Мне повезло. Я не заблудился, меня никто не остановил, хотя, наверное, это было немного странно: парень в классическом костюме на мотоцикле и в закрытом шлеме несется по городу, периодически забивая на все правила дорожного движения, о которых я, в принципе, в этом мире ничего не знал. Благо, мотоцикл не трамвай, при особой сноровке можно проехать где угодно. Как бы то ни было, домой я попал примерно через час без особых приключений.
Стоя под душем, я долго лил на себя горячую воду, разглядывая обработанный порез, уже практически незаметный под той перевязочной нашлепкой, что я нашел в тринадцатом квадрате.
Тугие струи воды и пара обволакивали тело. Закрыв глаза, я растворился в этих ощущениях, уносящих тревогу, усталость и опустошенность, вызванную нелепой гибелью Николая.
Сейчас я смог заново представить себе расположение всех объектов: шлагбаум, пулемет, в спешке брошенное здание. Ловушка грубая, примитивная, поставленная на любого, кто попробует сунуться внутрь. Причем, поставлена она была до того, как здание покинули.
Этот гадский пулемет установили, чтобы задержать незваных гостей, чтобы тем, кто обосновался в комплексе дать лишнее время и не просто уйти, а забрать с собой все, что было более-менее ценным и компрометирующим их. И уходили они не на машинах, гараж, заполненный вполне приличными тачками, ясно указывал на то, что бегство прошло другим путем. Каким? И кого они опасались, потому что этот кто-то так и не пришел, чтобы их остановить. Он не пришел, а ловушка осталась, и сегодня на мою беду сработала, убив очень неплохого парня. Но я ни к чему за целый день так и не приблизился. Только прибавилась куча вопросов. Надеюсь, утро принесет ответы хоть на несколько.
– Сава, ой, извини, – я резко открыл глаза и увидел Эльзу, которая смотрела на меня немного затуманенным взглядом. Судя по всему, она спала, а я… А я идиот, потому что мне так сильно захотелось принять душ, что я просто завалился в первый попавшийся, не дойдя до своих комнат, где у меня был отличный санузел с ванной, размером с не самый маленький бассейн. Этот же душ был совмещен с туалетом, точнее, с ванной, рядом с двумя комнатами для гостей, одну из которых, похоже, отдали Эльзе. Встав по нужде, Эльза зашла в ванную, чтобы руки помыть, а тут я, который в порывах воссоединиться со своей родной стихией, элементарно забыл закрыть за собой дверь. – У тебя глаза светятся, – прошептала она.
Я же видел перед собой очень красивую девушку, на которой был надет полупрозрачный пеньюар, и меня накрыло ощущение того, что я уже давно… никогда в этом мире не был с женщиной.
Повернув ладонь, и задав кистью направление, я двумя упругими струями подхватил ее за талию и втащил к себе. Эльза ойкнула, но моя магия, находящаяся в родной стихии, не давала ей шансов даже попробовать освободиться. Хотя, девушка и не пыталась сделать ничего подобного.
Вода практически сразу сделала ее одежду полностью прозрачной, и я жадно потянулся к ней, но тут же ойкнул, когда Эльзя провела рукой по моему обнаженному плечу. Оказывается, рана, которую нанесла мне проклятая крыса, все еще болела даже под слоем искусственной кожи и целебными потоками воды.
– Что с тобой? – прошептала Эльза практически мне в губы. – Тебе больно?
– Я ранен, а Николай убит, а в остальном это был почти ничем не запоминающийся день.
– Позволь мне помочь тебе помыться, – Эльза протянула руку, чтобы взять с полки шампунь, при этом мокрая ткань так сильно натянулась на ее груди, что я тихонько застонал, обхватив ее за спину и прижимая к себе все теснее.
Легкая пена в моих волосах и ее руки, зарывшиеся в мои волосы. Я закрыл глаза, позволяя Эльзе мыть мне голову, чувствуя, как вода ласкала нас обоих, приводя во все большее возбуждение. Губы Эльзы на моем подбородке. Я потянулся к ней и уже коснулся ее губ своими…
Пшш-ш-ш… Кап-Кап. Пшш-ш-ш…
Вода вокруг нас исчезла. Вот только что текла из лейки душа, а теперь ее нет. Эльза словно очнулась, выйдя из транса.
– Сава, мать твою! Какого хера ты творишь? – прошипела она не хуже, чем проклятая труба в одночасье лишенная воды.
– Мне казалось, что тебе это нравится, – я пытался открыть глаза, но чертова пена, которая все еще оставалась на моих волосах, не давала этого сделать. Она щипалась даже сквозь закрытые веки и не было никакой возможности ее убрать, потому что для этого нужно было открыть глаза и взять полотенце, но как это сделать, если в этом случае пена сразу же устремляется в глаза?
