Квартира гудела тишиной, как будто вслед за двумя ушедшими женщинами исчезла целая толпа. Они не дали никаких обещаний, вообще ничего не сказали, а просто поспешно покинули место происшествия, когда Новиков устроил свою эпатажную выходку.
Диму эта ситуация отчего-то дико рассмешила.
– Ну, чего ты ржешь-то? – насупилась я, глядя в экран телефона. – Они теперь никогда не вернутся, еще и крестиком дверь пометят.
– Жалко, не видели его в душе, – заливаясь смехом, ответил брат. – Тогда бы завтра собрался экскурсионный автобус! Киря в последнее время прилично раскачался.
– Я это заметила… – вырвалось у меня, но я быстро собралась с мыслями и сменила тактику: – Погоди-ка! Откуда ты знаешь? Ты его, что ли, видел?
– Я, вообще-то, за ним в соцсети следил, а ты нет? – вот этот его взгляд, полный лукавства, беспокоил не на шутку. Подозревал меня в сталкерстве? Меня? Никогда!
– И без него забот хватало, – искренне фыркнула я.
С тех самых пор, как уехал Новиков, я ни разу не заглянула на его страницу, даже не пыталась его загуглить. Честно говоря, я его даже в черный список добавила: с глаз долой – из сердца вон. Помогло. На все эти семь лет. Но не помогало теперь, когда он вернулся. Как будто этих лет и не было. Как же так?
– Жалко, не записал звонок, малая, – произнес с хитринкой брат. – Видела бы ты себя, когда кинулась к двери, как на амбразуру – бесценно!
Я закатила глаза, недовольная ролью посмешища, и сменила тему:
– Все, иди дальше на свою экскурсию, а я зубы пойду почищу и линзы надену. Хотя бы умоюсь, блин!
– Давай, до связи, – и звонок прервался.
Я вернулась в свою комнату, нашла косметичку и зубную щетку. В квартире было две ванные, и одну из них все еще занимал Кирилл. Ужасные звуки, издаваемые из-за двери, утихли. Я хотела было проверить, как он там, и предложить помощь, но, услышав шум воды в душе, решила не лезть и заняла вторую ванную.
Перед зеркалом я на мгновение застыла. Там отражалась не просто моя внешность, а целая вселенная сомнений и неуверенности. Я долго всматривалась в себя, сопоставляя свой облик в восемнадцать лет и сегодняшний.
Косметологи и хирурги – спасители. Нос откорректировала, губы слегка накачала, всегда казались недостаточно полными. Ресницы, спутанные после сна, я расчесала щеточкой. Подсматривая в зеркало, я радовалась исправленной щербинке между зубами, которая всегда меня бесила. Улыбаться было неудобно, всегда казалось, будто все только и делают, что разглядывают ее. Теперь у меня роскошные виниры, и за это спасибо Толику. Хоть что-то хорошее осталось после двух лет наших отношений.
Мои глаза – самая крупная проблема. Основной цвет – холодный серый, напоминающий облака перед бурей, а вокруг зрачков играл тонкий янтарный ободок. Секторная гетерохромия, как у мамы. Только у нее это выражено слабее, а у меня – просто кошмар!
Я всегда была уверена, что мои глаза выделяют меня не в лучшую сторону. И каждый раз, глядя на себя в зеркало, не могла избавиться от мысли, какая же я странная. Мечтала о простых, одинаковых глазах, которые не привлекали бы излишнего внимания. Поэтому носила карие линзы, а когда их снимала и снова смотрела в зеркало, охватывало противоречивое чувство: мне казалось, что я одновременно очарована и напугана тем, что вижу.
Вздохнув, я осторожно расчесала волосы, некоторые пряди явно требовали коррекции, но я не представляла, где взять деньги на новое наращивание волос. После последней съемки у Павловского вряд ли заработаю хоть что-нибудь. Блог не приносит стабильного дохода. Аудиторию становится все сложнее и сложнее заинтересовать и удивить.
Закончила с утренними процедурами, кремами, патчами и легким макияжем, оставив все принадлежности на раковине. Раз мне предстоит гостить здесь две недели, можно и обжиться. Сделав селфи в зеркале, я решила обновить ленту. Вчера была слишком занята для блога, но в этом освещении не видно моего опухшего от слез лица. А велосипедки мне нравились, в них моя задница казалась особенно привлекательной. Вот ее и выложу.
