В МОЕЙ КОМНАТЕ ФРЭНКИ снимает на камеру содержимое шкафа и комментирует происходящее, подражая голосу диктора:
– В мире, где мечты о лете становятся былью, Анну и Фрэнки ждут лучшие летние каникулы на свете. С пляжами, шикарными бикини и парнями. Но зло не дремлет! И если эти умные девушки не придумают быстрый способ решить все проблемы, ЛЛКНС окажутся под угрозой. Ведь гардероб Анны – настоящая катастрофа!
Фрэнки свято верит в то, что одежда должна прикрывать как можно меньше тела, поэтому все ее летние (да и зимние) вещи просто созданы для пляжа. Она обожает миленькие топы на тонких бретельках, короткие юбки и сандалии на ремешках.
А вот моя мама считает иначе. Она охотится за скидками, придерживается консервативного взгляда на моду и судит мой гардероб со всей возможной строгостью. В нем нет ни одной милой вещи или короткой юбки и уж точно ничего на ремешках. На вешалках висит одежда, купленная за полцены на внесезонных распродажах или найденная среди завалов в переполненных магазинах, и мне каждый раз приходится пробираться сквозь толпы женщин среднего возраста, которые одержимы покупкой дешевого нижнего белья.
– Что ты предлагаешь? – уточняю я, перебирая футболки.
– Даже не знаю, с чего начать. – Фрэнки направляет на себя камеру и демонстративно пожимает плечами. – Давай разложим все на кровати.
Разбирать весь свой шкаф, конечно, не хочется, но я и не думаю спорить. Ведь если я сделаю, как просит Фрэнки, она обязательно улыбнется. Иногда я украдкой рассматриваю ее счастливое лицо и представляю прежнюю Фрэнки, мою лучшую подругу, которая устраивала пышные свадьбы для наших кукол и подкидывала мне тысячедолларовые купюры в «Монополии», чтобы помочь обставить Мэтта. После пережитого кошмара я почти перестала верить, что хоть когда-нибудь снова увижу ее такой. Мы обе изменились. И если бы я встретила Фрэнки сейчас, вряд ли захотела бы общаться. Но иногда я вижу знакомую улыбку и понимаю, что сделаю все, лишь бы продлить это мгновение, не дать подруге снова провалиться в молчаливое беспамятство, в котором она прожила последний год.
Ради этого я готова избегать серьезных тем, бесконечно болтать о шмотках, парнях и диетических молочных коктейлях.
– Ликвидация гардероба Анны Райли. Первый дубль.
Под прицелом камеры я достаю из шкафа охапки вещей и бросаю их на кровать. Благодаря частым набегам на гардероб Фрэнки в моем арсенале присутствует парочка неплохих комплектов, но большинство такой одежды я прячу в самую глубь шкафа, где она пылится и ждет своего часа.
– О боже, Анна, что это? – Фрэнки убирает камеру и берет мои старые джинсы большим и указательным пальцами, будто боится заразиться страшной болезнью.
– Остались со времен средней школы. С ними связаны приятные воспоминания.
– О чем вообще могут напоминать джинсы с молниями на щиколотках? А это еще что такое? Какая-то тряпка.
Я с ужасом смотрю, как Фрэнки достает из пакета майку. Ту самую, которую я храню с прошлого года в углу шкафа, за коробками с обувью. Белая ткань покрыта фиолетовыми разводами – поблекшей и засохшей глазурью с торта. Я так и не постирала ее после дня рождения. Сначала мне просто хотелось сохранить воспоминания о том вечере и обо всем, что за ним последовало. А после смерти Мэтта я даже трогать ее лишний раз боялась.
– Выбросить, – выносит вердикт Фрэнки, собираясь положить майку в соответствующую кучку вещей.
– Нет! – Я подскакиваю и резко вырываю кусок белой ткани у нее из рук.
Это единственное вещественное напоминание о том вечере, когда мы с Мэттом сблизились. Я едва сдерживаю слезы.
– Анна, да что с тобой такое? Это же обычная белая майка. Такую можно купить за пять баксов.
Не волнуйся. Это наш секрет.
– Извини.
Странно, но Фрэнки не узнает эту вещь. Я провожу пальцем по засохшему пятну глазури на лямке, и на мгновение перед глазами, словно кадры из фильма в быстрой перемотке, проносится наше сражение тортом. «Не стоит оплакивать испачканную глазурью футболку», – говорю себе я.
– Мне она нравится.
– Да почему? – удивляется Фрэнки.
«Расскажи ей».
