Присутствие большой толпы людей и понуждения Цзя Жуя подействовали наконец на Цзинь Жуна, он попросил прощения и отвесил земной поклон Цинь Чжуну. Лишь после этого Бао-юй успокоился.
Вскоре все разошлись. Возвратившись домой, Цзинь Жун думал о случившемся, и в душе его нарастали гнев и досада:
«Этот Цинь Чжун всего-навсего младший брат жены Цзя Жуна, прямого отношения к семье Цзя не имеет, ходит в школу на равных правах со мной, но, пользуясь дружбой с Бао-юем, смотрит на всех свысока. Не мешало бы ему держаться поскромнее и не задирать носа. Он не должен был баловаться с Бао-юем, а то думает, что все слепы и ничего не видят. Сегодня он снова подцепил мальчишку, но я это обнаружил, поэтому и получился скандал. Мне-то чего бояться?!»
Мать Цзинь Жуна – урожденная Ху, услышав, что сын что-то бормочет себе под нос, спросила:
– Опять что-нибудь затеваешь? Сколько трудов мне стоило убедить твою тетушку, чтобы она поговорила со второй госпожой Фын-цзе и добилась разрешения определить тебя в эту школу! Спасибо, люди помогли, а то разве мы в состоянии были бы нанять учителя?! В школе ты на всем готовом, и за два года твоей учебы нам удалось порядочно сэкономить. На эти деньги тебе сделали приличную одежду. Да и разве ты познакомился бы с господином Сюэ Панем, если бы не ходил в школу? А ведь господин Сюэ Пань за один год подарил нам семьдесят или восемьдесят лян серебра. Если ты учинишь скандал и тебя выгонят из школы, где ты еще найдешь такое место? Скажу тебе прямо: это будет труднее, чем взобраться на небо! Ладно, иди спать!
Сдержав свое возмущение, Цзинь Жун промолчал и вскоре ушел спать. А на следующий день он по-прежнему как ни в чем не бывало отправился в школу.
А теперь расскажем о тетушке Цзинь Жуна – жене одного из «яшмовых» Цзя[43], имя которого было Цзя Хуан. Но разве эта ветвь рода обладала таким могуществом, как прямые наследники Жунго-гуна и Нинго-гуна? Разумеется, нет, и говорить об этом не приходится.
Обладая более чем скромным достатком, Цзя Хуан и его жена часто ездили на поклон во дворцы Жунго и Нинго, и лишь благодаря тому, что мать Цзинь Жуна умела льстить Фын-цзе и госпоже Ю, те всегда помогали ей, и она кое-как сводила концы с концами.
В этот день погода выдалась ясная, дома дел не было, и мать Цзинь Жуна, захватив с собой служанку, села в коляску и отправилась навестить невестку и племянника.
Беседа началась с того, что мать Цзинь Жуна рассказала младшей сестре своего мужа о происшествии, случившемся накануне в домашней школе семьи Цзя.
Выслушав ее, жена Цзя Хуана вскипела от гнева:
– Если уж этот Цинь Чжун – родственник семьи Цзя, то чем наш Цзинь Жун хуже? Чересчур много они на себя берут! Ну что такого зазорного сделал Цзинь Жун? Не стоило Бао-юю заставлять его кланяться до земли… Но ничего! Поеду во дворец Нинго, поговорю с супругой господина Цзя Чжэня, да и старшей сестре Цинь Чжуна намекну – пусть они разберутся!
Взволнованная мать Цзинь Жуна стала ее просить:
– Виновата во всем я из-за своей болтливости. Не говори об этом никому. Разве тут поймешь, кто прав, кто виноват? Если начнется скандал – мой сын не удержится в школе. А кто наймет ему домашнего учителя? Мало того, еще придется тратиться на его содержание!
– Глупости! – возмутилась супруга Цзя Хуана. – Я сначала поговорю с госпожой Ю, а там посмотрим!
Не обращая внимания на уговоры невестки, она приказала женщине-служанке заложить коляску, села в нее и отправилась во дворец Нинго. Но когда она вошла в дом и встретилась с госпожой Ю, от ее возмущения не осталось и следа. Самым любезным образом она потолковала с госпожой Ю о погоде, рассказала ей о кое-каких пустяках, а затем спросила:
– Что это сегодня не видно супруги господина Цзя Жуна?
