Липкий холод, раздражающий, противный и туманящий разум, коварно пробирался под старую, протёртую до дыр полотняную рубаху и мешал забыться чутким сном, наполненным дикими кошмарами. Холод вызывал мелкую дрожь и заставлял судорожно передёргивать плечами. Зубы выбивали друг об друга настоящую барабанную дробь, но это не имело никакого значения. Из последних сил собирая остатки воли в кулак, мальчишка принялся сгребать в кучу прелую солому, раскиданную на ледяном каменном полу. Руки слушались плохо, но он не желал оставлять попыток хоть немного согреться. Эти жалкие потуги соорудить себе некое подобие подстилки отнимали последние силы. Желудок невыносимо сводило от голода. Мальчишка скрежетал зубами, стараясь не думать о холоде и навязчивом чувстве голода. Но мысли его путались, сталкивались друг с другом, переплетались, расползались и снова возвращались к мрачным ощущениям.
Наконец ему удалось собрать всю солому, какую только можно было найти. Свалив её кучей в углу, он улёгся сверху, сжавшись в комок и обхватив руками колени. По полу тянуло сквозняком, спастись от которого не было абсолютно никакой возможности. Но он уже не обращал внимания на сквозняк, временами проваливаясь в забытье. Перед его внутренним взором проплывали десятки знакомых и не очень лиц, городские порты и почтовые судёнышки, на борту которых ему довелось побывать. Иногда он усилием воли вызывал в памяти нужный ему образ, пытаясь воспроизвести все детали. Это занятие приносило некоторое облегчение, отвлекая от тяжких переживаний и физических терзаний. Он размышлял о событиях последних месяцев, с содроганием перебирая самые дикие и кошмарные из них.
Вот уже три недели, как он попал сюда, в этот неприметный домик недалеко от почтового причала. Его нашли в одной из продуваемых всеми ветрами подворотен, связали и притащили сюда. Уже в этом домике его заперли в дальней половине комнаты, отгороженной ржавой решёткой с дверцей на скрипучих, давно и жалобно просящих хорошей смазки, петлях. Ему развязали стянутые за спиной руки и бросили на солому, как побитую больную собачонку.
В первые сутки его никто не трогал, словно о его существовании попросту забыли. Он успел за это время немного отлежаться и прийти в себя. На вторые сутки о нём, наконец, вспомнили и даже принесли миску с похлёбкой. Он нашёл в себе силы поесть, пока двое мужчин изучали его, стоя по ту сторону решётки и тихо переговариваясь между собой. Мальчишка не прислушивался к их разговорам и совершенно не обращал внимания на то, что происходило вокруг. С жадностью доев похлебку, он отставил миску в сторону и встал, пытаясь рассмотреть мужчин. Но свет от лампы неприятно резал глаза, и ему не удалось увидеть их лиц. Он никак не мог понять, о чём они говорили. От их манеры изъясняться на непонятном для него жаргоне становилось не по себе. Мужчины показывали на него пальцами и о чём-то яростно спорили. Наконец они задёрнули выцветшую занавеску, отделяющую его узилище от остальной части комнаты и скрывающую решётку от посторонних любопытных глаз.
Ребёнок тщетно пытался понять, почему его держат как дикого зверька в клетке. Притащившие его сюда люди совсем не походили ни на полицейских, ни на офицеров городской стражи. Да и сам он не совершал ничего такого, за что человека, тем более ребёнка, можно держать под замком.
В его голове роились десятки вопросов. Ему подумалось, что необходимо попытаться заговорить с этими людьми, попытаться объяснить им, что он не совершал ничего дурного. Он просто потерялся в незнакомом городе…
Недолго думая, мальчишка просунул руку между ржавыми прутьями решётки и попытался откинуть занавеску.
– Вы посмотрите, кто там зашевелился! – раздался хриплый мужской голос. – Сиди тихо, маленький паразит!
– Но я… – начал, было, мальчишка.
–Примолкни! – рявкнул мужчина.
Он стремительно приблизился и ударил ногой по решётке. Мальчишка вздрогнул и отпрянул назад, к дальней стене. Грязную занавеску вернули на место, снова отгородив его от всего мира.
Сквозь дыры в ткани пробивался свет от лампы. Мальчик испуганно таращился на эти дыры. Они напоминали ему звёзды на ночном небе, которое он боялся никогда больше не увидеть…
Люди за занавеской продолжали спорить, их разговор становился всё громче. Он прислушивался, пытаясь понять, о чём идёт речь.
