Но жизнь разлучает влюбленных…
Воскресенье, 16:00
«Зачем я разрешила ему меня проводить?» – размышляла Жюльет в такси по дороге в аэропорт.
Они расстались с Сэмом в середине дня, чтобы она успела заехать к себе, забрать вещи и переодеться.
Сэм сам захотел приехать в JFK[17] и проводить ее. Они договорились встретиться около стойки регистрации. Ей бы следовало сказать твердое «нет», так как она могла бы не выдержать сцены прощания. Но она была влюблена, а потому слаба, вот почему она согласилась.
Солнце светило вовсю, когда она вышла из такси напротив зала вылета. Шофер помог ей достать из багажника два тяжеленных чемодана и оставил ее на тротуаре перед зданием аэропорта. Жюльет подняла глаза и увидела огромные буквы «ВЫЛЕТ», украшающие эту часть огромного аэропорта. Бог знает почему, но ей вдруг вспомнились слова того странного мужчины, которого она встретила в кафетерии в свой последний рабочий день: «Ничто никогда не проходит бесследно, правда, мы не всегда в состоянии оценить последствия наших поступков… Надо, чтобы вы смогли осознать это до вылета». Особенно его последние слова показались ей странными в этот момент: «до вылета».
Девушка взвалила свои чемоданы на тележку и направилась к автоматическим дверям. «Хоть бы он не пришел», – думала она про себя.
Сэм оставил машину на подземной автостоянке и встал на бегущую дорожку, которая должна была привести его в зал вылета.
Ему не следовало приходить. Он это понимал. Чтобы еще раз убедить себя в этом, он стал перебирать в голове разумные доводы. Да, нельзя отрицать, что за прошедшие два дня они пережили вдвоем волшебные моменты, как будто во всем мире весна наступила только для них. Но он был уверен, что это всего лишь опасное заблуждение. Чтобы между ними возникло настоящее чувство, потребовалось бы гораздо больше времени.
Но правда также и то, что он чувствовал себя совершенно сбитым с толку, так как за эти два дня пережил такие чувства, о существовании которых в себе даже и не подозревал. С одной стороны, он все еще витал в облаках, с другой – упрекал себя за то, что он солгал девушке по поводу Федерики. Если сейчас сказать ей правду, за кого она будет его принимать? За психопата? Впрочем, какая разница! Может быть, он такой и есть.
Он подошел к информационному экрану, чтобы оценить обстановку. Заметив оживление в зоне check in[18], он туда и направился.
Несмотря на обилие вылетающих и их провожающих, ему не понадобилось много времени, чтобы заметить среди толпы Жюльет. Она стояла в хвосте длинной очереди на регистрацию багажа. Он глядел на нее со стороны, не выдавая себя. Она сменила свой шикарный костюм деловой леди на более свободный и простой: потертые джинсы, подпоясанные ремнем с массивной пряжкой, вязаный свитер из разноцветной пряжи, замшевую курточку и длинный, закрученный вокруг шеи пестрый шарф. Репортерская кожаная сумка через плечо и кроссовки на толстой подошве дополняли ансамбль.
В таком наряде Жюльет больше походила не на серьезного адвоката, а скорее на семнадцатилетнюю студентку из богемной тусовки. Так она показалась Сэму еще моложе, еще естественнее и… красивее.
– Привет, – сказал он, подойдя к очереди, проигнорировав осуждающий взгляд отца семейства, стоящего позади нее в окружении стайки своих ребятишек.
– Привет, – ответила она делано непринужденным голосом.
Он положил руку ей на плечо и встал рядом. Они все еще были близки, но уже так далеки друг от друга. Им обоим стало неловко, и они стеснялись даже посмотреть друг на друга, не то что заговорить. Хватило нескольких часов разлуки, чтобы взаимную симпатию сменило взаимное отчуждение.
По мере того, как очередь продвигалась вперед, Сэм толкал тележку с чемоданами, а когда она сдала их в багаж, предложил выпить чашечку кофе. Она машинально повиновалась и с отсутствующим видом пошла вслед за ним, как будто она была уже не здесь, а по другую сторону Атлантики, у себя дома, во Франции.
Из кафетерия с прозрачным окном во всю стену открывался вид как раз на взлетную полосу. Жюльет села за столик у окна, а Сэм отправился в кассу выбирать кофе. Себе он заказал латте, а для нее взял кофе с карамелью.
