Новый год наступил через восемь дней после того, как мы забрали Наузада и Тали из карантинного центра, где они провели полгода в изоляции, как положено для собак, прибывших в Великобританию из Афганистана.
Сказать, что это время стало насыщенным, было бы не сказать ничего. За каких-то восемь дней вся наша жизнь перевернулась вверх тормашками.
Перед этим мы медленно отсчитывали месяцы по календарю, хотя вычеркивать дни карандашом особой нужды не было: заветная дата и без того отпечаталась в памяти намертво. Когда Тот Самый День наконец наступил, не было никакого официального письма, никакого особого извещения – только звонок по телефону, что ветеринар окончательно дал добро. Так закончился карантин для наших четвероногих афганских друзей.
Несколько месяцев мы регулярно катались с западного побережья на окраину Лондона, где находился карантинный центр, но теперь этим бесконечным поездкам пришел конец, мы забирали Наузади и Тали насовсем. В центре не было никаких особых удобств, но персонал сделал все возможное, чтобы оба пса чувствовали себя там, как дома. Тем не менее досадно было, что мы никак не могли вывести их на длительную прогулку, чтобы надышаться свежим воздухом или размяться в парке, бегая за мячиком. Другое дело, что ни Наузад, ни Тали, скорее всего, не поняли бы, что с этим мячиком делать.
И главное, мне не терпелось как можно скорее оказаться дома – с ними, с Лизой и двумя другими нашими собаками. Я очень хотел, чтобы мы стали одной стаей. У нас были свои излюбленные маршруты по окрестностям, мы мечтали вывести их туда как можно скорее, а затем, как только будет свободное время, выехать на природу в Дартмур.
Когда до окончания карантина оставались считанные дни, и я, и Лиза начали изрядно волноваться. Мы оба отлично понимали, что, как только Афганская Парочка окажется на свободе, возврата к прежней жизни уже не будет. Как бы все ни сложилось, мы обязаны были преуспеть. Иначе – что? Не возвращать же их обратно!
Но тут, как обычно, свою ложечку дегтя добавила наша работа. В то время Лиза, как и я, служила в армии, в женской вспомогательной службе ВМС. Будучи оба людьми служивыми, мы отлично понимали, что перевод в другое место может случиться в любой момент. И – кто бы сомневался – ровно в тот момент, когда мы уже готовились забирать собак домой, сработал закон подлости.
Меня повысили. Через год после возвращения из Афганистана я прошел квалификацию. Вероятно, командующий состав оценил, как я управлялся со своим взводом в Гильменде, и характеристика, которой меня снабдил начальник базы, наконец убедила кого-то наверху, что после долгих семи лет сержантства я заслужил новые лычки. И вот меня произвели в старшие сержанты.
Но это означало, что теперь я должен жить ближе к месту службы, то есть к базе, расположенной на южном побережье Англии, близ Эксмута. Это означало переезд на добрых полсотни миль от того места, где мы обитали сейчас. Позитивная новость в дальней перспективе, но крайне неудобная при текущем раскладе. До сих пор мы считали, что высвобождение собак из карантина на 24 декабря станет для нас отличным рождественским подарком, но теперь все планы по обустройству их на новом месте пошли прахом.
Хотя никто больше таких подсчетов не вел, за двадцать лет службы в ВМС я пережил четырнадцать переездов. Мы с Лизой мечтали о том дне, когда у нас появится собственное жилье, но до этого было еще далеко. В свой новый дом в Девоне мы должны были вселиться 23 декабря, а значит, у нас оставалось ровно двадцать четыре часа не только на то, чтобы перевезти все пожитки, но и на подготовку к прибытию двух новых собак… и это помимо обустройства той парочки, которая уже у нас имелась. В общем, начался полнейший кавардак.
Наше новое жилье было довольно удобным, и что самое главное, за домом имелся немаленьких размеров сад. В хорошую погоду оттуда открывался вид на побережье, и если ветер дул с моря, он приносил солоновато-пряный йодистый запах. Решать, что и куда расставлять на новом месте был вынужден один человек. Конечно, не я. Лиза взяла на себя традиционные женские функции и занялась обстановкой, чтобы каждая комната приняла тот вид, который бы ее устроил, а я тем временем, стараясь не путаться у нее под ногами и пореже попадаться на глаза, занялся сооружением двух собачьих загонов, где четыре пса могли бы чувствовать себя достаточно комфортно в течение дня, пока хозяев нет дома. Для Наузада – пока он не научится вести себя в помещении, – конура должна была стать постоянным жильем и на ночь тоже. Было решено, что на время ему придется с этим смириться, тогда как для Тали мы приготовили удобную лежанку на кухне. Остальной дом для нее тоже был временно закрыт. Физз с Бимером, как самые цивилизованные, были допущены и на второй этаж тоже.
