Из дома выскочила с диким облегчением, пока паралитический яд его не отпустит, у меня есть где-то сутки. За это время надо успеть свалить из города и желательно из страны, но это слишком идеально, и вряд ли получится.
Набираю номер Олежки и голос спросонья с нотками растерянности скрипит в трубке.
– Ты чё Миронова? – зевает, ненадолго затихая. – Совсем офигела. На часы смотрела?
Бегу по тротуару в сторону отдела и дыхание сбивается от страха вперемешку с адреналином.
– Олеж, надо вещдоки передать. Кто там у вас сегодня дежурит?
Видимо бывший одноклассник слышит мою конскую отдышку, потому что в секунду его голос серьезнеет, и друг уже бодрее отвечает.
– Там сейчас Лемеха, ему нельзя. Он не в теме. Можешь домой завести, или давай встретимся где-то.
– Я забегу. Через минут двадцать. Только Олеж, в этот раз ты все сам.
Отключаюсь и ловлю машину – единственное на проспекте такси, лениво катящееся по асфальту.
– На Гоголя 40, – протягиваю две сотки, и водитель встрепенувшись выжимает газ.
Через пятнадцать минут стучу в железную дверь, и Олежа открывает, впуская меня в квартиру.
Достаю флешку и вкладываю в его руку все еще слегка задыхаясь.
– Это то, о чем я думаю?
– Да, признание Ректора Сапрыкина. Только слушай, в интернет я сама не смогу, спалили меня. Мужик какой-то амбал. Он не из ваших случайно? Брюнет такой крепкий лет тридцать с виду.
Олег убирает флешку и покосившись на дверь спальни, за которой спят его жена и дочка, шепотом отвечает.
– Я тебя из базы стер, наши не должны. Значит кто-то левый. Я поузнаю, но не обещаю.
– Ладно, мне пора. Телефон мой удали, я с нового тебе маякну. Мне сейчас надо залечь на дно. Не понравился мне этот тип…
– Слушай, если помощь нужна, ты сразу говори.
– Да не вопрос, Олеж. Спасибо, – сжимаю на плече лямки рюкзака и выхожу в ночь. Такси дожидается у подъезда, и я называю новый адрес и падаю на заднее, убираю рюкзак на колени.
Наташка скорее всего спит, но мне надо к ней, чтобы знала, что со мной все в порядке. А после можно будет спокойно валить из города.
Дверь в элитную многоэтажку мне открыл консьерж. Наташка давно говорила мне пароль, и теперь я без препятствий вошла в холл первого этажа.
– В сто сорок девятую, – торопливо кивнула взъерошенной сонной женщине, и та кривовато улыбнулась. – Доброй ночи.
Скрылась в лифте, нажала на пятнадцатый и поймала свое отражение в зеркале. Господи, ужас какой!
Глаза раскраснелись из-за линз, тоналка местами стерлась, и пресловутый загар смылся, делая меня похожей на далматинца. Тушь потекла, а помада размазалась в тот момент, когда этот бугаина вжимал меня в стену.
Странно, что Олежка ничего не сказал…
Лифт звякнул, оповещая о прибытии, и я выскочила и подойдя к черной двери нажала кнопку звонка.
– Мироша? Заходи… – Натка без разговоров отступила, впуская меня в квартиру, и оглядев площадку закрыла дверь. Подруга явно спала, опухшие глаза и маска панды на лице (Натка всегда топила за то, что увлажняющие маски лучше на ночь, чтобы утром встать уже красивой) и дорогой шелковый пеньюар эротично соскользнувший с одного плеча. – Чай будешь? Или сразу водки?
Вот за что я люблю подругу, так это за умение ориентироваться по ситуации.
– Водки не надо. Мне бы в душ, а потом снова свалю, – надо смыть с себя этот карнавал иначе глаза выпадут. – Наташ меня кто-то сдал. Сегодня гость был, явно по чьей-то наводке.
Подруга замерла в дверях в кухню и даже сквозь маску я увидела, как она побелела.
– Аркаша… – сорвалось с мертвецки бледных губ и Натка прислонилась к косяку хватаясь за сердце. Только ее истерики тут не хватало.
– Расслабься, не факт, что твой Аркаша с того света мне киллера нанял, тут что-то другое, – расстегнула мастерку и скинула с плеч, а потом коснулась пуговицы на шортах. – Скорее один из тех, к кому еще не ходила зассал.
– С какого того света, Лен? Он в тюрьме, а не умер, о чем ты вообще?
– В тюрьме, я и говорю с того света, – сбросила с себя шорты и осталась в одном белье вопросительно глядя на подругу. – Нат полотенце дай, давай отмирай, мне быстрее надо.