Поставив поднос с кофе на стол, он сел к ней лицом и хотел посмотреть ей в глаза, но она глядела куда-то в сторону, намеренно избегая его взгляда. Он стал разглядывать ее в упор и заметил на ее замшевой курточке модный слоган I survived NY[19], а ниже еще один: No war – Make love instead[20].
Он, собрав в кулак все свое мужество, отважился первым нарушить молчание и предложил оценить ситуацию с точки зрения здравого смысла.
– Мне кажется, что мы оба бросились друг другу в объятия безрассудно…
Она сделала вид, что пропустила его слова мимо ушей, и, пригубив кофе, внимательно наблюдала, как за окном самолет берет разбег по бетонированной полосе.
– Мы слишком поторопились… Я тебя совсем не знаю, ты меня – тоже. Мы принадлежим к разным обществам, живем в разных странах…
– Ладно, хватит, – оборвала она его на полуслове. – Я поняла, о чем ты…
Ей на глаза упала прядь волос. Он протянул к ее лицу руку, чтобы заправить их за ухо, но она оттолкнула ее.
Тогда он предпринял еще одну попытку, желая быть учтивым, как ему казалось:
– Но если как-нибудь ты окажешься в Нью-Йорке…
– Да-да, конечно! Если я окажусь в Нью-Йорке, если твоей жены не будет дома, если у тебя будет охота трахнуться, было бы мило свидеться еще разок.
– Это совсем не то, что я имел в виду.
– Хватит… – бросила она, неопределенно махнув рукой.
Он продолжал настаивать:
– Но мне казалось, мы четко определили правила…
– Оставь меня в покое со своими правилами! – крикнула она по-французски.
Потом вскочила с места так резко, что ее чашечка с кофе опрокинулась и разбилась об пол. И только в этот момент Сэм понял, как сильно он ее обидел.
Под неодобрительными взглядами она уходила из кафетерия, из последних сил стараясь не расплакаться.
Из обрывков фраз за соседними столиками ему несколько раз послышалось словосочетание french girl[21], как будто для всех окружающих было совершенно ясно, что только француженка могла себе позволить быть столь эмоциональной…
Жюльет с билетом в руках почти бежала в зону посадки и кусала губы, чтобы не заплакать.
В глубине души она готова была признать, что Сэм отчасти прав.
Нет сомнений в том, что два дня безумной страсти никому не дают права рассчитывать на прочные отношения. Магия, вспыхнувшая между ними, не свидетельствует о родстве душ и не гарантирует долговременный союз. К тому же Сэм женат и живет за шесть тысяч километров от Парижа, а главное – для нее этот факт был самым важным – она сама с самого начала обманывала его, выдавая себя за адвоката.
Она торопливо пробиралась сквозь толпу пассажиров, глядя в пол, думая о своей печали. Неожиданно она вспомнила, что ее очки с диоптриями остались в чемодане, а без них она с трудом различает указательные надписи. На первом этаже она ошиблась и пошла не в ту сторону. Вернувшись, она встала на эскалатор, но опять промахнулась и поехала не вверх, а вниз. Ей пришлось растолкать попавшихся на пути пассажиров, чтобы вернуться на правильный путь. Ее тут же резко одернул полицейский и сделал ей замечание.
Она пришла к выводу, что настал худший день в ее жизни.
Но, как оказалось позже, это было только начало…
«Уважаемые пассажиры! Начинается посадка на рейс 714, следующий по маршруту Нью-Йорк – Париж. Вас ожидают у терминала № 18. Будьте любезны приготовить ваши документы: посадочный талон и паспорт…»
С отсутствующим видом Жюльет прошла процедуру досмотра, принятую во всех аэропортах мира якобы ради безопасности пассажиров: сняла кроссовки, вынула ремень из брюк, прошла металлодетектор, машинально дала в руки служащему билет и паспорт, потом все в обратном порядке: забрала бумаги, надела ремень и кроссовки, а затем прошла в салон самолета.