– Не знаю, – ответила госпожа Ю, – мне даже неизвестно, как она себя чувствует в последние два месяца. У нее давно уже нет месячных, но врач говорит, что это не беременность. Со дня полнолуния она еле двигается, говорит с трудом и с виду совсем вялая. Я ей сказала: «Отбрось церемонии, не навещай утром и вечером родителей, заботься о своем здоровье! Если придут родные, я их приму! Станет кто-нибудь из старших тебя укорять, я скажу, что ты больна». Даже Цзя Жуну я говорила: «Не утруждай ее, не серди, – пусть некоторое время поживет спокойно. Захочет она что-нибудь поесть – скажи мне! Случится с ней несчастье, другую жену с таким характером и такой красотой ты днем с фонарем не сыщешь!» Она старшим всегда угождала, поэтому все ее любят. Последние дни я из-за нее не нахожу себе покоя! А тут как нарочно утром пришел ее брат. Он так наивен и неопытен, совершенно не разбирается ни в чем. Он хорошо знает, что сестра нездорова и никакими делами ее нельзя беспокоить – даже если бы ему нанесли самую страшную обиду. Вчера в школе произошла драка, кто-то из учеников обидел его и обругал неприличными словами, а он возьми да и расскажи об этом сестре. Она любит шутить, но ты ведь знаешь, какая это мнительная женщина. Стоит ей недослышать одно слово, как она три дня и три ночи будет строить всякие предположения. И болезнь эта у нее от того, что она чересчур много думает! Как только она услышала, что кто-то обидел ее братишку, сразу рассердилась и расстроилась. Рассердилась она на непорядочных друзей, которые подстрекают к ссоре; расстроилась же потому, что братец у нее непутевый, плохо учится, не думает о занятиях, и это привело к скандалу в школе. Из-за всей этой истории она даже завтракать не стала. Я только что ходила ее успокаивать, заодно сделала выговор ее брату и отослала его во дворец Жунго к Бао-юю. Лишь после этого она в моем присутствии с трудом съела полчашки супа из ласточкиных гнезд. Вот и скажи, тетушка, как мне не переживать. К тому же и врача хорошего нет. Как только я подумаю, что она больна, меня словно иголками в сердце колют! Ты не знаешь, есть ли где-нибудь опытный врач?
Госпожа Цзинь от испуга сразу позабыла о гневе, которым только что пылала в присутствии своей невестки, и о возмущении, которое она намеревалась выразить госпоже Цинь по поводу ее младшего брата. Услышав, что госпожа Ю интересуется врачом, она поспешила ответить:
– Мне не приходилось слышать о хорошем враче. Но из того, что вы мне рассказали, никак нельзя заключить, что ваша невестка беременна. Уж вы не разрешайте лечить ее кому попало, если начнут лечить неправильно, дело может худо окончиться!
– Совершенно верно, – согласилась госпожа Ю.
Разговор женщин был прерван появлением Цзя Чжэня. Войдя в комнату и заметив госпожу Цзинь, он спросил:
– Это жена господина Цзя Хуана?
Госпожа Цзинь поспешила справиться о здоровье Цзя Чжэня.
– Ты бы угостила сестрицу, – предложил Цзя Чжэнь, обращаясь к госпоже Ю, и вслед за тем вышел в другую комнату.
Собственно говоря, госпожа Цзинь пришла с целью пожаловаться госпоже Цинь на Цинь Чжуна, который якобы обидел ее племянника, но когда она услышала, что госпожа Цинь больна, то даже не посмела заикнуться об этом. К тому же Цзя Чжэнь и госпожа Ю любезно ее приняли, поэтому гнев ее прошел. Посидев еще немного, она поболтала о пустяках и наконец попрощалась.
После ухода госпожи Цзинь снова вошел Цзя Чжэнь и спросил госпожу Ю:
– О чем она тебе говорила?
– Так, ничего особенного, – ответила госпожа Ю. – Когда она вошла, я заметила на ее лице выражение недовольства, а когда зашел разговор о болезни нашей невестки, ее раздражение понемногу улеглось. Потом ты велел ее угостить, но она, видимо, сочла неудобным слишком засиживаться в то время, когда наша невестка больна, поговорила еще немного и ушла, так ни о чем и не попросив. Кстати, давай решим, как быть с невесткой. По-моему, надо без промедления найти хорошего врача, пусть он ее осмотрит – это сейчас самое главное. Все эти врачи, которые ходят к нам в дом, ничего не стоят! Каждый из них старается послушать, что говорят другие, и уж только потом от себя добавит несколько мудреных словечек. И усердствуют они сверх всякой меры, целыми днями так и идут чередой, а то соберутся сразу четыре или пять и начинают проверять пульс. Потом советуются, какое прописать лекарство. А его сколько ни принимай, все равно без толку. Да еще перед приходом этих врачей больную приходится по нескольку раз в день переодевать – право же, и нам хлопоты, и для нее никакой пользы.
