С момента возвращения экспедиции Сил и Гаоль мне не давали прохода. Ситуация усугублялась еще и тем, что мы очень много времени проводили втроем. Давали консультации другим поселениям и подразделениям по использованию разрядных фиксаторов, демонстрировали – как и что нужно делать военачальникам и простым воинам. А еще – часто принимали участие в секретных испытаниях на полигоне и планировали большое решающее сражение.
Создавалось новейшее оружие – то, что использовало преимущества: разрядных фиксаторов по обнаружению тварей и плазменных автоматических пушек. И все знали – если получится – ход войны удастся переломить. Впервые опробовать новое оружие, как только оно будет окончательно доработано, естественно, выпало нам с Силом. Ведь именно мы, первые, применили разрядные пушки для уничтожения резерва врага и именно мы, первые, начали массово пользоваться фиксаторами. Так что тут все было логично, как и наши с Градом тренировки на полигоне. Следовало все хорошо отработать, чтобы не ударить лицом в грязь и нанести тварям мощный ущерб.
Поэтому я, Град и Андерс встречались практически каждый день, и мужчины неизменно вручали мне букеты, конфеты – эдакий местный аналог халвы в шоколаде. Вкуснейший из вкуснейших: нежный, в меру сладкий… Вот только мне требовались передышка, осмысление, концентрация, наконец! А мужики без конца доставали своими домогательствами и самцовым соперничеством.
Ужасно хотелось послать их обоих, но было трудно – мне очень нравился Град, и меня почему-то тянуло к Андерсу тоже. Они были словно земля и небо, огонь и вода, такие несхожие и такие оба мужчины-мужчины: привлекательные, брутальные, интересные…
В день важного отчета Гаоля перед первыми лицами планеты, все случилось в точности, как обычно. Я пришла на совещание минута в минуту, однако Гаоль и Град все равно вручили букеты и большие пакеты с подарками. Прямо в присутствии лучших ученых, коллег-генералов и руководителей поселений!
Стыдно было-о-о! Ну просто кошмар! Хорошо хоть не особенно недолго…
Гаоль занял место на трибуне и присутствующих захватили его объяснения.
– Итак. Ник Коршунов детально записывал все, что, по его мнению, было связано с началом Темной Войны. Я об этом многое слышал от коллег и ряда старейшин поселений, которые были современниками ученого. Я проштудировал все его записи…
– И что? – не выдержал один из военачальников южных лесников.
– Должен сказать, что они и эксперименты Елизара Остафьева – о них мы тоже сегодня поговорим – пролили свет на происхождение тварей. По крайней мере, хотя бы на то, почему они вдруг нас атаковали.
– Давайте уже без предисловий! – не выдержал Стим Марковых – руководитель подземного поселения.
– Итак, – продолжил Гаоль. – По мнению Ника Коршунова необычная активность врагов началась задолго до Темной Войны.
Вот теперь все присутствующие главы и военачальники начали переглядываться, и тишина поплыла по аудитории.
– Да, да, именно так. Коршунов описывает, как за десятилетия до Темной Войны люди начали массово жаловаться на то, что называли полтергейстом.
– Но это же бред, сказки!
– В самом деле, не станем же мы рассматривать эту фигню!
– Да бро-осьте, это все ерунда.
Гаоль поднял руку в воздух – и комментарии сразу затихли.
Только Град посмотрел на него так, что было ясно – он так и ждет, чтобы Андерс мощно сел в лужу.
– Давайте я вначале все расскажу, – кажется, у Гаоля давно выработался стойкий иммунитет и к осуждению, и к недоверию. Сколько раз он один принимал претензии ко всем ученым планеты и сколько раз за всех отвечал! Захочешь – не сосчитаешь. Не удивительно, что теперь Андерс практически не реагировал ни на поддевки, ни на возмущения. Гнул свою линию – и все.
– Я бы все-таки дослушал его до конца, – поддержал коллегу Остафьев.
Тишина воцарилась опять, и Гаоль продолжил свой монолог.
– Итак… Открывались шкафы, внезапно хлопали в домах двери, распахивались окна, и прочее… Слышались по ночам звуки. Какой-то скрежет, удары и что-то еще подобное, настораживающее… И чем больше конкретных людей это пугало, тем больше становилось подобных явлений именно в их комнатах. Коршунов сделал таблицу и вывел занимательную статистику. Если человек не обращал внимания на разные такие штуковины, явления сходили на нет. Если же он вздрагивал, переживал, нервничал, жаловался – они случались все чаще и чаще.