Полгода в карантине Тали и Наузад жили в разных загонах. Это было наше с Лизой решение, и тому было несколько причин. Для начала, никто не был уверен, как отнесется Наузад к постоянному соседу, а, во-вторых, не стоило забывать, что обе собаки не были кастрированы. Меньше всего нам хотелось нести ответственность за появление на свет нежеланных щенков, поэтому и здесь тоже надо было принимать окончательное решение. Как и со всем остальным, простой задачей это не стало, и кастрировать Наузада и Тали получилось только к концу их полугодового пребывания в центре, после того, как нам выдали специальное разрешение, по которому собак можно было оперировать, не дожидаясь окончания карантина.
Наузад и Тали вероятнее всего были частью одной бродячей стаи, пока вели свою нелегкую жизнь в Гильменде. Шесть месяцев вынужденной разлуки на них почти не сказались. Они снова стали вести себя, как закадычные друзья, стоило нам вывезти их из центра. Достаточно оказалось друг друга обнюхать – и все.
Мы с Лизой вздохнули с облегчением: ну что ж, одним поводом для беспокойства меньше.
Собачьи загоны были довольно дорогостоящими, мы заказали их в ноябре, специально для этого съездив на выставку. Больше всего они напоминали небольшие сарайчики, полностью изолированные от влажной земли и защищенные от дождя. Сбоку к каждому примыкал огороженный участок для выгула, по-тюремному зарешеченный, но с хорошим проветриванием. Оттуда собаки могли в свое удовольствие наблюдать за окружающим миром. Впрочем, поскольку мы жили в самом обычном доме, в самом обычном коттеджном поселке, самое увлекательное зрелище, которое могло ожидать наших псов, – это мусорщики, приезжавшие раз в неделю, и почтальон, заглядывавший по утрам. Ничего интересного.
Впрочем, довольно скоро выяснилось, что это еще не все. Соседский кот очень быстро обнаружил, что способен доводить Физз до остервенения. Кота я заметил еще в первый день. Игривое создание в изящной позе угнездилось на ограде, разделявшей наши два дома с видом «черта-с-два-ты-меня-достанешь» и наслаждалось жизнью, пока Физз лаяла и бесновалась внизу.
Разумеется, кот не пропустил и строительства собачьих загонов, которые я доводил до ума перед самым Рождеством. А на него, в свою очередь, зорко взирало наше собачье пополнение.
– На твоем месте, я бы постарался сюда не падать, – посоветовал я ему, сидя на крыше одного из загонов и поглядывая в сторону Наузада, привязанного к деревянному столбу и с интересом озиравшегося по сторонам. – Он даже жевать не станет – так проглотит.
У нас с Лизой не было времени беспокоиться о том, понравится ли Наузаду загон. Я, разумеется, исходил из того, что каким бы новое жилье ни получилось, оно покажется настоящим дворцом по сравнению с полуразрушенными афганскими лачугами, в которых пес ютился большую часть жизни.
К тому же, Наузад вел себя на удивление спокойно: из микроавтобуса, в котором мы доставили их с Тали из карантинного центра, он вышел с самым невозмутимым видом и прошел в калитку так, словно делал это каждый день.
Меня порадовало, что он не выказывал особой тревоги. Это означало, что он чувствует себя в безопасности. Кроме того, это также означало, что он не возражает против того, что я существенно упростил изначальную конструкцию собачьего жилища. Прямо сейчас, пока я заканчивал возиться с крышей загона, рядом с Наузадом валялся мешок, набитый шурупами и гвоздями, прилагавшимися к этой адской конструкции. Вероятнее всего, они были для чего-то нужны… но я решил, что мы обойдемся и так.
– Только Лизе не рассказывай, дружище, – попросил я, слезая с крыши собачьего домика и аккуратно приземляясь на лужайку. – Меньше знает – меньше расстраивается. – С этими словами я подобрал мешок крепежей, которые мне очень хотелось считать совершенно необязательными, и бросил его в мусорное ведро.
