместилось, но судя по грозно сдвинутым бровям царевича, было где-то тут, недалече.
Аж смотреть противно! Ну почему нельзя по-иному?! Например… Краса-девица, ладно, просто девица, спасает царевича от… да хотя бы и от чудища! Я старательно представила себе девицу с картинки, но с нормальными глазами, в руках меч, пусть и не такой внушительный как у царевича. Сам спасаемый, ну, допустим… прикованный к стене цепями могучими (чтобы чудище побеждать не мешал), смотрит на девицу, пусть и не красу, взглядом, полным обожания! Чем не сказочка?
Дала младшая из княжон Луговских, я, то есть, себе зарок: в подобной ситуации поступить надлежащим образом, не ждать у моря погоды в башне высокой, а самой спасти царевича от незавидной участи! А княжне, пусть и младшей, слово свое должно держать, вот и маюсь… Со скуки! Ведь из чудищ за околицей лишь торгаши иноземные, да и царевичей, нуждающихся в спасении, пока не попадалось…
Экипаж подскочил на ухабах, и я с возгласом уронила книгу. Сестры глянули неодобрительно, маменька же продолжала на мое счастье мирно спать. Ругаясь под нос словами, которые девице в моем возрасте и знать-то не положено, я подняла труд, истинно монументальный, и с тоской уставилась в окно.
Жили мы (князь Луговской с чадами, домочадцами и челядью) в просторном имении, дарованном нашему батюшке царской милостью вместе с титулом за верность и честь, которые так и не удалось поставить под сомнение, ну и за личную выслугу на военном поприще. Жили мы недалече от стольного Софийского града, дорога до которого для шумного семейства отставного вояки занимала всего четыре часа.
Заснеженные просторы родного края…
…Успели надоесть уже за первый час пути. Оставалось только слушать вполуха болтовню сестер, обмениваться тоскливым взглядом с маменькиной заморской собачонкой и листать книгу про царевича и его подвиги, мнение о которых я составила уже через дюжину страниц.
Как же мне хотелось, чтобы что-то произошло. Ну хоть… разбойники напали (на чудище я и не надеюсь), или еще какой казус приключился…
Но нет. Время шло, а экипаж все так же бодро подпрыгивал на ухабах. Маменька спала, сестры обсуждали наряды и кавалеров, а я, наизусть зная, кто, с кем, в чем и когда мечтает отказаться наедине на балконе, в парке, в полутемной зале (нужное подчеркнуть), все больше и больше убеждалась в том, что ежели мне и суждено погибнуть во цвете лет, так только от скуки…