– И какой же из этого вывод?
– Твари вели психическую атаку?
– Хотели до войны нас запугать?
– Заранее навести шороху?
– Мол, мы придем – вам каюк?
– Действительно! Похоже на то…
– Не думаю, – прервал Андерс размышления глав из экрана. – Я считаю, что Коршунов прав. Твари как-то питаются эмоциями, причем, конкретно плохими и сильными. Они просто создавали себе дополнительные деликатесы…
Тишина снова накрыла помещение. Планетарные руководители переваривали и, кажется, не знали – то ли смеяться, то ли критиковать, а то ли поверить в теорию, что выглядела дикой и странной. Впрочем, кто до начала Темной Войны мог поверить, что есть абсолютно невидимые, даже для самых мощных приборов существа. Что их не возьмет ядерный взрыв, и они его так перенаправят, что даже следов не останется. Тогдашние ученые и люди сочли бы подобное шуткой. В худшем случае – дурью.
Так что… присутствующие никак не могли окончательно определиться – то ли высмеять нелепые идеи Гаоля, то ли дослушать его до конца. Воспользовавшись этой заминкой, Андерс продолжил ораторство.
– Дальше – больше. Вот, например, одна из очевидцев, рассказывает, что непонятных явлений становится сильно больше во время ее ссор с мужем. То есть, как бы твари слетаются именно на такие эмоции, стараясь их подогреть еще и странностями вокруг. В торговых центрах в дни особого скопления людей также происходили всякие пугающие ситуации.
– Кстати, да! Я об этом читал! – подал голос один генерал. – Якобы из урн слышались жуткие звуки и завывания. Внезапно раздавались хлопки, похожие на взрывы гранат, но самих взрывов не обнаружили. На эскалаторах кто-то толкал людей, порой сваливая их в кучу, но никто не видел – кто именно…
– Да… Дальше – больше. Наконец, случилось вторжение. И надо бы сразу отметить то, о чем писал Коршунов. Твари первым делом атаковали большие и людные мегаполисы. Миллионники, не меньше. При этом небольшие деревни, и поселения игнорировали. Хотя, если исходить из военных тактики и стратегии, часто было бы выгодней напасть вначале на них.
– Ну положим, люди и в мегаполисах не особо смогли защититься от тварей, – подал голос другой генерал.
– Все верно. Однако же Коршунов приводит детальные данные, я сброшу их всем на коммуникаторы. Твари порой шли самым банальным и сложным путем, хотя могли бы окружить какие-то крупные города и взять их уже измором, как делали сами люди.
– Ясно. По версии Коршунова они действовали именно так, чтобы получше питаться.
– Да, так он считал.
– Наш эксперимент с попаданцами и их потомками продемонстрировал просто удивительные вещи. Мы вступили в контакт с существами из измерения тварей и даже благодаря этому сумели уничтожить резерв врагов во время сражения.
– Мы об этом наслышаны.
– Да, мы уже в курсе.
– А вы планируете и дальше привлекать этих ханотов для помощи в нашей борьбе?
– Пока мы с ханотами никак и ни о чем не договорились. Я очень надеюсь, что мы организуем нечто подобное этому общему совещанию уже вместе с их представителями.
– И как же мы их увидим?
– Вы сделаете их видимыми?
– Видимыми пока нет. Но мы уже начали работать с новыми разрядными фиксаторами. Пока они находили лишь тварей. Теперь, очень надеюсь, покажут нам и ханотов. Эти существа наподобие неких сложных плазмоидов живут в шести измерениях. Тварей мы засекаем пока лишь по косвенным признакам. Ханоты сказали Кирай, что как-то умеют проецировать себя на четыре размерности. Но мы и столько не видим. И вот новые разрядные фиксаторы будут показывать проекцию четырех измерений на два.
– А почему не на три? Наше пространство трехмерное!
– Да, действительно, почему?
– Поясните, ученый Остафьев!
– Потому что нам только кажется, что мы видим три измерения. Мы видим именно два, а третье определяем исключительно по косвенным признакам. По тому, что называется перспективой. Вдали линии сужаются, меняются оттенки, насыщенность. По этим косвенным признакам наш мозг достраивает измерение. Вот почему и существуют всякие обманы зрения. Они построены на том, чтобы мозг неправильно интерпретировал то, что показано на рисунке именно по этим особенностям.