– Ты воспользовался даром, чтобы переспать со мной, – продолжала шипеть Эльза.
– Нет, вовсе нет, – я попробовал оправдаться, вот только у меня получалось не очень, все-таки я воспользовался даром, чтобы переспать с ней. – Эльза…
– Да, пошел ты, – и она оттолкнула меня, да так, что я поскользнулся и шлепнулся на кафельный пол. – Ты ничуть не лучше, чем был тот же Валя Лосев.
Я скорее почувствовал, что она ушла, потому что стало как-то холоднее.
– Оу-у-у, – наконец, я сумел выразить всю несправедливость этим миром в стоне. К рези в глазах прибавилась боль в руке, которую я, если и не сломал, когда падал на пол, но сильно ушиб, это точно.
Вдобавок к уязвленному самолюбию и довольно болезненной неудовлетворенности, разбавленным болью в руке и резью в глазах, добавился сильный гул в голове. В глазах потемнело и не только пена была тому виной. В этот момент я очень сильно поблагодарил Эльзу, за то, что она меня толкнула, потому что в противном случае, я просто завалился бы сейчас, и не думаю, что это было бы менее безболезненно, потому что башку я бы себе точно разбил.
– Пеший. Один. Двор. Кочка. Любимый. Юнга. Час. Итог. Разное. Если. Зонт. Облако. Найти. Атом. Торт. Орда. Руки. Ыру. Компас. Кокос. Омут. Мать. Утка.
– Замечательно, охренительно замечательно, – проблеял я, чувствуя, что отрубаюсь. Но, прежде, чем отъехать в мир грез, я с трудом перевел, что мне только что приказали сделать. – «Подключи резонаторы к кому»? Что такое резонаторы, и как мне их подключить? – И тут из лейки душа на мое лежащее на полу и дрожащее тело полилась теплая вода, которая тут же принялась за мое лечение, и следующий образ, который возник у меня в голове я смог перенести без ощутимых последствий, даже не залив все вокруг кровью, которая хлестанула из носа, во время первого, так называемого контакта.
Резонаторы – это, оказывается, те палки, которые я вытащил из подвала для тренировки. А подключить их к кому, означало взять несколько адамантинов, которые абсолютно точно в доме имелись, все-таки нам принадлежала шахта, в которой эти неадекватные камни добывали, и разместить в определенной последовательности с палками, ну и внутри получившегося натюрморта должен был лежать ком.
Кряхтя, как столетний дед, я поднялся на ноги, смыл-таки злополучную пену, и направился уже в свою комнату, назло всем не одеваясь, а обмотав бедра полотенцем. Я в своем доме, кому не нравится, могут выметаться.
В спальне, в одних трусах, я составил конструкцию, которую словно залили мне в мозг и положил туда ком. Сначала ничего не происходило, затем по очереди вспыхнули и погасли палки, утратив при этом свой серебристый блеск, а затем ком звякнул, но звонивший не определился, только цифра один светилась на панели. Вот только абонентов с одной цифрой в номере не существует. Подняв ком, я активировал прием звонка. Голограмма была синей, но даже она не могла скрыть красоты этой женщины. При этом сама система утверждает, что я вот так подсознательно хочу ее видеть.
– Я нашла способ связи. – Сказала женщина.
– Я понял, – я смотрел на нее, пытаясь понять, а куда моя проекция уходит.
– Завтра поговорим. Теперь тебе нужно немного отдохнуть. Предстоит тяжелый день.
– Это точно, – я зевнул и закрыл глаза, сразу же провалившись в сон, подозревая, что спать мне осталось где-то пару часов.
Проснулся я сам, словно от толчка. Просто открыл глаза, разглядывая потолок, и отмечая, что в комнате, несмотря на задернутые плотные шторы, уже достаточно светло. Сразу же, как только я проснулся, дверь отворилась и в комнату вошел Денис Борисович. Пройдя к окну, он одернул шторы, впустив в комнату солнечный свет. Заметив, что я проснулся и молча наблюдаю за ним, дворецкий слегка наклонил голову в знак приветствия и молча вышел из комнаты.
– Все-таки жизнь аристократа имеет, кроме плюсов еще и минусы, – пробормотал я, гипнотизируя взглядом дверь, потому что не был уверен в том, что ко мне не вломится кто-нибудь еще. – Например, никакой защиты личного пространства. Ни вздрочнуть по утрам, ни еще какое-нибудь безобразие сделать, обязательно кто-нибудь заявится в процессе и все обломит.
Продолжая бурчать, я начал приводить себя в порядок. Долго стоял перед душевой кабинкой, но в итоге решил, что ночного душа вполне достаточно, и ограничился простым умыванием.
