Складывание в развитых странах в последней четверти XX века новой социальной и культурной формации – постмодерна – создало условия для системного сдвига в подходах всех групп населения к коммуникации: ее институциональному оформлению, социальной роли и функциям в политическом и других социальных процессах. Особое место в исследованиях социальной коммуникации занимает элитарная коммуникация – в силу признаваемой большинством исследователей ведущей роли элит в процессе принятия стратегических решений, ключевым образом влияющих на жизнь общества. Сегодня растущее внимание уделяется не только и не столько внутриэлитарному общению, сколько способам коммуникации элит с окружающей их социальной действительностью, поскольку на стыке элитарной и массовой групп населения рождается сегодня принципиально новый механизм взаимодействия, напрямую связанный с все возрастающей ролью медиа в социально-коммуникативном процессе в государстве или регионе.
Объектом данного исследования стали элитарные коммуникации в постмодерной Великобритании в контексте их влияния на демократический процесс и логику развития политического принятия решений (political decision-making). Результаты исследования, изложенные в заключении к монографии, показывают, что коммуникативные процессы в Британии и их социально-политическое влияние обладают одновременно уникальными чертами и типическими признаками, общими для многих стран развитой и даже развивающейся демократии.
Разработанная нами схема анализа лежит в русле исследований медиакратии и позволяет увязать социально-политическую активность, медиа и их аудиторию в единый комплекс взаимодействий. Бытующие в науке подходы к данному термину можно с небольшой долей допущения свести к двум. В первом медиакратия рассматривается этимологически – как власть СМИ над аудиторией, то есть способность медиасреды оказывать влияние на формирование общественного мнения и индивидуальной повестки дня потребителя СМИ, а значит, влиять на его или ее социальное поведение. Нужно отметить, что данный подход серьезно аргументирован как с теоретической стороны, так и путем эмпирических исследований, в том числе, например, работ Анненбергской школы.[1] В основе данного подхода лежит теория фрейминга и ее разнообразные ответвления; эта теория вошла как органическая часть в том числе и в нашу работу. Однако в целом нам ближе второй подход, который подразумевает не двучастную (СМИ – аудитория), а трехчастную (акторы политического поля – СМИ – аудитория) схему анализа политико-коммуникативного взаимодействия. Данный подход вырос, как мы полагаем, из теорий политического маркетинга и медиаполитического взаимодействия; на наш взгляд, сегодня именно он способен дать более полную теоретическую рамку для анализа практик политической коммуникации.[2] Итогом рассмотрения данной схемы на примере Британии стал базовый вывод о том, что постмодерное коммуникативное пространство стремится к обретению устойчивости, находясь в постоянном кризисном состоянии. Это влияет, а иногда и прямо приводит, к синусоидному становлению, развитию и слому относительно стабильных рамочных политико-коммуникативных ситуаций, внутри которых коммуникация задана и ограничена постоянными правилами игры.
Так, в полном соответствии со второй схемой, в Великобритании рождение нового типа социума сопровождалось резкой медиатизацией публичной сферы этой страны и в первую очередь ее политического поля. Принципиально новое состояние политической сферы Британии характеризуется сегодня высочайшим уровнем воздействия стратегий обработки и распространения информации на процесс принятия политических и электоральных решений и поэтому дает повод для пересмотра роли коммуникации в демократическом процессе. При этом уникальные особенности британского государства (островное положение, граничное по отношению к континентально-европейской и американо-канадской цивилизациям; единственная в мире более чем пятисотлетняя история демократических институтов; социально-экономическое наследие Британской империи; de facto трехпартийная система; структура элит страны и т. д.) делают британский социум весьма удобным объектом для изучения коммуникативных элитарных стратегий, представляя собой практически «идеальный газ»: так, функционирующие более ста лет электоральные механизмы работают на физически ограниченной территории и в рамках достаточно стабильного (а значит, и более предсказуемого) политического пространства.