Присутствующие снова затихли.
– Так мы увидим ханотов? – внезапно вклинился Град.
– Нет, – ответил Остафьев. – Но новые приборы покажут – примерно, как они выглядят. Надеюсь, на уровне контуров.
– Допустим. Итак, Кирай и Телла могут стать переводчиками, – добавил Сил, но тут Андерс решительно мотнул головой.
– Теллу мы будем использовать только в исключительном случае.
– Почему? – удивилась уже я.
– Потому что контакт с многомерными существами отнимает энергию. По крайней мере, сейчас, учитывая наши методы. Мы пускаем по телу слабые волны разрядов. И вроде бы это безвредно. Один, два, три раза проходят практически бесследно… На этом принципе и построены наши защитные экранчики на каждом входе в поселение. Однако, чтобы эффект от воздействия не затухал, приходится проводить его снова, снова и снова. Не три раза, а все тридцать. И это истощает организм.
– Но тогда ведь и Кирай под ударом, – я покосилась на Града. Тот покачал головой и осуждающе посмотрел на ученого.
– Да. Но это ее выбор, – твердо произнес Остафьев, – Я Кирай предупреждал, сто раз говорил, что да как. Она твердо настаивает, чтобы продолжить наши эксперименты. К тому же, если замечу, что ее организм окончательно истощается, все прекращу. Мы тут – не живодеры, которые планируют кинуть бедную женщину на заклание. И на алтарь победы. Хотя в древние времена человеческие жертвоприношения были вполне в ходу, это не наш метод!
– Я не хотел вмешиваться, – вдруг вклинился Андерс. – Но вынужден это сделать. Да, у меня есть причины особенно дорожить Теллой, – он покосился на меня. – Я даже не стану спорить, отнекиваться, а тем более – врать. Но в данном случае действует принцип минимизации ущерба. Мы толком не знали – какой будет результат подобного воздействия разрядов на клетки и вообще – на человеческий организм. Предварительные эксперименты проводились, и были удачными… Легкое истощение мы быстро купировали препаратами. Все выглядело довольно неплохо… Мы разработали лекарства, способные поддержать подопытных после эксперимента.
– Но наши воздействия разрядами оказались не настолько массированными. Надо признать, что тут важно не столько воздействие, сколько его регулярность и – плюс к тому – частота, – перехватил мысль коллеги Елизар Остафьев. – Я был совершенно уверен, что эксперимент безопасен именно в плане разрядов. Я тысячу раз все проверил… Но выяснилось, что я ошибался. Конечно, никто не хотел наносить вред нашим замечательным подопытным добровольцам. Но это уже случилось. Обнаружилось после первого же эксперимента и исследования физического состояния участников. Тогда, когда мы уже ничего предпринять, увы, не могли… Лишь только постараться поддержать подопытных уже созданными тониками…
– Но, если сейчас остановиться и заменить Кирай мной… – опять перебила я монолог Елизара Остафьева.
– Может выйти гораздо хуже. Из всех подопытных только Кирай смогла поговорить с ханотами. Неизвестно – получится ли у вас. А вред мы вам нанесем, – твердо ответил ученый. – К тому же, никто не в курсе, как отреагируют ханоты на подобную смену переговорщиков. Кирай они уже доверяют. Мы не знаем – насколько хорошо вы понимаете речь по губам и сумеете ли понять ханотов, даже, если их и увидите…
– Я видела их без разрядов, когда мы поехали в экспедицию!
– Это только лишь один случай. А когда еще вы их видели? Совсем без воздействия разрядов? Слишком много вопросов… а ответов практически нет.
– И мы потеряем время! – добавил Анатолий Дибров. – Сейчас очень важно действовать с врагами на опережение. Если же эксперимент с Терновой получится неудачным… мы потратим время напрасно, пока твари усердно готовятся и учатся противостоянию…
– Поэтому я и настаиваю на нашем плане экспериментов, – опять взял слово Остафьев. – И Кирай, кстати, тоже. Я дал ей время подумать и предложил отказаться. Она была непреклонна. И даже мне пригрозила: дескать, если вдруг отлучу ее от экспериментов, пойдет ночью и ляжет в разрядное поле отчуждения и там будет пытаться снова связаться с ханотами.