В шкафу у меня висел еще один костюм, и это было хорошо, потому что я не был уверен, что вчерашний можно починить так, чтобы не было заметно, а это означало только одно – костюм придется сдавать в утиль. Жаль, я уже к нему даже как-то привык.
На этот раз в дверь стукнули хотя бы приличия ради, прежде чем она отворилась и вошла Эльза. Черный костюм сидел на ней просто отлично, и да, я, кажется, начинаю понимать прикол узкой юбки, прикрывающей колени – на самом деле, это безумно эротично, даже странно, что я этого раньше не замечал.
– Пора выдвигаться к крематорию, – сухо проговорила Эльза, окинув меня взглядом и сочтя приемлемым для предстоящей церемонии. Вот только, на чем мы поедем? Вряд ли у меня машина самовосстанавливающаяся.
– На мотоцикле поедем? – я задал вполне нормальный вопрос, учитывая обстоятельства, и не следует меня прожигать таким злобным взглядом.
– Папа прислал лимузин, – сухо обронила Эльза и пошла к выходу. Надо же, какой замечательный папа, обо всем и всех позаботился, просто чудо, а не тесть. Я непроизвольно сжал кулаки. Спокойно, Сава. Бойнич желает тебе только добра, ведь иначе он не попадет на свою заветную шахту. Вот только…
– Откуда твой отец узнал о проблемах с моей машиной? – я схватил Эльзу за предплечье, разворачивая ее лицом к себе. – Это произошло ночью, он не мог…
– Если ты думаешь, что ему есть дело до твоей машины, то ты глубоко заблуждаешься, – Эльза попыталась вырвать руку, но я держал ее крепко. – Лимузин – это оговорённое заранее условие, чтобы все прошло по высшему разряду. Отпусти, ты мнешь мой костюм!
Наши взгляды скрестились, только что искры не сыпались, и не слышно было звуков, бьющихся друг о друга клинков. О, да, мы будем просто идеальной парой. Будем жить долго и несчастливо, пока однажды не сдохнем в один день, скорее всего, прикончив друг друга. Я медленно отпустил ее руку, и Эльза, вскинув голову, вышла из комнаты, оставив меня с неразрешенной задачей: я ее все-таки хочу, до помрачнения, или ненавижу до такой степени, что с удовольствием свернул бы шею? Хороший вопрос, на который я пока не нахожу ответа. Правда, что ли в бордель податься? Продолжить славную традицию Савельевых, так сказать, главное, так же позорно там не умереть. И, что весьма существенно, никого и не удивит такой вот мой демарш, так зачем себя мучить?
Выйдя из комнаты, я столкнулся на лестнице с Юрчиком, который о чем-то шепотом разговаривал с Гаврилой Петровичем. Услышав мои шаги, он прекратил свои перешептывания и, бросив в мою сторону злобный взгляд, быстро спустился по лестнице вниз, к счастью, на своих двоих, а не на самокате с гравидвигателем.
– И о чем вы так мило беседовали с Юрием, дядя? – произнес я скучающим тоном, с трудом себя сдерживая, чтобы не послать Гаврилу вещички вместе с Юрчиком собирать, если он по своей неосмотрительности этого еще не сделал.
– Всего лишь об его перспективах остаться в этом доме, который для нас с ним уже стал родным…
– Нет, – я остановился напротив Гаврилы, чувствуя, что эти мои родственнички настолько выводят меня из себя, что во мне начинает непроизвольно призываться дар. Дядюшка, видя, как загораются мои глаза, отшатнулся. Похоже, что у него самого, да и у Юрчика с даром слабовато. Может быть поэтому их и попросили Грачевы не мозолить глаза в клане? Ну а что, когда я читал про устройство этого мира, то нашел весьма интересную статью, в которой было проведено сравнение между нашими кланами и кланами Японской империи.
Например, там, принадлежность к какому-либо клану определялось наличием дара. Нет дара – гуляй. Прослойка «вольных» в Японской империи чрезвычайно велика, и в ней нет ни одного одаренного. Это низший слой общества. Они не могут ничего добиться в жизни, их просто не пускают наверх. Удел «вольных» быть обслугой. Странно, что там все еще нет никакого намека на бунт, потому что вряд ли такое положение дел многим нравится.
С другой стороны, у нас вот, например, целые кланы вполне процветают, во главе которых стоят неодаренные. Но тут мы, и под «мы» я имею в виду старую аристократию, сами виноваты. Так что не на кого пенять.
А вот Грачевы, может быть, захотели уподобиться японцам, и попросили освободить помещения паршивых овец. Или я себя накручиваю? Хотя, Василий, отец Юрчика, должен быть в крематории. Можно будет у него и спросить.