– Это… это просто… – Я закусываю губу.
«Расскажи!»
– Анна? Что с тобой?
Да ничего особенного. Просто эта майка была на мне в тот момент, когда твой брат меня поцеловал и попросил ничего тебе об этом не говорить. А еще я целую вечность была в него влюблена. Ты бы обо всем узнала в Калифорнии, и мы стали бы таким счастливыми. Знаешь, я до сих пор пишу ему письма в том дневнике, но не получаю ответа, ведь он умер. Ты спрашиваешь, что со мной? Да ничего особенного!
– Анна? – Фрэнки окидывает меня знакомым взглядом исподлобья.
– А? Извини. Все нормально. Я в порядке. Потом выброшу эту майку. Давай продолжим. – Сглатываю, засовываю майку обратно в шкаф, за коробки с обувью, и вытаскиваю крошечные шлепанцы со Снупи. – У тебя тоже такие были, помнишь? Мы их носили в третьем классе.
– Анна, у нас все вещи были одинаковыми. А вот это… – она обводит рукой гору одежды, – как ты любишь говорить, настоящий Гейдельберг[4] мира моды. Не понимаю, как такое могло произойти.
Зато я понимаю. Все началось с того момента, когда дядя Ред взял привычку возить нас в торговый центр и уезжать на несколько часов, оставляя свою кредитку в полное распоряжение Фрэнки.
«Семейная драма – отличный повод обновить гардероб», – любила повторять подруга, изо всех сил сдерживая слезы и утаскивая в примерочные наших любимых магазинов целые стопки одежды.
– Фрэнки, вообще-то, «Гинденбург»[5]. Кстати, если ты так скучаешь по одинаковым вещам, пожалуйста, можешь отправиться со мной и мамой в очередной набег на дешевые магазины.
– Наверное, там найдется что-нибудь угодное.
– Ты имела в виду годное? Нет, не найдется.
– Ну, я и говорю, годное. То, что может пригодиться. Вообще-то нам надо купить бикини, джинсовые шорты и сандалии. И парочку платьев, чтобы было в чем выйти вечером. Может, стоит…
– Бикини? Ты что, собираешься в этом ходить при людях?
Все кончено! Стройная высокая Фрэнки – счастливая обладательница оливковой кожи и идеальной фигуры. Она будет настоящей королевой пляжа. А я… Страшно представить, как открытый купальник будет сочетаться с моей бледностью и усыпанными веснушками руками. Кошмарная картина для неподготовленного зрителя. Я нервно грызу ноготь на большом пальце и смотрю на Фрэнки. Может, поездка на отдых с красивой лучшей подругой – не самая блестящая идея?
– Что-то я не хочу, Фрэнк…
– Анна, если мы будем разгуливать по пляжу в старушечьих панталонах, на нас никто не обратит внимания. Парни подумают, что мы беременные.
– Ну конечно, кто же тогда захочет с нами поразвлечься?
– Вот именно!
– Не знаю, Фрэнки. Не думаю…
– Анна, ты – настоящая красотка. И в глубине души сама это знаешь. Прекрати стесняться и научись себя подавать. Немного помады, прямая спина, плечи назад, грудь вперед, живот втянуть – и пошла!
Косметика – не самое сложное. А вот все остальное… Если я буду разгуливать по пляжу, одновременно пытаясь держать осанку, втягивать живот и выпячивать грудь, то непременно врежусь в доску для серфинга, корягу или чьего-нибудь ребенка. В общем, все закончится бесславным падением лицом в песок.
– Не сработает, – решаю я.
Фрэнки забирается на кровать и обхватывает меня за плечи:
– Обязательно сработает. Поверь мне, ты шикарно выглядишь!
– Правда?
БАБАХ!
Мы с Фрэнки взвизгиваем от резкого раската грома. Я тут же понимаю: смена погоды – знак свыше. Сама природа предостерегает меня от бикини. Небо стремительно темнеет, и начинается ливень. Фрэнки подходит к окну с эркером, пристально вглядывается куда-то за стену дождя. Она стоит так очень долго и с отсутствующим видом водит пальцами по стеклу. С Фрэнки иногда такое случается. Она словно разделяется на две половины: тело остается рядом, а разум уносится куда-то далеко, живет своей жизнью среди тех, кого я не вижу и не слышу.
– Он так любил ночные грозы, помнишь? – шепчет она, обращаясь скорее к своему отражению в окне.
Я киваю и кладу голову ей на плечо. Фрэнки заговорила о Мэтте впервые за долгое время.