– Мда уж… К огромному сожалению, коней на переправе не меняют. Хотя лично я сожалению, что так вышло с Кирай. Хотелось бы, чтобы иначе… – вступился за девушку Сил.
– Если вы этот вопрос решили, то может, наконец-то, продолжим? – спросил Анатолий Дибров. – Я очень благодарен Кирай за вклад в общее дело. Но давайте все же не будем концентрироваться только на этом! Я каждый день теряю парней в очередной схватке. Их жизни менее ценны? Или я чего-то не знаю? Они не настолько важны? Или не настолько люди?
– Вот именно! – неожиданно вклинился еще один генерал. – Насколько я изучил досье Кирай Ойлис, она целых восемьдесят лет отсиживалась в глубоком тылу! Хотя вполне могла бы помочь нам на поле брани! У нее есть интуиция, чутье на присутствие тварей! Она же тихонько сидела и пряталась за нашими спинами! А теперь, когда Кирай Ойлис способна реально помочь, да, с ущербом для себя, о жизнях тысяч людей, которые погибали ради ее спокойствия, все почему-то забыли!
– Давайте уже закончим! – резко попросила я. – Жизнь Кирай очень ценна. Как и любая другая. И мы ей крайне признательны. Где она пряталась и зачем я не хочу обсуждать! Мы с Кирай – попаданки, нам этот мир был внове! И нет ничего удивительного, что она сперва испугалась, и лишь значительно позже нашла в себе смелость и решительность. А кто-то ведь вообще не нашел! И попаданцы, и местные! Сколько у нас таких! А сколько еще тех, кто, пользуясь этой войной, наживается и спекулирует? Есть ведь даже и воры, и грабители, и убийцы… Да, все они идут в войска – искупить преступление кровью… Но насколько все это честно?
– Вот именно! Каждый из них выбирает – либо остаться совсем одному на поверхности, без поддержки – таков же сейчас приговор любого суда – либо пойти воевать. Выбора, по сути, ведь нет.
– Итак. Вы планируете провести новое собрание уже с руководством самих ханотов? – уточнил Роллег и посмотрел на всех с такой вселенской усталостью, что спор резко остановился, и мы переключились на дело.
– Да. Вы верно все поняли, – ответил Елизар Остафьев.
– Когда?
– Мы должны подготовиться?
– Придумать, что им предложить.
– Это мы обсудим по связи, собраний для такого не требуется. Обычный чат коммуникаторов, – встряла уже я.
– Вопрос. Каковы сроки запуска нового оружия и обещанных приборов? – уточнил один из генералов.
– Сроки – как можно скорее. Реально пока не скажу. От недели до месяца, если все сложится вполне хорошо. Если же возникнут проблемы, какие-то технические трудности, то время, разумеется, удлинится.
– Постарайтесь, чтобы не удлинилось.
– Надеюсь, у вас все получится.
– Да уж, поторопитесь…
– Мы делаем все, что можем! – снова взял слово Андерс. – Серьезно! Вот лично я уже не помню, когда спал. Тернова и Град постоянно помогают нам в разработках. Участвуют в опробации и тренировках на полигоне. Кирай ждет нового эксперимента. Но он состоится тогда, когда мы начнем испытывать новые разрядные фиксаторы, чтобы заодно опробовать подобный контакт с ханотами. Когда их могут засечь не только подобные Ойлис.
– Хорошо. Держите нас в курсе.
– Ну хоть какие-то подвижки.
– Ты там особо не радуйся, еще неизвестно насколько затянется нынешняя история исследований…
Главы планеты отключались, Остафьев ретировался.
И мы остались одни: я, Град и Андерс.
Не очень удачное сочетание, учитывая, что я пока совершенно не готова решить – с кем хочу связать свое будущее, а оба очень настойчивые.
Я рванула на выход, забыв букеты с конфетами.
Наверное, мое поведение выглядело немного эгоистично и даже отчасти по-детски. Но мне нечего было пока сказать ни Гаолю, ни Граду.
Что я должна была делать?
Слава богу, они не преследовали. Поняли невербальные посылы, которые я им демонстрировала. Я спокойно уехала к себе в родное командное здание. Правда, спустя полчаса, два курьера мне привезли и цветы, и конфеты…
А заодно – еще и записки…