Наузад молча проводил меня взглядом. Я знал, что всегда могу на него рассчитывать: он не выдаст.
И как будто нам мало было хлопот с обустройством на новом месте. А ведь Наузаду и Тали предстояло еще как-то научиться уживаться с двумя другими нашими псами.
Первую собаку мы с Лизой завели в 2001 году, всего месяц спустя после свадьбы. В раннем детстве у меня был пес по кличке Шеп, но уже подростком я о нем мало что помнил. Зато у Лизы в семье собак держали постоянно, это была наследственная традиция, и я никоим образом не возражал.
Мы рассуждали о том, что неплохо было бы обзавестись собакой, еще до того, как поженились, но без конкретики. Мы не задумывались особо насчет породы и первую свою собаку купили у заводчицы в Манчестере. Оглядываясь назад уже опытным взглядом, могу сказать, что мы были наивны до предела и не потрудились выяснить десятой доли всего, что необходимо. В ту пору мы ровным счетом ничего не знали о щенячьих фермах и о тех ужасах, которые порою там творятся. Но наша ротвейлер Физз – или Собака Физз, как мы ее порой называли, – оказалась настоящим сокровищем. Нам повезло.
Конечно, с ней были свои сложности, в основном, из-за генетической склонности гоняться за белками… да, в общем, и любым другим зверьем. Так что каждая прогулка с Физз потенциально могла обернуться настоящим испытанием на прочность. Спускать ее с поводка было категорически запрещено.
О такой наследственной особенности заводчица сообщила нам с гордостью, когда мы приехали забирать щенка.
– Мамка ее страсть как любит гонять всяких этих… крысок древесных.
Мы нежно улыбнулись и пропустили ее слова мимо ушей.
– Глупости какие, зачем ей эти глупые белки, – проворковала Лиза, вглядываясь в нежно-шоколадные, невинные глаза нашего очаровательного щеночка.
Можно ли было ошибаться сильнее? Стоило ей повзрослеть достаточно для долгих прогулок, Физз тут же поспешила доказать, что яблочко от яблони, воистину, падает совсем рядом. Стоило ей унюхать белку за сотню шагов – и поминай как звали.
Подрастая, Физз взялась продемонстрировать нам, что ее интересы одними только белками не ограничиваются. Для охоты годилось любое животное, и если в местах нашего проживания имелись хоть какие-то домашние питомцы, нам стоило немыслимых усилий удержать ее на поводке и уволочь – нервную, возбужденную и упирающуюся – как можно дальше. Все это время, надо понимать, Физз пронзительно скулила, лаяла и завывала от досады, что ее не пускают охотиться и вожделенная добыча грозит ускользнуть. Истошные вопли привлекали внимание прохожих, которые очевидно подозревали нас в том, что мы волочем несчастное животное на изуверские пытки.
– Все в порядке, она вообще-то добрая! – кричал я людям, улыбаясь со всей искренностью, на какую был способен, и делая вид, что это вовсе не я напрягаю сейчас все мышцы, чтобы удержать Физз на поводке.
Но в остальном Физз была замечательной псиной, отлично ладила с людьми и обожала детишек. Пока Лиза служила на Йовильской базе, она часто брала собаку с собой в спортзал, и та с радостью приветствовала малышню на выходе из бассейна. Там она научилась сидеть смирно в ожидании, пока они переоденутся и прибегут ее обнимать. Лиза, конечно, на всякий случай наблюдала со стороны, но беспокоиться ей было не о чем, даже когда ребятня принималась дергать Физз за уши. Внимание она обожала.
Но как бы сильно Физз не любила человеческое общество, мы скоро поняли, что ей нужен четвероногий приятель. После того, как она у нас появилась, мы с Лизой стали оказывать посильную помощь независимому собачьему приюту в Сомерсете, который носил забавное название «Удачной посадки». Читая их ежемесячную рассылку, трудно было удержаться от улыбки и от слез одновременно.
До того я не особо задумывался о подобных вещах, но меня всегда поражало, насколько бесчеловечны могут быть люди по отношению к тем, кого называют своими лучшими друзьями. От некоторых историй, которые рассказывали сотрудники приюта, волосы на голове шевелились, и глаза наливались кровью.
Так что я без колебаний дал согласие, когда как-то вечером Лиза сказала, откладывая в сторону газету:
– Я думаю, нам стоит взять бездомного пса.