Обогнув застывшего дядюшку, я спустился по лестнице вниз и уже спустя минуту ехал в лимузине в маленькую семейную часовню, с клановым крематорием.
Вообще в этом мире было весьма интересно представлено с кладбищами – их попросту не было. У каждого клана существовало специально отведенное место с часовней, ритуальным залом, в котором можно было попрощаться с покойным, большой поминальной залой, камерой крематория и, так называемой, усыпальницей, где в нишах за памятными досками располагались вазы с прахом.
В те времена, когда крематориев еще не было, покойных просто сжигали на кострах на специальном дворике. Да и сейчас именно я поднесу символический факел к газовой камере, чтобы запалить поминальный костер. Прах к праху, как говорится.
Как бы Эльза не относилась ко мне, церемонию она действительно обставила по первому разряду. Мама лежала в прощальной зале, как живая. С помощью специальных чар, маги смерти слегка притормозили естественное разложение тела.
Согласно протоколу, я прощался последним. Долго стоял, глядя на родное лицо, потом наклонился и поцеловал ее в лоб. Не знаю, принято тут это или нет, но в этот момент мне было плевать на все условности.
Выпрямившись, я нажал на кнопку и стол, специально сделанный для нее, покатился прямиком в камеру. Зашипели открывшиеся краны, заполняя камеру газом, а ко мне подошел служитель кланового крематория и протянул символический факел, который я должен опустить в специальный желоб, от которого огонь устремится в камеру.
Когда все было кончено, и я торжественно поставил в нишу вазу с прахом, вся толпа, а народу собралось очень много, и я практически никого из них не знал, направилась в поминальный зал. Вот тут все было просто. Длинные столы, уставленные традиционными поминальными блюдами, разложенными на меленькие тарелочки. Никаких стульев. Скорбящий подходил к столу, брал тарелочку, на каждой из которых был совершенно одинаковый набор угощений, и подходил ко мне, чтобы выразить соболезнование. Я же в это время стоял возле выхода, принимал соболезнования, и человек сваливал в дверь за моей спиной. Вот и все поминки.
Людей было много. Они подходили, говорили какие-то слова, уходили. На столах оставалось все меньше и меньше тарелочек. У меня затекла спина, и, судя по ощущениям, мы здесь находились уже несколько часов, каждую минуту из которых я простоял на своих двоих. Слегка поменяв положение тела, я покосился на стоящую рядом со мной на правах невесты Эльзу. Все-таки я не могу ею не восхищаться. Она провела всю церемонию рядом со мной, и стоять ей приходилось на высоких тонких каблуках. Но ее лицо неизменно выражало скорбь и задумчивое спокойствие, столь уместное здесь на похоронах. Вот что значит воспитание. Ей бы императрицей стать, а не женой главы задрипанного клана, в котором ее таланты, скорее всего, останутся невостребованными.
Народа в зале становилось все меньше. Ко мне подошел плотный рыжеватый тип, который рассыпался в соболезнованиях, а затем резко наклонился вперед и прошептал.
– Я жду вас в вашем лимузине. Поспешите, а то, может так получиться, что нам не удастся поговорить, слишком уж много желающих мою шкуру над своим камином повесить. – Я с удивлением посмотрел ему вслед. Да это же Волков, собственной персоной. А я, если честно, уже совсем забыл о том, что мы должны встретиться. Слишком уж много всего произошло за неполные сутки. Я бросил взгляд на зал. Бойнич, Любаша и дядя Вася, вот и все, кто остался.
– Будет слишком неприлично, если я уйду? – шепотом спросил я у Эльзы. Она проводила взглядом Волкова и покачала головой.
– Здесь только самые близкие друзья остались и родственники, так что мы все равно поедем все вместе домой на поминальный обед. Ты вполне можешь отлучиться по делам.
Я кивнул и вышел вслед за рыжим. Где он говорил будет меня ждать? В моем лимузине? Ну, допустим, лимузин не мой, а Бойнича, но, возможно, так даже лучше. Послушаем, что он мне может сказать, и я решительно направился к сияющей черной машине, стоящей неподалеку. Пока я шел к назначенному месту встречи, несколько раз недоуменно огляделся по сторонам. Было слишком тихо, и эта звенящая тишина зарождала где-то внутри меня волну беспокойства. Не увидев ничего подозрительно, я тряхнул головой, отгоняя наваждение, и потянул пассажирскую дверь машины на себя. Раздался оглушительный взрыв, волной которого меня отбросило назад. Боли, на удивление, я не ощутил, и сквозь уплывающее сознание смотрел, как быстро начал исчезать огонь с, за считанные секунды прогоревшего, лимузина Бойнича.