– Да говорю я тебе, много за него не выручишь!
– Ничего, дождёмся наших старых знакомых с Востока, – рассуждал тот, кто пнул решётку. – Они охотно покупают таких в качестве прислуги. Может и удастся вытрясти из них приличную сумму. Он же ещё маленький, его многому можно научить.
– Да ты погляди на него! – упирался второй мужчина. – Он же тощий совсем, того и гляди помрёт. Никчёмный он какой-то, толку от него совсем не будет.
– Если его откажутся купить восточные торговцы, всегда можно договориться с этим маньяком, доктором. Ему наплевать, какие они, лишь бы дышать ещё могли. А этот пока живой, даже разговаривать пытается.
Звук приближающихся тяжёлых шагов заставил мальчишку вжаться спиной в шершавую стену. Занавеска отдёрнулась, и мужчина снова принялся рассматривать маленького пленника.
– Что же с тобой делать, крысёныш? – ехидно спросил он.
– Простите, сэр, но я… – пытался завязать разговор мальчик.
– Ого! Да вы поглядите на это! Он и в правду умеет разговаривать! – захохотал мужчина. – Ты держи язык за зубами! Сэром будешь называть того, кто больше заплатит за твою жалкую шкуру.
Он задумчиво прошёлся вдоль решётки, не сводя с мальчишки взгляда.
– Ну что, крысёныш, хочешь, чтобы тебя продали доктору? – ухмыляясь, произнёс он. – Доктор будет ставить на тебе опыты, и резать твоё тело на мелкие кусочки. Но ты не умрёшь ровно до тех пор, пока сам доктор этого не захочет.
Заметив, как задрожал бледный, перепуганный ребёнок, он снова расхохотался и задёрнул занавеску.
– Ничего, я вытрясу за этого крысёныша ровно столько, сколько будет нужно, – заключил мужчина. – В противном случае он отправится под нож к этому ненормальному маньяку. Даже если он трижды сумасшедший, это вовсе не мешает ему хорошо платить.
Второй мужчина согласился дожидаться торговцев с Востока в надежде продать мальчишку им…
И они упорно дожидались своего часа, напиваясь по вечерам и пугая маленького пленника своими пьяными выходками. В первые дни мальчишка вздрагивал каждый раз, когда кто-то из этих двоих ударял по решётке. Но постепенно ему пришлось смириться с хмельным буйством своих мучителей, и он перестал обращать на них внимание, отворачиваясь лицом к стене. Мужчин раздражало его безразличие, и они осыпали мальчишку крутой отборной бранью.
Несколько раз его избивали в пьяном угаре в надежде, что он станет, заливаясь слезами, просить пощады. Но он молчал. Просто молчал, закрывая глаза и стойко снося любые издёвки и истязания. Временами его забывали кормить, и он, мучимый голодом, ходил в своей клетке из угла в угол или же садился на пол, обнимая дрожащими руками колени.
Этот кошмар продолжался долгих три недели. А несколько дней назад его мучители совсем озверели. Тот, кто намеревался продать его восточным торговцам, со всей силы толкнул мальчишку в грудь. Устоять на ногах ребёнок не сумел и, падая, ударился затылком об стену. От боли он медленно осел на пол и потерял сознание.
Когда он очнулся, вокруг царила непроглядная тьма, и в первое мгновение ему показалось, что он умер. Но за занавеской храпели оба его мучителя, значит, он был всё ещё жив. Затылок нестерпимо ныл, каждое движение отдавалось невыносимой болью, которая пронзала всё тело. Попытки подняться вызывали приступы головокружения, перед глазами расплывались разноцветные круги. Он упал на живот и долго лежал на холодном полу, пытаясь остановить приступ дурноты.
Вскоре головокружение прекратилось, и мальчишка снова попытался подняться. Боль безудержной волной прокатилась по всему телу, голова закружилась с ещё большей силой. Он стиснул зубы и поднялся на четвереньки. Ему удалось совладать с собой, он медленно подполз к решётке и прижался лбом к холодному железному пруту. Глубоко вдохнув, он начал подниматься, хватаясь руками за прутья, чтобы не упасть. Когда ему удалось подняться, он ещё долго стоял, вцепившись руками в решётку и мотая головой. Боль постепенно отступала, но затылок продолжал ныть. Мальчишка осторожно прикоснулся пальцами к голове. Под волосами явно прощупывалась внушительных размеров шишка.