Лиза вдумчиво подошла к подбору подходящего приятеля для Физз. К сожалению, в «Удачной посадке» не было собаки, идеально подходящей для ротвейлера, зато нашелся бесприютный спрингер-спаниель, которого там называли Бимером или Бимом – они и сами толком не могли решить, как лучше, и все время путались. Его к ним привезли из государственного приюта.
Мы знали, насколько важно, чтобы две собаки поладили между собой с самого начала, так что Лиза взяла Физз на прогулку, чтобы они с Бимером для начала познакомились и подружились в специально оборудованном приютском вольере. К счастью, все прошло без сучка без задоринки, и вскоре они радостно принялись шалить и гоняться друг за другом без малейших признаков агрессии.
Нам пришлось пройти ряд формальностей, чтобы убедить приют в своих добрых намерениях. Проверяющий хотел быть уверен, что у нас дома Бимер будет вести активную жизнь и получать достаточно ухода и внимания. Он сразу успокоился, стоило Лизе объяснить, что мы оба с ней армейские инструкторы по физподготовке, так что с нами Бимер вполне мог рассчитывать на долгие активные прогулки.
Истории о том, как бездомные или брошенные собаки оказываются на приютском попечении, редко становятся достоянием широкой публики, так что о прошлом Бимера мы толком почти ничего не знали, но одна из сотрудниц центра прошептала Лизе на ухо, что его вроде бросили одного на лодке. Я так и не смог понять, почему они не рассказали нам все от и до; возможно, чтобы мы не обращались с Бимером как-то по-особому, а может, чтобы не вздумали в порыве гнева разыскивать прежнего владельца. Бимера выбирала Лиза. Я в то время был слишком занят на службе и не смог составить ей компанию в самую первую поездку. Но она наделала уйму фотографий, от которых я поневоле заулыбался, пока просматривал их на компьютере.
Игривая, очаровательная мордаха Бимера занимала весь экран.
Шерсть у него была всклокоченная и неухоженная, белая с редкими черными пятнами. Зато голова почти вся черная, если не считать единственной белой полоски от лба до кончика носа. Большие хлопающие уши заросли длинной шерстью и отчаянно нуждались в тримминге.
Но я согласился с Лизой, что это отличный пес, и больше мы никого искать не станем. Если Лизе он понравился и она готова была взять его домой, я последним стал бы возражать.
Когда пришла пора забирать Бимера из приюта, уже Лиза оказалась завалена работой по горло, и мы условились, что я сам съезжу за ним в Уэстон-на-Мэре. Пока я дожидался в приемной, чтобы нас наконец познакомили с новым псом, на меня со всех сторон сыпались вопросы с плакатов и информационных листков, развешанных на стенах:
«Вы не забыли чипировать свою собаку?»
«Ваша собака кастрирована?»
«Борьба с паразитами – делаете ли вы все необходимое?»
«Что делать, если пес натащил в дом блох?»
Держать собаку – это правда огромная ответственность. Одну собаку… а как насчет двух? Не знаю, что бы я делал, если бы в тот момент мне кто-нибудь сказал, что настанет день, и две собаки станут самой меньшей из моих проблем…
В дверях появилась молоденькая девушка с некрупным и очень застенчивым бело-черным спрингером на поводке. В зубах он крепко сжимал теннисный мяч и отчаянно вилял хвостом, как видно, решив, что его сейчас поведут на прогулку. В каком-то смысле он был прав, прогулка нам и впрямь предстояла долгая.
– А вот и он, – радостно заявила девчушка, и, к моему удивлению, без лишних церемоний вручила поводок.
– Ничего больше не нужно, – пояснила она, убедившись, что я крепко держу Бимера. – Когда ваша жена была тут в прошлый раз, она заполнила все бумаги.
Не знаю, почему я ожидал, что все окажется намного сложнее.
Стоило выйти на улицу, и Бимер радостно потрусил со мною рядом с самым беззаботным видом. В тот миг я этого еще не осознавал, но именно тогда во мне и зародился интерес к спасению бездомных собак. Тогда я даже вообразить не мог, к чему меня все это приведет.
Когда я впервые дал себе труд сесть и немного подумать, стало ясно, что я ни разу всерьез не размышлял над тем, насколько сложно будет управляться с четырьмя собаками. Как любила напоминать мне Лиза с раздражающей регулярностью, я откусил куда больше, чем мог прожевать, – особенно если вспомнить, что оба новых пса не были приучены жить в доме… хуже того, они до сих пор и на поводке-то не ходили. Вынужден признать, об этом я действительно не задумывался.