Словно очнувшись подруга кинулась в комнату, а я подошла к раковине и хорошенько намылив и вымыв руки достала сначала одну линзу, а потом вторую и швырнула в мусор. Господи, как хорошо!
– На. Лен, а что ты сейчас делать-то будешь? – Наташка опустила крышку унитаза и села на нее, в каком-то тупом оцепенении глядя на меня. – За тобой кто-то охотится, это значит, убьют? – прикрыла рот рукой будто боясь своих же слов, а потом брезгливо подцепила маску с лица и швырнула в мусор. – Ведь если тебе не лечь на дно сейчас, он ведь найдет… Лен, а может телохранителя тебе нанять, ну? Он защитит, если нападут. Только пожалуйста не отказывайся так сразу… Или, слушай… – будто осенило, ухоженное лицо подруги сразу просветлело, и она повернулась к ванной, в которую я вступила и задернув шторку включила воду. – А может ты пока у меня на даче поживешь? Там сейчас никого нет, я даже садовника отпустила, и никто не поймет, что ты там вообще, забор-то трехметровый.
Это ее бывший муженек настроил такую противотанковую дачу, чтобы со своими друзьяшками высокопоставленными шашлыки жарить. Правда мы ему малину обломали, и когда он в очередной раз избил до полусмерти Натку я развела его на признание из-за которого он и сел. Все его бабки достались жене, подавшей на развод и теперь припеваючи живущей в одной из их совместно нажитых квартир.
– Никакого телохранителя, о чем ты? Зачем он мне нужен! Нет, нет и нет! Наташ, не в обиду, но дача твоя по базам бьется, и меня через тебя без проблем вычислят, все же знают с кем ты в одноклассники фотки выложила, – торопливо намыливаю голову блаженно смывая с себя весь сегодняшний день. – Мне в другой город надо, туда, где не догадаются меня искать.
Молчание из-за шторки подтвердило худшие опасения, Наташка начала запариваться. А если Сукманова парится, значит будет встревать в мои проблемы. Она теперь себя обязанной мне считает.
– Давай денег дам хотя бы, чтобы было на что сбегать. Да о чем я вообще, сейчас переведу.
– Дура что ли!? – высунула из-за шторки пенную голову и по виску постучала. – Меня вместе с тобой в первую очередь по этому переводу вычислят. Успокойся просто и не кипишуй. Деньги есть, мне хватит, если будет надо, я маякну. Но только наличка, Нат, головой-то думай.
– Прости. Заклинило что-то, – обратно осела на унитаз, а я подставила голову под горячую воду, смывая остатки пены.
– Дай мне джинсы свои старые и кофту, у меня вещей совсем нет. Только ничего кричащего, надо с толпой слиться, – слышу, как подруга поднялась и вышла из ванной видимо за одеждой. – И белье Нат. И пожрать с собой положи.
Что бы я без нее делала, а?
Через пять минут я вышла из ванной в кухню, закутанная в белое полотенце. Наташа варганила бутерброды на скорую руку, а на стуле лежали вещи: джинсы и серая футболка, белье из кружев разложено сверху. Ну Натка.
– Ты мне старое что-нибудь дай, зачем свои шмотки брендовые? – устало опускаюсь на свободный стул и замечаю нотку раздражения на лице подруги.
– Ой, заколебала Мирош, надевай что дают. Я наличку собрала, какая есть в рюкзак тебе сунула, не потеряй. Сейчас бутиков поешь и, ты не спорь, но ключи от дачи я тоже тебе сунула в сумку. Пароль от сигналки ты там тоже знаешь, так что пользуйся. Вдруг поможет?
В глазах защипали предательские слезы, но это же от линз, верно?
– Мне не рассчитаться с тобой будет, Нат… – тяну со стула трусики из кружев и натягиваю, неловко прыгая на одной ноге.
– Это я теперь твой пожизненный должник, – прерывает свое занятие и голову поднимает, а в глазах такое выражение что волосы встают на затылке. – Если бы ни ты, кто знает, может меня бы тут и не было. Убил бы тогда, и закопал на той же даче, а кто бы догадался?
Молчу, понимаю, о чем она.
Когда муж абьюзер, уже не важно как уйти, на что жить, что делать. Важно только убраться от него подальше, чтобы спасти жизнь. Благо Бог им детей не дал, иначе ситуация бы еще страшнее была…
– Спасибо тебе, – натянула футболку и бросила на подругу долгий полный чего-то нашего, личного, взгляд.
– Взаимно, – Натка отозвалась и отвлеклась от заворачивания бутеров в фольгу. – Давай ешь, я сейчас кофе сварю.