Еще в 1980-е годы в Британии отмечены серьезные перемены в распределении влияния между тремя элементами схемы «политический истэблишмент – СМИ – аудитория СМИ». Однако к началу нового века постепенный выход коммуникаций в рамках этой схемы из-под общественного контроля и подчинение массовой коммуникации манипулятивным технологиям привели к явлению, известному как электоральная апатия и – шире – апатия социального участия, то есть нежелание граждан совершать любой опосредованный социально значимый выбор из-за отсутствия доверия к механизмам и результатам этого выбора. Так, на всебританских выборах 2001 года уровень явки избирателей был самым низким за последние сто лет, и эта тенденция продолжает набирать силу. При этом уровень прямого участия (марши протеста во время Иракгейта и запрета лисьей охоты, отказ от покупки отдельных видов продуктов питания и масса других примеров) возрастает как в Британии, так и в континентальной Европе и США. Политическая элита в странах либеральной континентально-европейской политико-журналистской модели[3] является эпицентром принятия социальных решений. Поэтому изучение влияния элитарной коммуникации на социальный выбор и причины социальной апатии представляется крайне актуальным для понимания путей развития демократических процессов в новом типе социума, критически зависящем от массовой коммуникации. Сегодня такие исследования актуальны на всем пространстве атлантической цивилизации из-за необходимости пересмотра роли и механизмов политической коммуникации в обществе развитой демократии. Однако в российской науке наблюдается значительный отрыв от атлантической в целом и британской в частности коммуникативистики, в силу которого корпус британских академических исследований по проблематике современного политико-коммуникативного процесса почти не освоен отечественной наукой, и наоборот. Проблематика современного британского политико-коммуникативного процесса разработана в отечественной (советской и российской) науке неравномерно и в целом недостаточно для того, чтобы комплексно описать ее, в то время как в британской науке и публицистике к началу XXI века сложились целые новые научные поля (или, по выражению журналиста «Таймз» П. Ридделла, мини-индустрии), рассматривающие современный британский политико-коммуникативных процесс с разной степенью охвата и детализации. Так, некоторые аспекты проблематики данного исследования рассмотрены в работах отечественных, британских и американских теоретиков, а также в некоторых исследованиях ученых других стран. Это, например, работы:
• по трансформации политического процесса (Ф. Коули, С. Хантингтон и др.)[4];
• по политике современного атлантизма (И. Мурадян, К. Фойгт и др.)[5];
• по политической и социальной истории Британии (Дж. Барбер, П. Кларк и др.)[6];
• по теории политического менеджмента и маркетинга (Дж. Лис-Маршмент, X. Шнайдер, Г. В. Пушкарева и мн. др.)[7];
• по медиатизации политического процесса в постиндустриальных обществах (А. Дэвис, Дж. Заллер, Д. Каванах, М. Кербел, П. Норрис, Н. Фэйрклоф и др.)[8];
• по взаимосвязи политической и медийной систем в рамках демократической модели (Ф. С. Сиберт и коллеги, Д. С. Холлин и П. Манчини и др.)[9];
• по связи развития медиа и демократического процесса и так называемому «качеству демократии» (Г. А. Алмонд и С. Верба, Л. Даймонд и Л. Морлино, Э. Лийпхарт и др.)[10];
• по проблематике политического лидерства (Н. Г. Щербинина, А. Бейкер и др.)[11];
• по связям с общественностью в сфере политики (А. Д. Кривоносов, М. Блум, С. Коттл и мн. др.)[12];
• по имиджмейкингу в британской политике (А. Азулэй, А. Финлэйсон и др.)[13];
• по европейской электоральной практике (С. А. Михайлов, Д. Уоттс и др.)[14];
• по некоторым аспектам современной истории СМИ Британии (Д. Гриффитс, Б. МакНейр и др.)[15];
• по когнитивной проблематике (Л. Бейнхарт, Д. Кадди и др.)[16];
• о медиапроцессе в условиях развитой демократии (Дж. Кин, П. Манчини и коллеги, Б. МакНейр и мн. др.)[17];
• о кризисе публичной коммуникации в Британии (Дж. Бламлер и М. Гуревич, П. Ричардс, М. Скэммелл, Э. Селдон, Б. Франклин, Д. Миллер и мн. др.)[18] и других странах атлантической цивилизации (Д. Грейбер, Б. А. Уильямс и М. К. Делли Карпини, А. С. Робертс, Р. Снелл и др.)[19];
• работы, концептуализирующие медиарилейшнз и менеджмент отношений с прессой в Британии (Р. Кун, Дж. Льюис, Ф. Эссер и мн. др.)[20] и других странах Европы (X. Хутт, П. Шварц и др.)[21];