В салоне, почти полностью заполненном пассажирами, было невыносимо душно. Стюардесса проводила Жюльет на ее место. Обычно она предпочитала садиться рядом с иллюминатором, но в этот раз ей пришлось сесть между каким-то тучным господином и капризным мальчишкой. Зажатая с обеих сторон, она сделала глубокий вдох в надежде, что ей удастся справиться с учащенным сердцебиением.
В этот момент ей хотелось одного: покинуть салон самолета и бежать к Сэму. Разумеется, она понимала, что это желание совершенно лишено здравого смысла. Она давала себе отчет в том, что ею движет не поиск приключений, а настоящая любовь – это означало, что пришел конец ее юности, и начинается взрослая жизнь.
«Давно уже пора, милая, тебе ведь уже двадцать восемь», – думала она, поглубже устраиваясь в кресле.
Нужно проявить благоразумие, нужно быть сильной. Она уже не в том возрасте, когда решения принимаются спонтанно, без оглядки на последствия, уговаривала она себя. Разве она не решила недавно упорядочить свою жизнь? Действовать обдуманно, жить правильно, как ее сестра…
Так что надо выкинуть из головы все лишние эмоции, спокойно вернуться во Францию и зажить по-человечески, тихо, мирно и правильно. Пора перестать считать себя умнее других. Отныне она будет жить как все: вести себя скромно, не строить из себя непонятно кого, считать потребленные калории, пить кофе без кофеина, употреблять в пищу экологически чистые продукты, делать зарядку каждое утро по полчаса.
«Ты ведешь себя как маленькая, – упрекала она саму себя. – Зачем тебе это надо? Почему ты хочешь броситься на шею тому, кто тебя не любит? Этот тип к тебе равнодушен. Он ведь и пальцем не пошевелил, чтобы тебя удержать».
Конечно, им довелось испытать за эти пару дней безумство любовной страсти, но надо понимать, что это просто обман: сладкая сказка о любви, воспетая в кино и в литературе.
Она утомилась, размышляя на эту тему, и, подавив зевок, решила поспать, ведь предыдущую ночь она не сомкнула глаз, а накануне спала совсем мало. Из-под сомкнутых век по ее щеке катилась слеза. Она очень устала, все тело болело, мысли путались, и она, быть может, в первый раз в своей жизни решила, что впредь ей стоит на какое-то время воздерживаться от любви.
Последние пассажиры занимали места в салоне, девушка пристегнула ремень и закрыла глаза.
Чуть больше чем через шесть часов она приземлится в Париже.
По крайней мере, именно на это она и рассчитывала в тот момент.
Сэм покидал аэровокзал с непонятным чувством облегчения и вины. Пусть развязка была несколько неожиданной, но так будет лучше для них обоих, думал он. Солнце садилось, скоро станет темно. Пора возвращаться к обыденной жизни. Сэму предстояло пересечь три полосы движения, чтобы добраться до стоянки, где он оставил свой джип. Он подождал на тротуаре, пока не схлынет поток машин, но таксисты разошлись не на шутку, гоняясь друг за другом и охотясь на путешественников, возвращающихся домой после выходных.
Сэм достал сигарету и закурил от своей старенькой зажигалки. Глубоко, с наслаждением затянувшись, он выпустил дым из легких в холодный вечерний воздух. Почему же он чувствовал себя таким подавленным? Понятно же, что это приключение не могло закончиться никак иначе, эта история не могла привести ни к чему хорошему. В его жизни не нашлось бы места для Жюльет. И еще эта ложь, которая легла между ними. К тому же он тянул на своих плечах груз прошлых лет, о которых девушка и понятия не имела, а он сам еще не излечился от воспоминаний.
Впрочем, он готов был признать, что за эти два дня что-то в нем переменилось в лучшую сторону. Он как будто почувствовал, что глухая тоска, поселившаяся в его душе с самого детства, стала рассеиваться.
Но в тот момент, когда он был уже готов ступить на проезжую часть в направлении автостоянки, какая-то сила заставила его остановиться.
Нет, ни в коем случае он не должен был упустить этот шанс. Если Жюльет вот так просто сейчас улетит, он всю жизнь потом будет сожалеть об этом. Ему вдруг померещилось, что она не улетела этим рейсом, что она сейчас стоит и ждет его где-то в огромном зале аэропорта.