– Она тоже глупа! – заметил Цзя Чжэнь. – Зачем ей всякий раз переодеваться? Ведь она может простудиться и прибавится новая болезнь! Ну что стоит даже самое хорошее платье? Для нас важнее всего ее здоровье, а платье – пустяки. Если нет здоровья, хоть каждый день наряжайся в новое, все ни к чему. Я как раз хотел тебе сказать: только что ко мне заходил Фын Цзы-ин; он заметил мое беспокойство и спросил, что меня тревожит. Я и рассказал ему, что нашей невестке нездоровится, а мы никак не можем найти хорошего врача, который смог бы определить, то ли она беременна, то ли чем-то больна, представляет ли эта болезнь опасность для ее жизни. Тогда Фын Цзы-ин сказал, что есть у него врач, с которым они в молодости вместе учились. Зовут его Чжан Ю-ши, он обладает незаурядными знаниями, а в медицине настолько искусен, что с первого взгляда на больного может определить, угрожает ли ему смерть. В нынешнем году он приехал в столицу, намереваясь купить должность своему сыну, и живет в доме у Фын Цзы-ина. Может быть, ему удастся вылечить нашу невестку. Я послал слугу со своей визитной карточкой пригласить его. Сейчас уже поздно, и он, возможно, не придет, но завтра, я думаю, будет у нас непременно. Фын Цзы-ин, возвращаясь домой, пообещал мне лично уговорить доктора осмотреть больную. Подождем, пока господин Чжан ее осмотрит, а потом еще раз поговорим.
Обрадованная его словами, госпожа Ю проговорила:
– Послезавтра день рождения старого господина Цзя Цзина. Как быть?
– Я только что ходил к нему справляться о здоровье, – ответил Цзя Чжэнь, – и приглашал его принять участие в семейном празднике. А он мне сказал: «Я привык к покою и не желаю идти на ваше сборище. Уж если ты настаиваешь, что в день моего рождения я непременно должен принимать поздравления и подарки, так прикажи переписать и вырезать на досках: «Трактат о таинственных предопределениях», который я прокомментировал, это будет в сто раз полезней никому не нужных поздравлений! Если завтра и послезавтра будут приходить родственники, примите их у себя, а мне никаких подарков не присылайте. Сами послезавтра можете ко мне не приходить. Если уж не можете обойтись без поздравлений, поздравьте сегодня. Будете беспокоить меня послезавтра, не прощу!» Такова его воля, и послезавтра я не посмею пойти к нему. Пока я только вызову Лай Шэна и велю ему сделать приготовления к пиру, который будет продолжаться два дня.
Госпожа Ю позвала Цзя Жуна и приказала ему:
– Скажи Лай Шэну, пусть сделает приготовления к пиру, да чтобы всего было вдоволь. Потом пойди в западный дворец Жунго и пригласи старую госпожу, старшую госпожу Син, вторую госпожу Ван и свою тетушку – супругу Цзя Ляня. Твой отец нашел хорошего врача и уже послал за ним. Думаю, завтра он придет. Ты ему и расскажешь, как твоя жена чувствует себя.
Цзя Жун почтительно кивнул матери и вышел. У дверей ему встретился слуга, который ходил приглашать врача.
Слуга сообщил:
– Я только что ездил с визитной карточкой нашего господина домой к господину Фын Цзы-ину приглашать доктора. Доктор мне сказал: «Господин Фын Цзы-ин уже разговаривал со мной об этом. Весь день я был занят визитами и только сейчас вернулся домой. Устал страшно, и даже если поеду к вам, все равно не смогу хорошенько исследовать пульс больной, лучше я приду завтра. Мои познания в медицине крайне скудны, и я никоим образом не заслуживаю столь высокой рекомендации. Но раз уж господин Фын Цзы-ин обещал вашему господину, придется поехать. Так и доложи своему господину. Что же касается его визитной карточки, то я ее, право, не смею принять». И он велел мне забрать визитную карточку. Может быть, вы вместо меня доложите об этом господину?
Цзя Жун вернулся в комнату, передал Цзя Чжэню и госпоже Ю ответ врача и отправился искать Лай Шэна, чтобы дать ему указания относительно приготовлений к пиру.