Ему хотелось заплакать, но слёз не было. Неуверенными шагами он добрался до угла своей клетки и уселся там, прижавшись лбом к стене. Он просидел так почти сутки, не реагируя ни на что вокруг. Мужчины по очереди подходили к решётке, отодвигали занавеску и подолгу рассматривали его, словно боясь, что он вот-вот умрёт.
Но он не умер. Головная боль преследовала его постоянно, даже теперь, когда он лежал на куче соломы и дрожал от холода. Не отступала она и во сне, заставляя просыпаться и закусывать губу, чтобы сдержать рвущийся наружу стон.
Он знал, что ждать оставалось совсем недолго. Торговцы с далёкого Востока должны были явиться через четыре дня. Переживать и бояться у него не было сил, поэтому он покорно принял свою дальнейшую участь, считая, что хуже быть уже просто не может. В глубине души он надеялся, что торговцы окажутся хоть немногим лучше его мучителей, возможно, его даже не станут держать в клетке и будут нормально кормить. Мальчишка знал – в большинстве домов в любом конце света прислуга живёт не так уж плохо. Если повезёт попасть к хорошему хозяину, то можно будет избежать даже побоев и издевательств. И он ждал. Ждал, когда его выведут из этого ужасного домика незнакомые, чужие люди. Тогда он и представить себе не мог, что далёкие мудрые звёзды уже решили его судьбу иначе…
Дневной свет усердно пробивался в комнату через грязные оконные стёкла. Мальчишка лежал в своём углу на куче соломы и наблюдал из-под ресниц за своими мучителями. Они занимались обычными повседневными делами, иногда лениво переругиваясь между собой.
Настойчивый стук в дверь раздался как гром среди ясного неба. Мужчины примолкли и неуверенно переглянулись. Гостей здесь явно никто не ждал. Тот, что хотел продать мальчишку торговцам, направился к двери. Второй, тем временем, быстро задёрнул занавеску, скрывая ребёнка от посторонних глаз.
– Если ты хоть звук издашь, я с тебя шкуру сдеру, – пригрозил он сквозь зубы. – Веди себя тихо.
Мальчишка остался лежать неподвижно, словно происходящее его совершенно не касалось.
Снаружи снова постучали, но уже настойчивее. Придавая своему лицу бесстрастное выражение, мужчина резким рывком распахнул дверь, надеясь застать нежданного гостя врасплох. Однако, гость, а точнее, гостья, даже не вздрогнула от неожиданности, проявив всё своё самообладание.
– Где он? – звонким голосом поинтересовалась она.
– Кто? – опешил мужчина. – Кого вы ищите, леди?
– Ладно, я сама его найду! – пообещала гостья, отпихивая хозяина с прохода.
– Эй, кто позволил тебе хозяйничать в моём доме? – возмутился мужчина. – Да я же тебя…
– Утихни, – оборвал второй. – Это дочь главы Гильдии. Советую тебе быть повежливее со столь знатной девицей.
Он старательно изобразил на лице гостеприимную улыбку.
– Что привело вас в наше скромное жилище, леди? – поинтересовался он. – Вы кого-то потеряли? Но в нашем доме никого, кроме нас двоих нет.
– Да что вы говорите, сэр, – ехидно отозвалась девушка. – Готова поспорить, в доме находится кто-то третий. Тот, кого вы старательно прячете. Или я ошибаюсь?
– Конечно, вы ошибаетесь, – как можно более любезно ответил он.
Его голос предательски дрогнул, выдавая скрытое волнение. Девушка не оставила данный факт без внимания.
– О, неужели я своим появлением разрушила ваши планы, джентльмены? – обезоруживающе улыбаясь, спросила она. – Прошу простить меня, порой я бываю весьма непредсказуема в своих поступках и действиях.
Она медленно прохаживалась по комнате, словно изучая окружающую обстановку. Но, не смотря на лучезарную улыбку, в её глазах блестел настоящий лёд, а в голосе отчётливо слышались металлические нотки.
– И всё же, я считаю делом чести найти того, кого вы так тщательно скрываете в своём доме, – продолжила она и резким движением отдёрнула занавеску в сторону. – Врать нехорошо, джентльмены.