Сломя голову он кинулся назад в надежде, что найдет ее там. До сих пор он думал, что ему и дела нет до любовных переживаний, что он выше всего этого, но оказалось, все не так. Как никогда раньше он жаждал любви, причем настолько же сильно, насколько боялся погрузиться в омут страсти. Он изголодался по ней, ему хотелось жить, дышать полной грудью и забыть, наконец, все свои прошлые страхи и страдания. Впервые в жизни он осознал, что способен на это именно благодаря женщине, о существовании которой пару дней тому назад он и не подозревал: последняя надежда человека, утратившего всякие надежды.
Он прибежал в зал вылета, он искал ее в зоне таможенного контроля, около транспортера, где оформляют багаж. Он искал ее повсюду, но не нашел.
В кафетерии за стеклом он увидел огромное поле аэропорта, где самолет, следующий рейсом № 714, выруливал на взлетную полосу. Поздно! У него был шанс, но он его упустил. Возможно, достаточно было сказать всего одно слово: «Останься!» Но ведь он его не сказал.
Самолет, как полагается, застыл на какое-то время в начале полосы, взревел двигателями, взял разбег и оторвался от земли.
Долго-долго Сэм смотрел, как он, качнув крылом, набирает высоту. Он наблюдал за ним до тех пор, пока самолет не превратился в точку и не исчез на небосклоне.
Он вернулся на Манхэттен в своем джипе. Сэм даже не заметил, как наступила ночь. Он пребывал в каком-то странном состоянии духа: чувствовал, будто его лишили чего-то очень важного для жизни, он испытывал что-то вроде кислородного голодания или абстинентного синдрома. Поставив машину где-то возле Шеридан-сквер, он побрел по тротуару без особой цели, понимая только, что возвращаться домой ему вовсе не хочется. Как он был одинок и несчастен в эти минуты. Ему страшно было представить, что, вернувшись к себе, он обнаружит пустым и холодным дом, где еще недавно они упивались счастьем на островке любви и тепла среди вселенского хаоса.
Сопротивляясь холодному встречному ветру, он вдруг вспомнил ее лицо, ее запах, ее улыбку и ту самую жизнерадостную искорку, которая всегда светилась в ее глазах. Мысли и воспоминания становились все мучительнее, и, чтобы забыться, он завернул в первый попавшийся по пути бар.
«Силк-бар» не представлял собой тихое уютное местечко, где можно спокойно посидеть, поиграть в триктрак или найти компаньона для партии в шахматы. Скорее его можно назвать современным пабом, то есть такое модное нынче питейное заведение, где собирается молодежь, чтобы пообщаться, послушать музыку, пропустить стаканчик.
Посетителей было много, и Сэм с трудом пробрался к высокой стойке, за которой длинноногие веселые официантки в до неприличия коротеньких шортах ловко жонглировали бутылками, как в баре «Дикий койот».
В глубине зала перед огромным жидкокристаллическим экраном столпились завсегдатаи и оживленно обсуждали футбольный матч, транслируемый в прямом эфире. Сезон только начался, чемпионат обещал стать интересным событием, и у болельщиков было, о чем поговорить. Для них этот воскресный вечер ничем не отличался от предыдущих.
Сэм отсутствующим взглядом смотрел на болельщиков. Поглощенный своими мыслями, он попросил принести себе что-нибудь покрепче, жалея, что в публичных местах с некоторых пор запрещено курить.
Вдруг трансляция футбольного матча прервалась срочным выпуском новостей. Сначала все смотрели его в абсолютной тишине, потом послышались глухие возгласы: «God! God! Damned!»[22]
Сэм был у стойки и не мог различить, о чем говорит ведущий: у экрана толпились зрители. По правде говоря, его это мало интересовало. Погруженный в свои переживания, он бы не пошевелился, даже если бы объявили о вторжении на Землю злобных инопланетян. Но общее волнение заставило и его присоединиться к толпе, чтобы выяснить, что же там случилось. Он прихватил с собой стакан водки и направился через весь зал в сторону телевизора.
То, что он увидел на экране, повергло его в ужас. Он растолкал людей, чтобы протиснуться ближе. Ему обязательно надо было услышать это самому, чтобы удостовериться…
«Только бы не этот рейс…»
Но, к несчастью, это был тот самый…
Сэм остолбенел, сердце замерло от страха, ноги подкосились. Он почувствовал, как все тело охватила дрожь.