Выслушав его, Лай Шэн кивнул головой и, как обычно, ушел хлопотать по хозяйству. Но об этом мы рассказывать не будем.
В полдень следующего дня привратник доложил Цзя Чжэню:
– Доктор Чжан явился по приглашению.
Цзя Чжэнь тотчас проводил врача в гостиную, они выпили чаю, и лишь после этого начался разговор.
– Вчера мне посчастливилось узнать от господина Фын Цзы-ина о ваших достоинствах и учености, – начал Цзя Чжэнь, – и ваши глубокие познания в медицине преисполнили меня великим почтением к вам.
– Что вы! Что вы! – запротестовал доктор Чжан. – Я груб и невежествен, знания мои ничтожны, но так как господин Фын Цзы-ин рекомендовал меня вашей светлости и вы удостоили меня своим приглашением, я не осмелился нарушить ваше повеление. Никакими настоящими познаниями я не обладаю, и это заставляет меня особенно краснеть от стыда.
– Не скромничайте, – ответил Цзя Чжэнь, – уж если мы пригласили вас осмотреть жену нашего сына, значит мы вполне надеемся, что с вашим высокопросвещенным умом вы сумеете рассеять наши сомнения и предположения.
Цзя Жун провел врача во внутренние покои. Увидев госпожу Цинь, доктор Чжан спросил у Цзя Жуна:
– Это и есть ваша уважаемая супруга?
– Да, – ответил Цзя Жун. – Садитесь, пожалуйста, доктор. Я сначала расскажу вам о ее болезни, потом вы ее осмотрите.
– А мне кажется, что сначала следовало бы проверить пульс, – возразил доктор, – и потом уж я попрошу вас рассказать, с чего началась болезнь. В вашем доме я впервые и не знаю, как лечили вашу супругу, но так как наш господин Фын Цзы-ин настаивал, чтобы я осмотрел ее, я не мог не прийти к вам. Сейчас я проверю у больной пульс, и вы послушаете, правильно ли мое заключение, потом сами расскажете мне о течении болезни в последние дни, и мы сообща подумаем, какое лучше прописать лекарство, а употреблять ли его, решите сами.
– Вы поистине мудрец, доктор! – воскликнул восхищенный Цзя Жун. – И как досадно, что мы о вас так поздно узнали! Прошу вас, проверьте пульс и скажите, можно ли вылечить жену, чтобы я поскорее успокоил отца и мать.
Женщины-служанки принесли большую подушку и подложили ее под спину госпожи Цинь, затем завернули ей рукав и обнажили руку до локтя. Нащупав пульс на правой руке больной, доктор, затаив дыхание, некоторое время сосредоточенно и внимательно исследовал его, подсчитал предельное число ударов, затем немного подумал и проделал то же самое с левой рукой госпожи Цинь.
– Посидим в передней, – предложил он наконец Цзя Жуну, окончив осмотр.
Они вышли в переднюю и сели на кан. Служанка поднесла чай.
– Выпейте, пожалуйста, чаю, доктор, – предложил Цзя Жун.
Когда чаепитие окончилось, Цзя Жун спросил:
– Скажите, доктор, как вы считаете, судя по пульсу, можно вылечить мою жену?
– Пульсы[44] вашей супруги я исследовал, – начал доктор Чжан. – Нижний пульс левой руки замедлен, средний пульс – слаб; нижний пульс правой руки част, но бессилен, средний пульс – пуст и лишен энергии. Если нижний пульс левой руки замедлен, это говорит об истощении жизненных сил сердца и возникновении «огня»; слабость среднего пульса левой руки говорит об упадке жизненных сил печени и малокровии. Если нижний пульс правой руки част, но бессилен, это указывает на крайнее падение жизненного духа легких; если средний пульс правой руки пуст и лишен энергии, это свидетельствует о том, что «земля» селезенки подавлена «деревом» печени. Истощение жизненных сил сердца и возникновение «огня» влекут за собой нарушение сроков месячных и бессонницу; малокровие и упадок жизненных сил печени вызывают болезненное вздутие под боком, задержку месячных, внутренний жар; крайнее падение жизненного духа легких служит причиной частых головокружений и обильных выделений пота в предутренние часы; поскольку «земля» селезенки подавлена «деревом» печени, это вызывает потерю аппетита, угнетенное состояние духа, слабость в конечностях… Судя по характеру пульсов, у вашей супруги должны быть налицо все названные мною симптомы. Если вы утверждаете, что такие пульсы бывают при беременности, тогда простите меня, я больше не осмелюсь выслушивать ваших повелений.