• работы историко-описательного характера о практике ведущих политических коммуникаторов (Б. Фриц и коллеги, Н. Джоунз, Дж. Питчер, Ч. Уилан и др.)[22];
• работы, анализирующие дискурсивные практики в политической коммуникации (Дж. Кайперс, К. Ловатт, А. Партинггон и др.)[23];
• мемуаристика и биографии коммуникаторов (Б. Ингхэм, Ф. Гулд, П. Мэндельсон) и их коллег (П. Оборн, П. Фостер)[24];
• статьи о влиянии политико-коммуникативных ситуаций и административных риторических нарративов на отдельные сферы общественной жизни, опубликованные в специализированных журналах по политологии (Political Quarterly, Parliamentary Affairs, The Harvard International Journal of Press/Politics), администрированию (Public Administration), теории журналистики (Journalism Studies), социологии (Sociology, Comparative Sociology), коммуникативистике (Political Communication, European Journal of Communication), маркетингу и пиар (PRWeek, Marketing Week, Campaign);
• документы: отчеты парламентских комиссий, внутренние меморандумы правительства, предвыборные пледж-карты и др. [25]
При этом фундаментальной базой исследования стали теоретико-методологические работы в пяти областях:
• теории современной публичной сферы (Ю. Хабермас, Г. Дебор, П. Бурдье и др.) в ее политэкономическом (Д. Белл, Д. Харви, Э. Гидденс, М. Кастельс и мн. др.) и культурологическом аспекте; последний представлен тремя основными группами теоретико-методологических работ. Это европейский структурализм (Ф. Соссюр, Р. Якобсон,
К. Леви-Стросс, Ж. Лакан, Р. Барт и др.), французский и англоязычный постструктурализм (Ж. Деррида, Ж. Делез, М. Фуко, Ф. Джеймисон, Ю. Кристева) и – отдельно – семиотика (прежде всего работы Ж. Бодрийяра и У. Эко) и прагматика (Дж. Фершурен)[26]. Наше понимание постмодерна одновременно как новой политэкономической эпохи и нового состояния гуманитарного сознания опирается на классический труд Ж.-Ф. Лиотара «Состояние постмодерна»;
• теории и концепции коммуникативного процесса в российском и британском аспекте, в том числе работы Г. Лассуэлла, У. Липпманна, Дж. Грюнига, Д. МакКуэйла, М. С. Вершинина, Д. П. Гавры, К. С. Гаджиева, М. Н. Грачева, И. П. Яковлева и мн. др.[27];
• элитологические теории от классических до современных (в изложении отечественных и британских ученых)[28];
• работы по традиционной и постмодерной медиатеории, в том числе обзорные, и работы по теории аудитории СМИ[29];
• работы по истории и теории журналистики Западной Европы (С. И. Беглов, В. С. Соколов и С. М. Виноградова, А. С. Пую, С. А-. Михайлов, Б. МакНейр и др.)[30].
Структура книги может показаться несбалансированной, поскольку, несмотря на приведенные выше многочисленные отсылки к теории, теоретические положения в монографии составляют пласт, разнородный по степени влияния на авторскую мысль и несколько разнесенный по тексту книги, а не собранный целиком в Главе I, как это принято в российской научной школе. Теория (политическая, медийная и иная) составляет в данной книге часть контекста развития британской политической коммуникации, и это не случайно. Сегодня теоретические новации играют колоссальную роль в развитии коммуникативных практик элит, подстегивая нововведения и провоцируя общественную дискуссию, поэтому закономерно включить их в практическое исследование не только в качестве традиционной опоры для анализа практики, но и в качестве быстро меняющегося контекстуального пласта. Таким образом, первая глава книги посвящена контексту развития политической коммуникации – а именно, теоретическому и практическому развитию британского истэблишмента как части атлантической элиты, медиатизации атлантической политики, динамике социальных и массмедийных тенденций в конце XX века.
Вторая и третья главы книги рассказывают о практике политической коммуникации и ее эффектах: вторая глава – в 1970–1996 годах, а третья – о времени правления в стране партии новых лейбористов под руководством Тони Блэра. Именно в этих главах сосредоточена наиболее весомая часть нового материала и сделаны выводы о природе современной политической коммуникациы, которые суммируются в заключении к работе. Дополнительный материал, без которого исследование не могло обойтись, сосредоточен в шести приложениях; в них можно найти основную терминологию, биографические справки, иллюстративную статистику и просто иллюстрации, выдержки из важных документов и другие важные дополнения.