Всех четверых мы в первый раз свели в Уилтшире, на ферме Лизиного отца, где оставляли Физз и Бимера, пока ездили в лондонский карантинный центр за Наузадом и Тали. Конечно, мы тревожились, особенно насчет Наузада. Но были преисполнены надежды на благополучный исход, ведь две другие наши собаки отличались дружелюбным и открытым нравом.
Первая встреча заставила нас всех немало поволноваться, но, к нашему вящему облегчению, для Физз и Бимера она прошла почти незамеченной: они не обратили на Наузада и Тали почти никакого внимания.
Вообще, сколько они у нас жили, Физз и Бимер отличались поистинне необычайной способностью относиться с невозмутимым добродушием ко всем новшествам и переменам. Я очень надеялся, что двое новичков не выбьют их из колеи, – и не ошибся. Конечно, во избежание проблем мы всех четверых держали на поводке, однако никакое собачье побоище не случилось, все прошло на удивление гладко. Они поздоровались, как и положено, обнюхав друг дружку под хвостом.
Наблюдая за ними, я не мог отделаться от мысли как хорошо, что у людей при знакомстве принято довольствоваться старым добрым рукопожатием.
– Вот видишь, собачья карма в действии, – сказал я стоявшей рядом Лизе, железной хваткой удерживая поводок Наузада.
– Рано еще говорить, торопыга, – возразила она без особой уверенности.
Скепсис Лизы был более чем оправдан, особенно в том, что касалось Наузада. Она провела с ним куда меньше времени, чем я, а при первом знакомстве в карантинном центре он и вовсе попытался ее укусить. Лизу это, понятное дело, не напугало, и все же в ее случае жюри еще раздумывало над вынесением вердикта.
Все четыре собаки тихо и мирно пережили путешествие на машине от дома родителей Лизы до нашего нового жилища, и я подозреваю, что именно это обманчивое спокойствие в дороге внушило нам ложное чувство безопасности. Мы оба и думать забыли, что два новых члена нашей стаи являются продуктом совсем иного общества и образа жизни, чем нам привычно, однако возвращаться к реальности пришлось стремительно, поскольку Наузад решил не терять времени даром и пометить новое обиталище сразу по прибытии. В буквальном смысле слова.
Я разбирался с собаками во дворе, когда из дома донесся отчаянный вопль:
– Наузад, НЕЛЬЗЯ!
Три секунды спустя перепуганный Наузад выбежал через заднюю дверь. За ним вышагивала рассвирепевшая Лиза. Она указала ему на траву.
– И что ты таращишься? – сердито закричала она, заметив, что я стою и улыбаюсь во весь рот. – Иди и убери там все!
Зайдя на кухню, я сразу обнаружил, что натворил Наузад: всего-то поднял лапу на ножку стола и изверг из себя немаленькую желтую лужу.
Хотя на возведение собачьих загонов я потратил немало времени и сил, в душе я все же надеялся, что оба афганца в скором времени переберутся в дом. Наузад зарубил этот гениальный план на корню. Он метил все, что оказывалось поблизости, и останавливаться не собирался. Он делал так в Афганистане, потом в карантинном центре, а теперь и у нас. В отличие от меня, Лиза не питала никаких иллюзий на его счет.
Стоило предположить – очень осторожно, без точных сроков, – что, возможно, когда-нибудь в будущем Наузаду будет позволено жить с нами, ответом мне был взгляд, исполненный стальной и непреклонной решимости. Нет.
– Жить в доме он не будет, – отвечала мне Лиза.
– Как скажешь, дорогая, – смирялся я.
Лиза не собиралась уживаться с Наузадом в доме, пока он вел себя таким образом. Это, к сожалению, означало, что в наших собачьих загончиках будет как минимум один постоянный обитатель.
Но когда мы увидели, как сильно новогодние фейерверки напугали беднягу, даже Лиза сменила гнев на милость, и было решено, что спать Наузад отныне будет в кухне, а днем сидеть в вольере снаружи – до тех пор, пока мы не начнем ему доверять. Тогда можно будет подумать и о постоянном проживании в доме.
Скажем прямо, я сомневался, что это дело близкого будущего.