Одна из женщин, присматривающих за больной, подтвердила:
– Удивительно! Поистине, господин доктор, вы говорите, как волшебник, и нам нечего вам рассказывать! У нас в доме перебывало много врачей, все они исследовали больную, но никто не мог сказать ничего определенного. Одни считали, что нас ждет великая радость, другие утверждали, что это болезнь; одни говорили, что нет ничего опасного, другие, наоборот, доказывали, что эта болезнь опасна до дня зимнего солнцестояния. Но никто из них не сделал правильного заключения. Пожалуйста, господин доктор, говорите, мы будем повиноваться всему, что вы прикажете!
– Вы сами запустили болезнь госпожи! – воскликнул доктор Чжан. – Если бы она начала принимать лекарства в то время, когда у нее еще были месячные, то сейчас, пожалуй, она была бы уже здорова. Но поскольку болезнь запущена, вполне естественно, возникли осложнения. Тем не менее я считаю, что болезнь излечима. Если к больной после приема моего лекарства возвратится нормальный сон, это увеличит шансы на благополучный исход. Судя по пульсам, госпожа обладает упрямым характером и незаурядным умом. А так как она очень умна, ей не нравится многое из того, что происходит вокруг, она слишком много думает и переживает. Все это привело к расстройству селезенки и созданию благоприятных условий для «дерева» печени, в результате чего месячные не могли наступить в положенный срок. Ведь у вашей госпожи и прежде срок месячных с каждым разом все больше удлинялся – не так ли?
– Совершенно верно, – подтвердила одна из служанок. – Раньше никогда не случалось, чтобы срок месячных у нее сокращался, наоборот, он постоянно увеличивался, то дня на два, на три, а иногда и на целых десять.
– Вот именно, – заметил доктор Чжан, – в этом и заключается источник болезни. Если бы госпожа раньше начала принимать лекарство, которое укрепляет сердце и успокаивает дух, она не дошла бы до такого состояния! А сейчас все признаки болезни ясно указывают на ослабление деятельности элемента «воды» и процветание элемента «огня». Посмотрим, как подействует мое лекарство.
Затем он выписал рецепт и вручил его Цзя Жуну. В рецепте значилось:
«Отвар для поддержания бодрости духа и для укрепления печени и селезенки».
Женьшеня – два цяня, стоголовника – два цяня (мелко растертого и пережаренного), гриба юньлин – три цяня, корня наперстянки – четыре цяня, аралии – два цяня, белой гортензии – два цяня, сычуаньского жигунца – один цянь и пять долей, астрагала – три цяня, осоки ароматной – два цяня, володушки кислой – восемь долей, Хуайшаньского снадобья (поджаренного) – два цяня, натурального клея Ацзяо (прожаренного с ракушечным маслом) – два цяня, хохлатки (сваренной в вине) – полтора цяня, лакрицы сушеной – восемь долей, зерен лотоса (без сердцевины) – семь штук, два жужуба».
Прочитав рецепт, Цзя Жун сказал:
– Очень мудро, доктор. Но скажите, эта болезнь представляет опасность для жизни?
– Ведь вы человек умный, – ответил доктор Чжан, – вы прекрасно знаете, что запущенная болезнь длится не один день. Сначала пусть больная примет лекарство, а там посмотрим. Я думаю, до зимы ничего страшного не произойдет, ваша жена поправится, но полное выздоровление ее наступит не раньше будущей весны.
Будучи человеком понятливым, Цзя Жун не стал допытываться о подробностях.
Проводив доктора, Цзя Жун отправился к Цзя Чжэню и передал ему результаты исследования пульсов и рецепт, рассказав все, что говорил врач.
Госпожа Ю сказала Цзя Чжэню:
– Ни один из врачей, посещавших нас, не выражался так точно и определенно, как этот, и я думаю, что лекарство он прописал хорошее.
– Да, он не из тех, кто ради заработка затягивает лечение, – согласился Цзя Чжэнь. – Он дружит с Фын Цзы-ином и поэтому пришел сразу, как только его пригласили. А раз мы нашли такого врача, наша невестка, возможно, поправится. Здесь в рецепте указан женьшень – так пусть возьмут из того, что купили позавчера.
Получив указания Цзя Чжэня, Цзя Жун вышел и распорядился, чтобы приготовили лекарство и отнесли его госпоже Цинь.
Если вас интересует, как госпожа Цинь принимала это лекарство и улучшилось ли ее состояние, прочитайте следующую главу.