– Ах, ты дрянь! – вскинулся мужчина.
Улыбка сползла с его лица, уступая место гневной гримасе. Он сделал шаг в сторону девушки, занося руку для удара, но завершить свой подлый манёвр не успел. В дом ворвались трое крепких молодчиков в форме городской полиции, вооружённые пистолетами.
– Леди Веллингтон, за вами просто невозможно поспеть, – выдохнул один. – Мальчик действительно нашёлся, как я вижу.
– Нашёлся. Можете арестовать этих… существ. О ребёнке я позабочусь сама.
Он развернулась на каблуках и окинула хозяев домика пристальным взглядом.
– Где ключ? – спросила она.
Мужчины молчали, одаривая её ненавидящими взорами.
– Ладно, я сама найду, – вздохнула она.
Ключ нашёлся в нагрудном кармане жилета одного из них. Девушка извлекла его с торжествующим видом и отвесила мужчине звонкую пощёчину.
– Это вам за мальчика, – с ненавистью прошипела она. – У меня не найдётся подходящего слова, которым вас можно назвать, господа. Вы не люди и даже не животные. Вы много хуже! И я лично добьюсь для вас самого сурово приговора, какой только существует в этом мире. Я даже потребую, чтобы вас пытали. Своими отвратительными действиями вы этого вполне заслужили.
– Откуда ты только узнала про этого змеёныша? – поинтересовался тот, у кого девушка нашла ключ от клетки.
– Из надёжных источников, – хмыкнула она в ответ. – Для вас это уже не имеет никакого значения.
– Будь ты трижды проклята, – процедил сквозь зубы второй мужчина. – Ты, Алоя Веллингтон, будешь гореть в аду. И однажды мы с тобой там встретимся. Я буду ждать тебя.
По его лицу проскользнула полубезумная улыбка, от которой девушке невольно захотелось передёрнуть плечами. Но усилием воли она сдержалась.
– Полагаю, в аду вам будет совершенно не до меня, господа, – спокойно отозвалась она. – Уведите их.
Полицейские скрутили обоих и вывели прочь из дома. Алоя немедленно кинулась отпирать дверцу клетки.
Мальчишка вскочил ещё в тот момент, когда она отдёрнула занавеску. Он стоял, прижимаясь спиной к стене. Происходящее никак не желало укладываться в его голове, словно это был всего лишь сон. Он следил за действиями девушки широко распахнутыми глазами и отказывался верить в случившееся с ним чудо.
Тем временем девушка справилась с тяжёлым громоздким замком, распахнула дверцу, но входить не стала. Она опустилась на колени напротив выхода и протянула к мальчишке изящные, ухоженные руки. Нежная улыбка словно озаряла её очаровательное лицо изнутри. В глазах светилась доброта и искреннее желание защитить ребёнка от всех бед.
– Иди ко мне, маленький, – позвала она. – Ничего не бойся, я не сделаю тебе плохо. Всё закончилось, кошмару пришёл конец. Я пришла, чтобы забрать тебя из этого ужасного места туда, где тебе будет хорошо, где о тебе будут заботиться. Тебе больше не нужно будет бояться.
Поддавшись этому ласковому голосу, мальчик медленно подошёл к ней, пошатываясь на ходу. Он не сводил глаз с её лица в обрамлении огненно-рыжих волос. Подойдя ближе, он протянул руку и осторожно коснулся её щеки тонкими холодными пальцами.
– Ты не сон, ты – ангел, – изрёк ребёнок и потерял сознание.
Алоя едва успела подхватить его на руки, чтобы он не ударился головой об пол. Бережно прижимая худое тельце к себе, она осторожно поднялась и направилась к выходу, где её терпеливо дожидался ещё один полицейский.
– Леди Алоя, позвольте вам помочь, – предложил он.
– Не нужно, офицер, – улыбнулась она. – Я справлюсь. Лучше проводите нас до дома.
Крепко прижимая ребёнка к себе, она всматривалась в черты его лица, заострившиеся от голода и пережитых страданий. Мальчик казался ей совсем лёгким, почти невесомым. Он так сильно исхудал, что его кожа приняла неприятный синеватый оттенок.
– Теперь всё будет хорошо, маленький, – едва слышно прошептала она. – Я не ангел, но я покажу тебе, что в мире много прекрасного, что есть ещё добрые люди на этой земле. Я буду о тебе заботиться.