Но нужно что-то еще… что-нибудь полезное для аудитории, например, рецепт ПП-оладий. Прямо сейчас отправлюсь их готовить и сделаю live-видео. Надеюсь, у Димы найдутся все нужные ингредиенты.
Вдохновленная задумкой, шагнула на кухню и проверила наличие составляющих – все имеется. Включила стереосистему, запустила любимые треки, установила телефон на подставке, чтобы охватить весь процесс: и меня, и кухонное пространство, и приготовление.
Настроение улучшалось с каждым новым зрителем и летящим сердечком. Я пританцовывала под новый трек любимого артиста и так увлеклась готовкой, что забыла о том, что находилась в квартире не одна.
Я почувствовала, как теплая, огромная ладонь легла мне на поясницу и замерла, перестав шевелиться. Совсем. Как сурикат перед встречей с опасностью.
– М-м-м, – промурлыкал над самым ухом низкий рокочущий голос, обдавая его теплом дыхания. – Разве я не говорил тебе, что не люблю, когда вы остаетесь до утра, зайка?
Сердечки на экране телефона посыпались, как звезды в ночи, а я застыла, перепуганная до оцепенения.
Новиков стоял за моей спиной, прижимаясь своим медвежьим телом и упираясь чем-то очень твердым в ягодицу. Туда же сползла его здоровенная лапа со словами:
– Но это, – он похабно сжал мою попу, – это настоящее произведение искусства, – он глубоко втянул носом воздух, добавляя, – как и ароматы на всю кухню. Считай, прощена.
Он меня ни с кем не путает?!
– Что? – я едва выдавила одно слово, все еще без отрыва наблюдая за тем, как активно мои зрители стали присылать лайки и комментарии.
Стало хуже. Этот качок отодвинул мои волосы в сторону и, наклонившись, коснулся губами места, где шея переходит в плечо, оставляя влажные поцелуи. Мои глаза чуть не выскочили из орбит. Он что, считает, что я хоккейная зайка или какая-то девка, которую он снял на ночь? Да он определенно не до конца протрезвел и явно не соображает!
Во мне вдруг вскипел такой гнев, что я не выдержала и не придумала ничего умнее, чем схватить ложку, которой накладывала тесто на сковородку и со всей силы ударить по лбу Новикова.
– Ай! Ты что творишь?! – взревел Кирилл, отскочив от меня. Я продолжила махать ложкой, нанося удары по всему, что попадалось под руку. – Чокнутая!
– Ты оборзел?! – кричала я, когда он перестал закрываться и наконец взглянул на меня. – Еще раз тронешь, и я тебе не только ногу дверью отшибу, придурок!
Кирилл тут же опустил взгляд на свои босые ноги и, судя по тому что опирался только на одну, страдал от боли. Меня это нисколько не трогало.
По кухне начал разноситься запах подгорелого теста. Прежде чем вернуться к плите, я свирепо посмотрела на Новикова и выругалась матом, угрожающе показывая слегка согнутую ложку.
Я выключила эфир на телефоне, проклиная соседа. Запорол мне контент! Да еще и порция оладий была окончательно испорчена. Я зарычала и сбросила ее в мусорное ведро, даже не пытаясь спасти хоть что-то.
– Молись, чтобы Дима не увидел эфир! – ворчала я, брезгливо стирая с плеча ощущение его поцелуя (никогда не признаюсь, какую реакцию он вызвал во мне на самом деле!). – Он тебя из Китая достанет! И не посмотрит, насколько ты здоровый!
Протерев сковороду салфеткой и добавив масла, я стала накладывать новое тесто. Другой ложкой. Ту я с демонстративной тщательностью вымыла с мылом.
Сделав огонь тише, я повернулась к Новикову, чтобы взглянуть ему в лицо.
Густые темные волосы, чуть небрежно зачесанные назад, были мокрыми. А выразительные карие глаза героя моих подростковых грез были полны шока. Его привычно уверенное лицо выражало замешательство и даже страх.
Простая, стильная рубашка и джинсы подчеркивали его телосложение, но даже его горячий вид не скрывал неловкости, витающей вокруг. Его губы сжались в тонкую линию, словно он подавлял эмоции.
– Вероника? – выдавил он наконец, моргнув.
Когда он осознал свою ошибку, его лицо побледнело, а в глазах появилось ощущение вины и раскаяния. Он окинул меня странным взглядом и, сощурившись, спросил:
– Что ты с собой сделала?